Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки

Верите вы, иль не верите, но когда-то мы были «придворной» группой мажорской лавки «Репаблики», и для небольшой прослойки этого шумного поколения мы, надеюсь, останемся «командой молодости нашей», и это чрезвычайно лестно.

И надо же такому случиться, что на одно из лучших выступлений «Алкоголя» милейший чувак и «репабликанец» Витюнька Титов притащил свою младшую сестрёнку – очаровательную Лидочку, что и стало ещё одной мистической вехой в истории «группы-невидимки». Влюбилась она в «алкоголиков» сразу и навсегда. Все песни она знала наизусть, всех, даже экс-артистов банды знала по имени-отчеству и до седьмого колена. Неудивительно, что крепкой библейской рукой она «разрулила» издание нашего альбома-первенца и стала бессменным директором группы и «олимпийским мишкой» «Алкоголя» на концертах.

Неожиданное знакомство в той же «Репаблике» с первоклассным барабанщиком Стасом Цалером, которого так хотел пристроить в «бурлаковские былинные» времена в «алкогольный» коллектив Женя Звидённый – легендарный «Сдвиг», басила из «Троллей», тоже факт без сомнения необъяснимый и таинственный. Бог мой, а ведь когда-то знаменитый «Сдвиг» начинал писать с нами наш дебютник, неужели и это было…

А если добавить, что в группе появился на время Олежка Алексеев, которого пытался заманить в «Алкоголь» сам «прозорливый» Леонид Бурлаков, вызывает нервный холодок по спине! Ну посудите сами, все, кто по нашим старинным звёздным намёткам должны были выстрелить в «супергруппе «Алкоголь», оказались в ней через несколько лет одновременно и совершенно случайным образом!!! Мистика? Судьба? Конечно же, и то и другое!

Мало? Пожалуйста, ещё! Потеряв очередную работку и вволю набегавшись по московской жаре «юношей-курьером», я получил от того же Стаса Цалера знаковую наколочку поработать его напарником в магазине редкого винила «Campo Centrale». Долго же я кокетливо отказывался и пугался трудиться рядом с красавцем-Кремлём, но мой будущий босс настолько настойчиво рекрутировал меня на сию благородную службу, что я просто почувствовал всей кожей – нужно идти!

И тут же мой новый корефан из соседнего, этажом выше, «Ди-джей Трейда», милейший, замечательный Андрюха за «большим стаканом» невероятным образом знакомит меня с покровителем знаменитого «Круиза»… А мы получаем почти на шару рекламу нашего дебютника «С кем угодно» в шикарном, безумно любимом мной журнале «Classic Rock», да ещё на целый год!

Далее, внимание! На горизонте появляется живописный и импозантный чел Женя Гришин в седой стильной хипповской бороде, в серьгах, кольцах и в невероятных историях, которые я просто обязан буду потом поведать широким массам читателей. Он недолго пробыл на нашем виниловом поприще, хотя это специалист по «пластмассе», возможно, самый серьёзный в столице! Но за это короткое время Женя (для своих уважительно «Батлер») умудрился переправить наш горячий альбом в журнал «Ровесник», где и служил журналистом.

И вот мы уже мило беседуем с корреспондентом Ильёй (честно привожу таинственный псевдоним: Владимир Никитин), и снова в точку! Его суровое сердце уже давно не трогала никакая совдеповская музыка, а наш лукавый альбомчик бальзамом лёг на его уставшую душу, и он воскликнул: «А что! Отлично! Я пишу, моя команда!».

И интервью со мной появляется незамедлительно в издании, которое я трясущимися руками выуживал из почтового ящика, перечитывая подростком стократно и запоминая «Рок-энциклопедию Ровесника» дословно, как священник Библию.

Что, думали уж всё? Как бы не так, мои торопыги! Буквально через пару недель в мою виниловую лавку, словно притянутый неким древним зовом Шамбалы подгребает сам мифический Владимир Импалер – главный редактор «мегамеломанского» журнала «In Rock». Я категорически презентую наш свежеиспечённый альбомчик и ему – и вот он уж на «горячей» рецензии у душевнейшего Мити Кошелева. И снова тёплые слова в мной обожаемом журнале, тем более приятные, что, как говорится, «из уст» искушённого музыковеда, радио-ведущего и музыканта!

А совсем, «считай, что пару дней назад», дорогой дружище Валер небрежно рекомендует мою стародавнюю «Над Москвою»… В кино!!! И вот я немедленно уж в мелодраматическом сериале «Московские тайны» второго сезона «теле-блокбастера»!!!!

Как назвать это? Я не знаю… Я просто пытался отследить цепочку судьбы…

Украсим грустные жизни друг друга!

Я не раз уж благодарил этих прекрасных людей, которых мне так милостиво прислали, чтобы я не пропал совсем, не сиганул в отчаянии из окошка из-за того, что главное в жизни так долго и мучительно недостижимо. А сотни лет в моей судьбе нет одного – жить тяжёлым благородным музыкантским трудом, жарить по три концерта в день в поту и исступлении и что-то зарабатывать для своей семьи. Это много? Я прошу этого долгие, исчезающие годы, но пока…

Снова эти унизительные подработки за грошовые гроши, опять глумливые вопросы: «Как концерты? Сколько за выступление поднимаете? Когда уже на «Нашествие» возьмут?».

На «Нашествие»… Да пошло оно, это ваше «Нашествие»! Для меня давно уже просто оскорбление выступить в этом балагане, где только гранды – любимые мной артисты, а почти вся молодёжная шелупонь – отвратительная шайка выскочек и крикунов, не имеющих настоящего таланта. И мы, «гордые алкоголики» среди них? Спасибо и до свидания!

Но есть у них другой «великий дар» на все времена – «ты их в дверь – они в окно»… Помню, как с восторгом и взахлёб от восхищения щебетала некая околомузыкальная мадам про одну «звёздочку», мать её, (называть, уж так и быть, не стану): «Ты представляешь, он, чтобы получить контракт, три месяца просидел в коридоре лейбла! Со всеми знакомился, доказывал свой талант, убеждал! И вот результат – всё, он в обойме «Нашествия», по «Нашему» крутят, какой он, всё-таки, молодец!». Не-ет, ребята, я таким «молодцом» не стану, век проживу в безвестности, а сберегу свой маленький талант и по копейкам не растеряюсь!

Ну да и хватит патетики! Хорош сотрясать воздух, грозный Игорян, начинал-то ты совсем не про то! Про славных людей, что направили, помогли и накормили! Однако, что это я всё об убогой прагматике, аж неловко – накормили… В жизни встречаются такие необыкновенные люди, что их самих нужно накормить, пожалеть и успокоить. Такие светлые, странные, созданные, чтобы украсить наш грубый мир…

Вот, например, Кирюшка Триханкин! Снова, уж извиняйте, придется вспомнить пресловутую «Репаблику», такое уж было центровое место! Он был там единственным экспонатом, кто старше меня, а я ведь для всех шустрых салажат считался, ну просто «Деда Игорян». Кирюха всенепременно щеголял в стильных наколках, вызывающей меньшевистской бородке и самых модных молодёжных феньках и прикидах! Вот так-то, учись, молодняк! За его боксёрскими плечами было всё, что только возможно – духовная семинария, служба в монастыре на Афоне, хождение по морям-океанам матросиком, растаманское прошлое и вообще «чёрте-чего»! Музычка – самый по последнему писку IDM, всякий там трансовый Spongle, ну и, конечно, прочие расширяющие сознание штучки. Гедонистический девиз Кирюшки был всегда один: «Надо попробовать, а лучше смешать, может, въ…бёт?!».

Когда-то вместо модной неразберихи на голове он нашивал надоевшие всем и уже давно не модные «дреды».

Кстати, поражаюсь недалёким молокососам, как они всё ещё носятся до сих пор с этими непромытыми буклями? Это же так давно не стильно, и равносильно разве провинциальным «нефорам» с жидкой косой, тёртой «косухой» и пошлыми «казаками».

Но когда-то, согласен, в этом был некий ямайский вызов, и в те времена, конечно, Кирюшка был одним из первых с «дредлоками». Вот в таком, напрашивающимся на общение облике, он и зашёл покушать в одну задрипанную кафешку. А в ней уже давненько заседала группа нетрезвых товарищей, криками, гоготом и перегаром идеально иллюстрирующая термин «быдланьё». Завидев в изумлении сие яркое чудо природы, один из «братанов», покачиваясь, приподнялся и спросил, кстати, без малейшего стёба или издёвки: «Эй, ты чё – негр?». Вот он, яркий пример раздвоения несложного сознания при встрече с необъяснимым.

Разбирая в очередной раз свои дикие записки (всё же, какой-никакой, да писатель), я обнаружил в разделе «Кирюшка Триханкин» две загадочные записи «балерун» и «2-я Чеченская», и в замешательстве не смог вспомнить ничего по этой таинственной теме. Поскольку человек я противоестественно любопытный, неутомимый ваш Игорян тут же начеркал Кирюхе весточку с просьбой напомнить подробности этих, по-видимому, примечательных событий.

На следующий же день я «почти моментально» получил на руки такую вот историю с пылу и прочего жару (почти цитирую, ибо рассказ хорош сам по себе в авторской своеобычной манере): «Ну, короче, шли мы как-то с одним чуваком к метро Новокузнецкая, а денег у нас не было, ну вот не было напрочь! Но мы были такие бухие, а чувак, наоборот – преподаватель танцев балетных. Он весь такой изящный и даже манерный, лет около пятидесяти, скорей всего, педик даже. Ну я в метро прилип к кому-то и незаметно проскользнул без «проходки», а он, ну мой кореш-плясун, был моментом спален мужиком, к которому «прилипал». Вот! А спаливший оказался ветераном Чечни… Ну он, конечно, давай грузить, что, мол, он не для того воевал на второй Чеченской, что бы за ним бесплатно ездить!!! Короче, и смех, Игоряныч, и грех! А спустя несколько лет балеруна моего убили – забили насмерть… Надеюсь не за такое же…». Вот такая «тру стори»… Действительно уж, и смех и грех…

А вот ещё его же штучка: раз захотел я узнать у Кирюшки, мол, чего это ты до сих пор прибираешься в магазине, будто знатный ботаник, давно уж домой пора, трудоголик что ли? А в ответ же услышал незабываемое: «Не, ты чё, я трудофобик!». С тех пор это примечательное «трудофобик» так и прижилось навеки в моём небедном на дурищу арсенале.

Ну-у, если уж пошел базар про столкновение «экстравагантно прикинутых» и простых, «нормальных пацанов», доложу-ка я баечку про Максика Тарасова, тогдашнего нашего басиста!

В свои стародавние времена он тоже нашивал стрижечку в стиле «будьте-нате!» – чисто выбритый черепок, за исключением высоченного ирокеза, что крепился кремами, мазями, пастой «Гои», бальзамом «Звёздочка» и просто пивом. В этом знатном обличии на родных разбитых «Жигулях», в гордом, необдуманном одиночестве кромешной ночью ехал он по пригородам Москвы. И захотелось ему, сердешному, прикупить сигареток, ну и почему бы их не прикупить-то ночью в каком-то захолустном посёлочке, в одиноко светящемся в пустоте ларьке?

Два здоровенных и ОЧЕНЬ простых облома сидели рядом за пластмассовым столиком за фуршетом из пива, водки и ароматных котлет с макаронами. Увидев этого «папуаса» было мгновенно забыто про всё царское угощение, бычьи шеи синхронно вывернулись, отслеживая маленького храбреца.

На обратном пути следования, уже с вожделенными папиросками, довольный Максик был остановлен мягким вопросом: «Э-э, ты откуда ваще такой?». «Ну из Москвы я, сигарет хотел тут купить!». Ребятки с усиливающимся любопытством интервьюировали дальше: «И ты тут один едешь?». Ответ Максика был простодушен и даже наивен: «Ага, один… Ну счастливо, поехал я!». Парни были на последней стадии изумления от такой наивности: «То есть ты вот хочешь сказать, что ты вот ТАКОЙ сейчас вот просто так, возьмёшь и уедешь?».

До Максика наконец-то начало понемногу доходить, что благородная храбрость и ощущение свободы имеет свои пределы: «Ну-у… А чего надо-то?». «Сто рублей!» – довольно добродушно, но твёрдо затребовали аборигены. Максик мудро вынул «сотняжку» и счастливо полетел прочь, поскорее от опасной ночной стоянки. А нормальные пацаны, наверное, долго ещё поражённо обсуждали невиданный доселе случай в их деревне.

Нет, без сомнения, славные, милые люди созданы, чтобы украсить грустные жизни друг друга, и я это вам не раз ещё докажу!

Секс, ди-джеи и анекдоты…

Иногда, отважно открывая «комп», дабы зарисовать ещё пару странных деньков из моей глупой и не очень нужной жизни, я чувствую себя просто каким-то надоедливым поездным рассказчиком несмешных анекдотов. Знаете, есть такие утомительные своей неестественной жизнерадостностью весельчаки-балагуры, от которых стонет всё купе уже через двадцать минут после заселения в вагон, а ведь ещё впереди часов пять кошмарных баек, пошлейших поговорок и адского заливистого смеха от своих же затёртых острот.

Но что делать, «житие мое» и есть один сплошной безумный анекдот… А посему снова разрешаю себе вещать, повествовать и пророчествовать!

Итак, принимайте, други мои, ещё одно былинное сказание… Есть у меня один знакомый ди-джей, и, как сугубо «по-молодёжному» говорится, он «клёвый чувачи́ла», и к тому же совершенно безбашенный гуляка. Зовут его Дрозд. Ну такое вот имя у человека. Как-то за стаканчиком, а может и просто всухую, он с фирменной своей ухмылкой рассказал мне, как на некоем «попсовом рейве» к нему подвалил один качественный быдланский парняга.

А надо сказать, что даже весьма «продвинутым» трудягам ди-джеям приходится играть порой и «сильно коммерческий «хаус» для поддержания штанов, как некоторым из наших в сотый раз вечнозелёную «Шизгару».

«Серьёзный» дядя сопровождал свою стандартную просьбу усиленной «распальцовкой» – так тяжко давалась ему «сверхинтеллектуальная» формулировка: «Слышь, братан, а можешь такую музыку поставить, чтобы, короче, ну… Качало, но не грузило!». Давно зная Дроздика, я легко представил его невозмутимую физиономию, на которой лишь весёлая дурь в глазах могла выдать «понимающего, своего пацана»: «Да без проблем, земе́ля, вот, как будто прямо для тебя!» И, само собой, заводилась ровно та, что была запланирована по трек-листу! «Братан», конечно же, был счастлив до небес.

Как бы мне хотелось, чтобы девизом моей скромной книжки было это волшебное «чтобы качало, но не грузило», но… Приходится иногда грузить, не обессудьте, ибо «жизнь это вам не одни прянички, да вафельки», как говаривал один малоприятный персонаж из «Визита к Минотавру». Но постараюсь хотя бы по возможности «качать».

Представьте себе такую «курортную» картинку: на дворе славный 1988-й, советский перестроечный пляж, населённый загорелыми карикатурными культуристами и томными от врождённой глупости ПТУ-шницами, которые принципиально дают только качкам.

Я снова в компании, в общем-то, чужих мне людей, но поскольку «музыка на-а-ас связала», я вновь под покровительством вездесущего Коли Херувимова.

На горячем песке рядышком довольно бесстыдно развалились две вполне фигуристые девахи вида такого, будто местные качки прошлись по ним уже всем своим богатырским братством, а посему тётеньки дают уже всем подряд, кроме законно потерявших к ним интерес атлетов.

С нами ещё Бака́ша – легендарный герой любовник и «Казанова в законе» нашей школы. Уже в седьмом классе он, умело пользуясь своим чёрными кудрями и загорелым торсом, доставил массу непростых минут бедным родителям «давших слабину» девчушек.

Каких-то пара минут, и мы видим, как он уже взасос целуется со слегка восточной внешности кокеткой. У неё зовущая индийская фигура, шальная азиатская улыбка и слегка выпирающие зубы аля «Фредди Меркьюри». Внешность, как ни странно, типичная, и, прямо скажем, «бл…дская». Таких острый на слово Коля кличет почему-то «Зобейда́».

Да, как говорится, профессионализм не пропьёшь, слов нет, Бакаша был на пике формы. Только вот почему-то красавчик Коля был спокоен, словно индеец на охоте. Это весьма странно, ибо он его давний и достойный соперник по съёму ветреных девиц. Он медленно поворачивается ко мне и цинично объявляет: «Эту Зобейду́уже пол-пляжа перетёрло, у меня друган даже от неё «трепак» подхватил. Сильно рискует Бакаша!».

Я в ужасе выслушиваю эти натуралистические откровения и осознаю в очередной раз, что не создан я для «большого секса», здесь «рискуют» настоящие мужики, а ботаникам сидеть и «учить матчасть»!

Надеюсь, хоть в этом фривольном анекдоте я не грузил…

Девочки и их идеалы

Я поклялся в своё время не упоминать ни одного из, как бы это полегче выразиться, «неприятных» персонажей из своей коллекции-кунсткамеры, но снова не удержался…

Когда наши девочки из класса начали взрослеть, со всеми приятными анатомическими и неприятными, в смысле манер, подробностями, их естественным образом повлекло в объятия накаченных тестостероном особям пола противоположного.

Совершенно естественно, что дабы утешить себя в своих неожиданно открытых в себе же дамских страстишках, мы, жалкие ботаники-одноклассники, ну совершенно не годились. Смотреть в сторону нас – чмошников, дохляков, зануд, «и вообще, меломанов» им было чисто по-женски противно и даже оскорбительно, это мы понимали.

Но наливное тело и жаркая душа упрямо требовали своего, и распаленные девицы обратили свои алчные взоры на «милейших созданий», как это ни парадоксально, классом младше.

Самая отвратительная садистическая шпана паслась именно там. Видимо, адская акселерация началась именно с этого жуткого поколения, поэтому были они здоровее и выше нас настолько, что это как раз мы бы должны были быть на пару лет моложавей. Злобные, агрессивные и тупые, они с распростёртыми объятьями приняли наших, переполненных гормонами девиц. Далее, совершенно логичным образом девчушки стали придворными тёлками одной из самых неблагородных, беспринципных и опасных дворовых шаек.

На уроках начались восторженные перешёптывания и восхищённое шушуканье, в которых невольно угадывались вчерашние вечерние захватывающие похождения: кого-то отметелили гуртом до полусмерти, отобрали мелочь у лохов, расколотили окно в подъезде, да мало ли геройского и незабываемого происходило, когда спускались манящие пороком сумерки. Наши девочки были так несказанно горды подобным престижным знакомством, и так лестно им было, что «взрослую», запретную, но такую сладкую жизнь по сырым подвалам и грязным чердакам им открыли эти пацанчики, которых все боятся, что посматривали на остальных лохов и лохушек класса победоносно и даже высокомерно.

Как-то во время ненавистного урока очумевшая училка удалилась из класса на пару минут и всё благородное общество облегчённо и радостно выдохнуло: «У-ф-ф… Свалила… Хоть немного передохнуть!».

Тут же мгновенно некая вечно немытая харя, казавшаяся от этой вековой грязи уже какой-то нездорово смуглой, влезла в приоткрытую дверь. Это был Мясо. Он был настолько мерзок по всем общечеловеческим категориям и градациям, что я не скажу о нём ничего. Глумливо осклабясь, он с троглодитским интересом рассматривал класс, ибо в свой заглядывал нечасто. А время проводил в основном шлясь по школьным коридорам в поисках пакости, которую можно было с наслаждением затеять.

Одна из «посвящённых» девиц, завидя кумира и объект вожделения, с показным восторгом и обожанием заверещала: «Мя́сочка!». И столько в этом вопле было желания продемонстрировать принадлежность к знаменитому представителю криминала и вообще роскошному парню (от которого вечно воняло какой-то дохлой рыбой), что было уже просто неловко за такую чужую тупость. В неуместном крике читалось что-то вроде: «Смотрите, он такой опасный, вы все шарахаетесь в стороны, завидя его, а я вот совсем даже его не боюсь, мы ж из одной компашки, и даже вот так запросто могу сказать ему «Мясочка!».

Мясо, повёл дурным взглядом в сторону этой затрепетавшей дурёхи и гадко отрезал: «Заткнись, шмара!».

Если сказать, что выражение лица этой девицы из «воровского обоза» озарилось обидой и горьким разочарованием, то это всё равно, что заметить: «А у Роберта Планта неплохой голос!». Вся жизнь отныне была разрушена, идеалы растоптаны…

А Мясо, с шумом захлопнув дверь, удалился в необъятные, бесконечные школьные просторы в поисках очередной мерзости, которая бальзамом ляжет на его маленькое чёрное сердчишко.

Ну а неумная девочка застыла, словно холодная статуя на несколько мучительных месяцев рефлексии, всеобщего позора и крушения идеалов!

Легенды провинциального рока

Музыканты, а в особенности, когда они ещё маленькие и наивные, представляют собой такое пёстрое племя, объединённое в беспокойный паноптикум, называемый в народе «рокенролом».

Когда мы безумными школьниками пытались кооперироваться в музицирующие «ансамбли», то обязательно в коллективе имелся, ну совсем уж странный персонаж, коим гордились и демонстрировали, словно диковинного зверя конкурирующим группировкам.

Был в одной такой группе некий замечательный фрукт Толик Мотовилов, о котором просто слагали легенды, что он в одной и той же песне играет всегда разные соло и вообще все его партии непохожие друг на друга абсолютно.

Сообщалось об этом, как о необыкновенном достоинстве и феноменальном даре. На деле этот самый Толик тупо вызубрил, как и все мы, пресловутую «Школу Ричи Блэкмора» и рубил каждый раз новую завитушку из арсенала этого титана. Придумать что-то своего ничегошеньки он пока не мог, не был он и в состоянии запомнить партию, придуманную кем-то из коллектива, отсюда родилась эта «незакомплексованная» манера исполнения, что так поражала неискушённые умы и сердца.

А потом он, бедняга, умудрился сломать ногу, да так удачно, что после этого никто и никогда не видел его без обязательного гипса на ноге. Так он потом всегда и игрывал, по-декадентски сидя и осторожно вытянув белую забинтованную лапку, таким навеки запомнился и мне.

Говорят, что его, обуреваемого какими-то безумными сектантскими идеями, видели в неких странных организациях, вроде ЖЭКа. Он заметно прихрамывал, а приевшийся гипс сменил на аристократическую трость. Ну хорошо, в самом деле, что тот чудик хотя бы живой!

Женька и непочтение к Битлз

У меня есть замечательный младший братишка. Собственно, он сейчас выше меня на голову и здоровее вдвое, но для меня он всегда будет «младший», мой Женька.

Как, всё-таки, жаль, что я не занимался им совершенно, а вечно был так занят своими среднестатистическими подростковыми комплексами… А ведь теплился же когда-то его детский интерес и к AC/DC и к Rainbow, а я вот ничего не поощрил, не развил, и моё преступное равнодушие стоило изломанной психики молодого парнишки, подозрительных знакомств и отчаянных выходок.

Я почти уверен, что он вполне доволен своей судьбой, и, слава Богу, но мне сейчас почему-то кажется, что я очень виноват перед ним.

У меня до сих пор перед глазами печальная картинка: я с Лёшкой Вареником, школьным моим корешком, и мы степенно беседуем за «рокенрол» в моей комнате, а несчастный мой маленький брат лежит под дверью с другой стороны и, крепко до боли приложив ухо к щели между полом, пытается расслышать наши «секретные новости». Ему так до жути хотелось пообщаться со «взрослыми, блин, меломанами», но я же, тиран-недоумок, всегда жестоко и цинично выставлял его за дверь…

Быть может, если б мы таскали его за собой, что-то «неправильное» щёлкнуло бы в нём, как и во мне, и ещё одним романтичным безумцем стало бы больше на свете? А может, и совсем наоборот, ёще один неприкаянный мучился бы вопросом, как применить себя под Солнцем, и как снискать хоть чёрствый хлеб насущный, если делать ничего не научился…

Да уж, пусть всё будет, как оно есть, ведь остался же он таким же хорошим и славным, таким же остроумным и артистичным, как и был в том загадочном нашем детстве.

Кстати, «кровная месть младшего брата» за презрительное невнимания тоже была весьма изощрённой.

Быть может, вы в курсе, что для каждого «правоверного битломана» законом является святая примета, по которой перед каждым экзаменом в полнейшей благоговейной бессловесности выслушивается в трепете песня «Help!» небезызвестной группы «Битлз». Если все канонические пункты были соблюдены, то ты никогда не проваливался, никогда! Это было опробовано многократно и мистическим образом проколов ни разу не случалось. Я, само собой, неукоснительно следовал этой сакральной примете.

И вот, затаив дыхание, я, словно творя молитву, погружаюсь в гениальную, вечную вещь, а вредный и мстительный Женька тут же начинает дурным тоном голосить на мотив известной песенки про Буратино, ну помните: «Бу! Та-та-ра-та-та-та-та! Ра! Та-та-ра-та-та-та-та!». Ну и так далее до тошнотворного «крещендо» в финале. Только вместо киношного «бу!» он подло распевает: «Help! Та-та-ра-та-та-та-та!».

Некоторое время я пытаюсь раствориться в нирване «ленноновской» мелодии и не давать надоедливому миру проникнуть в мою спокойную и благостную душу. Но пытка продолжается с удвоенной громкостью. «HELP! ТА-ТА-РА-ТА-ТА-ТА-ТА!» – упрямо и маниакально вопит «младший» с совершенно невинным лицом, дескать, «ну чего же взять с идиота-малолетки».

Я пробкой вылетаю из пугливого «сатори», глаза мои наливаются кровью, как у быка на корриде, я срываюсь с места в припадке «благородной ярости» и несусь по коридору с неумным и недостойным криком: «У-у-бью-у-у!!!».

Хитрый Женька, давно уже точно прикинувший расстояние от «подопытного» и до туалета, пулей пролетает короткий путь и захлопывает дверь сортира перед моим «битломанским» носом. Колотить по двери кулаками, ногами и головой бессмысленно, как бесперспективны и дешёвые уговоры выйти и «просто спокойно поговорить». Бешено пощёлкав выключателем раз пятьдесят в надежде запугать братца старой детской легендой про то, что «сейчас от перепада температуры лампочка лопнет и ты, деточка, останешься без глаз», я наталкиваюсь на удивительную для таких лет твёрдость.