Кувшин Маслчет – психология от страха боли до совести. Второе издание, исправленное

И все эти состояния – они суть ТО САМОЕ – вторичное напряжение. Их числят по небрежности в науке за эмоции, чувства, настроения, цели. Только обобщающего имени для всех состояний и конкретного имени по каждому состоянию у нас еще нет.

А между тем прямые бытовые причины ясны. После прочтения книги читатель вернется и расшифрует их сам – все – по номерам. И каждому он сможет дать имя.

Почему напряжение такого типа у животных и у нас лучше именовать вторичным ощущением? Нам полагается отличать вторичное напряжение от первичных ощущений среды, характеризующих внешние объекты и окружение в целом. Первичные ощущения, если нет вторичного, означают только, что не все они нам не важны.

Однако психологическая наука и ряд ее лучших представителей смогли расшифровать функциональное значение таких напряжений. В психологии и в нейрофизиологии параллельно возникли еще два результата. Они позволяют вместе с решением Винера дать требуемый ответ о сути напряжений.

2.3.3. От инстинктов к теории условных рефлексов

Животные, а речь пока о них, управляются инстинктами – врожденными механизмами поведения, или при простых движениях, врожденными рефлексами. Так возникли первые теории философов. Идея преобразования ощущения (причины) в поведение (следствие) сформирована в виде модели «простой рефлекторной дуги» Декартом. «Дуга» – это предтеча модели ассоциаций и теории условных рефлексов – мощного направления в психологии и физиологии.

Если мы привыкли обедать по времени, то у нас аппетит появляется к назначенному времени. И когда Иван Петрович Павлов заметил, что слюноотделение у собак начинается при слышимых ею шагах служителя, идущего с пищей в руках для кормления, ученый стал экспериментировать с другими искусственными сигналами.

Так возникла теория «условных рефлексов». К безусловному рефлексу выделения слюны после подачи пищи – рефлексу «пища – слюна» (подготавливающему организм к приему пищи) можно добавить новый предваряющий по времени сигнал, например звонок. Он позволит повторить рефлекс выделения слюны вместе с пищей (звонок-пища-слюна). А позже – после повторов обучения собаки – рефлекс возникнет по звонку и без пищи в составе «звонок-слюна». Новый укороченный «условный рефлекс» организма Павлов понимал как нечто «поведенческое». Все казалось просто.

Однако начались сложности. То, что животные умирают без еды и воды, как-то не заставляло обращать внимание, поскольку подопытных животных кормили и без опытов. А вот обучение искусственным связям новых сигналов со старым поведением, например, подмена одного аргумента (пищи) и причины другими – звонками, вспышками света и др. – формальными или произвольными, казалось обещающим открытием. Как премия стал понятен механизм языка человека – второй сигнальной системы – огромное достижение.

Но выяснилось, что не все сходится при попытках установить устойчивую связь воздействий и поданных сигналов с реакциями животных (и человека). Мы оставим эту тему для очерка об антропогенезе, частично она представлена на сайте, [Четвертаков С. А., 2011e]. В экспериментах с животными при формировании сигнал-рефлексных связей – реальные цепи воздействий среды и реакций у животных возникали и сохранялись различным образом. Они могли просто не появиться. Или они формировались, но удерживались во времени по-разному. Одни сигнал-рефлексные связи исчезали быстро. Другие – держались долго. Порой условные реакции появлялись и сохранялись (почти) навсегда.

Со временем выяснилось, что для сохранения и последующего воспроизводства связи сигнала и рефлекса требуется специальная «поддержка». Суть ее в том, что при выборе произвольного сигнала и получения реакции, исследователь обязан найти специальное «подкрепление», которое должно подаваться животному, чтобы закрепление и возникло… и сохранялось при повторении.

Звучало таинственно и как вывод: «Найдете подкрепление? – Будет производиться и сохраняться запись! Не найдете? – не будет!» И самое интересное, что и тогда, и вплоть до настоящего времени, «подкрепление» не стало предметом какого-либо объяснения в рамках сигнал-рефлексной теории. Просто чистых повторений сигнала для появления рефлекса и установления связи сигнала и рефлекса в памяти (в большинстве случаев) совершенно недостаточно. Что такое «подкрепление» и как закрепить связь, а связь, по сути, и есть фиксация или запись памяти, то есть запоминание или научение, – оказалось в теории бихевиоризма не ясным. Так это формально остается неопределенным до сих пор. Общая модель теории оказалась не полна. Феномен не мог, по сути, претендовать на роль теории.

Позже Кларк Халл, см. 2.3.5., исходя из математического взгляда на недостатки модели, предложил вводить «дополнительные параметры». Они могли бы уточнять результат. «Подкрепление» получило смысл «дополнительного фактора», который требуется найти в каждой связи индивидуально. Но усложнение количественных моделей в науках, кроме математики, без понимания физической сути подлинных материальных и природных явлений почти всегда не приносило успеха.

Наиболее полный обзор определений термина «подкрепление» дает Большой (или Оксфордский) толковый психологический словарь под редакцией А. Ребера (2000). Определений шесть, и все разные. Авторы считают все определения неудачными, но минимально приемлемым признают следующее определение:

«Подкрепление это такой фактор, который увеличивает вероятность (сигнал-рефлексной) связи.» [Ребер А., с. 58—59].

И лучшее определение означает неполноту, а точнее, отсутствие теории. «Теория» обязывает находить в природе то произвольное, что «делает теорию верной». Неизвестный фактор – «найди то – не знаю, что» образует незамкнутость теории. Есть ли аналоги такого в технике? Пожалуй, и нет! Практику всегда отличает обязанность выдать годный технический образец в обоснование верности расчетов и знаний. Представьте, что теорию локомотива с паровым двигателем начинали бы с укладки рельс, подвоза топлива и создания рамы на колесах. А потом авторы определяли бы понятие «локомотив» формулой: «паровозом будет считаться всё, что позволяет преобразовать энергию сгорания топлива (или еще тоньше – „увеличить вероятность преобразования энергии“) в движение колесной тележки по рельсам».

Выводы, но не все. В реальности исследования бихевиоризма (очень важные для материалистического подхода в науке в целом на этом этапе) были построены не на теории, а на уникальной «методологии измерений» в гипотезе «черного ящика». Идея – определить неизвестную функцию: Y = F (X), задавая на входе устройства неизвестной природы сигнал X и получая на выходе сигнал Y. Суть проста: «воздействуем и посмотрим, что получится». И этого было трагически мало для построения теории.

Авторы большинства исследований не обращали внимания на то, что модель надо немедленно расширять. Требовалось включить подбор степени сытости животных, например, путем регуляции их питания, учета объема насыщения животных, их усталости и пр.

Но были и гении своего места и времени – Доллард и Миллер. Их эксперименты будут представлены ниже. В результате опытов они пришли к «теории научения»:

«для того, чтобы чему-то научиться, человек должен чего-то желать, что-то замечать, что-то делать и что-то получать. В более точной формулировке, эти факторы – влечение, ключевой раздражитель, реакция и награда. … Теория научения стала твердым сплавом принципов, полезных для описания человеческого поведения.» [Miller N. E. and Dollard J., 1941, pp.1—2], цит. по [Холл К. С., Линдсей Г., с. 513—514].

Вместо «подкрепления» в западной психофизиологии появились понятия «награды» и «наказания» и возникло новое направление – теория научения («когниций» – лат.). В ней научение строят на наградах и на формировании аверсивных (отрицательных) воздействий, которые организм спешит устранить или компенсировать. Об адаптации здесь нет ни слова. Понятия «награда» и «наказание» имеют исключительно смысловое звучание – они не привязаны к феномену потребностей, а скорее, повторяют практику мотивирования работников на предприятии, то есть оказываются своеобразным редукционизмом – перенесением опыта людей к животным. И мы оставляем эту тему просто потому, что она уже разрешена (объяснена) силами другой более общей теории – теории потребностей, а, точнее, парадигмой адаптации.

Ведь, что такое «влечение, ключ, реакция и награда»? Это соответственно 1) потребность, 2) известный (или будущий «ключевой») признак возможности удовлетворения, 3) поведение, а в частном случае и рефлекс и 4) удовлетворение потребности. Удовлетворение может быть особым воздействием или поощрением экспериментатора после выполненного рефлекса. Но оно может оказаться даже самоудовлетворением через естественное врожденное поведение: так лягушка отдергивает лапку от иголки, а слюна САМА растворяет кислоту, влитую в пасть животного. И во всех случаях работает цикл адаптации Винера.

Но, несомненно, прошлые усилия бихевиоризма, теории Павлова, и позже – Скиннера нельзя считать напрасными. Общество признательно исследователям за стремление к объективности научных экспериментов с животными.

2.3.4. Теория Сеченова и доминанта Ухтомского

Но наряду с бихевиоризмом и даже до него в психологии возникают и более широкие взвешенные оценки. Мы уже знаем, что напряжение возникает как вторичное и внутри. Оно исходит от среды тела или от внешней среды, требует своего снятия и формирует поведение. Поэтому оно и запоминается.

Уже при подготовке второго издания мы открываем для себя Ивана Михайловича Сеченова. Выше мы отметили его кибернетическое понимание психологии. Оно отражено и советской, и новой российской наукой в энциклопедиях. Сеченов в своей «Физиологии нервных центров» (1891) утверждает понятие «системного чувства» и «физиологических форм системного чувства» [Сеченов И. М., с. 665—666]. Его расшифровка – позыв, начиная с голода и жажды.

Внутренние напряжения в психике отмечены и теорией доминанты А. А. Ухтомского (с 1923-го года). Он заметил в экспериментах с животными, что в момент специфического (то есть направленного по какой-то причине) возбуждения все другие предшествующие состояния снимаются, то есть тормозятся, а ВСЕ новые внешние и текущие старые ощущения – преобразуются в усиление доминирующего возбуждения. И постепенно, если напряжение не снимается поведением, оно разрастается в объеме и силе и «обобщается» (в психологии говорят «генерализуется» или «становится неспецифическим», то есть общим). Так вся функциональность организма приспосабливается к усилению ведущего возбуждения, как главной задаче, подлежащей решению, снятию. Организм мобилизуется к концентрации всех психических ресурсов для начала и запуска активности по разрешению поведения, возбуждение снимающего.

Примерами доминанты как потребности стали – дефекация и мочеиспускание. Голод, жажда, половое возбуждение у животных имеют тот же смысл. Автор относил свое понимание доминанты ко всем формам психического у животного и человека. Вот фрагменты текста Ухтомского о доминанте:

«Все данные говорят за то, что доминанта есть не привилегия высших нервных этажей, но общий рабочий принцип нервных центров.

Доминанта создается односторонним накапливанием возбуждения в определенной группе центров, как бы за счет работы других центров. Это – как бы принципиальное нарушение равновесия между центрами. Спрашивается, где же конец этого нарушения? Чем определяется конец доминанты?

Когда доминанта представляет из себя цепной рефлекс, направленный на определенный разрешающий акт, (этот) разрешающий акт и будет концом доминанты. Когда глотание, дефекация, обнимание достигли окончательного акта, это и будет концом соответствующей доминанты и именно эндогенным (СЧ – самопроизвольным, произведенным самим организмом) ее концом.

Но возможно возникновение в центрах новой доминанты, несовместимой с первой. Склонность к беспокойной локомоции у децеребрированного (СЧ – с удаленным мозгом) животного не дает укрепиться доминанте потирания. Возникновение новой доминанты, функционально несовместимой с первой, намечает экзогенный конец для первой (СЧ – здесь дана идея смены одного состояния доминанты другим доминантным возбуждением). Мыслимо, далее, прямое торможение доминанты с высших этажей центральной нервной системы, например, с коры» [Ухтомский А. А., с. 57—58].

Таким образом, напряжение, активизирующее поведение, которое мы представляем результатом некоего внутреннего включателя (диспетчера), есть возникшее вторичное внутреннее состояние в психике животных и человека. Его в психологии по идее А. А. Ухтомского именуют «доминантой». Доминанта возникает, как отражение специфических (то есть, конкретного вида – голода, жажда и пр.) вторичных ощущений дисбаланса со средой (или сама доминанта есть такое ощущение). Но если поведение задержано, то возбуждение становится «неспецифическим», то есть всеохватывающим. Доминанта исчезает в результате разрешающего адаптацию организма акта. Отмечена и конкуренция напряжений и потому смена доминант.

Как же именовать напряжение, которое у животных и ребенка без речи возникает врожденно и влечет, заставляет, принуждает к любому действию, способному снять напряжение без всякого сознания? Его следует именовать потребностью. И его именуют именно таким образом.

Так в работе уважаемых В. М. Смирнова и К. В. Судакова в их «Словаре-справочнике по физиологии» (2010) говорится:

«Биологическая роль доминантного очага возбуждения в ЦНС заключается в том, что на его основе формируется конкретная приспособительная деятельность, ориентированная на достижение полезного результата, необходимого для устранения причин, поддерживающих тот или иной нервный центр в доминантном состоянии».

И, кстати, «нервный центр» авторы определяют в справочнике как «совокупность синаптически связанных нейронов ЦНС, достаточных для регуляции функции органа согласно потребностям организма» [Смирнов В. М. и Судаков К. В., с. 218—221].

К. В. Судаков – ведущий и последовательный наследник идеологии и работ П. К. Анохина – автора теории функциональных систем (ТФС), представляет роль «доминантного возбуждения» как отражения причины дезадаптации и источника запуска приспособительного поведения для устранения причины. Тогда потребность и доминантное состояние оказываются синонимами на разных уровнях.

Как поддерживается напряжение? Сначала от входных сигналов, поступающих от сенсорных нейронов, появляется возбуждение общих нейронов в конкретном нервном центре (скоплении нейронов). А затем возникает «последействие» – которое в главном нервном центре становится возбуждением циркуляционным (СЧ – пэйсмекерным, то есть циклическим) по замкнутым нейронным цепям (на минуты и часы) [Там же, с. 218]. Циркуляционное возбуждение и есть доминанта – она же образует ЭЭГ-ритм. Ритм захватывает и синхронизирует основные области головного мозга.

В рамках парадигмы адаптации «подкреплением» полагается именовать такой адаптивный (потребностный) процесс поведения животного или результирующее воздействие внешней среды, которые удовлетворяют (снимают) текущую потребность. Парадигма адаптации превращает тайну мифического «подкрепления» в общую технологию научения (learning) через удовлетворение насущной потребности – снятие возбуждения. Она пригодна, кстати, и для человека. Причем её можно применять на всех уровнях от страха боли (что в рамках гуманизма некорректно) и до уважения, творчества и совести. Но тематика потребностей намного шире тем научения в психофизиологии.

А теперь представим третий результат по теме, который чрезвычайно долго добирался до нас, будучи запрещен в СССР. Фрагмент о математике, помогавшем психологам, но не понятый ими до сих пор, хорошо дополняет наше представление о трудностях науки, опережающей и науку, и общество. В наше время просто говорить о модели АМ. Но на рубеже XIX – XX-го веков ученым о напряжении в научном смысле было говорить трудней на фоне (тоже напряженных) чувств верующих и божественного откровения, имевших смежную и более сложную идеологическую интерпретацию. Чуть позже, с появлением работ Маслоу, кибернетики Винера, информатики Шеннона появляется и математическая теория гипотез психологии Халла. Её даже в XXI—м веке не вполне понимают.

Потребность как явление… Феномен видится в трех различных эпохах и формах изложения. История науки учит нас представлять трудности, иметь терпение и прощать неточности прошлого в поисках истины. И мы смотрим на адаптацию Живого с третьей стороны и учимся искать истину в науке и среди людей. Халл твердо сказал то, что ещё никто не говорил.

2.3.5. Кларк Халл – предшественник Винера

Кто такой Кларк Халл (Clark Hull)? Почему мы говорим о нём? Этот человек был в центре внимания бихевиористов в 40-е годы XX-го века. Его теория в работе «Принципы поведения» ответила на вопрос о связи ощущений, потребности, поведения и подкрепления. А перечисленное и отражает порядок психической адаптации Живого и Человека.

Кларк Халл – математик-инженер и потом психолог, увлекшийся механизмом научения на фоне господства бихевиоризма. Судьба его огромной работы впечатляет тем более, что с молодости он оказался прикован к инвалидной коляске. Его труд – группа постулатов и теорем научения. Сами посылки и выводы выглядят абстрактно. Но в основе суждений лежит понимание адаптации живого как появления и снятия потребностей.

Интересно, что Халл открывает книгу изложением принципов любой научной теории [Hull C.L. (1943), pp. 1—16]. Тем самым инженер дает фору многим философам. Его постулаты фактически представляют систему рациональных физических моделей (гипотез). Они предназначены для того, чтобы психологи и физиологи проверили отдельные части выдвигаемой гипотезы и далее развивали общую теорию психологии в том же духе и на тех же принципах.

Формально принцип получил имя «Гипотетико-дедуктивного». Звучит громко и отстраненно, но означает только, что общую сложную гипотезу в виде группы аксиом, теорем и следствий нужно проверить по частям. Далее её полагается корректировать в экспериментах, дополняя или изменяя фрагменты по результатам. Результат даст успех, если начальные положения выбраны правильно, пригодны для опыта и в опыте соблюдаются. В момент публикации гипотезу оставалось лишь проверить.

По сути, Кларк Халл использовал экспериментальные достижения его времени, чтобы создать совершенно новую гипотетическую модель – модель адаптации организма к среде. Он применил средства, которые были уже хорошо развиты, – модель и язык сигнал-рефлексных связей. Потому его фактически новая теория (адаптации) включала «подкрепление» как обратную связь. Но слово «адаптация» было использовано в смысле «выживания и адаптивного поведения», [Hull C.L. (1943), pp. 17—18]. Гомеостаз – преддверие адаптации.

И это было новой парадигмой в терминах Томаса Куна («Структура научной революции») [Кун Т., с.13], то есть «новым способом рассмотрения» психики как предмета науки. В наше время парадигму адаптации мы «извлекли» из Эволюции в 2015, а Кларк свою гипотезу излагает, 1943-м, за четыре года до Винера.

Парадигма, господствовавшая в момент работы Халла, играет огромную роль в психологической науке до сих пор. Это парадигма бихевиоризма, ассоцианизма и функционализма (и их аналогов как сигнал-рефлекс, аргумент-функция, причина – следствие, ассоциация двух объектов в памяти). И Кларк Халл, выдвигая новую, был вынужден работать в принятой схеме. Но его решения и гипотезы, по сути, вышли за простые X-Y-ые рамки старой парадигмы. Здесь нет ничего странного. Новое пробивает себе дорогу, маскируясь в старые одеяния. И железная дорога использовала лексикон дилижансов.

А новая парадигма – адаптационная. Она и была озвучена Халлом. Прежде всего, следует упомянуть, что автор создал теоретическое представление о том самом «вторичном напряжении», определенном здесь в АМ как диспетчер в 2.2.1.

Что позже говорят психологи о Халле: «Драйв – мотивационный концепт в системе Халла, он побуждает или активизирует поведение, но не определяет его направления» [Холл К. С., Линдсей Г. с.517]. Они указывают на поисковую ситуацию, как с нашей адаптивной машиной, имеющей нулевую (чистую) память.

Вот как это звучит в интегральном обобщении Хайнца Хекхаузена – (что существенно) противника Халла: «Он исходил (как до него Фрейд) из того, что состояние потребности вплоть до своего удовлетворения сопровождается раздражителем влечения (SD). Поскольку раздражитель влечения присутствует постоянно, он ассоциируется со всеми следующими друг за другом и ведущими к цели реакциями» [Хекхаузен Х., с. 260].

Здесь полезно напомнить, что внутренний раздражитель «как неизмеримый» бихевиористы теоретически отрицали, впрочем, не забывая держать своих подопытных собак или крыс и голубей в полуголодном состоянии, что обычно не включалось в описание их опытов.

Итак, первое достижение Халла – понятие или гипотеза о раздражителе влечения. Раздражитель и есть внутреннее напряжение, вызывающее поведение.

Среди первых постулатов Кларк верно угадал главный принцип работы памяти у животных и человека. Вот эта гипотеза в Третьем постулате (из 16-ти) [Hull C.L. (1943), p. 66]. Она проста. Работа Халла «Принципы поведения» уже стала общественной собственностью и доступна для перевода. И мы в своем переводе даем расшифровку терминов и обозначений Халла:

«Организмы от рождения имеют рецептор-эффекторные соединения …, которые при комбинированной стимуляции… и влечения (СЧ – потребности) … имеют потенциальную возможность вызова иерархии поведенческих ответов, которые по отдельности или в сочетании с большей вероятностью прекратят (СЧ – удовлетворят эту) потребность, чем было бы при случайном выборе из возможных поведений, вызванных другими комбинациями стимулов и влечений (СЧ – потребностей)».

Сложно звучит, но, по сути, здесь говорится, что психика организма от рождения имеет такие способы поведения, которые при различной стимуляции среды и тела (и разных влечениях вида голод, жажда, холод, половое и др.) запускают и выбирают поведение по врожденным моделям (самостоятельно) для восстановления адаптации.

Эти врожденные формы поведения иерархичны (мы-то знаем, что над этим работал естественный отбор) и всегда даже в отсутствии опыта обучения являются самыми оптимальными. Сам постулат, таким образом, касается стихийной адаптации организма к среде и в среде во множестве различных пар «воздействие среды – потребность». Причем, имеются в виду и разные потребности, см. [Hull C. L. (1943), p. 66].

И именно эта модель и практика отражена и стала выводом модели СУА раздела 2.2.1. «Первой функции живого», но только для одной потребности. Халл утверждает, что у животных есть врожденные формы поведения до того, как появляется выученное в опыте. К ним относится и поисковое поведение, и проба «на зуб» в младенческом возрасте.

Но и до сих пор эту работу наши современники интерпретируют не вполне верно, не понимая, о чем Халл говорит, скорей всего, не понимая, что такое информация и… сужая тему до своего уровня.

У Халла есть и еще огромной важности вывод о связи адаптации с научением. Он касается ослабления потребности и изложен в Постулате 4 – изложение по Хегенхану и Олсону. И мы сразу указываем на ошибки интерпретации уважаемых авторов, которые заузили текст Халла в меру своего восприятия вопроса. Далее следует цитата из работы Б. Хегенхана и М. Олсона:

«Постулат 4. Смежность и ослабление потребности как необходимые условия для научения.

Если стимул приводит к реакции и если реакция заканчивается удовлетворением биологической потребности (СЧ – Халл сказал не о «биологической» потребности, а об уменьшении потребности вообще, то есть любой потребности – у него это дано фразой – «this is closely associated with the diminution of a need», то есть «связка стимула и реакции тесно ассоциирована с уменьшением потребности»), то связь между стимулом и реакцией усиливается. Чем чаще стимул и реакция, ведущая к удовлетворению потребности, находятся в паре друг с другом, тем сильнее становится связь между стимулом и реакцией…. Первичное подкрепление… должно включать в себя удовлетворение потребности, или… ослабление потребности… Постулат 4 также описывает вторичный подкрепляющий стимул как стимул, который непосредственно и постоянно связывался с уменьшением потребности, [Hull C. L. (1943), p. 178].

Вторичное подкрепление (СЧ – см. ниже), следующее за реакцией, так же усилит силу связи между этой реакцией и стимулом, находящимся в непосредственной близости от нее. Если подвести итог, то можно сказать, что если за стимулом следует реакция, за которой в свою очередь следует подкрепление (либо первичное, либо вторичное), то связь между стимулом и этой реакцией усиливается. Так же можно сказать, что «привычка» давать такую реакцию на определенный стимул усиливается. … Несмотря на то, что Халл, как Скиннер и Торндайк, был во многом теоретиком подкрепления, его определение было более конкретным… Скиннер просто сказал, что в качестве подкрепляющего стимула выступает всё, что увеличивает скорость появления реакции. Торндайк говорил о неопределенном состоянии «неудовлетворения». По Халлу, подкрепление – это ослабление потребности, а подкрепляющими являются все стимулы, которые способны снизить потребность» [Хегенхан Б., Олсон М., с. 133].