Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена

Отмерив ножницами миссис Водмен тридцать саженей от входящего угла перед воротами Святого Николая, дядя Тоби с такой девической стыдливостью поставил палец вдовы на роковое место, что богиня Благопристойности, если она была там самолично – а если нет, так ее тень, – покачала головой и, погрозив пальцем перед глазами миссис Водмен, – запретила ей выводить дядю Тоби из заблуждения.

Несчастная миссис Водмен! —

– Ибо единственно только сочувственным обращением к тебе можно тепло закончить эту главу.– Однако сердце говорит мне, что в такую критическую минуту обращение является лишь замаскированным оскорблением, и скорее, чем нанести его опечаленной женщине,– я готов отправить всю эту главу к черту, с тем условием, однако, чтобы какой-нибудь отпетый критик на содержании позаботился взять ее с собой.

Глава XXVII

Карта дяди Тоби снесена на кухню.

Глава XXVIII

– Вот здесь Маас – а это Самбра,– сказал капрал, показывая слегка вытянутой правой рукой на карту, а левую положив на плечо миссис Бригитты – но не на то, которое было ближе к нему,– а это,– сказал он,– город Намюр – а это крепость – вон там были французы – а здесь его милость со мной – — а вот в этой проклятой траншее, миссис Бригитта,– проговорил капрал, беря ее за руку,– получил он рану, которая так ужасно изуродовала его вот здесь.– Произнося эти слова, капрал легонько прижал руку Бригитты тыльной стороной к тому месту, по поводу которого он сокрушался, – и отпустил ее.

– Мы думали, мистер Трим, что это ближе к середине, – сказала миссис Бригитта. —

– Это бы нас вконец погубило, – сказал капрал.

– И бедная госпожа моя тоже была бы огорчена, – сказала Бригитта.

На это замечание капрал ответил только тем, что поцеловал миссис Бригитту.

– Полно – полно, – сказала Бригитта – держа ладонь своей левой руки параллельно плоскости горизонта и скользя над ней пальцами другой руки на таком близком расстоянии, что это движение было бы невыполнимо, находись там малейшая бородавка или опухоль. – — Все это ложь от начала до конца, – воскликнул капрал, прежде чем она успела докончить начатую фразу. —

– Я слышала от верных людей, – сказала Бригитта, – что это правда.

– Клянусь честью, – сказал капрал, кладя руку на сердце и покраснев от благородного негодования, – история эта, миссис Бригитта, адская ложь. – Положим, – сказала Бригитта, перебивая его, – ни мне, ни госпоже моей нет ровно никакого дела, так ли это или не так, – а только когда женишься, так желательно все же иметь такую вещь при себе. —

Было несколько опрометчиво со стороны миссис Бригитты начать атаку, пустив в ход руки; ибо капрал тотчас же * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Глава XXIX

Это было похоже на мимолетную борьбу во влажных веках апрельского утра: «Рассмеется Бригитта или расплачется?»

Она схватила скалку – было десять шансов против одного, что она рассмеется,– она положила скалку – и заплакала. Окажись хоть одна ее слеза с привкусом горечи, сердце капрала было бы глубоко опечалено тем, что он прибегнул к такому доводу, но капрал знал прекрасный пол лучше, чем дядя Тоби,– у него было преимущество, по крайней мере, большой кварты против терции — и потому он подступил к миссис Бригитте вот каким образом.

– Я знаю, миссис Бригитта, – сказал капрал, почтительнейше еe поцеловав, – что ты девушка по природе добрая и скромная и вместе с тем настолько великодушная, что, если я верно сужу о тебе, ты и насекомое бы не обидела, а тем более нe пожелала бы оскорбить честь такого благородного и достойного человека, как мой господин, даже за графское достоинство. – Но тебя подговорили, ты поддалась обману, милая Бригитта, как это часто бывает с женщинами, чтобы доставить удовольствие скорее другим, чем самой себе. —

От возбужденных капралом ощущений из глаз Бригитты хлынули слезы.

– Скажи мне – скажи, моя милая Бригитта, – продолжал капрал, взяв ее за руку, безжизненно висевшую у нее на боку (и вторично поцеловав ее), – чьи подозрения сбили тебя с толку?

Бригитта всхлипнула раза два – потом открыла глаза – (капрал утер их кончиком ее передника) – а затем открыла свое сердце и рассказала ему все.

Глава XXX

Дядя Тоби и капрал в течение большей части кампании вели свои операции врозь и были совершенно лишены всякой коммуникации между собой, словно их отделяли друг от друга Маас или Самбра.

Дядя Тоби, со своей стороны, являлся к вдове каждый день под вечер в красном с серебром и в голубом с золотом мундирах попеременно и выдержал в них несметное множество атак, не подозревая, что то были атаки, – таким образом, ему нечего было сообщить. —

Капрал, со своей стороны, взяв Бригитту, добился значительных успехов – и, следовательно, мог бы сообщить многое – но повествование о том, каковы были эти успехи – и каким способом он их одержал, требовало столь взыскательного рассказчика, что капрал на него не отваживался; как ни чувствителен он был к славе, все-таки скорее бы согласился навсегда лишиться лавров, чем нанести стыдливости своего господина хотя бы малейшее оскорбление. —

– О лучший из честных и бравых слуг! – Но я уже однажды обращался с похвальным словом к тебе, Трим, – и если б я мог также превознести тебя до небес (понятно, в хорошем обществе) – то сделал бы это без церемонии на следующей странице.

Глава XXXI

Однажды вечером дядя Тоби, положив на стол свою трубку, пересчитывал про себя по пальцам (начиная с большого) все совершенства миссис Водмен одно за другим; так как два или три раза сряду, оттого ли, что он пропускал некоторые из них или сосчитывал другие дважды, ему случилось досадным образом сбиваться, прежде чем он доходил до среднего пальца, – Сделай милость, Трим! – сказал он, снова беря свою трубку, – принеси мне перо и чернила. – Трим принес также бумагу.

– Возьми целый лист – Трим! – сказал дядя Тоби, сделав ему в то же время трубкой знак взять стул и сесть подле него к столу. Капрал повиновался – разложил перед собой бумагу – взял перо и обмакнул его в чернила.

– У нее тысячи добродетелей, Трим, – сказал дядя Тоби. —

– Прикажете их записать, ваша милость? – проговорил капрал.

– Сначала надо их разместить по порядку, – возразил дядя Тоби; – ибо из всех ее совершенств, Трим, меня больше всего подкупает и служит в моих глазах порукой за все остальные сострадательный склад ее характера и удивительное ее человеколюбие. – Объявляю во всеуслышание, – прибавил дядя Тоби, устремив при этих словах глаза в потолок, – что, будь я тысячу раз ее братом, Трим, и тогда она не могла бы настойчивее и трогательнее расспрашивать о моих страданиях, – хотя теперь она этого больше не делает.

В ответ на это торжественное заверение дяди Тоби капрал только отрывисто кашлянул. – Он вторично погрузил перо в чернильницу, и когда дядя Тоби указал концом своей трубки на самый верх листа в левый его угол, – капрал вывел слово ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЕ – — вот так.

– Скажи, пожалуйста, капрал, – проговорил дядя Тоби, когда Трим кончил, – — часто ли миссис Бригитта расспрашивает тебя о ране в коленную чашку, которую ты получил в сражении при Ландене?

– Она никогда меня о ней не спрашивает, с позволения вашей милости.

– В этом, капрал, – проговорил дядя Тоби с торжеством, какое дозволяла природная доброта его, – в этом сказывается различие характеров госпожи и служанки – если бы превратности войны послали мне такое же несчастье, миссис Водмен сто раз расспросила бы обо всех относящихся до него обстоятельствах. – Она, с позволения вашей милости, расспрашивала бы в десять раз чаще про пах вашей милости. – Боль, Трим, в обоих случаях одинаково мучительна – и Сострадание проявилось бы одинаково. —

– Господь с вами, ваша милость! – воскликнул капрал, – какое дело состраданию женщин до раны в коленную чашку мужчины? Раздробись она у вашей милости на десять тысяч кусков в деле при Ландене, миссис Водмен так же мало о ней беспокоилась бы, как и Бригитта; потому что, – прибавил капрал, понизив голос и очень четко излагая свои основания, —

Колено находится на большом расстоянии от главных сил – между тем пах, как известно вашей милости, помещается на самой куртине крепости.

Дядя Тоби издал продолжительный свист – но так тихо, что его едва можно было слышать по другую сторону стола.

Капрал зашел слишком далеко, чтобы отступить, – в трех словах он досказал остальное. —

Дядя Тоби так осторожно положил свою трубку на каминную решетку, как будто последняя была соткана из самой тонкой паутины. —

– Пойдем к брату Шенди, – сказал он.

Глава XXXII

Пока дядя Тоби и Трим идут к дому моего отца, я как раз успею сообщить вам, что миссис Водмен уже несколько месяцев как поверила свою тайну моей матери – и что миссис Бригитта, которой, помимо тайн своей госпожи, приходилось также нести бремя собственных тайн, счастливо освободилась от этой двойной тяжести за садовой оградой, взвалив ее на Сузанну.

Что касается моей матери, то она не видела здесь ничего такого, из-за чего стоило бы поднимать малейший шум, – зато Сузанна вполне подходила для всех целей и видов, какие только у вас могут быть при разглашении семейной тайны; она немедленно знаками сообщила ее Джонатану – — а Джонатан, тоже знаками, кухарке, когда та жарила баранью ногу; кухарка продала ее, вместе с остатками кухонного жира, за несколько пенсов форейтору, который променял ее скотнице на вещь, стоившую почти столько же, – и хотя он говорил шепотом на сеновале, медная труба Молвы подхватила еле слышные звуки и разнесла их по всей окрестности. – Словом, не было старухи в деревне и на пять миль кругом, которая не понимала бы трудностей предпринятой дядей Тоби осады и не знала бы секретных статей, которые задерживали сдачу. —

Мой отец, имевший обыкновение подводить все, что ни случалось в природе, под какую-нибудь гипотезу, вследствие чего никто так не распинал Истины, как он, – узнал новость как раз в то время, когда дядя Тоби отправился в путь; внезапно воспылав негодованием при вести о нанесенной брату обиде, он доказывал Йорику, несмотря на присутствие моей матери, – не только что «в каждой женщине сидит бес и что все дело тут в сластолюбии», но что всякое зло и неустройство в мире, каковы бы они ни были, от грехопадения Адама до грехопадения дяди Тоби (включительно) так или иначе обусловлены этим необузданным желанием.

Только что Йорик приступил к некоторому смягчению гипотезы моего отца, как в комнату вошел дядя Тоби с выражением бесконечного доброжелательства и всепрощения на лице и тем снова разжег красноречие отца против страсти, на которую он ополчился. – Будучи разгневан, отец никогда особенно не стеснялся по части выбора слов – так что когда дядя Тоби сел у огня и набил свою трубку, он разразился следующей тирадой:

Глава XXXIII

– Что надо было как-то обеспечить продолжение рода у столь великого, столь возвышенного и богоподобного существа, как человек, – я этого нисколько не отрицаю, – но философия обо всем говорит свободно, и потому я остаюсь при своем мнении и считаю прискорбным, что его приходится осуществлять посредством страсти, принижающей наши способности и изгоняющей всякую мудрость, умозрения и высшую душевную деятельность, – посредством страсти, дорогая моя, – продолжал отец, обращаясь к матери, – которая спаривает и равняет умных людей с дураками и заставляет нас выходить из наших пещер и тайников похожими больше на сатиров и четвероногих тварей, нежели на людей.

– Я знаю, мне скажут, – продолжал отец (прибегая к риторической фигуре, называемой пролепсисом), – что сама по себе, взятая в простом виде, она – подобно голоду, жажде или сну – не бывает ни хорошей, ни дурной – ни постыдной, ни какой-либо иной. – Почему же тогда деликатность Диогена и Платона так восставала против нее? и почему, намереваясь произвести человека и дать ему жизнь, мы задуваем свечу? чем, наконец, объяснить, что все, к ней причастное – входящее в нее – приготовления к ней – ее орудия, все, что так или иначе ей служит, невозможно передать чистому уму ни на каком языке, ни прямо, ни иносказательно?

– Акт убийства и истребления человека, – продолжал отец, возвышая голос – и обращаясь к дяде Тоби, – вы знаете, всеми прославляется – и оружие, коим мы его совершаем, окружено почетом. – Мы гордо носим его на плече. – Мы важничаем, нацепив его себе на бок. – Мы его позлащаем. – Мы его разделываем резьбой. – Мы его покрываем инкрустацией. – Мы его выкладываем дорогими каменьями. – Больше того, даже если это мерзавка пушка, и у той мы отливаем на казенной части какое-нибудь украшение.

– Дядя Тоби отложил свою трубку, чтобы похлопотать о более милостивом эпитете, – а Йорик встал, чтобы разбить эту гипотезу —

– как вдруг в комнату ворвался Обадия с жалобой, которая требовала немедленного выслушания.

Дело было такое:

Мой отец, по установленному издавна в нашем поместье обычаю и как владелец большой десятины, обязан был держать быка для обслуживания прихода, и Обадия как-то раз прошлым летом приводил к нему свою корову – говорю: как-то раз – потому что случаю угодно было, чтобы это произошло в тот самый день, когда он женился на горничной моего отца, – таким образом, одно из этих событий было отправной точкой для исчисления другого. Поэтому, когда жена Обадии родила, – Обадия возблагодарил Бога. —

– Теперь, – сказал Обадия, – у меня будет теленок. – И Обадия ежедневно ходил навещать свою корову.

Она отелится в понедельник – во вторник – или в среду самое позднее. —

Корова не отелилась – нет – она отелится только на будущей неделе – корова ужасно замешкалась – и наконец, по прошествии шести недель, подозрения Обадии (как отца семейства) пали на быка.

Приход наш был очень велик и, по правде говоря, далеко не по плечу быку моего отца, он, однако, так или иначе ввязался в это дело – и исполнял свою должность с большим достоинством, так что отец был о нем высокого мнения.

– Почти все односельчане, с позволения вашей милости, – проговорил Обадия, – возлагают вину на быка. —

– А разве корова не может быть бесплодной? – возразил отец, обращаясь к доктору Слопу.

– Этого никогда не бывает, – сказал доктор Слоп, – зато жена этого человека могла разрешиться преждевременно, вещь самая заурядная. – Послушай, любезный, есть ли на голове твоего ребенка волосы? – спросил доктор Слоп. – —

– Столько же, сколько и у меня, – сказал Обадия. – Обадия три недели не брился. – Фью – у – — у – — – — разразился отец перед началом своей реплики восклицательным свистом, – стало быть, братец Тоби, бедный мой бык, этот лучший бык, какой когда-либо мочился и в более чистые времена подошел бы для самой Европы, – будь у него двумя ногами меньше, мог быть притянут в Коллегию докторов и лишиться своего доброго имени – а для общественного быка, братец Тоби, это все равно что лишиться жизни. – —

– Господи! – воскликнула мать, – что это за историю они рассказывают? —

Про БЕЛОГО БЫЧКА, – сказал Йорик, – и одну из лучших в этом роде, какие мне доводилось слышать.

Конец девятого тома

Примечания

Toм I

Стр. 5. Эпиграф (Ταράσσει τοὺζ) заимствован Стерном у философа-стоика Эпиктета (I в. до н. э.) из книги («Руководство»), гл. V.

Досточтимому мистеру Питту.– Посвящение Питту написано было Стерном для второго издания первых двух томов «Тристрама» по приезде его в Лондон в марте 1760 г. Вильям Питт Старший (1708–1778) был тогда военным министром и главным организатором английских сил в Семилетнюю войну (1756–1763).

Стр. 6. Жизненные духи.– Понятие это мы встречаем уже в античной физиологической психологии, у перипатетиков и стоиков. В XVII и XVIII вв. оно получило широкое распространение благодаря французскому философу Декарту и его последователям, согласно которым жизненные духи являются тончайшей газообразной материей, циркулирующей в крови и в нервной системе.

Стр. 7. Гомункул — человечек; в обычном словоупотреблении – искусственный человек, которого алхимики (особенно Парацельс) мечтали создать лабораторным путем. Сводку всего, что было сказано о гомункуле, Стерн мог прочесть в примечаниях к поэме «Гудибрас» Сэмюэля Батлера, составленных кембриджским «ученым» Захарией Греем.

Туллий — Марк Туллий Цицерон, римский политический деятель и оратор (106–43 до н. э.).

Пуфендорф Самуил (1632–1694) – немецкий юрист, автор книги «De jure naturali et gentium» («О праве естественном и международном») и «De officio hominis et civis» («Об обязанностях человека и гражданина»), в которых он устанавливает нормы естественного права, освобождая его от философской схоластики.

Стр. 9. «Путь паломника» – аллегорическое произведение Джона Беньяна (1628–1688), английского сектанта-проповедника. В конце XVII и в XVIII в. оно пользовалось в Англии огромной популярностью.

Монтень Мишель (1533–1592) – французский писатель, автор «Опытов», книги наблюдений и размышлений, имевшей большое влияние на Стерна.

Ab ovo (лат.) – от яйца, от зародыша – выражение Горация в «Ars poetica», подразумевавшего яйцо Леды, из которого вышла Елена. Гораций хвалит Гомера за то, что он приступает прямо к делу, а не начинает своего повествования с рождения его героини.

Стр. 10. Локк Джон (1632–1704) – английский философ, автор книги «Опыт о человеческом разуме». Психологическое учение Локка явилось одной из существенных предпосылок художественного метода Стерна, несмотря на ряд иронических его высказываний об этом философе.

Вестминстерская школа — одно из старейших аристократических учебных заведений Англии (основано в XVI в.).

Стр. 14. Дидий.– Под этим именем Стерн выводит Йоркского юриста, доктора Топема, который вел дела местного духовенства (архиепископа и соборного капитула) и с которым у Стерна произошло столкновение.

Кунастрокий.– Стерн намекает на весьма популярного в первой половине XVIII в. лондонского врача Ричарда Мида (1673–1754).

Стр. 17. Додсли Джеймс (1724–1797) – лондонский книгопродавец-издатель, с которым 8 марта 1760 г. Стерн заключил договор на второе издание первых двух томов «Тристрама Шенди».

Стр. 18. Кунигунда — героиня философского романа Вольтера «Кандид», вышедшего в 1759 г.

Стр. 19. Приключение с ингуасскими погонщиками — рассказано в XV гл. первой части «Дон Кихота».

Стр. 23. Греческий огонь — зажигательная смесь, употреблявшаяся в морских войнах VII–XV вв.

Стр. 25. Саксон Грамматик — автор полулегендарной истории Дании, живший во второй половине XII в.

Стр. 27. Один французский остроумец.– Как обнаружил Маркс (письмо к Энгельсу от 26 июня 1869 г., К. Mаркс и Ф. Энгeльс, Соч., изд. 2, т. 32, стр. 261), остроумцем этим является Ларошфуко (1613–1680), автор сборника «Максимы и моральные размышления». В подлиннике это определение читается так: «La gravité est un mystère du corps, inventé pour cacher les défauts de l’esprit» (267-я максима).

Стр. 28. Схолиаст — толкователь древних текстов.

Стр. 29. Евгений.– Под этим именем Стерн выводит как в «Тристраме Шенди», так и в «Сентиментальном путешествии» своего приятеля Холла-Стивенсона, с которым он подружился, еще будучи студентом Кембриджского университета. Холл, человек весьма эксцентричный, любил бросать вызов английскому лицемерию и чопорности. В его замке собирался кружок веселых людей, «бесноватых», в число которых входил и Стерн. В своем романе он иронически наделяет Евгения «благоразумием».

Стр. 32. Все пирующие хохотали до упаду.– «Гамлет», акт V, сц. 1. Пер. А. Кронеберга.

Рапсодическое произведение.– Стерн употребляет здесь слово «рапсодический», имея в виду пестроту и разносоставность своего романа, сшитого из отдельных самостоятельных кусков, так как слово «рапсод», согласно античному толкованию, значит: «сшиватель песен».

Стр. 41. Маннингем Ричард (1690–1759) – лондонский врач-акушер, издавший в 1740 г. «Компендий акушерского искусства».

Ученый хирург — Йоркский врач и археолог, доктор Джон Бертон (1710–1771), издавший в 1751 г. руководство под заглавием «Опыт совершенно новой системы акушерства». В качестве лидера Йоркских тори он был политическим противником Стерна; особенно острые столкновения между ними происходили в 1741 г. во время парламентских выборов, когда Стерн писал в местных газетах агитационные статьи в пользу кандидатов партии вигов. В «Тристраме» Стерн вывел его в карикатурном образе доктора Слопа.

Стр. 45. Роберт Филмер (ум. в 1653 г.) – английский политический писатель, развивавший теорию божественного происхождения королевской власти и наследственной монархии.

Стр. 47. Ники и Симкин — пренебрежительно-уменьшительные от имен Никлас и Саймон.

Стр. 49. Цицерон, Квинтилиан, Исократ, Аристотель и Лонгин — общественные деятели, ораторы и ученые Древних Рима и Греции, приведены здесь в качестве авторов, писавших об ораторском искусстве. Сочинение «De oratore» принадлежит не Квинтилиану, а Цицерону.

Фоссий, Скиоппий (Шопп, Гаспар), Рам (Пьер ла Раме) и Фарнеби — филологи XVI и XVII вв., оставившие руководства по грамматике и риторике.

Стр. 51. Нампс — уменьшительное от Хамфри; нампс – болван; Ник — уменьшительное от Никлас, а также – черт, леший.

Стр. 52. Эпифонема, эротесис — риторические фигуры: первая – сентенциозное восклицание, заключающее речь, второй – риторический вопрос, то есть вопрос, предполагающий отрицательный ответ.

Стр. 53. «Паризм» и «Паризмен» – романы английского писателя Э. Форда (1598 и 1599) о принце богемском, материалом которых воспользовался Шекспир в «Зимней сказке».

«Семь английских героев» – Стерн, вероятно, имеет в виду «Семь героев христианства» – средневековое сказание о семи христианских «просветителях» (Андрее, Иакове, Патрике и т. д.).

Стр. 54. Фома Аквинат (Аквинский; 1226–1274) – богослов-схоласт, до сих пор являющийся для католиков непререкаемым авторитетом в вопросах богословия и философии.

Стр. 55. Девентер Генрих (ум. в 1739 г.) – голландский врач, книга которого по акушерству была переведена на французский язык. Из этой книги Стерн и позаимствовал нижеприведенный документ.

Стр. 63. Осада Намюра — эпизод из войн Англии с Францией, которые велись в конце XVII и в начале XVIII в. за гегемонию в Европе. Намюр, крепость во Фландрии (нынешняя Бельгия), был взят англичанами и их союзниками – голландцами 27 мая 1795 г.

Стр. 65. Лиллибуллиро — припев к сатирической балладе, сочиненной в 1688 г. Томасом Вортоном, одним из лидеров партии вигов, по случаю назначения наместником Ирландии католика Тирконнеля, задачей которого было реорганизовать расположенную там армию, заменив в ней англичан (протестантов) католиками – ирландцами. Король Иаков II рассчитывал создать таким образом силу, на которую он мог бы опираться в борьбе за утверждение абсолютизма в Англии, и тем сделал свое мероприятие вдвойне ненавистным для англичан. – Баллада Вортона, положенная на музыку известным композитором Перселом, который воспользовался мотивом старинной ирландской детской песенки, приобрела в Англии, особенно в английской армии, широкую популярность и была у всех на устах во время низложения и изгнания короля Иакова II в конце 1688 г.; насвистывание дядей Тоби «Лиллибуллиро» – очень меткий штрих для характеристики ветерана войн Вильгельма Оранского, сменившего на английском престоле Иакова II. – Бессмысленное слово «лиллибуллиро» было, говорят, паролем ирландских повстанцев в 1641 г.

Стр. 66. Джозеф Холл (1574–1656) – епископ Эксетерский, моралист и сатирик, был одним из любимых писателей Стерна. Стерн немало от него позаимствовал – как в «Тристраме», так и в своих проповедях.

Стр. 68. Согласно предложению лукавого критика Мома.– Мом – бог насмешки и злословия в греческой мифологии. Стерн намекает здесь на диалог «Гермотим» Лукиана, греческого писателя II в. н. э.

Оконный сбор — налог, взимавшийся в Англии до 1851 г. с каждого дома по числу окон, выходивших на улицу.

Стр. 70. Non naturalia — термин старой английской медицины; так назывались в ней внешние условия жизни и здоровья, не заложенные в природе тела, как-то: воздух, пища и питье, движение и покой и т. п.

Стр. 71. От Йорка до Дувра,– от Дувра до Пензенса в Корнуэльсе и от Пензенса обратно до Йорка…– то есть от одного конца Англии до другого.