Холодный мир

Все же они оставались на месте, и прошло какое-то время прежде чем Тынюр, узнав, воскликнул:

– Да ведь это Тыкель!

– Тыкель! Тыкель! – закричали они, двинувшись навстречу.

Он был совсем плох, почти неузнаваем, еле держался на ногах.

– Тыкель, неужто и тебя отпустили? А мы уж думали…

– Отпустили, – нахмурился старик, – и я вижу в этом какую-то беду для Руоля. Спроста ли отпустили?

– Хочешь сказать, его поймали? – в страхе промолвила Чуру.

– Не знаю. Нет, вряд ли. Почему бы тогда меня отпустили? Но все равно плохо, неспокойно в груди. Надеюсь, он спасется. Или… – какая-то мысль мелькнула в его глазах, и на измученном лице даже появилась мимолетная улыбка. – Может, думают, что я выведу на него. Если так, они обманулись. Тогда хорошо.

Старый Тыкель приободрился, немного выпрямился, чуть увереннее держался на ногах.

– И хорошо, что я вас встретил, – сказал он. – Помогите до дома дойти. Тяжело что-то самому.

– Э-э-э… – начал было Тынюр, неловко топчась на месте, но Чуру быстро перебила:

– К нам пойдем. Лечить тебя стану. Никак, разбираюсь в травах, хоть и не шиманка. Не хуже иных. Сам знаешь, скольких вылечивала. Нельзя тебе теперь одному. У нас будешь.

– Да и нет у тебя больше жилья, – брякнул Тынюр. – Пожгли все, как только тебя взяли. Добро калуты прежде растащили. Сами слышали, как говорили, что не больно-то много у тебя оказалось, жаловались, проклятые.

Тыкель остановился, поддерживаемый под локоть более молодым Тынюром, снял рукавицу, провел рукой по лицу, усмехнулся.

– А и сам должен был догадаться.

– Значит, с нами пошли, – решительно сказала Чуру. – Куда тебе одному-то. Не бросим. Ака Ака нас прогнал, собираемся уезжать отсюда. Вместе поедем, втроем-то веселее. Уж как-нибудь проживем. Тепло вот скоро, легче будет.

– Да, вместе проживем! – воскликнул Тынюр и погрозил назад кулаком. – Узнает еще Ака Ака!

Старый Тыкель утер слезы, молча, с благодарностью посмотрел на супругов. Потом все они медленно побрели дальше.

Есть на вершине вытянутой, сглаженной гряды Архатаха чашеобразная впадина- красивая долина, окруженная прямоствольными деревьями, а в центре той долины- чистое озеро. Прекраснейшее, живописное место, и довольно укромное, к тому же. Защищенное от ветров деревьями и склонами Архатаха, укрытое и от людей. Во всяком случае, тогда о ней мало кто знал, поскольку край этот вообще был почти безлюден. Но Руоль пришел сюда и, хотя все вокруг еще было завалено снегом, и озеро не вскрылось, оценил красоту этого чудесного места и понял, что будет здесь жить. К тому же, вокруг было много лувикты, которую ороны без труда добывали из-под снега.

– Конец пути, – сказал Руоль. – Вот наш новый дом.

В словах сквозила печаль, но в душе он даже порадовался, что, скорее всего, отыскал лучшее место на Архатахе. Значит, есть еще благосклонные к нему духи.

Лес неподвижен, еще не проснулся, и безмолвен искрящийся снег. Такая первозданная тишина вокруг. Кажется, от начала времен не ступала здесь нога человека. Руоль подумал: а может, оно священно? Может, тут издревле живут какие-нибудь духи, а человеку не место? Нет, все-таки духи привели его сюда, теперь он в этом уверился. Этот край сам ему открылся. Но Руоль обязательно принесет жертву местным духам, чтобы соседство было мирным.

Так Руоль и поселился в прекрасной долине, и думал, что навсегда. Она так и называется- долина Руоля, – но в те годы была безымянной.

На одном из крутых озерных берегов Руоль обнаружил большую, скрытую от возможных посторонних глаз пещеру, которой в будущем предстояло стать очень знаменитой- в основном, стараниями Тирги Эны Витонис, известной также как мать Шагреда, но начало положил именно Руоль.

В пещере он жить не стал, но поставил торох у самого входа, под низким козырьком, и жилище его тоже стало незаметным.

Первое время он опасался пещеры, не зная, какие духи там скрываются. Принеся жертвы, набравшись храбрости, он все-таки решился исследовать пещеру. Ни в какие злые глубины она не вела, а заканчивалась после нескольких залов и коридоров, лишь узкий лаз вел наружу в другом месте где-то в лесу.

Руоль успокоился. И стал жить. Исследовать свой новый дом. Восхитительная долина. И духи совсем не тревожат. Разве что те, которых он притащил с собой из тьмы прошлого. Эти- да. Эти не дают покоя и никогда не дадут. День за днем они пожирают, и не нужно им другой жертвы- эта и так достаточно кровава.

Как бы это было, если бы к нему вернулся покой? Как можно вспоминать и не испытывать боли?

Ороны безмятежно спали на мягких подстилках внутри пещеры, где почему-то постоянно сохранялось тепло, словно сама горячая печень Архатаха согревала каменные стены. А Руоль, ложась спать, всегда знал, что, как бы не утомился за день, все равно не сможет заснуть так быстро, как хотелось бы. Опять лежать в темноте, опять видеть лица. А духи будут вновь и вновь терзать его.

А когда уснет- там будет то же самое.

Тяжело жила семья охотника Урдаха- много испытаний, много тягот выпало им. Тяжко. Но так жили большинство луорветанов.

И не ведал Урдах, не ведала жена его Айгу, не ведали сын их Руоль и дочь Унгу своего будущего. Но оно подкралось.

Позже Руоль твердо уверился, что все началось с визита Высоких, и что именно они были повинны в последовавших несчастьях, после которых семьи Урдаха не стало. Кто знает. Возможно, два события просто почти случайно совпали по времени, а позже совершенно слились в сознании Руоля, ведь, хоть он и считал себя достаточно взрослым к тому времени, ему едва минуло двенадцать зим.

В любом случае, это был переломный момент, там менялись судьбы всего известного мира. Или просто шли по назначенным им дорогам, от одной вехи к другой. И Высокие были вехой, без сомнения. Хотя бы потому, что то был отряд самого Улемданара Шита, Зверя Улемданара, как прозвали его и враги, и друзья.

В один из дней тепла вся поредевшая семья Урдаха собралась в жилище, лишь Унгу пошла к реке за водой. Вдруг она вернулась бегом и с криками.

– Маха! Маха! Ой, мамочка! Там! Там!..

– Что ты орешь, глупая! – пугаясь, крикнул Руоль на сестру. – Что такое?

– Там!.. Там!..– всхлипывала Унгу, прижавшись к матери, не в силах больше вымолвить ни слова.

Внезапно послышался шум и стук множества копыт. Это был Улемданар. Знаменитый Улемданар Шит. Тот самый, что захватил Верхнюю, пытался двинуться на Среднюю, а прежде, при помощи сторонников, поднять в ней мятеж, но был разбит, хотел прорваться в Великие леса на юге, за Хребтом, был отброшен и в поисках прохода некоторое время скитался по тундре с остатками своей армии. Гражданская война, развязанная Улемданаром была прекращена, сам он канул, но, как видно, не умерло его дело, ибо он показал дорогу мятежей. Спустя годы его попытку повторила Тирга сотоварищи, да и некто Руоль был в это втянут. Но пока еще Зверь Улемданар, прежде чем исчезнуть с исторической арены, смело скакал по тундре, надеясь, что впереди новые битвы и слава.

Вся семья Урдаха в страхе застыла. Снаружи послышался властный голос:

– Эй хозяева! Есть кто дома? А ну-ка выходь!

Понятное дело, языка Высоких Урдах не знал, да и самих прежде не видел, а только слышал рассказы- один невероятней и страшнее другого. Он не понял ни слова, но уловил тон. Урдах гордо выпрямился, посмотрел на семью и молча вышел. Руоль едва не стучал зубами, но все же последовал за отцом. Он выскользнул из жилища, встал за плечом отца, глянул… и обомлел. Даже коленки предательски задрожали.

Словно богатыри из древности, все в сверкающем железе, на неведомых, мощных безрогих животных, будто верхом на страшных духах. Как биться с такими?

Заговорил, по виду, самый главный из них- могучий плечистый воин с синими как небо глазами; голос его был мощен, под стать фигуре:

– Привет тебе, хозяин. Я Улемданар Шит. Это мои люди. Нам нужна еда.

– Арад- би, незнакомые богатыри, – сказал Урдах.

Улемданар повернулся к своим:

– Что он там болтает? А и в самом деле, откуда ж ему… эх, ты… да… Эй, старик! Ам- ам! Ням- ням! Еду нам давай! Видишь, проголодались люди.

Урдах и Руоль напряглись. Высокий раскрывал рот, причмокивал, хлопал себя по пузу. Собирается их съесть?

– Если вы со злом явились, – мрачно молвил Урдах, – я буду биться с вами, пока не умру.

– Я тоже, – дрожащим голосом пискнул Руоль.

– Мы вас не пропустим, – сказал Урдах, и сын его приободрился от этих слов, ибо понял, что отец в душе им гордится.

– Эдак мы не договоримся, – заметил Улемданар.

– Похоже, нам не больно-то рады, – усмехнулся кто-то из его воинов.

Другой воскликнул:

– Да чего с ними болтать! Возьмем все сами!

Но кто-то третий возразил:

– Посмотрите, какие на них обноски. Что с них можно взять? Небось, сами едят раз в неделю.

– Да они все так одеваются. Увидите, там у него…

– Успокойтесь! – поднял руку Улемданар. – Грабежа не будет. Ребята, мне кажется, у него и в самом деле ничего за душой. Но я сейчас сам проверю.

– Опасно, командир.

– Тихо. Всем оставаться здесь. Уж я-то знаю опасность, – он криво усмехнулся, соскочил с седла и направился прямо к Урдаху и его сыну.

Руолю показалось, что воин затмевает собой солнце, с каждым шагом вырастая все больше.

– Повторяю. Я Улемданар Шит, – воин ткнул себя пальцем в грудь. – А тебя как зовут?

Палец вопросительно уставился на Урдаха, и тот понял, что незнакомец представился, хоть имя непонятное- не разобрать, не произнести совсем, – и просит от него того же.

– Урдах.

– Ур-дах, – медленно, но довольно правильно повторил Улемданар. – А тебя как, паренек?

– Руоль. Мой сын.

– Что- что?

– Руоль, – представился Руоль самостоятельно и попытался смотреть гордо.

– Руоль… теперь понятно. Сынок, да? Ну что ж… мир вам, – Улемданар слегка поклонился. – Не пригласите войти?

Они действительно пригласили его в свое скромное жилище, поскольку поняли, что незнакомец обратился к ним как гость. Выставили скудное угощение- все, что имели.

Улемданар осматривался в полумраке, улыбаясь.

– Жена? Здравствуйте. Дочурка? Привет, малышка. Красавица, смотри-ка, – он подмигнул перепуганной Унге, потом посмотрел на угощение. – Да, негусто у вас. Ладно, чего уж. Живите себе. И все же посмотрим. Это что у вас? Рыба? – он наклонился. – О-о! Ну и вонь! Прошлогодняя, что ли? – отшатнувшись, Улемданар попятился к выходу. – Ну вы и живете!

Он вывалился наружу, крикнул своим:

– Чего уставились? Поехали отсюда. Здесь ловить нечего. Ты посмотри-ка, аж затошнило… будь она проклята, вся эта тундра!

А безмерно удивленный Урдах, стоя посреди своего жилища воскликнул:

– Ок! Что это с ним? – и выскочил наружу вслед за пришельцем.

Руолю в присутствии Высокого хотелось забиться в угол, но теперь он гордо глянул на испуганно сжавшихся мать и сестру и последовал за отцом.

Урдах растерянно стоял, приложив ладонь козырьком ко лбу и смотрел на удаляющийся отряд. Те скакали по пологому скату к реке и далее- вброд, брызгая водой и мелкой галькой. Отец и сын стояли молча, пока всадники вовсе не исчезли за холмами. Потом Урдах повернулся к Руолю, удивленно, но с явным одобрением посмотрел на него, улыбнулся, хлопнул по плечу. Руоль зарделся от гордости.

– Наверное, – раздумчиво произнес Урдах, – добрые духи нашего дома их отпугнули? Или еда наша не понравилась? Возможно, Пришлые не могут есть человеческой пищи?

– Они злые или добрые? – спросил Руоль.

– Не знаю, – задумался Урдах. – Говорят, разные бывают среди них.

– А как их отличить, когда они приходят в эджуген?

– Наверное, по делам.

– А они духи или нет?

– Трудно сказать. Я простой охотник, а не шиман. Думаю, они такие же люди, как и мы. Нас создал Хот, а кто их- неведомо. Эджуген огромен. Я не знаю, что это за народ, но они сильные.

– Сильнее нас?

– Не знаю. Ведь они все шиманы.

– Все- все?

– Так говорят.

– А мы их победим?

– Э, они живут далеко, у нас бывают редко. Мы друг другу не мешаем.

– А если будем мешать?

– Кто знает, что тогда будет? Да и что нам делить?.. Есть такая дорога- чуос- тракт с вехами. Иной раз Высокие приезжают по ней и меняют разные полезные вещи. Это разве не добро? Посмотри на мой нож. Он мне не от Пришлых достался, но когда-то ими был сделан. Сами луорветаны такого не умеют. Ну, пойдем назад. Глупеньких успокоим. Слышишь, сестренка твоя ревет в голос.

Руоль еще раз посмотрел в ту сторону, где скрылись диковинные Пришлые. В голове вдруг возник голос, и ледяные глаза вновь обожгли его: «Улымдаанырши» … словно слова мощного заклинания, что-то грозное было в этих звуках. Весь народ- шиманы! Руоль невольно передернулся.

А вскоре, в луну Тиэкэн открылась правда о том визите Высоких. В это время уходит тепло, доносится уже с севера ледяное дыхание Белого Зверя, совсем немного остается до зимы. А еще Тиэкэн- луна большой охоты на уликов. В основном она ведется в устье реки Ороху, на многочисленных протоках и переправах, но также и на других, более мелких речках. Олья, подгоняемые холодом, перебираются южнее, большими стадами переплывают реки. Вот на таких-то, издревле привычных для оронов переправах, их и поджидают охотники.

Луорветаны собираются вместе- и богатый, и бедный, и удачливый, и не очень. Разбиваются на специальные артели, выбирают охотничьих распорядителей. А потом добыча делится поровну между всеми участниками. Урдах всегда принимал участие в тиэкэнах, что позволяло довольно сносно прожить первую половину зимы. Беден был Урдах, но все-таки охотник известный, уважаемый. Неоднократно бывал распорядителем тиэкэна на своем участке. Как и его старший сын Стах когда-то. Говорили, что Стах будет даже более удачливым охотником, чем отец. Но нет больше Стаха, и Урдах потерял свою удачу.

Но на тиэкэне есть только общая удача, и неудача Урдаха перевешивалась удачей остальных, почему ему и доставалось ровно столько же, сколько и всем. Однако в этот раз, луну спустя после визита Улемданара Шита, Урдах не смог отправиться на одно из мест сборов у переправ.

Все это время Руоль не переставал размышлять о Высоких. «Улымдаанырши», повторял он, почему-то запомнив непонятные слова. Что бы это значило? Имя духа? Заклятие? Проклятие? Кто они? Зачем пришли? Это были злые или добрые?

Ответ на последний вопрос пришел как раз в начале луны Тиэкэн.

Пришлые нагрянули как неожиданный порыв хауса, и ускакали, оставив бедствие. А за что? Может, просто потому, что такова их природа. Так или иначе, следом за ними пришел мор. Естественно, Руоль связал одно с другим.

Почти одновременно слегли вдруг Урдах и Айгу. Очень быстро ослабели и почти не могли шевелиться. Лежали, потемневшие лицами, покрытые язвами. Ясно, ими завладели злые духи.

Урдах сказал сыну:

– Хватит, Руоль, не ходи больше за нами, мы уже скоро умрем. Бери сестру, и скорее бегите отсюда. Ничего не берите, ничего не трогайте. Ведь я теперь понял, что это такое. Черная Беда, сынок.

– Это все Высокие! – закричал Руоль. – Они наслали!

– Уж я не знаю, – слова с трудом давались Урдаху. Он страшно изменился, стал ужасен лицом, мука поселилась во впалых глазах. – Да и так ли это уже важно?

– Важно! Я найду шимана! Спасу вас!

Урдах слегка качнул головой.

– Нет. Да и не успеешь. И нельзя тебе сюда возвращаться. Уходите. Беда может перекинуться и на вас. Мы умрем надеясь, что вас, таких молодых, не тронет Черная Старуха. Мы надеемся.

– Что ты говоришь, отец! Отец!

– Бегите! Это мое последнее повеление. Исполни его. Бегите, не оглядываясь.

Руоль закричал, и залилось слезами его перекошенное лицо.

– Иди! Позаботься о сестре. Ты справишься. Нет, не дотрагивайся. Иди! – голос Урдаха прозвучал твердо, властно.

Руоль отшатнулся, посмотрел, объятый ужасом, на ослабевших ногах двинулся к выходу.

В этот момент с улицы вошла Унгу.

– Ну вот, – сказала она, глядя на родителей с печалью в глазах, но стараясь бодро улыбаться. – Сейчас варить буду. Жирным вкусным бульоном кормить стану.

Руоль схватил сестру за руку.

– Пошли.

– А? – она непонимающе посмотрела на него. – Что с тобой, братик?

Руоль вытолкнул ее наружу, вышел сам, полог за ними закрылся.

– Прощайте, деточки мои, – прошептала Айгу.

– Пусть добрые духи будут с вами, – вторил слабеющим голосом Урдах.

…Руоль тащил за руку упирающуюся, громко рыдающую сестру. Уже темнело, скоро наступит холодная ночь. Они одни в пустой море. Нет дома, ничего нет. Только друг друга еще не потеряли.

Руоль остановился, прижал к себе ревущую сестру. Холодный ветер обжигал его, стылый воздух пронзал. Теперь Руоль действительно повзрослел. У него есть сестра, он будет о ней заботиться. Они выживут. Обязательно.

– Ничего, Унгу, – сказал Руоль. – Ничего, сестренка.

А позади них, там, где был их дом, возникло высокое пламя. Пожирающее, очищающее пламя.

– Пойдем, Унгу. Будем искать себе новый дом.

Слова были горькими слезами. Вокруг бескрайняя неприветливая мора.

Часть вторая

Опять Руоль проснулся с головной болью. Долгое время лежал, расслабившись, гнал от себя ночные наваждения. Словно наяву видел, как пятятся обратно во тьму, злобно шипя, жестокие его духи.

Позже он вышел наружу, окунулся головой в сугроб, а потом сидел у входа в пещеру, под козырьком, подальше от сквозняка, рвал зубами холодное мясо и думал уже о настоящем. Опять радостно, не по-зимнему сверкает солнце. Сегодня Руоль пойдет за озеро и углубится в прямоствольный лес на южной стороне. Там он еще не хаживал. Посмотрит, где кончается долина. Возможно, сразу за долиной и весь Архатах начинает спуск, и тогда, быть может, с высокого склона Руоль увидит далекий, загадочный, темный как кровь Турган Туас. Опасное, но притягательное, должно быть, зрелище.

Руоль торопливо закончил свою трапезу, вытер губы и сказал самому себе:

– Хо! Вперед, неугомонный!

Прекрасна долина Руоля на могучей седловине Архатаха!

Через десять лет после Руоля здесь, в этой самой долине и в этой самой пещере на берегу озера разместилась главная ставка разбойной вольницы Тирги Эны Витонис, некогда представительницы знатного рода Верхней, впоследствии более известной под именем Мятежная Тирга. Отсюда, во исполнение клятвы не давать покоя лживым городам Великого Хребта, совершались ее молниеносные набеги.

Сама же ставка долгое время оставалась убежищем тайным, ибо не так уж мал Архатах, и еще более незаметна на нем долина Руоля.

Вот один из эпизодов из жизни Тирги Эны Витонис, связанный с ее пребыванием в этом месте десять лет спустя.

Лес дремал в осенней тишине; вода в озере была темной, холодной, морщилась под порывистым ветром и отражала в себе низкие стальные тучи. Деревья стояли пожелтевшие, кусты оголились. Хмурое утро.

Запахивая поплотнее куртку, Тирга вышла из пещеры, остановилась на каменистой площадке, стала задумчиво смотреть на стылую воду в озере. Сегодня длинные светлые волосы Тирги не заплетены в косы, голова не покрыта боевым шлемом, ветер беспечно играет прядями.

Пока отряд отдыхает на Квартирах, как называют они меж собой эту укромную пещеру. Ожидание вестей. Разведчики рыскают где-то в районе Верхней. Тирга не знает, куда бы еще нанести удар. Впрочем, людям полезен небольшой отдых.

Глядя на темную воду, на замершую в ожидании зимы природу, Тирга думала о смерти. Мы бьемся, погибаем, а есть ли толк? Что изменится?

Такие мысли, впрочем, не слишком часто посещали Тиргу, и обычно в такую вот погоду, и были они признаком хандры, к чему, вообще-то, Тирга не была склонна.

Но сегодня хандра была спокойной- просто печаль внутри. Какое утро, такие и мысли. И еще, быть может, мрачное, тоскливое пение Сагура Шартуйлы навевает.

Шартуйла- уроженец Той Стороны, некогда простой крестьянин, а ныне прожженный боец, один из командиров под началом Тирги, сидел у входа в пещеру и негромко напевал, старательно и с любовью чистя свое ружье.

Солнце над миром взойдет

Лучами нового дня.

Кто-то тебя найдет,

Но это буду не я…

Ну что ж, подумала Тирга, отрывая взгляд от воды, ее черной бездонной глубины, умрем все. Но свой путь мы пройдем до конца.

Повернулась спиной к озеру, бодро, с улыбкой воскликнула:

– Эй, Сагур, не нагоняй тоску!

Шартуйла засмеялся.

– Прикажете веселенького спеть?

– Спой веселенького.

– Э-э… а чего бы спеть? Я веселого только про девок знаю.

– Да хотя бы.

– Ну так приготовьтесь заткнуть уши.

– О! Что так? Из-за твоего голоса или содержания?

– Хе, из-за того и другого.

Но петь Сагур не стал.

– Я тут все хотел спросить…

– Ну спрашивай, – глаза Тирги сузились.

– Нет ли каких известий? Куда он вообще ушел?

– Ушел, – Тирга покачала головой. – Пока рано об этом говорить.

– Простите, госпожа.

…А позже вернулся кое- кто из разведки. Это тоже был один из старых бойцов, тоже уроженец Той Стороны. Звали его Висул Дарходка.

Он докладывал, Тирга слушала и задавала вопросы.

– Значит так, купчишки собрались и направились в тундру. Видно, пошла о нас слава. Большую охрану наняли.

– Выходит, не прекратили они?

– Ну да. Берут ценные шкуры, а дают что попало. Как не торговать? Никакие войны не помешают. Так это… потрясем их?

– Подожди-ка, – задумалась Тирга. – С одной стороны, конечно, дело нужное. Но понимаешь, Висул, местные уже привыкли. Полюбили муку, едят вкусные лепешки. Имеют неплохое холодное оружие, своих-то кузнецов у них нет. Если перекрыть это все… Но, с другой стороны, что нам мешает самим сбывать добычу?

– Одобряю. Но что если купцы прекратят?

– Ты же сам сказал. Я думаю, их даже мы не отпугнем. Ладно, приказываю: купцов отныне трепать. Наладить торговлю с местными- посмотрим, что из этого выйдет. Ну и… еще, Висул. Может обнаружиться, что живет в тундре некий князец, зовущийся Ака Ака. Да, именно так- Ака Ака. По возможности… я бы хотела, чтобы мне доложили. Наслышана, знаешь ли.

Дарходка хмыкнул: уж понятно, от кого наслышана.

…Цель есть цель, думает Тирга. Если цель разрушение, только оно тебе и остается. Даже если надеешься, что когда-нибудь будет созидание. Но ты уже всецело отдаешься разрушению.

Вот скачут, стуча копытами, бряцая железом, лихие отряды Тирги. И вот сама она- грозная дева- воительница в боевом шлеме.

А десять лет назад несутся по море другие грозные воины, и ведет их жестокосердный Саин в кожаном доспехе под шубой, сидя на мощном ороне. Все олья- боевые, самые выносливые, свирепые, быстроходные. А где-то позади тянутся нарты с переносными жилищами и со всем необходимым в дальнем походе скарбом.

Далек Архатах. И к нему стремятся посланные разгневанным князцом Акой Акой воины.

Ловить беглеца Руоля.

Руоль уверенно, но медленно шел через лес, пробираясь через сугробы, часто останавливаясь- не столько ради отдыха, а чтобы просто постоять в тишине, посмотреть вокруг. Все бело кругом. И черные деревья на белом фоне. И яркое синее небо за сетью, за сплетением их голых ветвей. Но природа готова проснуться, и воздух уже давно полнится предчувствием этого. Руоль смотрел и становился таким же спокойным, задумчивым, как и все вокруг. А постояв немного, шел дальше.

Это была пешая прогулка. Куюк и Лынта остались поедать лувикту неподалеку от пещеры. После трудного пути к Архатаху и далее вверх по его склонам, ороны в основном бездельничали, набирались сил, паслись где хотели, иной раз присоединяясь даже к не слишком пугливым местным уликам. Руоль знал, что в преддверии тепла ороны будут отлучаться порой на долгое время, но был спокоен: верные олья не бросят.

Лес кончился, перед Руолем возник довольно крутой подъем. Тяжело будет взбираться по снегу. И все же Руоль не отступил, полез на сопку. Один раз его сшибло поехавшим по сухой снежной крупе настом, но со второй попытки Руоль взобрался-таки наверх и там завалился в снег- восхождение отняло немало сил.

Потом он смотрел с высоты на безмолвный лес, сквозь который только что прошел, за ним виднелись другие склоны, но озеро с пещерой было скрыто от глаз. А повернувшись лицом на юг, Руоль понял, что здесь Архатах далеко не кончается. Впереди новый лес, новые отроги. Идти дальше?

Пойду, решил Руоль. Зря что ли шел? Тем более, благоразумно захватил с собой спальный мешок, запас еды. Сегодня назад не вернется. Тем ближе, тем больше узнает свой новый дом. А он, оказывается, огромен, впрочем, как и все на море, где пространства бесконечны и само время безбрежно.

…К вечеру Руоль прошел еще значительное расстояние и, кажется, достиг цели своего пути. Он сейчас был на самой высокой границе Архатаха и видел отсюда Турган Туас. Все еще далекий, мрачный, темный. С трудом усталый Руоль оторвал от него взгляд.