Слишком живые звёзды

– Стой! – Её фигура продолжала удаляться, не планируя замедлять шаг. Наоборот, даже ускорила. Сам не зная зачем, Женя побежал за ней. – Да погоди ты! Давай договорим!

– Ты уже всё сказал.

Спина всё приближалась, и вскоре Женя положил руку ей на плечо, чтобы слегка развернуть к себе, но её тут же смели, оставив обнимать воздух. Сама она чуть ли не бежала, и чтобы не играть в догонялки, он резко приблизился, встал перед ней и быстро накрыл её плечи своими ладонями, легонько их сжав. И она остановилась. Посмотрела на него сквозь падающие русые волосы и сжала губы, превратив их в тонкую белую линию. Кулачки разом сжались, но Женя не обратил на это внимания и, аккуратно, даже с призрачным страхом убрав упавшие ей на лицо волосы, проговорил:

– Прости, если я…

– Нахер мне твои извинения? Ты лучше следи за тем, что говоришь.

И вот здесь он её стал ненавидеть. Его руки были у её головы, придерживая светлые пряди и не давая им упасть. Внезапно Женя почувствовал безумную смесь любви и ненависти к этим серым глазам, смотрящим на него прямо и неприкрыто. В нём закипело дикое желание прильнуть к её губам, попробовать их на вкус. Порвать эту чёртову майку и сжать её груди, да так, чтобы она закричала. Кончики его пальцев полыхнули ярким огнём злобы, и потушить этот огонь он хотел именно любовью. Любовью? Скорее похотью. Да, именно ей. Лишь на короткий миг она взвыла в нём оглушающим воем и удалилась, оставив после себя только еле слышный шёпот. Но он её испытал. Хоть на секунду, но испытал – эту первобытную страсть к чужому, такому манящему телу.

– Может, ты мне дашь пройти?

Женя опустил руки и чуть отошёл в сторону, открыв Кате вид на пустынную улицу, на главной дороге которой было две-три столкнувшиеся машины. Каждый из них стоял и смотрел на другого, и лишь слабый напев ветра перебивал повисшее между ними молчание.

– Иди, – наконец сказал Женя. – Вот только куда ты пойдёшь?

– Надеюсь, что не в жопу.

Лёгкая тень улыбки тронула губы Кати, но тут же исчезла, когда она услышала:

– Что-то случилось?

Её брови вопросительно сдвинулись, и когда Женя увидел это, что-то опять сдавило его грудь.

– В каком смысле?

– В прямом. – Он видел непонимание в её глазах и… да, кое-что похожее на страх. Тот, что показался в палате при первой встрече. – Ты выглядишь какой-то…

– Не твоё дело, как я выгляжу, понял? Одному мужику постоянно не нравилось, как я одеваюсь, и даже когда весь мир передох, нашёлся такой же, блять, ценитель моды!

– Ты можешь успокоиться?

– А ты спокойствия ищешь? Так я тебя поздравляю, дорогой, ты обосрался! Мы на планете Земля, и хер ты теперь сыщешь здесь спокойствия! – Она залилась смехом, и от него у Жени по спине прошлись мурашки. Что-то похолодело внутри, съёжилось и заткнуло уши, лишь бы не слышать настолько фальшивого смеха. – Слушай, я не хочу себе портить настроение в этот замечательный день, когда всё человечество наконец отправилось в ад. Поэтому давай-ка ты не будешь выносить мне мозги, а я не буду пытаться тебя убить. Мы просто разойдёмся и больше никогда не вспомним друг о друге. Как тебе идея?

– Не думаю, что…

– Господи, да мне насрать. Спросила только из-за твоей сраной «вежливости». – Последнее слово она взяла в кавычки, согнув два пальца и саркастически улыбнувшись. После чего вновь подняла вверх подбородок и зашагала на другую сторону улицы.

Она была на середине улицы, когда Женя крикнул:

– Ты чего-то боишься! Я это заметил в тебе!

– Я боюсь только твоих нудных вопросов!

Не оглядываясь, Катя продолжала идти. Её стройные ноги всё удалялись, а фигура уменьшалась и уменьшалась, пока ветер резво играл со светлыми волосами.

И тут пришло озарение.

Яркая вспышка в запутанном сознании, и именно она осветила те фрагменты памяти Жени, которые он закопал глубоко внутри и думал, что никогда о них не вспомнит.

На одном из них ему сообщают в школе, что отец умер. Сердечный приступ. Потом глубокий провал, и из него выныривает картина, как на нём, держась за шею, повисает мама и рыдает в его рубашку, пока сам он удивляется её слезам и внезапно появившейся любви к своему мужу. Он чувствует, как трясётся тело матери, и десятки глаз пришедших устремлены именно на него – сына мертвеца. И наконец выступает тот момент, когда на поминках он выходит в туалет, умывается, после чего смотрит в зеркало. Оттуда на него глядит уставший мужчина, засунутый в шкуру четырнадцатилетнего подростка. Но больше всего… больше всего Женя запомнил глаза. Свои глаза. Этот наполовину опустевший взгляд, что был и у его матери. Вечный поиск опасности рядом с собой, постоянная напряжённость и не отпускающая тревога уже прошедшего – всё это он увидел в отражении себя.

И то же самое увидел в её серых глазах.

Он поднял голову и увидел, что Катя почти добралась до другой стороны улицы. Набрав в лёгкие побольше воздуха, Женя крикнул:

– У тебя кто-то умер!

Женский силуэт остановился и замер на месте. Значит, идём в правильном направлении.

– Умер кто-то из твоих близких, и теперь ты винишь в этом весь мир!

Она повернулась. И хоть расстояние было велико, всё же удалось увидеть, как сжались её кулаки и как поднялись плечи от тяжёлого вздоха. Он действительно ощутил – ощутил на физическом уровне – её пропитанный ненавистью взгляд. И если бы им можно было задавить человека, то Женя давно бы уже превратился в лепёшку.

Катя пошла вперёд, навстречу ему. Она возвращалась быстрыми шагами, не сводя с полуфиолетового лица глаз и еле сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Казалось, белая майка пыталась её остановить, облепила собой весь торс и сдерживала то, что билось внутри.

Вот только уже было поздно. Все замки слетели, и теперь ничто не сдерживало разгневанного монстра.

Разгневанную волчицу.

Катя мигом подошла к Жене и со всей силы пихнула его в грудь, оттолкнув на пару шагов назад. Его ноги чудом не заплелись, и когда они нашли прочную опору, на всю улицу разнёсся режущий уши женский голос:

– ЗАКРОЙ СВОЙ ГРЁБАНЫЙ РОТ! – Маска ярости на лице не оставила и капли красоты, затмив её гримасой ненависти и злости. – ЗАКРОЙ, СУКА, СВОЙ РОТ! – Она вновь начала приближаться. – ТЫ НИ ХРЕНА НЕ ЗНАЕШЬ! НИ ХРЕНА, ПОНЯЛ?! И НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА ОБ ЭТОМ ГОВОРИТЬ!

Теперь они стояли вплотную друг к другу, и каждый из них вглядывался в другого. Женя чувствовал давление её грудей на свои нижние рёбра и ощущал разгорячённое, такое тяжёлое дыхание на лице.

– Так расскажи мне. – На один краткий миг все звуки мира разом притихли, и только его собственный голос звенел в одиночестве. – Если я не имею права об этом говорить, расскажи мне.

И она вновь засмеялась, отвернувшись от него. Натянутым, безумно фальшивым и что-то скрывающим смехом. Он красиво переливался в дуэте с приятным голосом, но явно отдавал отчуждённостью, неискренностью. И когда Катя перестала смеяться, посмотрела на него, Женя опять удивился, какими же холодными оставались её глаза, в центре которых сквозила отчаянная злоба.

Именно Женя тогда впервые подумал: «Серый лёд».

– Рассказать тебе? – Она попыталась выдавить из себя смешок, но лишь подавилась им и язвительно улыбнулась. – Может, тебе ещё отсосать? Ну а почему нет? Раз требовать, так давай всё! – Катя приблизилась к нему и тыкнула пальцем по центру груди, продолжая смотреть в карие глаза. – Ты – никто, и что-то рассказывать тебе я не собираюсь. А если будешь выкрикивать всякую хрень, которая придёт к тебе в голову, то я просто-напросто запихаю твой язык тебе же в жопу.

Её губы слегка задрожали. Женя заметил, как чуть-чуть покраснели глаза. Внезапно он вновь почувствовал к ней жалость и… чёрт, он захотел её обнять! Странный прилив нежности заполнил недра его сознания, и появилось желание успокоить её, прижать к себе и сказать, что всё будет хорошо. Безумие? Может быть. Сумасшествие? Вполне возможно. Видать, оно всё-таки заразно.

Вместо грубого ответа Женя накрыл обнажённые плечи своими ладонями, но она тут же отпрянула, как от чего-то горячего . Её скулы вновь воинственно прорезались, а все мышцы на теле разом напряглись.

– Не трогай меня. – Катя говорила медленно, чётко выделяя каждое слово. – Не смей прикасаться ко мне.

– Хорошо. – Он поднял руки вверх, показывая, что выполняет просьбу. – Но можно я задам тебе один вопрос?

– Я уже сказала, что меньше всего на свете хочу слышать твои вопросы. Я ухожу. И не вздумай идти за мной, понял? Я лучше сдохну или перережу тебе глотку, чем буду терпеть твою компанию рядом с тобой.

Она двинулась, но Женя схватил её за руку и удержал. Почувствовал, как напряглись мышцы под рукой, и заметил настороженный блеск в серых глазах. Они смотрели на него с готовностью наброситься, если на то будет необходимость, и выжидали.

Сдерживая этот пронзительный взгляд, Женя сказал:

– Это ребёнок?

Её глаза округлились, а рот тут же приоткрылся, но лишь на мгновение. Со скоростью рыси она схватила его за футболку и дёрнула от себя. Они поплелись на дорогу и остановились только тогда, когда Женя ударился о борт чьей-то машины.

Она дала ему мощную пощёчину, и на этот раз по самому синяку. Её вены натянулись и зазвенели подобно цепям, что всё-таки не смогли сдержать разгневанную волчицу, и теперь никакие замки не запирали внутреннего монстра, внутреннего демона.

– ЗАМОЛЧИ! – Она перешла на визг и полностью потеряла контроль над собой. – ЗАТКНИСЬ! НЕ СМЕЙ О НЁМ ГОВОРИТЬ! ТЫ… ТЫ…

Катя судорожно вздохнула и подняла влажные глаза к небу. Первые слёзы начали скатываться по горячим щекам, поблёскивая в лучах летнего солнца. Она поднесла руки к голове и сжала её, издавая жалобный стон.

– Что за человек то ты такой, а? Зачем… – Их взгляды встретились. – Зачем ты это делаешь?

И сейчас, впервые за всё время в глубоких зрачках он увидел то, что меньше всего ожидал там увидеть.

Мольбу.

Катя опустила голову вниз, и водопад светло-русых волос скрыл от мира дрожащее лицо. Обнажённые плечи поднимались и опускались в унисон с редкими всхлипами, и Женя уже решил снова попытаться прикоснуться к ней, когда плечи замерли, а сама она подняла голову.

– А теперь послушай меня. – Тонкие красные сосуды обрамляли белки глаз, пока слёзы одна за другой срывались на горячую кожу. – И не смей перебивать, иначе одними только пощёчинами не отделаешься, понял? – Она ещё сильнее вжала его в борт автомобиля и не сводила взгляд с наблюдающих карих глаз. – Иди ты нахер. На-хер. Если до тебя не дошло, так уж и быть, объясню. Я хочу свалить подальше от тебя, а так как мы здесь только вдвоём, то, дорогой мой, мне никто не помешает выпустить тебе кишки прямо здесь, если ты будешь продолжать говорить всякую хрень! И не твоё это дело, кто у меня… – Катя подавилась вырвавшимся всхлипом и с трудом втянула в себя нагревающийся воздух. – Короче, если я услышу ещё хоть одно слово из твоей тупой башки, пока буду уходить, то я вернусь и выбью из тебя всё дерьмо. Усёк? Я не собираюсь это обсуждать, так что я предупредила. И уж поверь, я то смогу…

– Сын. Ты потеряла сына. И звали его Миша. – Она перестала дышать, и, казалось, сердце её тоже остановилось. – Ты нашёптывала это имя, пока мы шли к магазину.

Тишина…

Даже ветер притих, боясь того напряжения, что создалось между Женей и Катей.

Волчица хищно смотрела на сидящего орла, напрягшего свои крылья и вглядывающегося в движения опасного хищника.

Катя с размаху ударила его под дых, и удар её был невероятно сильным – пропитанный отчаянной злобой и искренней ненавистью, он разом вырвал весь воздух из лёгких. Женя мигом согнулся и упал на четвереньки, беззвучно шевеля ртом.

– Нравится?! – Она занесла ногу и со всей силы пустила её в полуфиолетовое лицо. Почувствовала сопротивление черепа кончиком кроссовка и увидела, как голова его откинулась в сторону, а сам он полностью упал на асфальт.

Волчица ранила орла.

Его же сознание билось в истерике. Струйка свежей крови стекала по тёмной коже, и наконец, воздух стал проникать в лёгкие. Женя слышал её смех – её сумасшедший смех, – и быстро упёрся руками о землю, чтобы встать. Совсем как тогда, той самой ночью.

Но он не успел, и новый удар пришёлся по рёбрам. Тело вновь рухнуло вниз, и протяжные стоны начали разноситься над крышами опустевших домов.

– Умник, сука! Не смей ничего говорить про моего МИШУ! Ты недостоин, чтобы вообще что-нибудь…

Но она не договорила. Услышала лишь мгновенный звук – скольжение подошвы по асфальту, – и вскоре её рот закрыл чужая ладонь. Стоящий на ногах Женя резко вжал её в автомобиль, и теперь уже он вглядывался в неё, сдерживая крепким захватом руки у самой шеи.

Орёл расправил крылья.

Он с силой надавил ей на рот, чувствуя пальцами острые скулы. И впервые он был так близок к тому, чтобы ударить женщину

– А вот сейчас ты послушай меня, дорогуша. – Кровь продолжала течь по его лицу. – Если ты возомнила себя амазонкой, то я скажу, что со мной это не работает. У меня тоже есть гордость и честь, и не думай, что я не смогу дать тебе сдачи. Ещё как смогу. – Она дёрнулась, но не смогла вырваться из его рук. – Ты сама сказала, что здесь никого нет, поэтому посмотрим, кто из кого выбьет всё дерьмо. – На ладонь упали две крупные капли солёных слёз, сорвавшихся с покрасневших глаз. В них сквозил самый настоящий гнев и… страх. Опять. – Слушай, я не желаю тебе зла.

Катя что-то пробубнила, но он сильнее надавил ей на рот и сжал шею, заставив серые глаза сощуриться в приступе боли.

– В твоей жизни случилось горе, но если ты настолько слаба, что не можешь это нормально принять и начинаешь обвинять в этом весь мир, то я не позволю тебе обвинять меня. Твой сын погиб, и это нужно при…

Но её ногти уже впились ему в шею, заставив ослабить хватку, и Катя тут же вырвалась из неё и закричала:

– ХВАТИТ! ПОЖАЛУЙСТА, ХВАТИТ! ТЫ ИЗВЕРГ! ПЕРЕСТАНЬ МНЕ ЭТО ГОВОРИТЬ! – И зарыдала. Она облокотилась о верх машины, опустив голову между скрещённых на крыше рук. Светлые волосы заботливо скрыли лицо от Жениных глаз, ярко выделявшихся на тёмной маске синяков.

Её всхлипы были ужасны. Никогда прежде он не слышал ничего более пугающего. Сердце его невольно съёживалось каждый раз, когда Катя судорожно делала вдох – неравномерный и проникающий в самую душу. Её вспотевшая на жаре спина то и дело подрагивала, обтянутая влажной белой майкой. Пробивающиеся сквозь всхлипы стоны затрагивали струны глубоко в сердце, и отчего-то грудная клетка показалась ему слишком маленькой, слишком тесной. Он вновь ощутил это странное, разжигающее внутри огонь чувство, природа которого до сих пор оставалась для него загадкой.

Внезапно Женя возненавидел себя. И возненавидел за то, что заставил плакать (рыдать, а не плакать) эту женщину, хоть она и грозилась вырезать ему глаза. Но он чувствовал, что попал точно в цель, и причиной такого поведения является и вправду нечто серьёзное.

Например, смерть любимого сына.

Тёплый ветер слегка трепал её волосы и играл с ними, но они всё так же укрывали искажённое плачем лицо. Подойти к ней и хотя бы прикоснуться означало переступить черту опасной зоны, поэтому Женя просто сказал:

– Ты хочешь уйти?

Она подняла голову, и лучи солнца подчеркнули красоту её заплаканных глаз.

– А ты ещё не понял?

Он молчал и смотрел на неё. Смотрел на сломленную жизнью женщину, у которой отобрали самое дорогое, что только было на свете – ребёнка.

– Я хочу свалить от тебя на другой край планеты. – Её верхняя губа чуть приподнялась, обнажив зубы в подобии оскала. Катя отошла от машины и приблизилась к Жене, расправив плечи. – Никогда в жизни я не встречала такого гнилого человека, как ты. Никогда. И если ты сдохнешь, я буду танцевать на твоём трупе, пока он не разложится, понял?

– Почему ты…

– НЕ СМЕЙ! – Она повысила голос, но тут же взяла себя в руки. – Только попробуй задать мне хоть один свой грёбаный вопрос. Только попробуй. – Нервный смешок вырвался из её груди, а за ним и ещё один. Они выходили один за другим, и вскоре она залилась громким, даже пронзительным смехом. Истерическим смехом нездорового человека, психика которого начала давать сбой.

Катя упёрлась руками в колени и продолжала смеяться, пока из глаз крупными каплями срывались слёзы. Женя смотрел на неё дольше минуты, после чего неуверенно спросил:

– Всё в порядке?

Давясь последними смешками, Катя ответила:

– Да я просто представила, как буду танцевать джигу на твоём теле, и это так смешно! Господи… – Она выплюнула ослабевающий смех и серьёзно посмотрела на Женю. – Ни слова о М… о моём сыне. Вздумаешь идти за мной, то как только попадёшься мне в руки, клянусь, я оторву тебе яйца и оставлю истекать кровью, пока ты наконец-то не сдохнешь.

– Если сможешь.

– Смогу, не сомневайся. То, что мы очнулись в одной больнице – всего лишь случайность, и дальше мы пойдём разными дорогами.

Она замолчала и в повисшей тишине смотрела в тёмно-карие глаза. Женя, воспользовавшись моментом, сказал:

– Понял?

Её брови комично сдвинулись.

– Что?

– Ну, ты не сказала своё «понял?». Оно мне уже успело понравиться.

– Шуткануть решил, да? Ну тогда я тебе тоже расскажу шутку, слушай внимательно. Жил-был один урод по имени Евгений. Жил, не тужил, и тут херак! Весь мир отправился прямиком в задницу! И тут сука-судьба захотела прикольнуться и оставить его в живых, засунув его тельце рядом со мной. Клёво, да? И теперь этот козёл осознал, что на всём белом свете осталась одна особь в моём лице и начинает выносить мне мозг и срать в душу, на самое больное. На самое больное!

– Но в голову этой особи не приходит такая мысль, что этот козёл может ей помочь?

– Да ты что! Один раз я так повелась и вышла замуж за кретина, а потом он трахнул меня и исчез. Тоже, блять, хотел помочь.

– Я не он.

– А почему я должна тебе верить? Мы знакомы меньше двух часов.

– Ты не должна мне верить, но просто то, что ты говоришь – неправда.

– А что тогда правда?

Он сглотнул и почувствовал, как слюна царапает стенки пересушенного горла.

– То, что ты одинока. Тебе нужен кто-нибудь рядом.

– Ну уж точно не ты. Слушай, ты думаешь, я не смогу выжить одна?

– Только если из ума.

Она одарила его лучезарной улыбкой и тихо проговорила:

– Без твоего дешёвого юмора как-нибудь обойдусь.

Катя отвернулась и пошла прочь, но Женя снова ухватил её за руку и остановил. Их взгляды встретились и зацепились друг за друга, проникая в самые глубины неизвестного.

– Я не буду тебя держать, но…

– Именно поэтому ты не даёшь мне уйти, да?

– Я не даю тебе уйти только по одной причине.

– Ну и почему? Давай, удиви меня.

– Потому что… – Он взглянул в серые радужки вокруг её зрачков. – Потому что я волнуюсь за тебя.

Катя открыла рот, чтобы что-то сказать, но так и осталась стоять, непонимающе уставившись на Женю. Слова пытались вылиться наружу, но застревали в горле мёртвым комом. Она лишь смотрела в эти карие глаза и не могла издать ни звука.

– Да, я понимаю, звучит как бред, но я правда не хочу тебя отпускать. Выбор, конечно, за тобой, но…

– Ты волнуешься за меня?

В её голосе не было ни насмешки, ни присущего ей сарказма – лишь искреннее удивление и интерес. И что-то ещё. Что-то… похожее на недоверие.

Женя, всё ещё держа её за руку, сказал:

– Да, я переживаю.

– Правда?

Блестящие ручейки вновь потекли по щекам, и ему вроде бы даже показалось, как совсем слегка потянулись вверх уголки её губ. Но что он точно увидел – что он почувствовал – так это то, как чуть растаял серый лёд. Сначала он треснул и тут же начал под силой тёплых лучей… внимания?

Женя мягко проговорил:

– Правда.

Но она не поверила. Никто никогда не волновался за неё, за её здоровье или хотя бы настроение. Ни мать, ни бросивший их отец, ни бросивший муж. Только Миша понимал её, и то его у неё забрали. Всем всегда было насрать на её самочувствие и жизнь в целом. Это стало аксиомой с самого рождения, и отрицать такое было глупо. А пытаться переубедить её с помощью лжи – ещё глупее.

Женя вдруг увидел, как привычный холод вернулся в глаза, сместив с места внезапно возникшую искренность. Катя вновь превратилась в ту девушку, которая пару минут назад обещала оторвать ему яйца и пускала кровь на лице, знакомя свой кроссовок с чужой головой.

Она высвободила руку и сказала:

– Не надо мне врать.

После чего развернулась и зашагала к углу одного из домов – на ту сторону улицы, к которой пыталась дойти с самого начала. Он не стал её окликать или звать, а просто смотрел ей вслед и снова ощущал это странное, щемящее чувство глубоко в груди.

У самого поворота она остановилась и обернулась. Даже с такого расстояния Катя увидела, что по лицу Жени течёт кровь, и невольно поджала губы. Их взгляды сплелись между собой в полуденном воздухе жаркого летнего дня. Они смотрели друг на друга, и оба молчали. Тянущаяся вдаль дорога, на которой стоял молодой парень в компании разбитых машин, и молчаливые стены домов, тени которых укрывали застывшую девушку. Прошло не более десяти секунд, но казалось, что их бессловесный разговор длился вечно.

Катя в последний раз взглянула на Женю и отвернулась. Зашла за угол здания и исчезла из виду, оставив его полностью одного.

Он смотрел на то место, где она стояла, ещё около двух минут, после чего повернулся к этому проклятому магазину, и в его голове ярким контуром зажглись два вопроса.

Что теперь делать?

И что с ней будет?

Глава 20

Так как надо

Он смотрел на неё и не мог поверить своим глазам.

Её маленькая грудь, залитая вытекшей кровью, медленно поднималась и опускалась, пока открытый рот мерно вдыхал воздух. Джонни с изумлением вглядывался в слипшиеся волосы, что обрамляли собой аккуратное юное лицо.

Невероятно юное и прекрасное.

Он решил заехать в этот магазин сразу, как увидел заправку на повороте. На своём велосипеде он проехал мимо двух столкнувшихся машин, и сразу же заметил прерывистую кровавую дорожку на асфальте, ведущую к съезду на АЗС. Спустя уже пару минут перед Джонни открылись автоматические двери, впуская его в общий склеп посетителей и работников магазина.

И лишь одна девушка продолжала дышать и цепляться за жизнь, прислонившись к железному шкафчику у кассы на самом полу.

Чёрная сажа, высохший пот и потемневшая кровь окрасили её тело в мрачные тона, лишив красоты светлой кожи. Когда-то розовая футболка с милым зайчонком превратилась в порванную тряпку, что висела лохмотьями на хрупких женских плечах. Холодный кафель покрыла огромная бордовая лужа, и Джонни пришлось схватиться за столик кассира, чтобы не поскользнуться в этом гигантском море человеческой крови. Как много её умещалось в этой худенькой девочке! И что самое удивительное – она не собиралась умирать, а наоборот – снова и снова делала вдох, противостоя ненасытной смерти.

Но она умирала. В этом не было никаких сомнений. Но он может спасти ей жизнь. Для чего?

Два голубых глаза ярко блеснули на лице сорокалетнего мужчины, и предвкушающая сладость улыбка растянулась на его лице. Он так же смотрел на измазанное кровью тело, пока уголки его губ поднимались выше. Взгляд скользнул от её ног к голове, и что-то потянуло его вверх. На вершине железного шкафчика маленьким уголком выпирал край аптечки, где и должно быть всё самое необходимое.

Да, детка! Всё складывается именно так, как надо.

Часть 3

СИЛА ВНУТРИ

I will fight until the end

Even if I’m crawling on my hand and knees and bleeding out

“Blood Runs Red”, 78rpm

Глава 21

Учитель и ученик

Чёрный внедорожник Влада никак не годился для нынешних дорог, так что пришлось идти пешком, пока на глаза ему не попался спортивный магазин. Охраны на месте не оказалось, да и клиентов было не шибко много, и то все они теперь стали сладостным кормом для мух. Поэтому Влад смело вошёл внутрь и прошёл до самого последнего отдела, где его ждало три велосипеда: чёрно-жёлтый, полностью серебристый и красный. Ценники на каждом из них стремились взлететь в небеса, но так как деньги вовсе потеряли свою значимость, было принято решение забрать велосипед без какой-либо оплаты. Теперь брошенные реликвии старого мира будут принадлежать только тому, кто первый их найдёт.

Влад выбрал чёрно-жёлтую окраску, и сразу же в его голове возникла мальчишеская мысль: «Шмель. Я буду называть тебя Шмелём».

Он выкатил его на улицу и, посмотрев на чистое небо, увидел ванильные тона приближающегося заката. Свои часы он оставил (забыл, что уже себе-то врать?) дома, но ни в коем случае не вернётся за ними. Никогда больше в жизни он не ступит за порог своей бывшей квартиры, где пролетело столько счастливых лет в браке с Олей. Он поклялся себе ночевать сегодня где угодно, но только не там. Хоть будет град в дуэте с бьющими о землю молниями, их прошлый дом так и останется запретной зоной, даже если станет единственным безопасным местом на всей Земле. Влад вернулся туда против своей воли, сделал то, что в глубине души возненавидел, и после завершения тут же уехал на своём внедорожнике, пока не застрял в пробке мертвецов. Оставлять кусочек прошедшей счастливой жизни на растерзание новому миру было трудно, невыносимо тяжело, но Влад понимал, что если не отпустит его, то навечно останется сидеть за рулём своего красавца, превратившись в ещё один труп из тысячи других, что встречали его на каждой улице. Поэтому он и продолжил путь пешком, пока не увидел вывеску спортивного магазина на следующем повороте.