Слишком живые звёзды

Господи, за что мне такая дочь!

Её тело было подобно выжатой губке, последнее содержимое которой мерно вытекало из неё малыми, спокойными водопадами.

Хватит всё время летать в облаках!

Кровь…

Когда-нибудь ты так упадёшь, что больше уже не сможешь подняться!

Кафель…

Я люблю тебя.

Кровь…

Осталось совсем чуть-чуть…

Пантера…

Давай же, вставай.

Сиянье…

Вставай!

Шкафчик…

Вставай, чёрт возьми!

Аптечка…

ВСТАВАЙ!!!

Влада вцепилась руками в крышку стола и стиснула зубы, как только начала подниматься. По её ногам стекали прохладные ручьи, полностью окрашивая собой джинсы. Сдавленные, пробивающиеся сквозь слёзы стоны вырывались из груди и разбавляли мёртвую тишину магазина. Блестящие от пота мышцы напряглись до предела, и когда Влада подтянула себя к столу и смогла опереться на ноги, она облегчённо выдохнула, еле сдерживаясь, чтобы не зарыдать.

Около аппарата для кассы, поблёскивая, лежал маленький ключ с номерным брелоком. На нём красовалось число 19

Влада смотрела на него не дольше двух секунд, но они показались ей вечностью – огромной пропастью в безмерной почве времени. Но уже через мгновение она схватила ключ и, прижавшись к этому проклятому шкафчику, вставила его в замок. Провернула. Услышала щелчок.

И вытащила.

Дверца открылась, и Влада тут же заглянула внутрь, не сдерживая победной улыбки на лице.

Ячейка была пуста, и всё, что в ней находилось – так это кромешная тьма и молчаливая пустота. Влада долго вглядывалась в неё, надеясь увидеть хоть призрачный силуэт аптечки, но вместо этого во мгле появилось равнодушное лицо молодого мужчины, пустые глазницы которого светились мягким жёлтым светом. Его голова упала на руль машины, мчавшейся навстречу её смерти и Великому пожару на пустой автостраде.

Влада закрыла дверцу и прижалась к ней головой. И когда сознание покидало её, а тело снова начало сползать вниз, через открытую форточку в магазин залетел маленький светлячок. Он сел на горлышко одной из бутылок газировки, выставленных у кассы, и внимательно рассматривал умирающую девушку своими маленькими чёрными глазками.

Глава 17

Воссоединение

– КАКОГО ХРЕНА ТЫ НЕ ОТВЕЧАЛ?!

– Вика, я…

– ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ ТЫ НЕ МОГ ПРОСТО ВЗЯТЬ ТРУБКУ?!

– Вика, послушай…

– НЕ ХОЧУ Я НИЧЕГО СЛУШАТЬ! НИЧЕГО! – На секунду в динамиках телефона повисла тягучая тишина, и лишь судорожные женские всхлипы нарушали её. – Только твой голос. Я хочу слушать только твой голос, Егор, и больше ничего.

Он облокотился о стену подъезда и тут же отдёрнулся, ощутив холод штукатурки своей горячей кожей. Его футболка так и осталась лежать на клумбе, высыхая под палящим солнцем. Как только Егор проснулся и вытер скопившиеся у глаз слёзы, он встал с тёплой почвы и, не отряхнув грязь с голого торса, поплёлся в квартиру, сам не зная зачем. В реальность его вернул бьющий в голову звонок телефона. Ещё не до конца проснувшись, он взял его и ответил, усевшись на край своей кровати. И только когда ступни скользнули по расплескавшимся алым каплям, глаза Егора широко раскрылись, а сам он рванул на лестничную площадку, где его и вырвало.

Голос Вики, скачущий и неровный, заставил сердце стучать чуть быстрее, а разум проясниться. Он закрыл металлическую дверь их квартиры и, прижавшись к ней лбом, поклялся себе никогда, ни при каких обстоятельствах не возвращаться сюда. Нет на свете таких драгоценных камней, таких вещей, которые стоили бы его возвращения в то место, где сожрали его родителей.

– Вика, послушай меня сейчас очень внимательно. – Внезапно ему стало холодно. Град крупных капель пота скатывался по нагретой солнцем коже, и теперь, в мёртвой прохладе пустующего подъезда, неистовый жар сменился сковывающим морозом, проникающим вглубь костей. Егор опёрся рукой о стену и, опустив голову вниз и закрыв глаза, продолжил говорить. – Ты сейчас у себя дома?

– Д… – послышался короткий всхлип и прерывистый, долгий выдох. – Да, я дома.

– Хорошо. Будь там и никуда не выходи. Запри дверь и продолжай звонить родителям, пока они не ответят.

– Они… Господи, да, хорошо. – Егор услышал слабое чириканье птички в своём телефоне и невольно порадовался этому приятному, такому привычному звуку. – Ты приедешь? Скажи, что приедешь, пожалуйста, скажи!

– Да, я приеду. – Он взглянул на стоящий в углу велосипед и поджал губы, еле сдерживая рвущуюся наружу панику. – Вика, запри дверь, ты меня поняла?

– Да.

– Если увидишь кого-то на улице, не высовывайся, не зови его и вообще не привлекай к себе внимания. Жди меня и никому не открывай. Когда буду подъезжать, позвоню тебе. Будь наготове и встречай… – Егор с сомнением посмотрел на слегка сдутые шины велосипеда, – …через полчаса.

– Так долго?

– Буду гнать как смогу.

– Не надо! – Её выкрик дал мощным ударом по гудящей голове, так что Егор невольно зажмурился, не убирая от уха телефон. – Не вздумай! Езжай аккуратно, я подожду. Не гони, ладно?

– Хорошо.

Резиновая ручка руля приятно ощущалась во вспотевшей ладони, хоть пыль и успела покрыть собой всю поверхность. Чёрно-красная окраска велосипеда сопровождала Егора с самого детства, влюбив его своей контрастностью в одном из отделов спортивного магазина. И вот сейчас этот верный старый конь, покорно привязанный к трубе в самом углу лестничной площадки, взирал на него преданным глазом, спрятавшимся в серебряном звонке на ручке руля. Сиденье до сих пор оставалось пригодным, да и качественные колёса вряд ли бы смогли подвести. Хоть и старый, чудо-байк Егора готов был рвануть в новый, требующий скорости бой.

– Ты здесь?

– А… да, я просто задумался.

– Егор, – повисло долгое молчание, и он уже решился перебить Вику, но тут она заговорила, – будь осторожен, пока будешь добираться сюда. Пожалуйста, береги себя. Я не хочу… – Слёзы хлынули мощным водопадом в трубку телефона, и от этого по спине Егора волной пробежали мурашки. – Я не хочу потерять ещё и тебя!

За окнами перешёптывались ярко-зелёные листья, обволакиваемые тёплым летним ветерком. Солнце не собиралось убавлять градус жары и продолжало подпаливать Питер, улицы которого пустовали и утопали в непривычной, мёртвой тишине. Она окутывала собой всё пространство вокруг, оставляя лишь отголоски тихих звуков, подобных шелесту молодой листвы. И только нервный голос Вики прорезал своим звучанием молчание мира, пробираясь в самый центр сознания.

– Ты же на велосипеде?

– Да, на «Фоксе».

– Хорошо. Будь аккуратен и не спеши. Я подожду. Довези себя в целости и сохранности.

– Постараюсь.

– Я тебя люблю. – И он услышал краткий «чмок» у самого уха – её привычный жест в конце разговора.

– И я тебя люблю.

Егор завершил звонок и, убрав телефон в карман джинсов, развязал верёвку, скрепляющую трубу и переднее колесо велосипеда. Перенеся его на руках к самому выходу из подъезда, он поставил его на грунт и, кинув последний взгляд на маленькую клумбу вблизи дома, оседлал «Фокса» и вскоре выехал на дорогу.

***

Она не переставала смотреть в окно ни на секунду. Прошло уже более получаса (33 минуты и 18 секунд), но он так и не приезжал. Идея позвонить ему отмелась сразу, ведь, зная Егора, Вика не сомневалась, что тот бы ответил прямо за рулём и точно бы навернулся. А сейчас он один. Как и она. И пока они не встретятся, каждый из них может помочь себе только сам.

Вика не сводила глаз с подъездной дорожки и вновь, уже в сотый раз набрала номер мамы, уже не надеясь услышать в ответ родной голос.

***

Егора поразили дороги Петербурга. Под жёлтым фильтром солнечных лучей они казались ему тесными тропами, заполненными сотнями и сотнями машин. Некоторые из них застряли в пробитых оградах, молча уткнулись в поваленные деревья и вцепились в железные огрызки друг друга, перевернувшись на самом центре дороги. Раскалённый воздух плавал над горячими останками брошенных автомобилей. Тёплый ветер проходился по мокрым волосам Егора и врывался в лёгкие тяжёлой массой палящей жары. Он чувствовал, как голова его накипает, и старался держаться в тени, даже если ради этого приходилось нести велосипед на руках. Капли пота скатывались по уставшему лицу, попадая в глаза и скапливаясь на верхней губе. Всё окружение, весь чёртов мир превратился в пугающе реалистичные декорации, в правдивость которых не хотелось верить.

Совсем не хотелось.

Протискиваясь меж тонких лазеек, образованных застывшими грудами железа, Егор не смог сдержать себя и всматривался в разбитые окна машин, встречаясь взглядом с пустыми глазницами мёртвых пассажиров. Проезжая мимо чёрного внедорожника, он остановился и заглянул внутрь.

Его встретила широкая улыбка на оставшейся целой нижней половине лица. Верхняя же расплылась вязкой кашей по краям головы, стекая по шее густыми ручьями прокисших мозгов. Лишь порванная рубашка говорила о том, что эти остатки когда-то были мужчиной, и мужчиной крупным, чьё вытащенное из тела мясо облепило собой руль. И перед тем как тошнота волной подкатила к горлу, Егор заметил сидящую на заднем сиденье женщину, обнимающую двух детей с разных сторон. Её обвислая кожа не смогла скрыть искренней улыбки на обезображенном лице, из-под которого выглядывал равнодушный ко всему череп. Костлявые руки прикрывали обглоданных скелетов, прижавшихся к маме. Их бездонные глазницы взирали на её лицо и гадали, где же их мать? Почему их обнимает какое-то чудовище, а не любящая, такая хорошая мамочка?

И этот запах. Этот ужасный запах начинающегося разложения в жаркий, в невероятно жаркий летний день. Только сейчас он стал ясно ощущаться в нагревающемся воздухе и нести с собой до жути противный аромат смерти.

Аромат оживших трупов.

Егор отшатнулся, и только с большим трудом ему удалось подавить в себе подступающую рвоту. Лишь в эту секунду он осознал, насколько сильной была жажда. Каждое сглатывание слюны отзывалось острой болью в горле, стенки которого напоминали жёсткую наждачную бумагу. Нависшее над городом солнце выжимало из него всю жидкость, обливая горячее тело солёным потом. И сейчас вода была для Егора самым желанным призом, за который следовало бороться даже в одиночку.

Он закрутил педали и как можно быстрее удалился от внедорожника, поклявшись себе больше никогда не вглядываться в опустевшие машины. Его путь не изменился и до сих пор вёл к дому Вики, но всё же на одном из поворотов он свернул и сразу же бросил велосипед, как только увидел небольшой магазинчик. Он не заметил развалившегося на стуле кассира, а мигом схватил бутылку воды и там же выпил её за раз, пока прохладные капли стекали по его шее и переходили на ключицы. Уже через минуту он выбежал на улицу с парой таких же бутылок в руках и положил их в корзинку, закреплённую на велосипеде.

В какой-то момент дорога стала настолько забитой, что пришлось нести «Фокса» над головой, лавируя телом между столкнувшимися машинами и молясь Богу, чтобы этот запах наконец прекратился. Проходя мимо бара, в котором ещё только вчера он выпивал кружки пива со своим учителем, Егор остановился, тупо уставившись на приоткрытые двери дешёвого заведения.

В его голове сверкнула идея, и он тут же достал телефон, чуть не выронив его на асфальт из дрожащих рук.

Спустя десять минут педали велосипеда быстро закрутились, разбавляя своим рокотом повисшую тишину летнего дня.

***

Я сдержусь. Я сдержусь.

Она успокоилась и теперь терпеливо ждала появления тени на подъездной дорожке у своего дома. Вика стояла у окна, чувствуя, как ветер проходится по её волосам, обдувая теплом напряжённое лицо. Бесчисленные гудки отдавались монотонным эхом в пустой голове, лишённой всяких мыслей. Разбитый, но всё ещё работающий смартфон был прижат к уху, спрятанный плотным огненно-рыжим занавесом.

Егор не приезжал уже около пятидесяти минут, хотя обещал, что дорога не займёт более получаса времени. Может, с ним что-то случилось? Он мог встретить кого-нибудь по пути, нуждающегося в помощи, и конечно, Егор поможет ему. И кто знает, какое лезвие будет скрываться у незнакомца в рукаве? Или он мог попасть в аварию на своём велосипеде. Господи, нет! Ни в коем случае! Боже, пожалуйста, пусть с ним всё будет в порядке, и береги его! Доставь в целости и сохранности и, пожалуйста, как можно скорее! Он же совсем один! Совсем! Дай нам только встретиться, и мы сможем сами о себе позаботиться, только охраняй его! Пожалуйста, прошу! Береги его, береги его, береги его…

Её молитвы прервал громкий звонок телефона, так что Вика невольно вскрикнула, отшатнувшись от окна. Это был он. Да, он! Её мужчина, чей голос был слаще любых десертов, чьи объятия были желанней всех искушений, чей поцелуй разжигал в ней бессмертный огонь – мощное пламя надежды и веры! Он звонил ей, а значит, по крайней мере, был жив, что не могло её не радовать.

Она мигом ответила и облегчённо вздохнула, когда нотки родного, такого приятного голоса зазвучали в её голове.

– Вик, ты дома?

– Да.

– Я буду через две минуты. Пока никуда не выходи, сиди у себя. Я подъеду, поднимусь в квартиру и постучу. Три кратких удара и два длинных, запомнила?

– Да. – Она чуть помолчала. – Три кратких, два длинных.

– Умничка. Будь дома, жди меня. И не вздумай выходить. Тут… – тяжёлое дыхание перебивало его, – …ужасные вещи.

На этих словах её сердце остановилось, на мгновение окунув мир во мрак.

Ужасные вещи…

И что Егор под этим имел в виду?

– Ты здесь, Вик?

– Да, я слушаю.

– Ты всё поняла?

– Да.

– Хорошо, будь на связи.

Звонок завершился, и вместе с тем в реальность вернулась такая непривычная тишина, пугающая своим молчанием и давящая вечным напряжением. Лишь слабое перешёптывание ярких, по-настоящему летних листьев и собственное дыхание не давали сойти с ума.

Значит, он приедет с минуты на минуту. Наконец-то! За время ожидания она выплакала все слёзы, что только можно было выплакать, и успокоилась, чтобы не впасть в истерику при встрече с Егором. Но как только он появился во дворе её дома, Вика поняла, насколько хрупки сдерживающие её эмоции замки. Каждому из нас необходим тот человек – тот любимый человек, – которому мы можем доверить все свои чувства и полностью открыться, перестав надевать маски и притворяться кем-то чужим. И только сейчас Вика осознала, как же сильно она нуждалась в Егоре. Всё самое глубинное, что хранилось в глубине её души, грозилось в скором времени вырваться наружу, и если никого не будет рядом, то этот мощный водопад мыслей и переживаний запросто сможет утопить её, не дав ни разу вздохнуть. И именно Егор мог её спасти. Просто хотя бы своим присутствием и крепким мужским плечом.

Паника и подступающий страх расшатывали хрупкие замки, и Вика, забыв про обещание оставаться дома, открыла дверь, мигом пролетела по лестнице и выбежала из подъезда – навстречу солнцу, навстречу погибшему миру и пришедшему за ней мужчине.

Как только она обняла его, слёзы хлынули одна за другой по её лицу, так что она прижала его к горячей коже своего героя. Её руки скользили по мокрой спине, но тут уже он заключил её в свои объятия, после чего Вика перестала сдерживать себя. Она рыдала, глотая собственные сопли и давясь ими, но Егор любя поглаживал рыжую макушку, чувствуя, как неистово трясётся тело Вики. Все страхи, что грызли её всё утро, все переживания и попытки скрыть их под лживой маской спокойствия перед самой собой – всё это вырвалось мощным потоком всхлипов из трясущейся груди, пока сама Вика прижималась лицом в шею Егора.

Молчаливые окна домов наблюдали за прильнувшей друг к другу парой – единственными живыми существами на всю улицу. Приглушённые женские вздохи, пробивающиеся сквозь непонятный, еле слышный шёпот, разносились тёплым ветром по дворам и улочкам, прогоняя повисшую тишину. Солнце находилось над самыми головами влюблённых, и лучи его проникали в самую кору головного мозга, расплавляя его и превращая в желе. Их сердца рвались друг к другу и поймали общий ритм, стуча в унисон единой мелодии нежной, оберегающей любви. Одна крупная слеза, скатившаяся с глаза Егора, смешалась с крупной каплей пота и растворилась в огненно-рыжих волосах.

Вика подняла голову и, растянув уголки губ в искренней улыбке, прошептала:

– Ты приехал.

– Да, я… – но он не успел договорить. Их губы сомкнулись в крепких объятиях, наслаждаясь прекрасным моментом воссоединения. Вика обвила руками шею Егора и ещё сильнее прижалась к нему. Поцелуй выдался напряжённым, но таким сладостным! Таким будоражащим и приятным, что на миг она забыла об умершем мире и просто отдалась чувствам, полностью окунувшись в пленяющую нежность. Горячие руки накрыли её талию и нехотя отстранили от себя.

– Вик, прости за…

– Да замолчи ты! – Всем телом она вновь прислонилась к нему, не желая ничего слушать и лишь ощущать биение его пылающего сердца своей грудью. Она простит его. Простит за всё и будет любить так, как никогда не любила, только бы он был рядом. Просто был рядом и всё. Живой, невредимый и любимый. Самый любимый человек в этом жестоком, готовом сожрать тебя на каждом шагу мире. И если будет необходимость… если будет стоять такой выбор, то да – Вика умрёт за него. Не колеблясь и не думая, она поступит именно так, ведь только обнимающий её сейчас мужчина вселяет в неё жизнь своими прикосновениями и дарит надежду простым фактом своего присутствия рядом. Она любила его, и любовь эта была сильнейшим чувством, что когда-либо испытывал человек на этой Земле.

Вика отпрянула от него и тихо спросила:

– Ты в порядке?

– Да.

Она смотрела в его ярко-голубые глаза, красоту которых подчёркивали солнечные лучи, и решила задать вопрос, ответ на который, казалось, был ей жизненно необходим.

– Что мы будем делать?

Егор тяжело вздохнул и увёл взгляд в сторону. После небольшой паузы он вновь посмотрел на неё и уверенным голосом сказал:

– Поедем в больницу к твоим родителям. Только сначала нам нужно будет встретиться с одним человеком.

Нижняя губа Вики дрогнула, и как только мир вновь начал расплываться перед глазами, она уткнулась лицом в грудь Егора и, сомкнув руки на его спине, простонала:

– Я люблю тебя.

После чего зарыдала.

Глава 18

Переломный момент

После завершения звонка Влад опустил телефон и вновь сжал нагревающийся от солнечных лучей руль. Жара стояла невыносимая, и только сейчас пришло осознание того, как же сильно мешала борода. Она постоянно чесалась и кололась, будто специально пыталась свести его с ума. Жёсткие тёмно-русые волосы раздражали собой вспотевшую кожу, и Влад бы мог спокойно сбрить свою гриву, вернись он домой.

Но он не хотел туда возвращаться.

Там, на их двуспальной кровати, что стала свидетельницей самых счастливых ночей, его ждал кусок мёртвого тела, которое когда-то было любящей женой. Красивой, прекрасной женой! Её глубокие глаза, когда-то влюбившие в себя обезумевшего от любви мальчишку, превратились в две бездонные ямы, на дне которых виднелись призрачные тени недоеденных ошмётков мяса. Уродливый шрам между плечом и тоненькой шеей стал прорытым вглубь тоннелем, стенки которого высохли от сочившейся волной крови. Пышные волосы, всегда переливающиеся красивым блондом на утреннем свету, поредели за одну ночь и вырванными клочками валялись около обезображенного лица. Кожа на нём приняла бледный, болотно-зелёный оттенок и свисала вязкой субстанцией. Левая нога походила на фарш, перемешанный с частичками костей и сухожилий. Пропитавшая матрас кровь продолжала капать на вздувшийся от влаги ламинат, окутывая кровать нарастающей лужей красных оттенков. Голова Оли соединялась с телом лишь нетронутыми позвонками, на поверхности которых ещё остались прилипшие кусочки плоти. Когда-то красивая женщина, имеющая такую фигуру и лицо, что многие мужчины при взгляде на неё сбивались с толку, навсегда исчезла прошедшей ночью, оставив после себя гору огрызков и кровавого месива.

И пустые, заглядывающие прямо в душу глазницы.

Влад был на сиденье своего внедорожника в одних семейных трусах. Его снова начало трясти, так что он сильно вцепился в руль, увидев, как побелели костяшки напрягшихся пальцев. Он стал замечать больше деталей, и их бесчисленное множество, их давящее превосходство начинали сводить его с ума. Лучи палящего солнца ощущались на коже как нельзя ясно. Проклятая жара проникала под неё и выжимала все соки из организма. Влад чувствовал каждую каплю пота, стекающую по его лицу, шее, спине и груди. Чувствовал проклятые волосы под своим подбородком и дикую тряску в ладонях. Все органы чувств разом обострились и сделали окружающий мир ещё более пугающим, более реалистичным. Сердце гулкими ударами отзывалось в готовой взорваться голове, пока в висках шумными реками протекала кровь. Владу хотелось съёжиться, забиться в угол и спрятаться от этих громких звуков, слишком заметных частиц и безумно сильных ощущений, что пытали его своей яркостью. Ему хотелось укрыться и стереть себе память. Забыть, кто он. Кем является и что любит. Забыть, что когда-то он был женат на изысканной красавице, и развод их произошёл именно этой ночью, когда тело её превратилось в ужасное подобие человеческого трупа, отдалённо напоминающего женскую фигуру.

Полная растерянность завладела его рассудком, приумножая страх и растущую внутри панику. С самого детства Влад отличался решительностью и умением быстро принимать решения, пусть иногда и не совсем правильные. Но сейчас, сидя почти обнажённым в водительском кресле с открытой настежь дверцей, измазанный кровью своей жены и трясущийся подобно эпилептику, он совершенно не знал, что делать дальше, а самое главное – зачем собирать по крупицам собственную жизнь, поддерживать её, если тот, ради кого ты всё это делал, ушёл? Безвозвратно. Лишь кинув на прощание равнодушный взгляд бездонных глазниц.

Желание жить вытекало из него мерным потоком, оставляя за собой след пустоты, по которому начал идти тревожащий страх. К горлу подкрадывалась тошнота, затмевающая сознание мутной пеленой. Всё его тело противилось что-либо делать и чуть ли не отказывалось подчиняться ему. Никогда, никогда в жизни тишина не была настолько громкой. На её фоне все процессы организма казались оглушающими, убивающими мозг своим невыносимым шумом. И самое страшное заключалось в том, что Влад всё ещё оставался в своём уме. Не сходил с ума и даже не начинал. Он думал осознанно, и именно способность мышления приводила его в ужас, потому что пока есть она, есть реальный мир.

А нынешний мир пугал его до самых костей.

Влад прислонился мокрым лбом к поверхности руля, и на все опустевшие улицы разнёсся радостный гудок автомобиля. Руль скользил под влажными ладонями, поэтому он вытер их об обшивку сиденья. Подняв голову, закрыл дверь и провернул ключ зажигания. Двигатель покорно взревел и ровно зарычал, когда внедорожник выехал на дорогу.

Но ехал он недолго. Как только Влад увидел перекрывшие дорогу машины, он остановился и всмотрелся в место аварии. Глаза его были глазами отчаявшегося, занёсшего бритву над выпуклой веной. Карие радужки глаз отливались мягким золотом в проникающих лучах нависшего солнца. Кустистые брови сдерживали стекающие капли пота, что покрыл своей оболочкой всё тело. Напряжённые на руках мышцы блестели и переливались яркими бликами, пока лёгкие высушивал жаркий сухой воздух.

Впереди простиралась пустая дорога, на повороте которой развалились столкнувшиеся друг с другом автомобили. Она тянулась удаляющейся лентой, уменьшающейся в пару груд железных обломков. И неизбежность её конца манила своей неотвратимостью – тем, что должно случиться и произойти.

Да, именно манила. И притягательность эта подпитывалась страхом, перемешанным в симбиозе с желанием поскорее окунуться во тьму и навечно забыть обо всём произошедшем.

Навечно…

Влад покрепче сжал руль и надавил на педаль газа. Внедорожник рванул с места навстречу своему пункту назначения. Стрелка спидометра уверенно преодолевала отметки, стремясь достичь самого края. И только когда она задребезжала под 120, Влад тихо произнёс:

– Прости меня, Егор.

***

Но он не смог.

Не смог влететь на машине в груду развалин и затормозил перед приближающейся улыбкой смерти. Его руки рефлекторно дёрнули руль в сторону, вцепившись в него мёртвой хваткой утопающего. Внедорожник ворвался на тротуар, продолжая ехать с огромной скоростью. Он пару раз проехался по лежащим на улице трупам, и колёса его ломали под собой кости. Влад почувствовал мощный удар, когда сшиб небольшой стенд, и страх – первобытный и дикий – заполнил его блестящие глаза. Ненависть ворвалась в его душу так же сильно, как уличный столб сшиб внешнее зеркальце, осыпав асфальт блеском сотни осколков. Крупные колёса прошлись по брошенному велосипеду и продолжали крутиться, будто не желали останавливать безудержный аттракцион веселья, финиш которого стоял у могильной плиты самого лучшего пассажира.