Холодный мир

– Чем мне отблагодарить тебя? – воскликнул Урдах позже.

– Не надо меня благодарить, – отвечала Кыра и странным, долгим взглядом посмотрела на Саина, а потом на Руоля, сидящего вместе с сестрой у стенки за очагом.

После Кыра добавила:

– Урдах, отныне можешь не отдавать большую часть своей еды духам. Саин поправится. Если будет нужно, я сама стану говорить с духами за тебя, где бы я ни была. А ты должен кормить семью.

И Кыра уехала в холодную ночь. Урдах послушался. Возможно, именно это позволило им протянуть ту зиму.

Но на следующую зиму случилось новое несчастье. Может, духи обиделись, что им не уделяется должного внимания, может, Кыра забыла свои слова и больше не держала Урдаха и его семью под защитой.

Как-то Стах- старший сын, отправился на охоту и за запасом дров заодно. Он по-прежнему жил в одном жилище с родителями, кочевал вместе с ними и был холост.

– Разве ж я вас брошу? – говорил он.

Он был прав. Отец- то старел, а семью надо было кормить. Саин что-то не проявлял способностей к охоте, а Руоль когда еще подрастет. Стах был опорой семьи.

Мать иногда говорила:

– Почему не привести жену к нам? Все вместе бы жили.

– Лишний рот, – огрызался Стах и мрачнел. Он понимал, что говорит неправду.

– Э-э, помощница бы была, -качала головой Айгу.

И вот Стах пошел на охоту. Ушел и не вернулся. Спустя какое-то время забеспокоившийся Урдах отправился следом и нашел сына замерзшим насмерть.

Не так-то обычно это для луорветана. Даже в самые сильные морозы он выживает. И заблудиться в море луорветан не может. Даже если застигла пурга, и нет огня и негде укрыться- зароется, бывает, в снег и сидит, пережидает. Да и одежду этот народ жизнь научила делать такую, что превосходно сохраняет тепло в любую стужу.

Но Стаху не повезло. В суровые зимы звери становятся лютыми. На молодого охотника набросилась стая голодных хищников. Он, конечно, отбился, но был ранен. А потом сломал ногу, неудачно упав (а дело было на сопках, в корявом лесу) и запутался в деревьях, как в силках. Он еще пытался зарыться в снег, зная, что отец его обязательно отыщет, но прямо под ним, совсем неглубоко оказались выпирающие корни и лежащие стволы. Они не позволили Стаху уйти вглубь, более того, он даже шевелиться почти не мог. Так и замерз.

Отец был убит горем. Он враз постарел, заметно сдал, ослаб, исхудал. Больше не был веселым и жизнерадостным. Стал тихим, мрачным и замкнутым. Айгу была не лучше. Может быть, только забота об остальных детях не позволила ей окончательно сломаться.

– Дитятки мои, – часто рыдала она, обнимая их. Руоль и Унгу еще не особенно понимали, что случилось, но тоже плакали в голос.

– Урдах, муженек мой, – сказала однажды Айгу, – совсем вышли припасы. Чем детей кормить?

Урдах поднял голову, посмотрел… потом встал и отправился на охоту. Теперь он снова, как в былые времена, был единственным добытчиком. Нет больше Стаха. Молодого красавца Стаха.

Так, помаленьку, жила семья. Но однажды вернулся Урдах с охоты весь мрачный, черный. Принес тушу сэнжоя- самца дикого орона. Обрадовалась было Айгу, но потом глянула в лицо мужа и замерла.

– Ох! Что произошло, муженек мой?

Урдах молча показал на тушу. Прошел к очагу, подвесил котелок, уселся. И только потом сказал:

– Вари мясо, жена. Пировать будем.

И позже, много позже он сообщил:

– Не должен я был того орона убивать.

– Почему? Что такое?

– Тень древнего шимана была в нем, странствовала по море в виде сэнжоя. А я откуда мог знать? Убил орона, стал веселиться, радоваться. Вдруг слышу голос: «Как посмел убить моего сэнжоя? Как посмел лишить меня тела? Не будет тебе больше удачи в охоте!»

– О! – Айгу испуганно поднесла ладонь ко рту. – Зачем же мы его ели?

Урдах криво усмехнулся.

– А что, пропадать ему? Что сделано, то сделано. Назад не воротишь. Может статься, не доведется больше так сытно есть.

– Что ты говоришь? Неужели нельзя ничего сделать? Неужели не обойдется? Может, прощения просить? Искать помощи! Может, Кыра поможет? Помнишь, как она спасла нашего сына? Разве оставит в беде?

Урдах вдруг расхохотался.

– Нет! Не дождемся мы помощи. Да и кто из нынешних шиманов захочет и сможет схватиться с древним?

– Пропали мы? – тихо спросила Айгу.

Урдах угрюмо встал, выпрямился.

– Ну уж нет. Не собираюсь опускать руки. Буду охотиться. Все время, если будет нужно. Упорство мне заменит удачу.

С гордостью смотрела Айгу на своего мужа.

Однако с тех пор действительно не было ему удачи в охоте. Урдах, конечно, добывал кое-что- изредка даже удавалось наесться до отвала, – но самым напряженнейшим трудом. Урдах стал совсем мрачным, старел на глазах, все большая тяжесть ложилась ему на сердце. Никто не мог облегчить ее, даже милая, заботливая и любящая Айгу. Любящая так же сильно как в те далекие дни, когда они встречались на цветущем просторе- молодые, сильные, у которых все еще было впереди, когда им сияло самое яркое солнце, в самую светлую пору их жизни.

Давно это было. Иной раз они вспоминали те счастливые времена, забывая на мгновения о теперешних невзгодах, и нежные, теплые улыбки ложились на их лица, делая их моложе, а вокруг ревели ветра, стонала злая ночь, снега, снега без края.

Однажды во время тепла, в луну Ыргах тыйа, когда появляются злые жалящие ыргахи, Саин, который теперь был старшим сыном, и действительно подросший к тому времени (он был на пять зим старше Руоля), пришел к родителям и сказал:

– Надоело так жить. Вечно брюхо от голода сводит. Голова от голода кружится. Скоро даже встать не смогу. Ношу обноски. На эдже людям на глаза стыдно показаться. Не хочу больше.

– А ты бы охотился, сыночек, – промолвила мать. – Научился бы у отца. Может, была бы у тебя своя удача.

– Не умею! Зверь от меня бежит, и все тут!

– А ты бы учился. У отца есть умение, он бы тебе передавал. Его умение да твоя удача… зажили бы опять, сыночек.

Саин фыркнул.

– Зажили бы! Это когда же мы нормально жили? Да и сколько ждать? Пока там еще умение придет. С голоду подохнуть можно!

Отец все это время слушал молча и нахмурено. Теперь он спросил:

– А ты, я вижу, что-то решил?

– Да. Я ухожу.

– Куда, сынок? – мать всплеснула руками. Отец нахмурился еще больше.

– К Аке Аке. У него буду жить. Хорошо живут его люди! Всегда буду ходить с выпуклым животом. Всегда буду весь перемазан жиром. Небось, сестра моя еще меня не забыла. А Аке Аке, конечно, нужны такие молодцы как я!

Навернулись слезы на глаза Айги. Урдах долго молчал, опустив голову (Саин, вызывающе стоящий перед родителями, напустив на себя дерзости, немного даже испугался), наконец он сказал:

– Сам додумался? Или кого на эдже встретил?

– Это дело решенное, – бросил Саин.

– Что ж, иди.

Айгу посмотрела на мужа, потом повернулась и сказала:

– Лишь бы тебе было хорошо, сыночек.

Саин помялся на месте, вдруг растеряв решимость, а затем развернулся, сверкнув глазами, и выскочил прочь.

Так Урдах и Айгу потеряли еще одного сына.

Стали жить вчетвером, все так же кочуя по бескрайней море. Руоль и Унгу, как могли, помогали родителям. В последнее время часть прежней охотничьей удачи будто бы вернулась к Урдаху, он стал приносить больше добычи; Айгу занималась домашними делами, Унгу помогала ей, а-то ловила вместе с Руолем рыбу. Временами уловы были хороши, так что не все сразу съедалось, а кое-что удавалось наготовить впрок.

Семья продолжала жить и, казалось, худшие времена остались позади. Даже зимы стали мягче.

Но, видно, не забывали Урдаха злые духи. А он не был шиманом, а простому луорветану трудно бороться с духами.

Но простой луорветан взамен шиманской силы имеет другое оружие- неведение. Впрочем, не столько оружие, сколько щит перед грядущим, который не позволяет предаться отчаянию раньше времени.

Не имея шиманской силы, простой луорветан хотя бы и не ведает свое будущее.

Ака Ака отправил на восток, к Тарве, лучших своих калутов- воинов. Ускакали они с громкими кличами по искрящимся снегам, и князец смотрел им вслед. Теперь он ждал и не находил себе места. Всей душой он рвался отправиться с ними на поимки беглеца, однако, поразмыслив, от этой затеи отказался и остался в стойбище. Не подобает степенному князцу метаться по море, достаточно поскакал в свое время, упрочивая свое положение. Вот так должно быть: сидит Ака Ака на одном месте и отдает приказы. Уходят калуты по тем приказам и приходят со связанным злодеем. Ака Ака доволен. Недаром едят с его очага верные калуты.

Но вот идут, идут дни… до Тарвы путь, конечно, неблизкий, но как тяжко ждать!

Хотел Ака Ака и Оллона- шимана отправить вместе с отрядом, но тот рьяно воспротивился.

– Нет! Нельзя мне! – и принялся непонятно объяснять, почему именно нельзя. Все о духах, о злых тенях, о путях шиманов, которые всегда знают, где им надо быть, а где нет.

Стало быть, сейчас присутствие шимана было необходимо в стойбище Аки Аки, поскольку Оллон не спешил покидать богатого князца и уезжать восвояси. Зачем спешить? Еда здесь изрядная, можно и погостить, такое ведь дело совершил. Оллон уже начал задумываться, не отправить ли людей, чтобы перенесли кочевку шимана сюда, в Сылу. Такое ведь происходит вокруг, – неужто он, Оллон, оставит без помощи, без поддержки давнего друга?

Был день Нэкчин- день самца улика, лишившегося рогов, двадцать восьмой день луны Сурапчи. С утра неожиданно начался обильный мокрый снегопад. Вся мора исчезла в сплошной завесе крупных белых хлопьев. Сверху пробивался размазанный свет. День был теплым, тихим и почти безветренным.

Ака Ака делил трапезу с шиманом Оллоном и прибывшим недавно с охот молодым сильным воином, которого князец называл порой своим сыном. Сытно ели, обсуждая разные дела. Молодой воин говорил:

– Удалась охота. Шкур взяли немало. Удачно их продашь Высоким, отец мой.

Ака Ака рассеянно кивнул. Воин продолжал, вдруг нахмурясь:

– Дерзкий Тэль и его стойбище не хотели платить…

Князец сдвинул брови.

– И что?

– Поучили маленько.

Губы воина растянулись в злой ухмылке. Ака Ака хлопнул его по плечу.

– Правильно. Впредь будут знать.

– А задумают против идти или разбежаться, найдем всюду. Так я им сказал, – процедил воин, и глаза его жестоко сверкнули.

– Хорошо. Давно пора было постращать этого Тэля. Но хватит об этом, – Ака Ака повернулся к шиману. – А скажи мне, Оллон…

Вдруг без предупреждения вбежал калут и застыл, глотая ртом горячий воздух, пытаясь перевести сбившееся дыхание и что-то вымолвить.

Вскочил трапезничающий воин; Ака Ака грозно уставился на калута и рыкнул:

– Эй, ты! В чем дело! Почему!

Калут попятился, но все-таки обрел наконец дар речи и выдохнул:

– Идет! Идет!..

Ака Ака раскрыл рот. Кто? – бросилось в голову. Неужели уже вернулись? Поймали? Да ведь рано еще!

– Говори! – вскричал он.

Калут смотрел в немом ужасе.

– Ты слышал? – рявкнул воин. – Отвечай! Кто идет?

– Ш-шиман! – и калут спиной вывалился наружу. Летящий за пологом снег словно бы растворил его, поглотил как некое течение.

Все переглянулись в наступившей тишине.

– К-какой еще шиман? – зашевелился Оллон, до этого уютно возлежавший возле очага.

– Сейчас разберемся, – сказал воин и двинулся наружу.

Внезапно полог откинулся, будто бы сам по себе, и черноволосому, плечистому молодцу с тугой косой пришлось отступить обратно. Там, снаружи, был только снег. Валящий хлопьями в сумрачном свете. Но вот из этого тусклого, рябящего, обманывающего глаз сияния выступила присыпанная снегом фигура. Человек шагнул внутрь, снял треух и стал неспешно отряхиваться. Полог за спиной неожиданного гостя качнулся на место, отрезав их от зыбкого, кружащегося снежного дня. Лишь в дымовом отверстии среди коптящего дыма проносились и исчезали белые хлопья.

Гость продолжал отряхиваться; все увидели теперь, что это очень старый, но выглядящий удивительно здоровым и сильным невысокого роста луорветан с длинными белыми волосами и бородой. Незнакомцем он не был. Его узнали сразу, и на всех лицах отразились разные, но в чем-то похожие чувства.

– Арад-би, Ака Ака! – весело, совсем не слабым старческим голосом сказал гость.

Князец пришел в себя и натянуто улыбнулся.

– Арад-би, шиман Тары- Ях! Садись, обогрейся с пути, обсушись, раздели с нами пищу.

Шиман кивнул, легко прошагал к очагу, присел.

– Будь почетным гостем! – воскликнул Ака Ака и признался: – Хотя, по правде сказать, не ожидал.

Тары- Ях усмехнулся.

– Знаю. Но ведь тебе известно, что я тут поблизости нахожусь.

– Да, конечно. Только… обычно шиманы не приходят просто так…

– Ты прав, я по делу.

– Ладно, – Ака Ака снова улыбнулся, – но это после. Сначала гостя нужно напоить- накормить. Не хочу, чтобы люди потом говорили, что Ака Ака плохо встретил такого знаменитого шимана, – он искоса глянул на Оллона, в напряжении застывшего на шкуре. – Садись поближе, дорогой, Тары- Ях!

Тот посидел молча, потом серьезно сказал:

– Я возьму пищу с твоего очага.

Князец моргнул, а потом опять улыбнулся, глядя на шимана со всем дружелюбием.

Тары- Яха он не любил, почти ненавидел. Оттого что боялся. Ибо это был шиман. Ака Ака иной раз побаивался всех шиманов, искренне веря в их силу, но все они были для него- живые люди, и только перед мифическими, легендарными шиманами древности князец испытывал подлинный суеверный страх и трепет. А Тары- Ях в глазах Аки Аки как раз и был каким-то древним шиманом во плоти. Кто знает, говорил он себе иногда, может, в нем тень самого Ихилгана. Шиманы живут не как обычные люди и умирают необычно. Или вовсе не умирают. Кто его знает. Разное говорят. И много легенд ходит о Тары- Яхе. Сам он себя никогда, в отличие от Оллона, не называет великим, но все луорветаны с уважением, с тем самым трепетом говорят о нем, передают из уст в уста чудесные истории, шепотом произносят: истинный шиман.

Еще за то не любил Ака Ака Тары- Яха, что действительно считал его ровней себе, самым лучшим из известных ему шиманов, лучше всех, которыми владеет Ака Ака, вместе взятых. И при этом он на самом деле свободен. Никогда не удавалось князцу накинуть на него, как на других, свои невидимые арканы- чуоты, более того, зловредный шиман вообще обычно отказывался иметь какие- либо дела с Акой Акой. Смеет его игнорировать, а князец и поделать ничего не может.

И вот сейчас- поди-ка ты- исключение.

А еще Тары- Ях, как известно, весьма дружелюбно относился к подлому злодею, которого сейчас разыскивают, что тоже важно.

Но теперь шиман здесь, что бы его ни привело, явился лично, и Ака Ака готов был внимательно и с уважением выслушать.

– Ну вот, теперь я сыт, – произнес Тары- Ях, едва притронувшись к угощению. – Можно и о деле.

Он вытер пальцы и в красноватом полумраке внимательно посмотрел на князца, отчего тот почувствовал себя крайне неуютно.

– Ты удивляешься, зачем я пришел.

Он помолчал, потом вдруг повернулся к Оллону и обратился к нему:

– Быть может, ты знаешь, зачем я пришел? Говорят, ты великий, знаменитый шиман, и воистину велика твоя слава. Недавно ты совершил сложный обряд, достойный такого большого шимана. Скажи, зачем я пришел?

Отчего-то Оллон съежился на своей шкуре, заметались его глаза. Тары- Ях спокойно, выжидающе смотрел на него. Ака Ака тоже взглянул, как бы говоря: ну-ка, покажи ему! Ты ведь мой лучший шиман!

Оллон уже проклинал решение задержаться в гостях. С другой стороны, он действительно считал себя великим шиманом и, хотя обнаружил вдруг, что не имеет ни малейшего понятия, зачем пришел Тары- Ях, все же не мог ударить в грязь лицом. Он помедлил в раздумье, потом выпрямился со всем достоинством и отвечал:

– Какая-то недобрая тень набежала на мои глаза. Думаю, это неспроста.

– Само собой, – улыбнулся Тары- Ях и кивнул.

– Думается мне, здесь собираются злые духи, – угрюмо и многозначительно молвил Оллон.

Тары- Ях снова кивнул, с еще большим удовлетворением.

– Может быть, Оллон, может быть.

Вдруг он поднялся.

– Ну ладно. Медлить больше нельзя. Придется разомкнуть уста и сказать то, что одна моя половина не желает произносить, а другая попросту дрожит в великом страхе. Я пришел, Ака Ака, чтобы сказать правду.

– Какую правду? – князец заметно напрягся.

– О деле, которое ты нынче считаешь самым важным. О поимке беглеца.

– Что? Ты? Пришел сказать мне?

– Тихо. Лучше слушай меня. Ты отправил своих людей к Тарве, как сказал тебе Оллон. И напрасно. Кыртак и Акар действительно в тех местах, но того, кого ты ищешь, там нет. Оллон- могучий шиман, но на этот раз духи обманули, перехитрили его.

Ака Ака почесал голову.

– Ты же его другом был! Неужто стану тебе верить?

– Правильно, – встрял Оллон, которому возмущение придало сил. – Духи обманули? Меня?!

– Молчите, – спокойно сказал Тары- Ях. – Ака Ака, ты знаешь, кто я. И ты мне веришь.

– Верю, – внезапно согласился князец, – хотя не представляю, какие у тебя причины. Пути шиманов мне неведомы. И… неужели ты даже скажешь мне, где он на самом деле скрывается?

– За этим я и пришел.

– Это ложь! – вскричал Оллон- Все ложь! Не слушай ничего, что он скажет! Я тебе указал верный путь, а он, понятно же, хочет сбить тебя со следа, ведь они друзья со злодеем!

– Где его искать? – спросил Ака Ака, не обращая внимание на беснующегося Оллона.

– На юге. Он забрался на Архатах и сейчас живет там. Отправь людей, вот его людей, – он указал на застывшего молодого воина, – и вскоре ты убедишься сам.

– Значит, ты встречался с ним, и он рассказал, куда направляется. Но я не пойму, почему ты?..

– Нет, Ака Ака. Я уже давно его не видел. Но я знаю. А что касается предательства… этот груз навсегда останется со мной. Но так нужно, и это не моя воля. Беглец должен встретиться с твоими людьми, и они толкнут его на новый путь. И грядут в нескором еще будущем великие изменения. Того будущего я боюсь, но вот сам иду ему навстречу. Так предопределено. Все мне открылось.

– Ничего не понял, – моргнул Ака Ака.

Тары- Ях печально улыбнулся.

– Ты правильно сказал, что неведомы пути шиманов. Даже Хот не знает путей шимана. Я сейчас здесь и сказал тебе истинную правду. И ты знаешь, что я не соврал. Считай, Ака Ака, что духи заставили меня пойти на это.

– Да-а, – протянул князец, – теперь понимаю. Справедливость должна быть. Духи все знают. Тебя- подумать только! – тебя послали донести до меня правду!

– Да, наверное, все так, как ты сказал, – со странной улыбкой произнес шиман.

– Не слушай Тары- Яха! – вскричал Оллон- Он все наврал! Заставил поверить!

– Значит, Архатах?

– Архатах.

– Будь ты проклят, Тары- Ях! Вот я тебя испепелю!

– А? Что, шиман Оллон? Ты предлагаешь мне поединок? Будем биться по-шимански? Знай же, я прямо сейчас могу лишить тебя всей твоей силы, сколько бы ее ни было. Поединок?

Оллон растерялся, поняв, что перегнул- не готов он к поединку, боялся, попросту говоря.

Своего шимана спас Ака Ака.

– Перестаньте. Вы оба- великие шиманы. У нас одно дело. Зачем ссориться? Великий шиман Оллон, я хочу, чтобы ты все проверил. Может, правда злые духи набросили на тебя тень, пытаются обмануть, боясь твоей истинной силы. Но ты, конечно, сможешь их прогнать и все узнать. Соверши обряд и сбрось тень. Я полагаюсь на твои слова.

– Посмотрим, – скрипнул зубами Оллон и с достоинством, но стремительно выметнулся наружу со словами: – Но я немедленно уезжаю к себе.

Тары- Ях с улыбкой посмотрел ему вслед, а князец задумчиво произнес:

– Ничего, ничего, он скоро отойдет.

Шиман сказал:

– Я тоже ухожу. Правду я донес до твоих ушей, теперь думай, – он двинулся к выходу, у самого полога остановился, обернулся. – Да, кстати, Ака Ака… отпусти Тыкеля. И Тынюра, и Чуру. Ты напрасно их держишь. Мне пора, прощай.

И столь же внезапно исчез шиман, как и появился. Что-то в тоне последних его слов не понравилось Аке Аке. Настолько, что пот прошиб.

– Отпущу, – произнес он похолодевшими губами, обращаясь к закрытому пологу. – Действительно, зачем они мне. Пускай убираются.

Аку Аку вдруг передернуло, он провел рукой по лицу, отгоняя наваждение, потом запустил пятерню в блюдо с мясом.

– Отец мой, ты поверил ему? – спросил воин, все это время молчавший.

Ака Ака медлил с ответом, задумчиво глядя в огонь. А что сказать? Он и вправду поверил.

Воин присел рядом; Ака Ака наконец повернул голову и сказал:

– Поверил- не поверил, значения не имеет. Что изменилось? Люди к Тарве уже отбыли. Пускай уже проверят. Может, Оллон сказал правду- обряд-то хорош был. А может, прав Тары- Ях.

– Или это какая-то ловушка, нет?

– Не знаю. Не думаю. В любом случае, стоит проверить и Архатах.

– Дозволь мне, отец. Не подведу.

– Я тебе верю больше всех. Если бы ты не отсутствовал, ты бы отправился к Тарве.

– А вдруг это и к лучшему? Если он на Архатахе…

– Надеюсь.

– Верь мне, отец. Ничто меня с ним не связывает и не связывало никогда. Только тебе я предан. Если он там, найду, притащу, брошу к твоим ногам. Никакой пощады, только ненависть в моем сердце.

– Нисколько не сомневаюсь в тебе. Теперь я почти спокоен, зная, что дело в твоих руках. Что ж, бери своих людей и отправляйся в путь, как только будешь готов.

– Я готов в любой момент, отец мой.

– Тогда завтра. Удачи тебе, Саин. Духи за нас, и они тебе помогут. Поймай негодного Руоля.

– Скоро ты его увидишь, – сказал Саин, с почтением склоняя черноволосую голову на богатырских плечах, – посаженного на цепь.

Князец и воин кивнули друг другу.

Морозным выдался день, но безветренным. Небо очистилось после тяжелых снеговых туч, застывший воздух был колюч и прозрачен.

Немолодые, устало сутулящиеся, стояли рядом Тынюр и Чуру- бездетные супруги, бывшие работники Аки Аки. Тынюр в свое время был пастухом- пас тучные стада князца, а в последнее время нанимался разнорабочим, но в постоянных калутах не числился и жил всегда за стойбищем, отдельно.

Теперь он был свободен. Ни калут, ни наемный рабочий, вообще никто.

Ака Ака ясно дал понять, что гонит его прочь и надеется никогда больше не увидеть. Живи как знаешь.

– Ох-хо… да… – вздохнул Тынюр, почесывая шапку на затылке.

Они стояли с Чурой- печаль на лицах- и издали смотрели на богато раскинувшееся стойбище.

– Во дела, старуха! – на плоском лице Тынюра вдруг появилось лукавое выражение. – А все-таки мы победили Аку Аку! Запугать не смог, пришлось отпустить.

– Что болтаешь? Похваляешься, дурак безмозглый! Выгнали нас просто, вот и все. Как жить теперь будем?

– Не беда, проживем. Всегда ведь жили.

– Ничего не понимаешь! Еду ты от кого получал?

– Да… а может, вернуться? Простит еще, а?

– Дурак опять! Простит! Не знаешь ты Аки Аки. Радуйся, что хоть живым ушел. Нет уж, лучше убираться пока целы.

– Правильно говоришь, старуха. Все равно проживем. Я ведь охотиться стану.

– Охотник из тебя…

– А чего! Не совсем еще старик.

Они продолжали спорить, пока Тынюр вдруг не брякнул:

– А ведь это из-за Руоля все.

Чуру сразу изменилась в лице.

– Ты Руоля не трогай, глупый ты старик. Он нам как сын был.

– Да, – кивнул Тынюр, и на глаза его даже слезы навернулись. – Неужели он правда содеял все, о чем говорят? Даже слушать страшно. Не верится что-то.

– И знать не хочу! – воскликнула невысокая, полная Чуру. – Ему, своему сыну стану верить. Что остальные говорят- неинтересно.

– Ну… Э, старуха, а ведь правильно говоришь. И все равно, ты меня не вини, что нас прогнали. Мы же и знать ничего не знаем. Злой просто он, наш князец.

– Эх, Тынюр… Пойдем-ка домой. А завтра в путь тронемся. Подальше отсюда. Не хочет нас видеть Ака Ака, так и мы его не хотим.

Они медленно пошли прочь от огромного стойбища к холодной, давно нетопленной юрте, примостившейся у берега реки поодаль от остальных жилищ.

– Вернет Ака Ака наших олья? – хмурилась Чуру. – А-то как поедем?

– Калуты сказали, пригонят. На присмотр ведь взяли. Дождемся. Неужто позарятся на чужое?

Чуру, покачав головой, сочувственно взглянула на мужа.

– Еще как позарятся. Но на этот раз вернут, наверное. Чтоб спровадить подальше да поскорей. – Чуру вдруг всхлипнула, поднесла руку к глазам. – Так и вижу: наши орончики, бедняжечки, совсем задохленькие, некормленые!

Тынюр обернулся; стойбище еще не скрылось из виду.

– Смотри-ка, старуха! Там плетется кто-то. Оттуда.

В их сторону из становища Аки Аки, сильно шатаясь, медленно брел человек. Маленькая темная фигурка- ничтожная на огромном просторе.

– Кто это?

– Дождемся?

– Надо ли?