Непримиримые 4

– Ой-ой, кости переломаешь. – Только ослабляет хват, не выдерживаю панибратства и стукаю его кулаком в бок: – И счёт из страховой за причинение вреда здоровью!

– Многовато желающих тебя полапать, – резюмирует колюче Родион, помогая надеть куртку.

– Поверь, сама не подозревала, что в тренде «лакомство для лапанья», – отшучиваюсь, а что остаётся делать?! В моём состоянии и ситуации лучше не хамить, не огрызаться, не наезжать. К тому же парню, который меня вроде как защищает. Пусть и на вечер…

– Хочешь сказать, раньше не пользовалась спросом у парней? – придерживая за локоть, направляет к выходу из клуба.

– Поверишь, нет, – цокаю каблуками, уже прикидывая, что скоро их сниму и завою от счастья.

– Гадкий утёнок? – Равняемся с охранниками на пропускной точке.

– Типа того, – мрачнею, с горечью вспомнив детство и насмешки ребят. Хомячок!

– Прошу, – благородно распахивает передо мной дверцу синей «Ашки» Шувалов.

– Спасибо, – ненавижу эту фразу!!!

Родион огибает авто, садится на водительское кресло, и в тот момент, как поворачивает ключ зажигания, салон наполняется бодрой мелодией. Не мой рингтон! Судя по тому, как копошится в кармане брюк Шувалов – ответа требует его телефон.

– Да, – кидает в трубу и несколько мгновений молчит. – И что, без меня… – опять умолкает. – Понял, – сухо кивает с явным неудовольствием и убирает айфон обратно.

Трогаемся, едем в полном молчании, пока мелодия вновь не заполняет пространство авто:

– Слушаю, – холодно. – Занят слегка, – ловко управляет машиной, бойко маневрируя в куцем потоке. – И что ему было нужно? – мимолётный взгляд на меня. В глазах обжигающий холод. – И? – не останавливается на красный свет, выжимает лихую скорость. Не страшно, но хотелось бы понять причину. Торопится?.. – Так и сказал? – опять косой взгляд на меня. Скулы зло ходят вверх-вниз.

Секундная заминка. Родион виляет с внутренней полосы на крайнюю, наплевав на других, и бьёт по тормозам. Машина рывком останавливается у края первой полосы. Сердце выписывает испуганные кульбиты, но я терпеливо жду. Кто знает, какие неприятности озвучивает звонивший. Безопасней подождать окончания разговора, стоя на краю полосы и игноря возмущение водителей, которым мы мешаем двигаться, чем гнать по ночному городу с неадекватным Шумахером.

– А какие-то доказательства предъявил или только на словах? – Шувалов отворачивается к боковому окну, продолжая одной рукой сжимать руль. Зло, к слову сказать, до побелевших костяшек. Продолжительное безмолвие. – Ну и чего волноваться? – не скрывая раздражения. – Слушай, – кривится парень, – мне сейчас неудобно говорить. Не паникуй, хотя… Ты сам виноват. Проявил инициативу, засветился, теперь дрейфь. Но без веских аргументов и ощутимых доказательств – это всего лишь его слова против твоих. А значит, пустой звук! – ещё несколько секунд молчания. – Скоро буду! – сбрасывает вызов Шумахер, но почему-то не торопится двинуться.

Нехорошее предчувствие. Очень… аж печёт в груди и пересыхает в горле.

– Есть несколько условий.

Это он сейчас к чему? Испуганно уставляюсь на Шувалова. Логическое мышление мужчин скоро доведёт меня до нервного срыва. Не успеваю сориентироваться в темах разговора.

– Какие? – всё же уточняю, может, хоть таким манером проясню ситуацию.

– Ответь честно, ты свободна? У тебя есть парень?

– Нет.

– Хорошо. На время турнира – ты со мной, чтобы не было лишних разговоров. И конечно, чтобы у меня была уверенность в твоей верности команде.

– Но…

– Я не сказал спишь, хотя не откажусь и буду всячески провоцировать. По-другому никак – я себя знаю, а обманывать несбыточными надеждами не хочу.

– То есть будем создавать видимость?

– Да.

– Но при этом мне придётся постоянно от тебя отбиваться?

– Согласись, заманчиво?

Едва подавляю нервный Ик.

– Если узнаю о загуле на стороне – пожалеешь!

Настораживаюсь, но так как Шумахер ждёт ответа, киваю:

– Не вопрос.

– Значит, согласна отыгрывать роль моей девушки без ограничений? – кривит губы.

– В пределах разумного, – поправляю торопливо. – Никакого секса. Максимум лёгкие поцелуи и невинные прикосновения. Никакого разврата! Ни в коем случае! – отрезаю категорически.

– Ты лесбиянка? – закономерный вопрос, который мне столько раз задавали, что уже оскомина набита.

– Если бы я была лесба, собрала бы команду сильных девчат и выступала с ними. Ради Шоу и веселья. Думаю, мы бы отожгли не по-детски, но мне кровь из носа нужна победа… Шоу второстепенно.

– Ахаха, – смягчается Шумахер, – ну да, такого на турнире ещё не было… Вы бы успехом пользовались. Тачка, – опять серьезнеет Шувалов.

– Что тачка? – Видимо, я настолько вживаюсь в роль тупой, что становлюсь ей на самом деле.

– Поклянись, что у Селивёрстова не окажется твоей машины на этапе автогонок.

– Окей, – непонимающе киваю. – Но не думаю, что для него найти авто – проблема, он же гонял на чём-то. Вернёт свою…

– Это вряд ли, – опять кривит губы Шумахер.

– Почему?

– Его тачка у меня в гараже пылится, – подмигивает парень. – И я не готов её вернуть. Пусть ржавеет.

Вот так новость!

– У вас давний конфликт?

– И непрекращающийся.

– И ты хочешь утереть Игнату нос?

– Да!

– Я с тобой! – безоговорочный кивок.

Родион пристально изучает меня холодом глаз:

– Все условия не будут иметь значения, если я не буду точно уверен в тебе.

– И как мне это доказать?

– Проверкой, – жмёт педаль газа, срываясь с места.

Жду объяснений, истерить рановато.

На первом же перекрёстке Шувалов крутым разворотом направляет авто по направлению к кольцевой. Едем на другой конец города. В новый район, большая часть которого ещё в процессе строительства. Возле спортивного ядра, толком не оборудованного, сворачиваем к многоуровневому паркингу. Плавно едем по лабиринту здания вверх. Выруливаем на площадку, где уже стоит приличное количество машин. Хороших иномарок, пусть не спортивных, но ярко подчёркивающих высокий статус хозяев.

Зачем мы здесь? Что за точка? Гонки? В принципе…

Мы останавливаемся, взгляд цепляется за непримечательную вывеску: «Клуб».

В таком безлюдном месте? В здании паркинга? В пустующем районе новостроек? Что за бред?

– Пошли, – безлико бросает Шувалов и покидает авто. Огибает «Ашку» и распахивает передо мной дверцу.

– Куда? – не спешу принять протянутую руку, жду более чёткого ответа.

– Проверим, насколько хорошо ты умеешь играть. Раз ты – моя девушка, побудешь на мероприятии, где требуется моё присутствие. Я – человек публичный, если мы договоримся быть в одной команде – ты будешь меня сопровождать на разные встречи. Да к тому же только так я смогу за тобой присматривать.

– Так ты согласен?

– Решу, но только после проверки.

– То есть ответ в подвешенном состоянии?

– Решение за тобой, – с плохо скрываемой скукой дёргает плечом Шувалов, кидая взгляд на вновь прибывшую машину, которая тормозит за несколько авто до нас. – Я не настаиваю.

– Надеюсь, ты тоже запомнил мои условия, – принимаю ухаживание Родиона. Он крепко сжимает мою ладонь, рывком притягивает меня к себе и с угрозой шепчет на ухо:

– Если узнаю, что ты меня обманываешь – проучу, – фраза заставляет дыхание сбиться, но я беру себя в руки:

– Вечер порядком затянулся. Я устала. Давай уже поиграем…

Шувалов несколько секунд рассматривает меня, будто видит первый раз, а потом начинает ржать:

– Такое рвение похвально.

– Рада, что повеселила.

– Сегодня репетиция, детка. Сможешь убедить, впечатление произвести – мои ребята прикроют твою очаровательную задницу. Шоу, говоришь? Это я люблю… – вот не нравится мне его улыбка. Опасная, холодная, неестественная.

– Шум, здоров, – наш разговор нарушает пьяная компания. С неудовольствием замечаю друзей Родиона. Мерзких типов, с неуютными взглядами и скабрёзными улыбками. Заметно подвыпившие, если даже не в наркотическом угаре.

– Привет, – отзывается сухо Шумахер, приветствуя каждого. Он хмуро осматривает приятелей, из уст которых маты льются чаще нормальных слов. Я даже не пытаюсь вникнуть в суть помоев. Единственное, ощущаю себя неловко.

Но что-то про машину, которую Рысь в ремонт отогнал, теперь вместе с Грачом катается.

– А она тут какого хрена? – омерзительный дружбан Шумахера пытается подкурить, но пальцы плохо слушаются, зажигалка вредничает. Парень недовольно жуёт сигарету, вжикая колёсико раз за разом.

Шувалов не выдерживает картины. Махом отбирает зажигалку и помогает другу прикурить:

– Это тебя не касается! – тихо осаживает Рысь. Возвращает зажигалку: – А вот ты… на х*** напился?

– Так вышло, – заплетающимся языком бубнит парень.

– Сук***, ты не в курсе, что брат ненавидит, когда вы как животные?

– Бл***, да чё в этом такого?! Ну, выпили чуток, нюхнули… Мы же на ногах стоим? Ничё не трогаем, ни к кому не пристаём, – бессвязно оправдывается и мне подмигивает. Его дружбаны так же невменяемо посмеиваются.

Абзац, кто-нибудь, скажите, что ЭТО – не команда Шумахера!!! Если они, тогда мои жертвы будут напрасными.

Не знаю, что Шувалов читает на моём лице, но неопределённо мотает головой:

– Они не всегда такие. Временами адекватные, а в турнире только Грач будет участвовать. С остальными, если у нас всё срастётся, я тебя познакомлю позже.

Немного напряжение спадает. Меня хватает лишь на кивок. Не знаю, чем бы закончилось общение с друзьями Родиона, но когда его телефон вновь начинает трезвонить, Шувалов виновато бурчит:

– Знаю, уже на месте. Щас буду. Это, как его, – мямлит, – мои… пьяные. – Умолкает. – Да понял я, – недовольно сбрасывает вызов.

– Короч, имбецилы, вам вход запрещён. Бл***, – переводит дух, – просил же быть наготове.

– И чё? – Рысь зло выбрасывает окурок. – Мы зря приехали?

– А ты, су***, пей больше, и тогда твоей морды вообще не будет в моём кругу.

– Чё? Раз сам в завязке, нам уже нельзя и покутить?

– Я всё сказал, – мрачнеет Родион. – Трезвейте, иначе вас не пустят.

Берёт меня за руку и побуждает двигаться.

– Пиз***, ты нас на эту су*** променял?

Шумахер так быстро оказывается возле Рыси, что друзья, продолжающие посмеиваться, затыкаются, как по команде:

– Ты, бл***, язык на привязи держи! – дергает за лацканы лёгкой куртки. – В данный момент тебя спасает лишь то, что ты мой друг. Но ты уже порядком напрашиваешься на трёпку.

Рысь не то чтобы трезвеет, но взгляд становится более осмысленным. Блики гнева, как пламя в ночи – вспыхивают и быстро гаснут:

– Понял, – но на лице упрямая решимость. Он не простит. Отомстит, вот только не Шувалову – мне.

– Ира со мной. Кому не нравится – сглотните, – отступает от дружков Шумахер. – Вполне возможно, она будет в моей команде и дотянет наши чертовы задницы до финала!

– Ого! – присвистывает кто-то из толпы, за что получает подзатыльник от Грача.

– Умолкни!

– Всё, завязывайте с пьянкой. Мы опаздываем, – опять пленяет мою ладонь и стремительно шагает к двери лифта.

– Со мной ничего не бойся, – по-хозяйски кладёт руку на плечи, когда оказываемся в кабинке, – я тебя не дам в обиду… – нажимает кнопку самого нижнего этажа. – И они будут тебя защищать, если не предашь.

– Я не предам, – ни секунды не сомневаюсь, – только не путай игру и жизнь!

– Жизнь и есть игра…

– Не совсем, – на языке вертится умность по поводу преступления закона или подлости, которая может навредить здоровью людей, но не успеваю. Кабинка с тихим гулом останавливается, створки лифта разъезжаются, и нам тотчас преграждают путь двое верзил, поперёк себя шире. Невысокие, но жутко мощные.

ГЛАВА 38

Ещё никогда Штирлиц не был так близок к провалу…

Ира

– Только не говори, что привёз меня на подпольные бои, – шепчу, вглядываясь в галдящую толпу, к которой приближаемся.

– Они самые. Тебе понравится! – самоуверенно хмыкает Шумахер.

Боже, Родион даже в этом ошибается. Ненавижу драки!

Никогда не бывала на подпольных боях в России. Только в Китае. Лианг пару раз водил, и у меня остались не самые приятные воспоминания. Этот спорт не для меня. Предпочитаю менее контактные. Не скажу, что гонки не травмоопасные, наоборот, порой даже смертельно, но когда ты соревнуешься с собственными страхами и «могу» – одно дело, а когда из тебя мозги выколачивают, или ты беспощадно долбишь, доказывая, что сильнее и быстрее – как-то кроваво и жестковато.

Странно, мне казалось, ринг будет на возвышенности, но нет. Помещение огромное – подобие ангара, а в центре – клетка для гладиаторов, то есть бойцов. Восьмиугольная. Октагон, если правильно запомнила из рассказов Джи Линя.

Сидения для зрителей размещены по кругу и на возвышении для лучшего обзора.

Народу море. Все лица сливаются в беснующуюся волну. Дикий блеск глаз, искажённые в криках рты. Порывистость в движениях…

Прожектора ослепляют. Запах тяжёлый, спёртый: крови, пота, опасности, адреналина и денег…

Заходим аккурат, когда в клетке жутко массивный мужик в цветных тату выбивает душу из другого. Тоже мускулистого, но не столь стремительного и удачливого, как первый – в противном случае не валялся бы по полу в позе эмбриона, из последних сил не позволяя противнику нанести решающий удар.

Вот правда, никогда не любила драки. Беспричинное месилово, кровь, ярость, бешенство в глазах. А ещё… вживую ощущать силу удара, момент встречи кулака, ноги с живым телом – это чудовищно!

Рефери останавливает бой. Отворачиваюсь – не могу смотреть на безвольную тушку, что валяется на полу. Слышу рёв победителя, меня до костей пробирает неприятным чувством животного страха. Мужик в этот момент напоминает гиббона, дающего понять миру, что он король!

– Ну ты чего? – нежно приобнимает за плечи Родион. – Детка, это всего лишь бои, – бормочет в ухо. – Или уже сдаёшься? – с грубовато едкой насмешкой.

– Нет, конечно, – втягиваю воздух поглубже. Оборачиваюсь с вызовом во взгляде: – Пошли…

Шумахер несколько секунд оценивает мою решимость и кивком одобряет:

– Так-то лучше!

Мне здесь откровенно не по себе. Не нравится! Вот прям категорически!!!

– Тебе понравится, – наперекор мыслям убеждает со стеклянным взглядом Шувалов. Обняв за талию, толкает глубже – к клетке, по контуру которой, первым ярусом обустроены вип-места – ложи на несколько персон каждая.

На миг сбиваюсь с шага, встречаясь с пронизывающим взглядом Лианга. Он с друзьями занимает одну, близ полупустующей. Мы с Родионом к ней и устремляемся. Джи Линь едва заметно кривит губы.

Опасно! Он не удивлён меня здесь увидеть. Значит, я была права. Следил… И уже знал, что еду.

По коже тотчас рассыпаются морозные колючки.

– Чего опять застыла? – вырывает из дум нарочито бодрый голос Шумахера. – Садись, – пихает к свободным местам на скамье, где сидят трое. Мужчина в дорогом костюме, идеально выглаженном, при галстуке, начищенных до блеска ботинках. Представительный и импозантный. А по обе стороны от него бугаи. Массивные, с непроницаемыми лицами, въедливыми взглядами. Они меня сразу же берут на прицел, будто утратив интерес к арене, где бойцы готовятся к следующему поединку.

Блин! Обстановка накаляется пропорционально увеличивающемуся количеству опасных людей, что меня окружают.

– Жек, – нарушает поток мыслей Родион, по-свойски меня обнимая, – это моя девушка, Ирина, – насильно усаживает с мужчинами, умещается рядом, бесцеремонно притягивает и чмокает меня в губы: – Птичка, это мой брат, Евгений Петрович. Очень важный человек, поэтому на вы и затаив дыхание, – подмигивает, но в тоне больше издёвки.

– Очень приятно, – выдавливаю учтивый, больше нервный кивок.

Мужчина даже улыбкой не балует, а его светлые, как у брата, глаза остаются холодными, точно лёд. В отличие от многих мужчин, которые откровенно облизывали меня взглядами, брат Шувалова не позволяет вульгарности, но я остро ощущаю, что уже изучена вдоль и поперёк, с головы до ног.

– И мне, – дежурная фраза, интерес к моей персоне быстро улетучивается. Шумно выдохнуть себе не позволяю, чтобы не привлечь внимания, но мне заметно легчает. Даже позволяю себе посмотреть на клетку.

– И что, без меня тут никак? – скучающе уточняет Шувалов, обращаясь через меня.

– Ты мой брат! Обязан посещать важные мероприятия. Ты не работаешь, денег тратишь, как никто – приобщайся, – отзывается спокойно Евгений Петрович, вернее, отстранённо, глядя на толпу, но не на брата. – К тому же Гордеев собирает главных представителей СВМА, а ты один из них…

Мне семейных разборок не понять, поэтому тоже глазами обследую ангар. Останавливаюсь на Лианге. Он голоден! Мной! Смотрит так, будто сожрать хочет, но слишком терпелив, чтобы наброситься.

А что ещё настораживает, на Родиона больше не смотрит.

Чёрт! Значит, не поверил в наши с ним отношения. Лианг бы просто так не игнорировал соперника. Так что его выдержка в этой игре пугает до икоты. Раньше куда импульсивнее был, а теперь…

– Детка, расслабься, ты такая напряжённая, – приторно шепчет Шумахер, губами скользя по щеке, а ладонью скользя по бедру.

– Шувалов, – впериваю злой взгляд в распоясавшегося парня, – ты переходишь границы, – тихо, но так, чтобы уяснил – подобного хамства не потерплю.

– Я всего лишь хочу, чтобы ты расслабилась. Подумаешь, драка. Кровища… Долго такие бои не длятся – не более десяти минут и то, у лёгкого веса, а тяжёлый… Тут, как правило, удар решает дело или умение болевой сделать.

Это знаю и без Родиона. Джи Линь объяснял и успокаивал.

Подпольные бои – только на первый взгляд бессмысленное и жестокое месилово, и то – неопытный. Несмотря на внешнюю брутальность, в целом уровень смертельных случаев в таких поединках в несколько сотен раз ниже, чем в боксе. Да, травм много, но благодаря разнообразной технике мишенью для ударов не является только голова. Корпус, ноги, в конце концов, можно применять броски и разные приёмы удержания и удушения. Так что за боями без правил пока не тянется кровавый след из покалеченных и парализованных бойцов.

Ринг-анонсер объявляет следующий поединок. Девица в крошечном топике, не скрывающем увесистую грудь, и микро шортиках, подчёркивающих упругий зад и длиннющие ноги, прогуливается по клетке с поднятой над головой табличкой – номером боя. Толпа ликует, восторженно свистит, летят похабные шуточки и недвусмысленные предложения в адрес октагон-гёрл.

Нужно отдать должное, красивая длинноволосая шатенка обладает безупречной выдержкой. Точно пантера, медленно, с грацией, она покачивает бёдрами и ослепительно улыбается всем и никому конкретно, хотя, судя по экстазу некоторых особей, они обманчиво остро проецируют действия октагон-гёрл на себя.

Автоматически следя за её проходкой, натыкаюсь на пасмурный, не обещающий ничего хорошего, взгляд… Игната! Мне вообще фигово становится. Аж сердце ухает в пятки, в ушах пробки образуются. Ещё секунда – сорвусь и убегу…

Сегодня не мой день! Категорически! Проще сразу в петлю.

Меня прошибает невидимым током. Не то живительным, не то губительным, но однозначно вводящим в ступор. Как идиотка, сижу и таращусь на Селивёрстова, а он не таится – вальяжно рассевшись в ложе напротив, испепеляет лютой ненавистью и ядовитым презрением.

– Ир, – голос Родиона заставляет очнуться от мыслей и разорвать зрительный контакт.

Не думала, что буду этому рада, но сейчас Шувалову безмерно благодарна. Прям, расцеловала бы…

– Скоро будет интересный бой, – шепчет, переплетая наши пальцы. Ласка не вызывает ничего кроме отторжения, но я обязана терпеть. Это могу выдержать.

– Чем? – не особо заинтригована, но лучше поговорить, чем играть в стрелялки-испепелялки глазами с Селивёрстовым. Не дай бог, Джи Линь прямую проведёт!

– Друган Вёрста дерётся.

– Кто? – вот теперь Шувалов удосуживается моего более пристального внимания.

– Штыков, если, конечно, ты его знаешь.

– Ромка?

– Ага, – уголок рта Шумахера ползёт вверх.

– Не знала, что он участвует в подпольных. Он же вроде в профессионалы метил, а это другой уровень и требования.

– Да вот решил, – равнодушно ведёт плечом Родион.

И без того звучащий зал так дружно и ударно вздрогнул от разномастного гвалта, что меня внутреннее подбрасывает.

– Ну вот, – тоном «а я тебе, о чём говорил»» хмыкает Шувалов. – Быстро проходят бои.

По-свойски обнимает крепче за плечи и носом по виску чиркает, не то порываясь поцеловать, не то обнюхать.

С неудовольствием смотрю на клетку, где триумфатор висит, как обезьяна, на сетке и требует толпу его чествовать, а другой на карачках, башкой трясёт, да кровью харкает.

Жуть!!!

Бесконечно долгие минуты: заканчивается уборка ринга, поздравление бойца и объявление следующего поединка.

Шатенка октагон-гёрл вновь прохаживается в клетке, а я бездумно слежу за ней, пока глазами не натыкаюсь на умилительную картину. В ложе Селивёрстова уже собирается приличная компания: Слава Моржов, Лера, несколько незнакомых парней, седоволосый, крепкий мужчина преклонного возраста, и, кто бы сомневался, ещё одна красотка. Судя по её костюму – очередная октагон-гёрл, только блондинка. Эротично оттопырив зад и подперев руками разделительную спинку вип-ложа, склоняется к Игнату, но так, чтобы полуобнажённая грудь была на уровне его глаз, при этом девушка обольстительно улыбается.

На кой фиг? Кто знает, потому что вряд ли сексуально-озабоченный парень будет смотреть на улыбку девушки, когда перед глазами сиськи! К тому же такого размера!!! Хоть рожи корчь, да дуло пистолета к виску приставляй… Он же ни черта не видит кроме предложенной весьма объёмной женской плоти, едва не выпрыгивающей из глубокого выреза топа, так и вопя: «Ну-ка, лизни меня, дружок!» Он, точно мартовский котяра, которому рекламируют, как вкусна сметана, при этом демонстрируя образец.

Селивёрстов что-то рассказывает, посмеивается, а девица едва не трётся о спинку ложа, будто кошка при течке. Как бы невзначай губу облизывает, касается волос Игната, треплет и без того взлохмаченную шевелюру.

Суч***! Глаза бы выцарапать стерве с отсутствующей субординацией и нравственными рамками. Вот скажите на милость, разве не пошлость – работать в таком месте, с пеной у рта доказывать, что не проститутка, но при этом вот так себя предлагать?!

Блин! От ревности дышать трудно, а я не имею на неё права! И девица не виновата, что у меня клинический заскок, и имя ему – Игнат!

А он – кобель! Ненавижу…

– На кого сейчас поставим?

– Ты меня спрашиваешь? – с трудом выныривая из омута ревности , от удивления на слове запинаюсь.

– Хочу проверить твою везучесть, – хитренький прищур.

– Ну, тогда, – прикусываю губу и уставляюсь на арену, где два мужика, которых разделяет хмурый рефери, пилят друг друга взглядами, словно могут раздавить, не начав контактного боя. Один выше, но стройнее, другой чуть ниже, но массивней. Кричащие цветные тату против чёрных в славянском стиле. Первый кажется более нервным, во втором нравится выдержанное спокойствие дикого зверя, готового в миг стать лютым и зубами порвать глотку противнику.

– Тот, что ниже, – бурчу задумчиво.

Не знаю почему, но мне он больше нравится.

– Варяг, – хмыкает Родион. – В своём весе он несколько раз становился чемпионом. Между прочим, правая рука Гордеева.

Автоматически уставляюсь теперь на ложа лысого мужика и Гризли, который покачивается будто в трансе и… опять грызёт ногти!

– Брат, как тебе выбор Ирины? – повышает голос Родион, требуя внимания Евгения Петровича.

– Ставку делать поздно. Дождёмся окончания поединка и поглядим, – бесстрастно отзывается босс, даже не покосившись в мою сторону.

Бой начинается… Не могу на это смотреть. С трудом выдерживаю минуту, переводя дух и продумывая, как бы пропустить остальное.

Глаза будто нарочно сами перекочёвывают с ринга на ложа Игната. Красотуля почти влипляется в Селивёрстова, а того аж распирает от…

– Мне выйти нужно, – Родион встаёт, а я волной за ним:

– А мне бы в уборную, – шепотом и со смущением. – Очень нужно.

Если останусь, себя потеряю и самообладание.

– Идем, покажу, – тянет за руку Шувалов, увлекая вдоль вип-зон к тёмному коридору, виляющему в сторону.

– Это закуток организаторов, работников, бойцов и их окружения, – поясняет Шумахер. По скудно освещённой дороге встречаем несколько дверей: переодевалка, подсобка, переодевалка. – Для толпы сортиры проще и в другой стороне, – странный взгляд на меня. – Со мной не хочешь? – с невинностью бабуина и лукавой ухмылкой огорошивает, тормозя возле двери с однозначным знаком «треугольник острым углом вниз и WС».

Полный… зато становится понятным предшествующий взгляд.

Родион видимо решил, что я с ним напросилась, возжелав помочь… подержать…