Счастье в мгновении

Я приступаю излагать Джексону о пристрастиях Питера к алкоголю и наркотикам в Нью-Йорке, о том, сколько он пережил там проблем. В своём рассказе я подчеркиваю, что на днях, когда мы гуляли к нам подошёл незнакомый человек, который оказался тем самым его другом из Нью-Йорка и из-за которого Питер стал принимать алкоголь и колоть наркотики. Затем я с трудом, но решаюсь сообщить Джексону то, что мы отправились к тому дому, где была вечеринка, организованная Максом и его компанией, чтобы поговорить с ним. Там мы увидели Лукаса и Софию, которые пытались нас с Питером насиловать не только морально, но и физически. И отмечаю, что последние слова Макса и Лукаса были связаны с мщением в отношении нас и о том, что мы пожалеем ещё, что так поступили с ними.

Я не упоминаю о своих чувствах к Питеру, так как понимаю, что сейчас не время. Быть может, если с Питером все будет в порядке, я скажу Джексону об этом совместно с ним.

– У меня нет слов… Я рисковал тебя потерять навсегда, находясь в Нью-Йорке, даже и не подозревая, что день, когда мы прощались с тобой, мог оказаться последним. Я не могу поверить в то, что ты мне сейчас сказала. Я не знаю, что мне сделать с Лукасом, а София…

Джексон разводит руками в сторону, ходя по палате, туда-сюда. Вспоминая тот день, мне становилось тошно, хотелось стереть всю кожу с себя, чтобы забыть о касаниях к ней Лукасом.

– Насилие … Да как они могли! Я уничтожу их всех! – орет Джексон и рвет свои волосы на голосы.

– Джексон, тише… Здесь нужно действовать совершено иначе

– Как иначе? – взбесился он. – Ты понимаешь, что ты могла быть изнасилованной? Питера могли снова привить к наркотикам или вовсе покалечить? Хотя, он и сейчас в коме и неизвестно, как у него все сложится после. Ты могла оказаться на месте Питера, сидя в машине совершено в другом месте…

Пребывая в ярости, Джексон подходит ко мне, садится на пол, на колени, и руками обводит мое лицо. Я вижу в его глазах слезы, которые я видела еще в детстве, когда он плакал при отсутствии рядом с ним папы.

– Я мог тебя потерять навсегда, слышишь? – всхлипывая, тихим голосом сообщает Джексон, и я крепко его обнимаю, плача от мысли, что могла действительно свести счеты со своей жизнью из-за всего, что случилось на днях.

– Не потеряешь, я рядом с тобой!

– Обещай мне, что ничто не изменит это, никогда!

– Обещаю!

Джексон смотрит мне в глаза и по его щекам текут слезы. Глаза Джексона выражают любовь, которую он испытывает ко мне.

– Умоляю, не плач…

– Милая, будем жить вместе? Я не хочу тебя отпускать от себя, ты нуждаешься в моей защите, особенно сейчас, когда эти люди, могут ещё что-нибудь сделать…

– Джексон…

– Я понимаю, что тут не обойдётся без ссор с папой, зная его категоричное «нет», но мне безразлично это. Я заберу тебя к себе и никому не отдам!

– Мой любимый, я так тебя люблю…

– И я тебя люблю, – говорит Джексон и со всей силой трепетно целует меня, обжигая страстью, чувственностью, имеющейся в нем. – Я соскучился по твоему нежному телу.

Слова Джексона за долгое время позволяют возбудить тысячи нейронов в моем теле.

– Твои слова заставляют меня думать о…

– О чем? – зная ответ, переспрашивает Джексон.

– Ты знаешь о чем.

Джексон на минуту задумался о чем-то.

– Милая, скажи мне адрес того дома, в котором вы находились с Питером?

Мое эмоциональное состояние резко изменяется в худшую сторону.

– Джексон, ты чего? – недоумеваю я. – Мы же говорили на другую тему и внезапно ты…

– Я знаю, о чем говорю, мне нужен адрес! – озлобленно твердит он.

– Я тебя не отпущу туда одного! Никогда!

– Милана, я должен с ними разобраться! Какого черта они лезут к моей девушке и к Питеру? – яростно объявляет Джексон.

– Джексон, ты можешь успокоиться?

– Я не успокоюсь, пока не увижу их за решёткой.

– Джексон! Умоляю, ради меня, не езжай туда. Зачем, тебе это нужно? Давай обратимся в полицию после моей выписки. И вообще, обсудим это утром, пожалуйста.

– Хорошо, – коротко сообщает Джексон, но явно о чем-то замышляя.

– Я не отпущу тебя, никуда!

Я вижу, как он зол, я не знаю, что делать, чтобы он никуда не ходил. Я же не переживу, если и с ним что-то случится.

– Родная, время позднее, предлагаю спать. Я попросил, чтобы мне поставили кровать, и чтобы ты была рядом со мной. Твои мама с папой и Ритчелл приходили к тебе, но ты как раз спала. Я сказал им, что проведу с тобой ночь, и поэтому твои родители ушли домой выспаться и отдыхать. Ритчелл обещала, что будет звонить и спрашивать, как ты, и как только ты придёшь в себя, она навестит тебя. И ещё она меня попросила передать тебе, что у неё для тебя имеется предложение какое-то, которое непременно вызовет в тебе восторг, но вот какое – она мне не сообщила.

– Джексон, спасибо тебе за все… но твоя мама, наверное, так злится на меня и теперь никогда не простит …

– Поверь мне, моя мама сейчас в таком состоянии, которое делает ее эмоционально неуравновешенной. Ее сын в коме и ей хочется винить всех, чтобы, возможно, ей стало лучше от этого… Я поговорю с ней, и все будет в порядке.

– Твои слова успокаивают меня, спасибо тебе, родной мой.

– А меня успокаивает, когда ты находишься рядом со мной.

– Помнишь, как ты позвал меня перед моим днём рождения на крышу, устраивая там свидания нам?

– Конечно, это же было не так давно.

– Меня согревают мысли о том дне, когда мы говорили с тобой обо всем…

– Повторим, обязательно! Я тоже вспоминаю, как уютно мы с тобой сидели тогда.

– И катание на воздушном шаре. Мне до сих пор не верится, что все это было с нами.

– Согласен, но такие моменты на всю жизнь ведь запоминаются…

– Счастье в мгновении?.. – нежно произносит Джексон.

– Счастье в мгновении… – с любовью отвечаю я. – Как у тебя отношения с папой?

– Ты знаешь, благодаря Нью-Йорку мы сблизились с ним в общении. Но все-таки мы скорее как партнёры по бизнесу друг другу, нежели, как отец и сын. Надеюсь, что все только впереди, и мы сможем с ним наладить контакт. И тут, я снова обязан тебя благодарить, что ты смогла нас помирить с ним.

– Джексон, я очень рада! А он приехал с тобой в Сиэтл?

– Нет, остался там. Мы там развиваем один проект и скоро будет его открытие. Но он приедет через несколько дней, проведать тебя и Питера.

– Значит, ты скоро уедешь снова? – тревожусь я.

– Уеду, – делает короткое молчание, на что я глубоко вздыхаю, – но только с тобой, – добавляет он, и я расплываюсь в улыбке.

– Со мной? – сообщаю я, ошарашенная от его слов. – Это невозможно…

– Все возможно, если этого по-настоящему желать и предпринимать попытки в отношении этого желания.

– Джексон, ты же знаешь моего папу…

– Мы разрешим это, но чуть позже. Я вообще хотел поговорить с тобой об этом после выписки, поэтому давай отложим разговор и будем спать. Тем более, тебе нужен отдых.

– Да, ты прав. Но мне не хватает одного.

– Что ты хочешь?

– Твоего поцелуя в щеку.

– Только в щеку?

– Не только.

– Тогда я весь твой.

Мы приближаемся друг к другу, целуя нежно губы каждого. Его губы для меня – талисман. Без них я не могу прожить ни дня. Этот отъезд нас только сблизил.

Целуя друг друга, мы незаметно засыпаем, находясь в уютных объятиях.

Глава 58

Я просыпаюсь от света, проникающего в палату. Джексона рядом нет.

«Неужели это все сон, наши с ним разговоры ночью?», – пробегает мысль в моей голове.

Открывается дверь палаты, Джексон входит и приветливо сообщает:

– Любимая, доброе утро. Я решил позаботиться о твоём завтраке, зная, что ты не любишь еду, приготовленную в больнице, и приобрёл сырники с варёной сгущенкой. Они ещё горячие, поэтому должны быть вкусными.

– Джексон, – обрадовалась я, – доброе утро, спасибо тебе за заботу! Ещё бы к сырникам капу…

– Я также взял капучино ванильный, – добавляет Джексон, перебивая меня.

Какой он милый… и заботливый.

– Это сон или я сплю? Надеюсь, что не сон.

– Малышка, кушай. А я схожу к Питеру и маме.

Вспоминая о Питере, мое радостное настроение мгновенно улетучивается, и я с неудовольствием натыкаю на вилку сырник и запиваю его кофейным напитком.

– Да ты не обязан быть постоянно со мной.

– Милана, я посижу недолго и приду к тебе. Приятного аппетита! Люблю тебя.

– И я тебя люблю.

Я продолжаю кушать, но дурные мысли в моей голове не перестают формироваться. Я же знаю, что должна быть откровенной с Джексоном. И, быть может, что, скорее всего, не воплотится, он простит меня за поцелуй с Питером.

Дверь резко распахивается, заставляя меня вздрогнуть. Я лицезрю в дверях папу с мамой. Папа держит в руках букет алых роз. Увидев меня в таком небрежном виде, больничной одежде, с ранами на лице и синяками на теле, папа окостенеет.

– Моя крошка! – с отчаянием в голосе говорит папа, приближаясь ко мне. Я вскакиваю с кровати и бросаюсь в объятия.

– Папа! – вскрикиваю я и плачу. Мама в этот момент обнимает наши спины и получается тройное объятие.

Освобождаясь от объятий, я отмечаю блестящие глаза у папы.

«Подумать только, неужели он прослезился?..» Я редко видела папу настоящим лишь только ту оболочку, которая постоянно меня критикует, заставляет делать то, что я не желаю.

– Как ты, родная? – доносится с трепетом от мамы.

– Как же я рада видеть вас! Спасибо за розы, – с радостью произношу я, повторно обнимая маму и папу. – Гораздо лучше.

– Мы тут принесли тебе фрукты. Я смотрю, ты вообще скелетом станешь скоро. Нужно поправляться!

– Пап, спасибо большое! Но все в порядке, я не чувствую, что я похудела.

– А я вижу, что лицо осунулось.

– Узнаю своего папу, – подмечаю я, намекая на постоянные упрёки от него в свой адрес.

– Так, мои хорошие, давайте расположимся тут и вместе покушаем. Я приготовила кукурузную кашу, тосты с вареньем, на обед нам отварила куриный бульон.

– Мам, спасибо тебе большое, я так соскучилась по твоей еде… – говорю я, замечая тот самый родной запах, запах дома, запах еды, приготовленной мамой.

– Ты нас так вчера огорошила…

– Все уже хорошо, просто мне нужно было отоспаться.

Я присаживаюсь на край кровати, пока мама разбирает пакеты, допивая капучино и оставшиеся сырники.

– А почему здесь две кровати? – осматривает пространство больничной палаты папа. – Насколько мне известно, ты одна в палате находишься, – подчеркивает папа. Ко мне подскакивает волнение, а что, если он узнает, что здесь был Джексон… Хотя какая разница, моя жизнь, и я сама решу с кем можно мне находиться, а с кем – нет.

– Пап, просто, мне комфортнее, когда я не одна здесь нахожусь, – заявляю я, добавляя: – И Джексон после всего, что случилось со мной, прилетел с Нью-Йорка, и все это время находится со мной.

– Анна, ты слышала, какой молодец Джексон, – неожиданно для меня выражается папа, что я чуть ли не прыгаю от счастья. Получается, что он изменил отношение к Джексону и, возможно, мы сможем жить с Джексоном вместе, когда-нибудь.

Я решаю помочь маме накрыть наш совместный завтрак. Папа, доставая продукты, с другой сумки о чем-то все это время думал и озадаченно спрашивает:

– А Питер с Джексоном не приходил? Вы же вроде тоже неплохо с ним поддерживали общение?

От его слов у меня с целлофанового пакета падают ложки. Папин вопрос застал меня врасплох. Следовательно, папе неизвестно, что Питер в коме и… Как же ему сказать.

– Мам, а ты разве не?..

Мама понимает мой недосказанный вопрос и молча кивает. Я набираюсь сил сказать правду, в любом случае, таить – не имеет смысла.

– Пап, а что тебе про аварию? – начинаю я вопроса.

– Мне мама позвонила и сообщила, что ты в больнице после аварии, и я приехал с командировки немного раньше срока, чтобы придти сразу к тебе.

– А что ещё тебе известно про аварию?

– Больше ничего. Что-то не так?

– Пап… – исходит от меня. Для папы Питер – пример для подражания. Как же сложно то, что есть на самом деле и, мне неизвестно, как папа воспримет это.

Мама видит, что мне непросто сказать и берет инициативу в свои руки.

– Ник, он в коме. Он был водителей машины, которая потерпела аварию.

Папа за несколько секунд онемел. Его лицо синее от нехватки кислорода, и он шатается на месте. Я никогда не видела такой реакции от него. Обычно он всегда хладнокровен ко всему. Сегодня он дважды за десять минут меня успел удивить, когда был со мной искренним, и когда испугался за Питера.

– Папа, с тобой все в порядке? – я встаю и подхожу к нему, трогая его за руку, чтобы он пришел в себя. – Пап, дать воды?

– Ник, давай присядь на край кровати, – тревожится мама, которая тоже, по всей видимости, не предполагала, что папа так воспримет ситуацию.

Мы с мамой усаживаем его на мою кровать. Я лихорадочно наливаю воды и протягиваю ему стакан.

– Пап, умоляю, скажи что-нибудь…

Лицо папы начинает розоветь постепенно. На его лбу проявляются крупинки пота.

– А можно к нему попасть? – внезапно вырывается из его уст. Он вытирает лоб своей ладонью.

– Да, как раз сейчас можно посетить. Если это важно для тебя, мы можем прямо сейчас сходить всеми, – предлагаю я, однако держу в голове слова Джексона, что мне лучше не находиться там.

– Да, Анна, ты идёшь с нами? – оживает папа, спрашивая вопрос.

– Конечно. У меня есть выбор? – задается риторическим вопросом мама. – То одному плохо, то другому, – вздыхает она, – вы меня так скоро доведете до белого каления.

Мы перебрасываемся с папой взглядами, слегка улыбаясь на фразу мамы.

Молча, мы шагаем медленно втроем из палаты. Папа заметно пребывает в нервном состоянии, постоянно почёсывая затылок и протяжно вздыхая. Его ладонь ложится на мои плечи, и он поддерживает меня, при спуске на этаж ниже.

– Милана, не кружится голова? – заботится мама.

– Немного, но все в порядке.

– Если что, то говори.

– Да.

Через дверную щелку видно, что Джексон и Мария там. Мария рыдает у спящего «мертвым» сном Питера, Джексон ее успокаивает, глядя на беспомощного брата, который так далеко находится сейчас от нас.

– Идём? – переспрашиваю я маму и папу.

– Да… – коротко и дрожащим голосом бросает папа.

Заходим. Джексон здоровается с моими родителями. Мария рассматривая всех присутствующих, надменным тоном высказывает, смотря на меня:

– Ник, ты доволен? – Заливается слезами она. – Твоя дочь довела моего сына до комы!

Папа цепенеет, не зная, что ответить, также, как и я.

– Мама, мы договорились, что ты не будешь сообщать подобное, – обрывает ее фразы Джексон. – Вчера твои слова довели Милану до обморока! – защищает меня мой любимый мальчик.

Джексон встает со стула, делает пару шагов ко мне и берет меня за талию, спрашивая шепотом, как я себя чувствую, и зачем я покинула свою палату, придя сюда, так как мы заранее договорились о другом. Этот милый жест с его стороны и забота заставляют меня держать себя в руках.

– Думаю, мне лучше уйти, – бормочу я.

Мама в спокойном тоне отзывается:

– Нет, ты имеешь право, как и все остальные, находиться здесь.

– Мама, не неси чушь!

– Да, Мария, мы понимаем все что произошло… – искренне говорит мама. – Поверь, мы все держим кулачки, чтобы Питер поправился, – подходит моя мама к Марии, гладя ее руку.

Мария вследствие эмоционального расстройства повторно сообщает одну и ту же фразу:

– Ваша дочь виновата в этом!

– Мария, нам всем нужно успокоиться! – вмешивается папа. – Не смей винить мою дочь! – Так приятно слышать об этом от папы. – Как Питер? – сообщает он волнительно.

– Вся надежда на время… – делает протяжный вздох Мария.

– Все послушайте, это очень важно, – заявляет Джексон. Что он хочет сказать нам? – Питеру испортили тормоза в машине, и вследствие этого они с Миланой попали в аварию. Я лично займусь этим всем, сегодня уже написал в полицию заявление на личности, которые, вероятно, имеют отношение к этому делу…

Я не дышу, слушая Джексона. Не стоило ему все-таки говорить об этом сейчас, так как начнутся допросы, а мне не хочется возвращаться мысленно в тот день.

– Не поняла, сын, это правда? – округляет глаза Мария.

– Да… Милана знает больше подробностей всего.       – О нет.

– Поэтому я и говорил тебе, не говори ничего в адрес Миланы негативного, пока толком всего не знаешь.

– Тогда я желаю все выслушать немедленно! – настаивает Мария.

– И я желаю, – соглашается папа с Марией.

Хотя Мария имеет право все знать. Я решаю рассказать все. И усаживаюсь на свободный стул, начиная толковать.

– Мария, вы помните Макса, друга Питера? – спрашиваю я, внимательно наблюдая за ней. В эту же секунду ее глаза наполняются ещё большим количеством слез будто одно имя «Макс» у неё ассоциируется с чем-то ужасным, способным при упоминании о нем заставить ее плакать.

– Да, – еле отвечает Мария, вытирая платком слезы.

– Мам, принести воды? – переживает Джексон.

– Да, если можно.

– Возьми, мою, – предлагает мама, доставая из сумки бутылку.

Мария делает глоток воды.

– Милана, тебе Питер рассказывал про…

Я перебиваю Марию, зная, что она желает сказать про прошлое Питера, его зависимость от наркотиков.

– Да. Все началось с того, когда мы, находясь с мамой дома, услышали звонок в дверь. В дверях стоял Питер в состоянии алкогольного опьянения, причем сильного.

– Что? – брякает Джексон. – Так, Питер же ничего не употребляет спиртного.

– Я тоже сначала не могла поверить, – отвечаю я Джексону, продолжая: – Мы с мамой положили его на диван, и он ночевал у нас дома до утра.

– Я помню тот день, да, – кивает мама. – Питер даже двух слов связать не мог от того, что находился в таком состоянии.

– А почему мне не позвонили? – спрашивает папа.

– И мне, – дополняет Джексон.

Мы с мамой пожимаем плечами.

– Питер наутро рассказал, что встретил друга, Макса, из-за которого он и стал вести нездоровый образ жизни. После, когда мы гуляли по улице, то встретили повторно его, и я увидела этого Макса воочию. Один только его вид меня устрашил. Парень абсолютно был весь в татуировках, от него исходил запах алкоголя и сигарет. Он вёл себя странно, как бы это сказать…

– Будто находился под кайфом? – помогает мне Джексон.

– Да.

– О, боже, только не это опять, – подчеркивает Мария, от чего глаза моей мамы и Джексона сталкиваются друг с другом и они в один голос переспрашивают:

– Опять?

Мария ничего не отвечает и заставляет меня продолжить.

– Он нас позвал к себе на вечеринку. Мы, конечно же, отказались, но он вёл себя с Питером весьма грубо. Причем сам этот парень не раз упоминал фразу «ты мне должен» в отношении Питера. Я сообразила разобраться с этим, так как Питер был очень взволнован и встревожен. Меня много раз убеждал Питер, что этого делать не нужно, но я решила съездить на эту вечеринку и разрешить все вопросы, чтобы этот парень больше не приставал к Питеру… – у меня подступает ком в горле.

– Что? И ты мне об этом даже не говорила? – выпаливает Джексон, делая серьезный вид лица.

– Джексон, я не стала тебя тревожить и поэтому…

– Что, значит, не стала тревожить?

– Джексон, ты был занят и не звонил мне, поэтому я не говорила тебе.

– А нам ты не могла сказать? Отцу, матери, – дополняет папа.

– Пап, а ты был в командировке.

– Я хочу знать, что было дальше, – перебивает всех Мария.

Я, вспоминая, что было дальше, постепенно плачу.

– Мила, что такое? – сообщает мама, увидев стекающую слезу в моем правом глазу, так как находится рядом.

Я продолжаю рассказывать, не отвечая на слова мамы.

– Мы зашли в этот дом, но он был полон людьми, которые курили и пили алкогольную продукцию. Разговор не получился, и…

Воспроизводя момент, меня будто снова возвратили в тот день, и я плачу сильнее, формируя образы в голове, когда Лукас хотел меня изнасиловать.

Я закрываю лицо ладонями.

– Милая, – подходит ко мне Джексон и садится на колени на пол, беря мои руки, – прошу не плач.

Я не могу остановиться и продолжаю плакать.

– Там были Лукас и Софья – это наши одноклассники по школе, – сквозь слезы бормочу я.

– Дочь, почему ты плачешь? – исходит от папы, который искоса смотрит на то, как Джексон взял мои руки, убирая их с лица.

– Милая, говори же, – твердит мама, начиная плакать вместе со мной.

Я отталкиваю Джексона и мчу в коридор, не имея больше сил находиться в палате, видеть лежащего Питера в коме и вспоминать то, через что пришлось пройти нам. Я сажусь на корточки в коридор, кладу руки на колени и рыдаю.

Дедушка мне говорил, будучи маленькой, что слезы помогают высвободить все, что накопилось в душе и, тем самым, способствуют улучшению состояния. Поэтому лучше плакать, когда понимаешь, что ты этого хочешь и не накапливать эмоции.

– Милана, куда ты так рванула резко? – прибегает Джексон. – Я же волнуюсь за тебя.

Каждое слово Джексона заставляет меня плакать сильнее, от того, что я предала его. Я полюбила Питера, который стал для меня больше, чем просто другом. Он для меня родной человек.

– Что же такое… – Прижимает меня он к себе. – Как мне успокоить свою любимую малышку?

– Я не заслужила этих слов.

– Как это не заслужила? Конечно, заслужила, и даже больше! Это я виноват во всем. Я оставил тебя, уехал, и вот результат.

– Джексон, я не хочу, чтобы родители и Мария знали, что Лукас хотел меня изнасиловать, а Питер, несмотря на насилие, проявленное со стороны других людей, смог ворваться в ту комнату, куда меня затащил Лукас и вытащить, – произношу с горечью я, плача от своих же слов.

– Я понимаю…

Джексон озлобился, повторно услышав, что хотел сделать со мной Лукас…

– Черт, как он мог… В голове не укладывается. Я уничтожу этого баскетболиста…

Джексон кулаком стукает о стену, говоря:

– Я уничтожу его! Сегодня же! – со всей злостью выражается Джексон, цепляясь в свои волосы на голове, будто желая их вырвать.

– Я не отпущу тебя, слышишь…

– Милана, ты посмотри на то, что сейчас происходит, – раздраженно мелит Джексон. – Питер в коме, ты морально убита из-за проявленного насилия… Я дам ему ответный удар, он узнает, что такое настоящая борьба.

– Джексон, прошу, – плача, подхожу к нему я, – ради меня, не стоит с ним вообще разговаривать.

– Милая, я не позволю никому с тобой так относиться. Он же мог, о, боже… он к тебе прикасался?

– Да, но Джексон, он был в состоянии наркотического опьянения. А учитывая, что он баскетболист, его сила больше, чем твоя. Умоляю, не стоит с ним видеться тебе, – уговариваю я, водя своими руками по его спине.

– Мы должны написать заявление на него и всех его друзей, и подумать только, София… – Ему больно, как и мне. – Я же хотел с ней когда-то встречаться, но она… Нет слов, – громко говорит он. – Я сам убит эмоционально.

– Милая, почему ты не позвонила мне? Почему все это ты замалчиваешь?

– Джексон, мне больно об этом говорить… И прошу, не говори об этом родителям.

– Милана....

– Прошу тебя…

– Мы должны написать заявление.

– Согласна с этим предложением, но не сейчас…

– Я подумаю, сказать им или нет. Наверняка, они сейчас волнуются, пойдём к ним обратно?

– Я хочу побыть одна, если что я в палате своей побуду.

– Ты уверена в этом? Хочешь, я останусь с тобой?

– Я хочу побыть одна, – лепечу я уставшим голосом.

– Я все равно не оставлю тебя. Скоро буду у тебя, скажу родителям, что ты неважно себя чувствуешь.

Я молчком направляюсь в палату, поднимаюсь по ступенькам, и с каждым шагом осознаю, что совсем иссякла. Сколько же ошибок я сделала за все эти дни… Нужно признаться Джексону, я не смогу так… Он так заботится, а я целуюсь с его братом. Точнее, целовалась.

«Вот бы Питер очнулся…»

Насилие, проявленное в отношении меня, также оказало воздействие, я чувствую, что теперь я буду меньше доверять людям, чем ранее… Главное, чтобы это не образовало психологический, эмоциональный триггер во мне.

– Милана, – зовет меня чей-то голос.

Поднимая голову, я наблюдаю бегущую мне на встречу Ритчелл.

– Милана! – с улыбкой восторженно кричит Ритчелл и со всей силой обнимает меня. Мои слёзы снова подступают к глазам, я не могу с ними ничего поделать.

– Не плач, только. Все хорошо, мы справимся со всем, я верю, что ты и Питер поправитесь, – ревет Ритчелл.

– Ритчелл, – с трудом выговариваю я, заливаясь в слезах, – как же я рада тебя видеть, ты мне нужна сейчас…

– Так, успокойся только.

– Постараюсь. Ты можешь побыть со мной?

–Милана, я могу хоть целый день провести с тобой.

– Я понимаю у тебя дела и…

– Милана, для меня ты важнее, чем дела, бизнес. Для меня важно, чтобы ты как можно скорее поправилась. И я проведу с тобой время столько, сколько нужно.