Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки

Удивительно, но благодарные зрители были совершенно серьёзны и относились к сему безобразию, как к акту высокого творчества. Лица были почти одухотворены, лишь из-под толстых очков сверкали глаза редких, несколько чересчур заинтересованных «телесностью» граждан мужского пола.

Я определёно почувствовал, что уже могу расхохотаться в голос, поэтому выскочил из импровизированного МХАТа и так и не досмотрел этот изумительный и на всю жизнь запомнившийся «перформанс». Однако согласитесь, даже он не дотягивает до игры «блюз» чем попало?

Наслаждение и преодоление

Каждый, у кого есть та капелька души, что нервно плещется от вечной людской несправедливости, наверное, хоть раз в жизни, да собирался уйти в монастырь.

А что? Закрытое суровое общество, отсутствие всяческих мирских соблазнов, тяжёлый, но благородный труд, масса времени для благодатных дум и покой… Покой, которого так ждёт уставшее сердце, когда наконец-то проклятые мысли перестанут роиться в дурной голове, отпустят её и начнется святое «безмыслие».

Но восторженное самоумиление неизбежно уходит, и ты прозреваешь вмиг, что это и есть то, что в Православии называется «прелесть» – довольно тонкая тема для такого, «в высшей степени» мирского романа, а проще-то говоря, крайне греховной и святотатской книжонки.

Но тем не менее пора уже бросать впадать в «псевдорелигиозное» самолюбование своим смешным стремлением «очиститься» и взмыть ввысь к непорочности.

Бросьте! Человек насквозь греховен, грязен страшно и никакие мгновенья эдакого «просветления» никогда не будут правдой! Хочешь стать лучше – стань! Делай ближнему добро, помоги падшему, выручи копейкой нищего, позвони старому другану, делай что-нибудь полезное людям КАЖДЫЙ ДЕНЬ без рефлексии, не красуясь, по честному велению души и даже насильно заставляя себя! И ты станешь чуть лучше, я убеждён! Чуть-чуть, «на микроночку», но это произойдёт, а многочасовые медитации оставим завязавшим алкоголикам, им так нужно занять чем-то «важным» (в глазах наивняка́, на который и расчёт) свои вывернутые «спиртуозой» мозги.

Один мой давний знакомец тоже кинулся было в спасительные объятья монастырской братии. Но когда в первый же день у него элементарно «спизд…ли» часы, он моментом изменил своё желание посвятить себя Высшему служению.

Здесь, за святыми стенами, всё было и будет так же, как и в миру – добрые люди и подлецы, усмиряющие плоть и домогающиеся гомосексуалисты, истовые труженики и лентяи-забулдыги, живущие молитвой и «подковёрные» карьеристы. Не обманывайте себя, не лгите другим, никакой святости нет и быть не может!

Есть два способа жить для человека, и они, как две разноцветные нитки в бабушкином клубке сложно переплетены – это наслаждение и преодоление!

Испепеляющее ежесекундное желание услады ненасытной плоти и слабенькие, робкие попытки этому противостоять, пересилить тяготы жизни и выйти из борьбы хотя бы со счётом «0:0».

Ну и на «постную закуску», «в качестве наслаждения», эпизодик из бездонного на байки «репабликанского» периода.

Я на службе, волосы распущены – «царственный» Вадим Д. сегодня снисходительно позволил покрасоваться густыми кудрями («ну так, ничё-ничё, такой «аля Джон Леннон стайл», есть в этом своя фишка, можно-можно!»). Истерически передумал он, правда, дня через два, и хвостик японского самурая снова украсил моё благородное чело.

Но пока длиннющие патлы мои «кочумают» и радостно благодарят своего рыжего хозяина за отдохновение. И вот вижу я, как степенно движется ко мне невысокий, с вёрткими глазками священнослужитель в чёрной рясе и весьма плотоядно ощупывает взглядом мою дохлую фигурку. Становится страшно. Он придвигается «до интимного» поближе и вкрадчиво молвит, старательно ворочая на домотканое благочестивое «о»: «Какие власа-то у тебя богатые, юноша! С такими волосами был бы ты у нас в Валаамском монастыре в большо-ом почёте!». (Даже священное «Валаамском» он «сусально» говаривал, как «Волоамском», на то же самое слащавое «о»)

Догадываясь, в каком именно «почёте» я был бы там у «них» в «Волоамском» монастыре, я побежал со всех ног от этого знатока мужских причёсок, на ходу смущённо благодаря за такой вот «православный» комплимент.

Надеюсь, мне не гореть в Аду за эту не в меру бойкую главку?

Пьянство

Говорить о музыкантском пьянстве можно бесконечно! Эта бездонная, неисчерпаемая, до жути сладкая, «извечная» тема для философских бесед, пространных рассуждений и просто смешных историй.

Разглагольствовать на тему трепетного сердца артиста, его нестабильной нервной системы и «мучительного пропускания через «мятущуюся душу» всех людских несправедливостей» давно стало уже общим местом, это уже, знаете ли, просто скучно. Но общеизвестно, что музыканты, поэты, художники, актёры, словом «всевозможные дармоеды», в связи с этим своим шатким положением в сложной и загадочной для них жизни выписали сами себе вечную индульгенцию в смысле отчаянного пития.

Дескать, только «волшебная водичка» помогает примириться с такой обидной реальностью, да после выступления не уснуть – хочется лишь нервно бегать по потолку от перевозбуждения, да творческая тоска заела, да просто нужно расслабиться-завеселиться, что же теперь только творить что ли, а отдыхать-то когда? Короче, «за проклятой водкой некогда стакан вина выпить» – точнее «среднерусского» народа никто не выразит простую и краткую суть вселенского вопроса.

Отмечу разве что особо один досадный факт – актёры нашего брата-музыканта перепьют. Это «грустно, больно», но, вынужден признать, тут они победили… Видно, заметно тяжелее им, чем нам приходится голышом на коварных подмостках… А стало быть, и возлияния серьёзней и вдумчивей.

Один мой хороший приятель-актёр Денисик Кумохин, кстати, чрезвычайно серьёзный, в смысле поклонения богу Бахусу, мужчина, вынужден подрабатывать душкой-ведущим на разных «быдланских» свадьбах, да детских праздниках. Вот где нужна-то актёрская броня, такое уж, понимаешь, железное перевоплощение, чтобы ничегошеньки не задело болезненное самолюбие артиста.

«В мгновенья совместного просветления» он и рассказал мне о такой вот «реальной, парняцкой» свадебке, во время которой со стороны «правильных пацанов» не имелось ни малейшей улыбки, ни хоть какой-то крохотной реакции на его «искрящее ведение вечера», как заводилы-тамады. Он выворачивался наизнанку и тщетно ловил вечно ускользающее вдохновение, фонтанировал остротами, в отчаянии отплясывал канкан, и всё без толку! «Законные ребятки» мрачно взирали на почти уже театральное действо и лишь шумно жевали, да синхронно опрокидывали рюмочки. Несчастный Дениска малодушно подумывал уже о самом страшном – о том, что «никогда ещё он не был так близок к провалу». Но после мучительной этой и суровой донельзя женитьбы авторитетные пацаны неторопливо подошли к уставшему и расстроенному актёру и изрекли (тоже абсолютно без каких либо улыбок): «Не, ну ты так, ваще, нормально вёл, будем, если чё, советовать!».

Вот так, одно крохотное слово похвалы для бедного артиста – и он вновь расцвёл, и жив и весел! Оказывается, «правильной братве» всё очень даже приглянулось, просто «авторитетное» положение обязывало их вести себя чуть сдержанней, чем это обычно бывает на балах.

Говоря о пьянстве музыкантов, никак нельзя обойти оскорбительным невниманием самого горького из «Горького города», как пел замечательный Полковник (Царствие ему Небесное) – Володьку Мигутина, того самого, знакомого уже вам Дуню.

Вовка бухал запойно, ровно и по классической схеме – до кондрашки, затем капельница и недолгая завязка. А следом начиналась… «коммерция» – карикатурная торговля монструозными детскими книжками-раскрасками в каких-то диких поликлиниках, где полоумные дети голосят, писаются и пытаются сбежать от ошалевших от почётного материнства и отцовства родителей.

Иногда Володьке крупно везло, и он находил более привилегированные способы заработать на хлеб насущный…

Клавишник Лёха Богданов, или «Богданыч» в миру, совершил ошибку. Душевнейший по природе человек, он зачем-то пригласил давнего приятеля немного потрудиться. И ведь прекрасно знал он его, родимого, как облупленного, уже без малого триста семьдесят пять лет. За эти огненные годы Дуня умудрился всласть пропить даже любимые клавиши Богданыча, чего тот не может простить ему и по сей день. Зачумленная же Дунина гитарка гордой марки «Музима» (цвета «Почти Санбёрст»), взятая Лёхой у растратчика в залог, так и пылится, наверное, у Богданыча в чулане.

Итак, Дуня теперь работал у Богданыча по славному делу копчения рыбы на его личной коптильне, и всё немногое, что принадлежало кругленькому Дуне, пахло этой самой «копчёненькой», словно каким-то пепелищем. Одежда, волосы, руки, половики в его доме, посуда, стены, решительно всё!

Глядь, и появились какие-то деньжатки – наш дядька Богданыч никогда жадным не был. И жить бы Вовану, поживать, да «бобра» наживать, но «коммерческая» жилка не давала покою предприимчивому Вовке!

И он начал жёстко пизд…ть подкопчённую рыбку и пускать её налево. А на ловко обретённые «бабульки» принялся прикупать фирменные дисочки любимого Элиса Купера (диски тоже пахли рыбой и какой-то гарью).

Лёха, конечно же, чувствовал, что «пахучая продукция» стремительно исчезает, словно в какую-то ненасытную бездну, но за руку поймать нашего «пройдоху» никак не удавалось. Богданыч бессильно скрипел зубами, но, как говорится, «де-юре» пока ничего поделать не мог.

Ну а потом всё было, как обыкновенно и случается, если в деле Сам Вовка. Он снова банально забухал и заснул на работе в тёплой компании приглашённого им же напарника-корефана. Рыбка отчаянно жарилась всю ночь и к утру, естественно, превратилась в угли. Вы, наверное, думаете, что дотла сгорела только дневная норма рыбёхи, нет, дорогие мои, это слишком мелко для такого заслуженного деятеля, как Дуня… Он сжёг и коптильню «нах…й», как впоследствии красноречиво поведал мне сам бывший невезучий владелец «рыбного бизнеса».

Конечно же, осиротевший Богданыч немедленно прогнал его, но зачем он вообще связался с этим чудо-человеком Вовкой, вот египетская загадка! Наверное, простодушный Лёха всегда был добрым чуваком и благородно хотел подарить ещё один («последний-последний!») шанс «гибнущему другу». Ну а смекалистый Вован в который раз его толково и «прибыльно» не использовал. Диски Купера, кстати, Дуня вскоре тоже пропил.

Было стародавнее дело, когда Лёшка Богданов снимал с неким приятелем квартирку на двоих, и там, само собой, собиралось всё отребье из близлежащей округи – музыканты, наркоманы и просто забулдыги.

Конечно же, Вовка тоже был тут.

Боганыч с непонятным корешем брали ежевечернюю «литрушку беленькой», жарили по-холостяцки огромную «байду» ароматной картошечки и привычно вскрывали уйму рыбных консервов. На всё это царское угощение тут же слетались и мы – студенты с вечно голодным взором и плохой «Музимой» под мышкой.

Всё барское угощение беспощадно уничтожалось, а затем «интимно» исполнялись «свежесочинённые» песенки, и тут же немедленно производился «критический разбор произведения»: «О!

Вот эта заеб…сь!». Либо: «Не, ху…ня! Хорош, завязывай, скукота какая-то!». Ну или: «Ничё так, только припев-то ты у Билли Джоэла подпиз…ил, а так вполне, вполне!».

Лёха по понятным причинам давно уже Дуню на творческо-алкогольные посиделки не звал. Но Вовка приходил всё равно.

Как-то раз мы привычно сели промочить горло перед плановым «худсоветом», и опытный Богданыч, зная о возможных последствиях Вовкиного загула, наотрез отказался угощать «огненной водой» «предателя и отступника»: «Если ты себя не уважаешь – наливай себе сам, я тебе наливать не стану…».

Дуня был с жутчайшего бодуна… С одной стороны, условие было крайне унизительным, речь шла об Уважении! У пьяниц этот тонкий вопрос стоит весьма остро, как, пожалуй, только у жарких сицилийских мафиози. Вовка горько задумался. Сидел трагически и молча под испытующими взорами музыкантской братии мучительных минуты две… Затем горестно подумал ещё немного, потом ещё чуть-чуть… И налил! И выпил! Полный укоризны взгляд презрительного Богданыча был ему в наказание. Грянул общий гомерический хохот, а громче всех гоготал сам Богданыч!

Ну что же с тобой злодейского сделаешь, чёртов ты «Вовка-развовка», но ты у нас таков один, за что тебя, обормота, так любят и прощают! Обаятельный плут, воплощение Самого Пьянства, Великого Пьянства Артистов…

«Сгодится нам этот фраерок…»

После некоторых трагикомичных событий я безжалостно уволил Руська с должности «зам. по кадрам». Как кадровик он, чего уж теперь скрывать, совершенно бесподобен.

Случилось это накануне «чрезвычайно важного» выступления на псевдо-фестивале «Индюшата» – ещё одного дутого мероприятия, лихо состряпанного «пиарщиком всея Руси» Александром Кушниром.

Всё было «по першему разряду»: проплаченная победительница, самодовольный её папик, кучка разношёрстной публики, толково нагнанная посулами жирного фуршета и прочим лёгким обманом. А ещё в зале имелись даже специально приглашенные «селебрити», но такого мелкого пошиба, что их даже никто и не узнавал. Словом, Праздник, так уж Праздник!

Впрочем, нахально выступить среди «Содому и её Гоморры» с нашими весёлыми «матюгами» было весьма приятно. Ну и хоть что-то честного, пусть инородным тельцем, да попало на этот ежегодный «прославленный, почти что европейский» фестиваль.

Басист на тот драматический момент, как впрочем, это часто бывает в диком «Алкоголе», «отсутствовал, как таковой». Велись, правда, неторопливые телефонные переговоры с одним «бывшим из семидесятых», у которого было всё – коллекция гитар, фирменные «комбари», винил, жена… А вот молодость купить не получалось, для этого и нужны были мы – «перспективный молодняк».

Времени было настолько «апокалиптически в обрез», а я был так занят на «ответственной работе», что одну из двух скромных репетиций (о, как же это катастрофически мало для введения «варяга», да ещё перед каким-никаким, да «фестом»!) я поручил молодчаге Руську. «Репа» с шиком и прочим блеском была-таки проведена, и я уже на «дворницкой» работке получил бодрую «смс-ку», которая бережно хранится у меня в бездонном мобильнике: «Всё в порядке, сгодится нам этот фраерок».

Да… Даже трагический Левченко из «Места встречи изменить нельзя», которого браво процитировал «ведущий кастинга» Русь, был намного ближе к реальности, чем это обманчивое послание.

На единственную оставшуюся «репку» я летел со «стопудовой» уверенностью, что сейчас состоится формальный, лёгонький прогон, а завтра мы дружно грянем, и…

Сомнения закрались сразу после краткого знакомства с загадочным претендентом на четырёхструнный инструмент – он был слегка «поддат». Объяснил он этот не слишком уж криминальный факт тем, что «ему необходимо расслабиться, чтобы творчество потекло по телу (!)».

Ну а ещё он, как бы это сказать помягче… «По имиджу несколько не вписывался в концепцию молодящегося задорного коллектива». Он был велик ростом, имел пивную фигуру охранника обувного магазина, короткий ёжик на здоровенной башке, ну и вообще, всем общим обликом он отражал то, что и было на самом деле – сорокапятилетнего, располневшего мужика, измученного работой, супругой и самим собой.

Но ни малейшего выхода не было, и я в одиночку принял рискованное решение окультурить «околомузыкальную» внешность новичка фенечками, «джинсурой» и лёгким «мейк-апом». Но до этого мы как раз и не доехали…

После первой же, не самой сложной нашей песенки «Над Москвою», я понял всё…

Помните отличный фильм Карена Шахназарова «Зимний вечер в Гаграх»? Ну там, где мэтр-чечёточник, которого играет блистательный Евстигнеев, проверяет чувство ритма самонадеянного бездаря и недотепы в лице «Панкратова, да Чёрного». «Поспешил, вот так вот надо!» – говорит этот фантастический обормот, и ошарашенный взгляд Евстигнеева становится в тот напряжённый момент моим взглядом. Ещё одна цитата оттуда же, чтобы завершить драматургию ситуации: «Только идиот захочет научиться «степу» с переломанными ногами, такой походкой и чувством ритма, как у тебя!».

Я обречённо произнес это сакраментальное лишь в душе, на то были «особые» причины, но о них чуть позже.

Никакая моя паническая дрессура и отчаянный тренинг не смогли добиться хоть какой-то законченной игры – гармонии моментально терялись, акценты неожиданно смещались, это была катастрофа! Завтра концерт, а этот пьяненький детина смущённо-обнадёживающе лопочет: «Да, ничё, всё нормально, давай ещё разок, ща всё отрепетируем, всё будет «нормуль», и время есть…».

Первым не выдержал честный барабанщик Пашка: «Ну хорош, это уже несерьезно, давай по домам!». Я был настолько счастлив и рад, что не мне пришлось объявить эту и так всем сразу понятную жестокую правду, что даже «в оздоровительном шоке» спасительно вспомнил про отличного «басилу» Лёшку Котречко, что давно был «в авторском материале» и в который раз бескорыстно спас нашу «непорочную репутацию».

Отыграли мы тогда «на ура» и даже с неожиданным «бисом», небрежно заставив забыть настороженный народ и про финалистов-победителей и богатеньких их родителей!

Ну а теперь об одном тонком моменте, который и заставил быть меня не в меру деликатным с нашим «дебютантом».

Щекотливое дело было в том, что удалец Русь (музыкантище почти мирового масштаба, с золотыми ушами и неисчерпаемой фантазией) невероятным манером умудрился не только не увидеть явной «профнепригодности» этого «экс-басиста», но и ещё «нечаянно» расколотил одну из его дорогущих гитар во время памятного прослушивания.

Вот почему, милые мои друзья, я никогда больше не попрошу хоть кого-то заняться «кадровыми перестановками», даже если мне авторитетно скажут: «Ну ты чего, чувак, это же Билл Уаймэн, он до этого в «Роллинг Стоунз» играл!». Нет, братцы, не прокатит! Садись, Билл, расчехляй гитарку, а я тебя слушать стану!

Коммунальное проклятие

Совсем что-то запамятовал о продолжении «кровавой» разборки на станции Багратионовской с сестричками-мегерами, что были когда-то нашими кошмарными соседушками. А ведь разборочка имела место быть…

Как-то огненным летом отважная Иришка закатилась погостить к нам в нашу «нехорошую квартиру». Естественно, такой заметный персонаж не мог не заронить интереса в эти чёрные и гадкие сердца адских сестёр.

Мы по обыкновению поднимали хрусталь за «с приездом», «за встречу», и уже органично пришла пора принять «под скрип телеги», как я заслышал тревожный шум на кухне, куда Ражева заскочила проведать, готово ли весьма непростое блюдо «сосиски отварные». Кинувшись на выручку, я обнаружил мою «завоевательницу земель», плотно окружённую и атакованную со всех сторон мерзко вопящими фуриями.

Остро возникший вопрос «о соседской» очередности пользования плитой доставлял немало наслаждения этим примитивным сущностям – ядовитая слюна люто брызгала по стенам и собачий лай был просто непереносим.

А «наше сокровище» преспокойненько выждала театральную паузу и бесстрастно выдала: «Вы знаете, я с вами разговаривать вообще не собираюсь… На меня посмотрите, вы что, не видите, что я цыганка? С этого момента ВСЁ у вас будет очень плохо… И у вас и у ваших убогих мужей! Вы вообще навеки забудете, что такое секс, это я вам посмертно гарантирую…». И она мягко развернулась и размеренным ходом выплыла к себе «в апартаменты».

Ох…евшие тётки ещё по инерции поорали, обсуждая неслыханные заявления этой выскочки-девчонки, но страшные и невесёлые мысли закрались в заплывшие жиром тупые мозги. А я, ехидно довершив «благородное дело мистического ужаса перед неизвестным», очень так грустно и со значением изрёк на прощание: «Зря вы с ней связались…». После этого «лёгкого намёка» я, уходя, просто неприкрытой своею спиной почувствовал, как затряслись их толстые тушки.

Если вы иронически полагаете, что со стороны «ромалэ-Ражевой» это были только лишь красивые слова, то вы безмерно заблуждаетесь, цыганское проклятие реально существует, и эта маленькая девочка не раз сгоряча этим пользовалась. И не хотел бы я оказаться на месте подлых обидчиков этой ведьмочки!

Не знаю, да и не желаю знать, что уж там «такого» в их сатанинском семействе произошло и случилось, но на следующий же день на ручке нашей двери висел внушительных размеров пакет с яблочками (!). Видимо, после Ражевского «сглаза на любовь» инфернальные сеструхи были в такой панике, что, несмотря на патологическую и просто неприличную уже жадность, они решили трусливо задобрить «цыганских богов». К яблокам мы, разумеется, не притронулись. Хотя бы из простого отвращения.

После пары дней «яблочного висения» впустую, нам лицемерно-ласковым тоном было указано на «жертвенный пакетец»: «Вы что же это, ребятки, не кушаете? Это ж вам, угощайтесь!». Мы же скоренько заперлись за толстою советской дверью и тихонько ржали от души, празднуя маленькую победу над этими убогими «воплощениями зла» и поднимая тосты за спасительное «коммунальное проклятье»!

Колюнька, глава вторая. Так держать!

Главу про замечательного Колюньку Харитонова я уж давно и с сожалением завершил, а тут «мистически» наткнулся на старые свои куцые наброски и, душевно улыбнувшись, обнаружил, что ещё не все жемчужины и бриллианты Колюниных рассказов я скупо вам поведал, мои милые «читу́ши»…

К примеру, чуть было не пропал студент Андрюша (трагически и безвозвратно), случайный однокурсник Колюни, который никогда и ничего не учил. Но не потому, что был он знатный лодырь, а банально от того, что был просто фантастически глуп. И каждый «экзаменационный раз» скорые на хохмы студенты слышали, как Андрюша жалко и нудно выпрашивает отметки у ошалевшего от такой наглости «препода»: «Ну, пожа-а-алуйста…». Причём всегда с одной той же плаксивой интонацией и тонким противным голосочком просящего милостыню. Каждый зачёт! Каждый экзамен! Ну не душка?

Ещё куда-то затерялась баечка про безымянную простушку-девицу, после весёлых кувырканий с коей, его «воспитанный» приятель начал было куртуазный комплимент: «Хорошо…». Тут все возможные варианты достоинств немудрёной барышни были судорожно перебраны, и зацепиться было катастрофически не за что. «Трахаешься ты хорошо!» – только и нашёлся вымолвить «галантерейный» кореш Колюни.

А вот имеется и такая «раста-история» из быта любителей «творчества» Марли и всех из того вытекающих дымом услад…

Стоит (уже нетвёрдо) группа активно практикующих «растафари» и самозабвенно «дует через пыж». «Пыж» – настолько уж хитрая система, усиливающая «приход», что я сам до сих пор и не понял, как это священнодействие происходит, видимо, до «таинства реггей» я просто позорно пока не дорос.

И вот один из «братьев кольца» святотатски предлагает соплеменникам свернуться, ибо, вроде как, стало уже «совсем хорошо». На что оскорблённым и полным возмущения, хотя и несколько слабым голосом другой адепт Хайле Селассие ответствует: «Если ты не хочешь – это ещё не значит, что другие не будут…». И всё это комически лопочется после двадцать девятой затяжки и пяти позорно пропущенных кругов, еле ворочая языком.

Надо сказать, у Колюни есть несколько затейливых пунктиков, коих он педантично придерживается. Например, девушка моложе восемнадцати строго зовется «пиз…юлина» или «пиз…ючка», равно как и молодой человек тех же незрелых возрастных рамок кличется «пиз…юком».

Так вот про одну такую классическую «пиз…юлину» неутомимый Колюнька в очередной раз щедро мне и поведал. «Пиз…юлина» была весьма примечательна тем, что беспрестанно ругалась матом, громко, отчетливо, заменяя нецензурными неологизмами все предметы бесконечной Вселенной. Но самое эффектное их ожидало в финале, когда всей честнейшей компании она выдала вот такое, волнующее воображение филолога, предложение: «Ну чё – въеб…м до метро?».

Чуть было преступно не посеял и драгоценные воспоминания из отчаянного колюниного отрочества. Вот некоторые самые живописные…

В его героическом прошлом нежными детками «охотно пивались» тогда исключительно крепкие сорта «пив» – легендарная «Балтика-9» и перехватывающая дух «Охота крепкая». А когда сверхчувствительные детишки ощущали, что настроение стремительно приходит в норму, тогда начинались подвижные игры, ну, скажем… в теннис. Ну а при нерегулярном посещении местной «тренажёрки» «оздоровительно качались» они, разумеется, только бухие.

Как же добывалось это самое крепкое пиво? А оно элементарно пиз…илось из палатки. После вечернего закрытия «минимаркета» с обратной стороны палатки под не плотно прикрывающий брезент запускались нетерпеливые детские ручонки, и «выбиралась» суточная норма пивасика. Все эти, тонизирующие нестабильную психику ребёнка сокровища, прятались в диване на квартире одного из неуловимой шайки «алкофизкультурников».

Каждое утро стайка деловитых школьников заваливалась к «хранителю общака» и… извлекались волшебные бутыльки́. Ими набивались школьные ранцы, и находчивая компания весело выбегала на улицу квасить. Всё это естественным образом вызывало некие подозрения у насторожившихся и сугубо правильных соседей, которые уже начинали озабоченно шептаться: «Наверное, наркотики таскают…».