Где Аня? или Рефлексия в вакууме

Странные мысли лезли в голову. Так тоскливо стало Марине от осознания того, что она человек, что захотелось разрыдаться тихо и беззвучно. Захотелось не быть человеком, а быть кем-то ещё, чем-то другим, но не человеком, а человеком она быть устала.

Она наконец-то допила чай, закрыла открывшуюся внезапно от сильного порыва ветра форточку и подошла к аквариуму, стала наблюдать за беззаботно плавающими рыбками. Говорят, что это успокаивает. Но на душе было всё так же тревожно. Борясь с потоком собственных мыслей, Марина села на диван и закрыла лицо руками. Хорошо, что никого нет. Вернее, хорошо, что никто не слышит её мыслей.

Самое ужасное заключалось в том, что с возрастом это болезненное неприятия мира не проходило, а, наоборот, крепло и усиливалось; и уже жизненно необходимым становилось найти ответ на вопрос: «Почему и зачем я здесь?». Или хотя бы найти того, кто смог бы на него ответить.

И вот с такой больной головой приходилось жить в мире, которым правят деньги и связи. И так порой обидно становилось Марине, так хотелось стать глупее и бесчувственнее, чтобы никогда не ощущать сильнейшего желание уйти куда-то туда, где всё обязательно должно быть по-другому.

Соседи начали скандалить, и вернули Марину к действительности. У девушки возникло ощущение, что она долго спала. И какое-то недоумение выразили её тёмно-зелёные глаза.

***

Вихров заснул с включённым телевизором. Проснулся почему-то в полночь, когда ярко накрашенная телеведущая орала, что до Нового года осталось всего два дня. Страшно болела шея, видимо, оттого, что Алексей неудачно лежал. Он резким движением встал с дивана и пошёл на кухню перекусить. Мужчине показалось, что сейчас с радостным лаем подбежит его пёс, но он тут же вспомнил, что находится в другом городе. «Надо было взять его с собой»,– подумал Алексей, включая на кухне свет.

Параллельно Вихров размышлял над тем, когда лучше сходить к жене своего старшего брата, чтобы поздравить её и своих племянников, Соню и Дениса, с праздником. Алексей любил брата, и когда тот погиб в автокатастрофе несколько лет тому назад, обещал самому себе помогать его семье. Правда, Вихров редко делал это лично, чаще он высылал деньги. Но когда приезжал в этот город, всегда заходил к ним на пару часов. Честно говоря, Алексея очень сильно поразила Катя, жена брата, которая так и не вышла замуж. Когда погиб брат, ей было всего тридцать два. Правда, двое детей. Но Алексей прекрасно знал, что Кате предлагали руку и сердце, однако она не рискнула выйти замуж во второй раз. Может быть, правда, любила?

В окно билась луна, большая и жёлтая. Всё так же медленно, неторопливо падал серый снег. Ветер, казалось, чуть стих. В соседнем доме в нескольких окнах горел свет. И Вихров на секунду застыл около окна, будто задумался о чём-то важном. Потом, словно опомнившись, он подошёл к холодильнику.

Утро было серое и злое. Резкий порыв ветра открыл форточку, и Вихров проснулся оттого, что ему стало слишком холодно. Он с неохотой встал с кровати и исправил совершенное ветром злодеяние. На часах было всего девять. Вихров взял лежавший на столе телефон и опять лёг. Кристина прислала несколько сообщений, которые Алексей, не читая, удалил. Он снова отложил мобильный в сторону, не совсем понимая, зачем вообще его взял. Вчера ночью он решил, что сегодня пойдёт к племянникам, наверное, после обеда или вечером. Пока ему ещё очень сильно хотелось спать. А играть роль Деда Мороза надо только выспавшимся.

Екатерина Валерьевна Вихрова казалась довольно доброй и милой женщиной, хотя правильнее было бы назвать её простой. И, действительно, во всей её внутренней организации не было ничего сложного, а тем более сверхсложного. За брата Алексея она вышла замуж, когда ей исполнилось всего двадцать, не взирая на то, что окружающие люди усиленно отговаривали её от столь раннего брака. Наверное, есть такие женщины, которые созданы исключительно для семьи, исключительно для будущего мужа и будущих детей. И большего счастья, чем семья для них не существует. Не способные к чему-то другому, лишённые сильного характера и сильной воли, вполне обычные, ничем не выделяющиеся, они как-то умело находят себе опору, крепкое мужское плечо. И раньше других, и удачнее других, более красивых, смелых и умных женщин, они выходят замуж и спокойно существуют в мире своей семьи, не мешая мужу, не раздражая его ни высокими амбициями, ни долгими разговорами, ни собственным мнением. Именно у них получается с лёгкостью создать иллюзию комфорта и покоя, иллюзию полного штиля. И способность эта связана то ли с ярко выраженным инстинктом материнства, то ли с женской мудростью, то ли с односторонностью и простотой их натуры.

Алексей долго пытался понять, почему Сергей собрался жениться на Катерине. Не то чтобы Катя совсем не понравилась Алексею, просто она показалась ему слишком обычной, слишком серой и даже бесцветной. В ней не было личности. Неприметная, миловидная, добрая. Тихая какая-то, и не то чтобы робкая и боязливая, а всё же молчаливая, видимо, от того, что сказать нечего. В ней, что ли, жизни было мало, яркой, бурлящей, кипящей, настоящей внутренней жизни. Не было огня, и даже воды не было в ней. Не было эмоций, чувств, даже заменяющей их театральности не было. Слишком нормальная, чересчур земная. И хотя сам Алексей встречался с похожими женщинами, та же Людмила Павловна, у его пассий всё же было заметное преимущество: все они были красивые. А Катя была всего лишь милой, приятной, но никак не красивой. И чем она так полюбилась его старшему брату, он не знал.

Хотя, с другой стороны, может, и хорошо, что женился он на Кате, и жил спокойно двенадцать лет: зарабатывал деньги, кормил семью. Хотя иногда и уставал от этой монотонности, скучал, уходил, но всегда возвращался, а в целом жил, как все.

Какое нечеловеческое терпение надо иметь, чтобы так жить? Это же по принципу: Вася родился, Вася пошёл в школу, Вася поступил в институт, Вася женился, Вася устроился на работу, у Васи появились дети, Вася умер. Волком выть на Луну от такой скуки! Правда, Алексею было явно не веселей. Но такую жену, как Катя, он бы не выдержал. Конечно, уютно и комфортно: обед приготовлен, всё убрано, всё чинно и благородно, но…но всё-таки Сергея он отказывался понимать.

А потом брат разбился, попал в аварию. Немного выпил, не справился с управлением и столкнулся с другой машиной. Только он погиб. Это было в начале ноября, поздно вечером. Темно и шёл дождь. Хорошо, что Катя с ним не поехала, а то дети могли бы остаться круглыми сиротами. Алексей тогда долго ругался, возмущался, искренне не понимал, почему не его забрали, а брата. А ведь Сергею больше жизнь нравилась, он к ней лучше приспособился что ли. Хуже всего было их матери. Отец-то даже до свадьбы Сергея не дожил, слишком плохое здоровье, болел часто. Матери было очень плохо. Говорят, что в семье родители больше любят младших детей, а у Алексея всё было наоборот. Антонина Петровна просто боготворила старшего сына Сергея. Странно так любила, непонятной любовью. Алексея она не понимала, он её пугал. Придёт он что-нибудь маме рассказывать, а она смотрит на него большими-большими глазами и молчит, долго молчит, будто страшась чего-то. А на Сергея она по-другому смотрела, умиротворённо как-то. И относилась к нему бережно, очень заботливо. Даже в характере и внешности Кати было что-то от Антонины Петровны. Так порой Алексей объяснял выбор брата, хотя это объяснение не вполне его устраивало.

В любом случае у матери было жуткое состояние. Вначале она не поверила, что Сергей погиб, потом закрылась в своей комнате и долго плакала, потом вышла, истошно орала, что это ложь, что Сергей не мог разбиться, затем снова разрыдалась. Несколько часов причитала, что это её вина, что она не уберегла сына.

Гроб был закрыт: лицо было слишком изуродовано. Антонина Петровна прижалась к крышке гроба и всё не отходила, так что пришлось её оттаскивать. Катя была более сдержанной. Уткнулась в плечо Алексея и тихо плакала. А детей на похороны не пустили. Потом у Антонины Петровны случались обмороки, и без конца поднималось давление. Таблетки пить она не хотела, но даже если пила, они ей особо не помогали. А ещё ей всё мерещился Сергей. Она говорила, что он часто ей снится и что даже видела его наяву вечером в своей комнате: он стоял у окна и что-то хотел ей сказать. А через какое-то время она начала утверждать, что он жив и что гроб был пустой, недаром крышка была закрыта. Стали подумывать над тем, чтобы отдать её в психиатрическую лечебницу. Но этого не пришлось сделать, так как через три месяца после смерти старшего сына Антонина Петровна умерла.

Катя отвезла детей своим родителям в другой город. А сама целыми днями с Алексеем находилась в квартире Антонины Петровны, пока та была жива. Со стороны казалось, что она очень переживает за свою свекровь, заботится о ней, пытается успокоить, но Алексея почему-то настораживало такое поведение, он интуитивно не верил в искренность невестки. Хотя он до сих пор толком не мог объяснить самому себе, почему тогда такое отношение Кати к убитой горем матери не вызывало у него восхищения, как у других людей, а, наоборот, раздражало и даже возмущало. Когда Антонина Петровна после очередной истерики засыпала, Алексей вместе с Катей сидел на кухне, и слушал её монотонную речь. Она говорила, что ей плохо, что она не знает, как дальше жить, не знает, что будет с детьми, что ей страшно оставаться одной, что она очень любит Сергея. И самым ужасным Алексею казалось то, что он ей всё-таки не верил. Ему было стыдно в такие минуты, ведь он и сам не знал, почему не верил этой милой женщине, сидящей на соседнем стуле. А ещё Алексею не нравилось, что Катя постоянно пыталась влезть ему в душу. И когда он начинал врать, чтобы Катерина оставила его в покое, она смотрела на него большими круглыми глазами и, кивая головой, говорила: «Как я тебя понимаю», чем раздражала Вихрова ещё сильнее. Но он сдерживал себя, и у него это получалось, как у профессионального актёра. И даже порой успокаивал невестку, заверяя, что всё будет хорошо, что за чёрной полосой всегда следует белая, нужно только уметь ждать, в глубине души пытаясь найти ответ на вопрос, почему смерть так сильно шокирует людей. Может, потому что она похожа на незваную гостью?

***

Всю ночь Марина не могла уснуть. Она бесцельно ворочалась в постели и не могла уснуть. Лунный свет проникал в окно и падал на ковер, лежавший на полу. Марина, уставшая от своей тщетной борьбы с бессонницей, встала с кровати. Она подошла к окну. Большой жёлтый диск луны повис прямо над соседним домом, по небу были рассыпаны маленькие сверкающие звёзды, и падал снег медленно, неторопливо, красиво.

В мифах с луной связана идея бессмертия. Человека всегда поражало, что луна, исчезнув с небосвода на несколько дней, затем появлялась вновь. Опираясь на это свойство луны, люди верили, что и смерть не может быть концом, и что конец в какой-то мере – это всегда начало. А значит, душа человеческая бессмертна. Бессмертна ли она на самом деле? Может быть, человек превращается в сероводород и больше с ним ничего не происходит. «Хотя это не логично и глупо», – думала Марина, вернее, знала, чувствовала это. Энергия же не может пропасть бесследно. Одно всегда переходит во что-то другое, но не умирает в прямом смысле этого слова, видоизменяется, но не гибнет. И человек всё знает, он просто не помнит о том, что знает. Нужно только вспомнить, и всё встанет на свои места; только вспомнить, если не страшно.

Марина села на ковёр, прямо туда, куда падал лунный свет, так, чтобы он освещал её руки. Ей опять показалось, что в комнате кто-то есть, и она мысленно приказала им уйти. А затем стала рассматривать линии у себя на ладонях. Интересно, почему они есть у всех и у всех разные, такие странные, замысловатые узоры? А потом опять стало дико тоскливо, и тоска эта была похожа на тоску по родному дому. Так плохо было в этих четырёх стенах, и так невыносимо захотелось куда-то и одновременно в никуда, потому что «куда-то» находилось ни на улице, ни в городе, ни в стране, ни в мире.

Плакать Марина не могла, да и не хотела. В очередной раз, почувствовав себя ненормальной, она с сожалением вздохнула и успокоила себя только тем, что настоящие ненормальные не признают своей ненормальности. Тогда не всё так плохо, а, следовательно, жить можно и нужно. Хотя жизнь скучная, люди тоже, и в мире много отвратительного, много мерзкого и грязного. Но природа красивая, значит, есть, чем восхищаться. Ещё бы людей изменить слегка, а по правде, полностью. И чем там совершенен человек? Ничего хорошего: так руки, ноги и голова. И всё взаимосвязано. О чем, собственно, оповестила правая нога тем, что боль в области коленки моментально перенеслась в бедро, и Марине пришлось снова лечь в постель.

Однако спать не хотелось. Лёжа в кровати, девушка продолжала смотреть в окно. Но возникало ощущение, что она не смотрит, вернее, смотрит и не видит. Или видит что-то то, что никто, кроме неё, увидеть бы не смог. Хотелось раствориться в лунном свете или во тьме. Может, тогда мир бы заиграл другими красками? А что такое мир? Мира, возможно, нет. И всё вокруг только иллюзия, всё только фантом, всё майя. Ничего не существует, и никого не существует. Людям лишь кажется, что они есть, а, на самом деле, их тоже нет. И деревьев нет, и домов, и пространства, и времени – вообще, ничего нет. Есть только вера в то, что всё есть.

И даже у Бога просить нечего, потому что ничего не надо. От тоски бы избавил и всё. Только от неё здесь не избавиться. И это не скука, скука по статусу ниже. Скука связана с этим миром, с людьми связана, от неё спастись можно, и она возникает у всех. Скука – это, когда всё надоело, нужно что-то новое попробовать, ощутить здесь, разумеется. Тоска – это, когда хочется только одного – туда, а здесь ничего не надо: ни старого, ни нового. Тоска устремлена вверх, а скука горизонтальна. Скука «в пределах», а тоска «за». Вот и получается, что избавиться от скуки проще: переехал, развёлся, сменил работу, изменил что-то в жизни, и скука проходит. Потом она, правда, возвращается, потому как требует бесконечного движения, а человек не может идти вечно; ему нужен отдых, остановка, покой.

Тоска же не проходит никогда, с ней рождаешься и умираешь. Она ни на минуту не оставляет своего подопечного в покое. И от неё нет противоядия. С ней можно только смириться, её можно только принять. Но в отличие от скуки она свойственна не всем. А, видимо, тем, кто слишком близок к границе, кто слишком много помнит об ином, потому так чужд этому миру. Правда, помнит на интуитивном уровне: нечётко, неясно, но будто помнит. Потерявшему память человеку нужен некий толчок: фотография с близкими родственниками, чьё-то знакомое, но забытое имя или событие, и тогда он начнёт вспоминать. Так и отмеченный тоской способен вспомнить, и вспомнить быстрее и отчётливее, чем другие, не тронутые этим чувством люди, только нужны подсказки, нужен толчок. В какой-то мере тоска – это всегда стремление к Богу как к чему-то запредельному.

От таких мыслей она крепко заснула, но только под утро. И даже сильный порывистый ветер, бесцеремонно стучавший в окно, не мог её разбудить. Ей снилось что-то странное: картинки без конца менялись как титры; складывалось лишь общее ощущение бега и суеты, и нехватки времени, будто она опаздывала куда-то.

***

Без предупреждения идти в гости не хотелось. В конце концов, Катя с детьми могла уехать к знакомым. Да, и некрасиво, неприлично без приглашения. Но общее ощущение неправильности, нетактичности своего поведения не остановило Вихрова. А если никого не окажется дома, то особой беды в этом не будет. Значит, не судьба поздравить родственников с наступающим праздником лично.

Недолго над этим размышляя, Алексей всё-таки решил, что он хочет увидеть племянников именно сегодня, а значит, именно сегодня и отправится к ним.

На часах было полпятого. Ветер дул ещё сильнее, чем вчера, и жутко скользко было оттого, что ночью резко похолодало. Алексей быстрым, но аккуратным шагом подошёл к остановке. И неожиданно осознал, что давным-давно не ездил на троллейбусах и автобусах, а всё чаще на своей машине или, в крайнем случае, на метро.

Хорошо, что это маленький провинциальный городок и что в нём нет ненавистного метро. Первое время, когда Алексей только приехал в Москву, он постоянно ездил на нём. И успел возненавидеть это творение рук человеческих: душные переполненные вагоны, странные голоса, объявляющие название станций. Хотя и с машиной в Москве тоже много проблем, и главная, конечно, многочасовые пробки.

На остановке стояло ещё несколько человек, но внимание Вихрова привлёк только один из них: странно улыбающийся старичок с неподвижными глазами. Старичок слегка пританцовывал, наверное, чтобы согреться и улыбался, не отводя взгляда от урны, стоящей справа от него. Вихров тоже внимательно посмотрел на урну в надежде увидеть что-то очень необычное, но, не обнаружив чего-то существенного, Алесей перевёл взгляд в ту даль, откуда должен был приехать автобус. Хотя ему было непонятно, отчего этот пожилой мужчина, одетый в коричневую куртку и шапку-ушанку, в каких ходили много лет назад и в каких обычно ходят приехавшие в Россию иностранцы, так бесцеремонно долго смотрит на грязную урну, которая должна была залиться краской, если бы знала, что на неё так пристально глядят. «Странные люди, смешные»,– подумал Вихров, продолжая гадать, чем же старику так приглянулась именно урна. Но логичного ответа на поставленный вопрос он не смог найти.

Было холодно, и Вихров начал думать, что скоро и он начнёт пританцовывать. Однако продолжал мужественно и стойко ждать автобус или троллейбус. А, собственно, было всё равно. Он просто продолжал ждать то, что раньше приедет.

Задумавшись над чем-то своим, Алексей и не заметил, что странный старичок стоял теперь совсем рядом с ним, так, что он мог дотронуться до него рукой.

– Плохо транспорт ходит, – сказал незнакомец и посмотрел на Вихрова. – Ждёшь, так ждёшь. Быстрее помрёшь, чем дождёшься. Ещё праздники, в нерабочем состоянии все. Что за люди? Не ценят время…совсем.

Вирхов повернул голову в сторону разговорившегося старичка. И посмотрел на него как-то так, как может посмотреть человек на севшего ему на плечо комара. Но, столкнувшись с прямым взглядом странного улыбающегося старика, он зачем-то решил спросить, почему тот так долго смотрел на урну, что и сделал.

– Много грязи человек оставляет, слишком много. Вечно сорит, везде сорит. Эта урна похожа на горшок. В ней бы мог расти, к примеру, кактус. А в урне почему-то мусор. Так что если бы люди не сорили, тогда вместо урны с мусором стояли бы на всех остановках горшки с кактусами, – начал объяснять старик. На несколько секунд он замолчал, а потом продолжил. – Я очень люблю кактусы. Странное создание, всё в колючках, и воды много не надо, стойкое такое, неприхотливое. Вроде жизни боится, защищается, а силе мог бы любой позавидовать. Однажды опыт такой провели. Был взят кактус, его выкопали из земли и подвесили к потолку. Ученые хотели узнать, сколько времени кактус будет жить.– Увлечённый собственным монологом старик смотрел на Вихрова так, что Алексею казалось, что он смотрит сквозь него. – И представьте, кактус жил 6 лет. Правда, странное растение. Вроде всё в колючках, а цветет, так что даже роза б позавидовала.

Вихров снисходительно посмотрел на собеседника. Собственно говоря, он не совсем понимал, зачем ему рассказывают о кактусах. Но в любом случае от монолога этого забавного человека ему стало весело, и Алексей уже забыл о том, что несколько минут назад хотел начать танцевать от холода.

– Так вы разводите дома кактусы? – поинтересовался Вихров.

– Какой там развожу, – отмахнулся старик. – Есть два кактуса, стоят в гостиной на подоконнике и всё. Жил бы в Мексике, тогда бы разводил. А у нас в стране разве дадут вдоволь пожить? То вот троллейбус никак не приедет, то дырявую крышу в доме ЖЭК чинить не хочет, то война, то перестройка. Не до кактусов. А в Мексике на Новый год кактусы даже вместо ёлок, – особенно грустно произнёс старик последнюю фразу.

Алексей хотел усмехнуться, но остановил себя, ему почему-то стало искренне жаль старика, который, видимо, всю жизнь хотел уехать в Мексику, на родину своих горячо любимых кактусов. Странная мечта, непонятная какая-то, а между тем всё равно мечта, а значит, заслуживает уважения. Жизнь злая. Даже такую маленькую мечту осуществить подчас невозможно, и что там говорить про великую дружбу, великую любовь, головокружительную карьеру. Вот обычный человек, работал, наверно, всю жизнь на заводе, а сам кактусы хотел разводить. Старик продолжал стоять рядом с Вихровым, но больше ничего не говорил. Его неподвижный взор был устремлён в сторону проезжавших машин; он продолжал улыбаться, но делал это почти машинально.

– Хотите, я Вам ещё несколько кактусов куплю? – прервал грустное молчание Вихров.

Старик посмотрел на него и на миг оживился:

– Зачем они мне теперь? Дома два есть и ладно. Растением же, как людям, забота нужна, любовь, а я старый совсем. Может, скоро помру, а моим кактусы не нравятся. Выкинут их на помойку, а так нельзя, они же живые.

Прошло ещё минут пять, и наконец-то приехал троллейбус. Старый, потрепанный троллейбус. Вихров сел около окна. И все остановки, не отрываясь, смотрел он в окно, будто изучал свой родной город, пытался найти что-то новое в нём или в самом себе. В какой-то момент он испугался, что оставил дома подарки. Но в пакете, который он держал в руках, лежали и два дорогих сотовых телефона и конверт с деньгами, предназначенный для Кати.

По пути к девятиэтажке, к которой направлялся Алексей, находился небольшой цветочный магазин. И Вихров подумал о том, что Катерине было бы приятно, как и любой другой нормальной женщине, получить букет в подарок. Алексей решил купить розы, несколько красных роз. В конце концов, именно эти цветы нравятся практически всем представительницам прекрасного пола. Хотя после разговора со странным стариком Вихрову захотелось подарить Кате кактус, но он решил не рисковать, а ограничиться банальными цветами, ведь Катерина вряд ли бы оценила его креативность. Впрочем, как оказалось магазин уже был закрыт. Странно не работать в предпраздничные дни.

В дверь позвонили. Пронзительный звонкий голосок Сони оформился в виде короткой фразы:

– Кто там?

– Дядя, – быстро ответил Алексей.

Но Соня не собиралась сдаваться, а всё так же весело спросила:

– Какой дядя?

Алексей как-то обрадованно усмехнулся. Дети обычно слишком доверчивые и наивные, а его племянница, к счастью, не из таких. Он хотел уже ответить, что это «дядя Лёша», но буквально через секунду к двери подошла мама Сони, которая, посмотрев в глазок, быстро открыла дверь.

– Алексей? – удивлённая улыбка озарила лицо Кати.

– Дядя Лёша? – семилетняя Соня сразу же кинулась обнимать пришедшего гостя. Так что Вихрову пришлось небрежно отдать Кате букет цветов и пакет. Алексей поднял племянницу и поцеловал её в нос.

– Дядю по голосу не узнаёшь, как не стыдно, – наигранно строго сказал Алексей, опустив девочку на пол.

– А вдруг это бандит? Откуда мне знать? Вы же не сказали «дядя Лёша», а просто «дядя». Дядь много на свете, – возмутилась маленькая Соня и посмотрела на Вихрова своими большими голубыми глазами.

– Хороша, – улыбнулся Алексей и потеребил племянницу по волосам. – Здравствуй Катя,– обратился он к сестре покойного брата.

Катя посмотрела на Вихрова слегка растерянно. У Алексея даже создалось впечатление, что она до его прихода долго спала. Хотя, наверное, его неожиданный визит просто поставил женщину в своеобразный тупик. Соня же, напротив, оживилась, и радостная, и восторженная стала рассказывать о своих новых друзьях любимому дяде. Соня наконец-то пошла в школу. Раньше она ходила в детский садик, но там ей не нравилось. Неправильно, неразумно заставлять детей спать днём, потому как у детей много энергии и нужно её куда-то девать. По крайней мере, так говорила Соня, когда Алексей снимал пальто и разувался. И Соня сказала, что она очень давно хотела в школу, ведь школа это новый жизненный этап, это символ того, что она повзрослела и уже не маленький ребёнок. А ещё ей очень нравится её цветной рюкзачок и учительница Ирина Сергеевна. Она Соню очень сильно хвалит и за правильные ответы дарит красивые наклейки.

Алексей внимательно слушал Софью Сергеевну, и лишь поражался тому, как сильно внешне похожа она на своего отца, на его брата. Катя позвала Вихрова и Соню на кухню, где их ждал чай и бисквитный торт.

– А где пакет? – тихо спросил Алексей, подойдя к Кате, пока Соня усаживалась за стол.

– В коридоре, я там его положила.

Алексей вернулся на кухню с пакетом, и хотел было начать дарить подарки, но дома не оказалось Дениса

– С друзьями, – очень тихо и с неохотой ответила Катя. Она подошла к окну и открыла форточку.