Где Аня? или Рефлексия в вакууме

– Тогда мы его дождемся, и я подарю вам подарки, – сказал Алексей и посмотрел на Соню.

– Тогда, дядя Лёш, вам придётся у нас ночевать, – констатировала Соня.

– Хорошо, подаришь потом,– резко перебила дочь Катя. – А сейчас давайте пить чай. Как у тебя дела? – обратилась она к Алексею. – Совсем не изменился.

Алексей впервые за время пребывания в квартире, пристально посмотрел на Катю. Она тоже не сильно изменилась. Всё такие же затуманенные глаза, спокойный голос, всё та же медлительность. Одета она была не в обычный домашний халат, а вполне праздничную синюю кофту и чёрные бриджи. Может, она ждала кого-то или собралась куда-то идти?

– Я пришёл тут так неожиданно. Никого не ждёте, никуда идти не собрались? – спросил Алексей, будто проигнорирован Катин вопрос.

– Нет, – Катя отрезала кусок торта и положила на блюдце. – Просто Анюта заходила, работаем с ней вместе.

Она хотела отрезать Алексею ещё один кусок, но он махнул рукой.

– Замуж не собралась? – спросил Алексей у Кати, внимательно наблюдая за Соней, которая измазала все руки в торте.

– Нет. А ты? – осторожно поинтересовалась Катя.

– Замуж? Нет, – Алексей усмехнулся и перевёл взгляд на Катерину. – Жениться тоже не хочу. Привык быть один.

Катя кивнула.

Соня доела свой кусок и стала напевать какую-то весёлую песенку. Екатерина Валерьевна как-то зло посмотрела на дочь, и та замолчала, а, встретившись взглядом со своим дядей, удручённо вздохнула. Алексей улыбнулся.

– Ты надолго? – прервала молчание Катерина.

Алексей отрицательно покачал головой.

– А зачем ты здесь? – слабую надежду услышал Вихров в этой фразе, однако не совсем понял надежду «на что».

– Не знаю, – честно сказал он, допивая чай. – Может, скучно, может ностальгия. Всё-таки приехал в родной город.

– Дядя…– хотела что-то сказать Соня, но мама укоризненно посмотрела на неё:

– Иди помой руки и лицо. Ты вся грязная.

Соня послушно встала, но в дверях кухни она резко развернулась и показала матери язык. Алексей опять улыбнулся. Екатерина Валерьевна, напротив, разозлилась, это можно было прочесть по её глазам.

– Да, что ты так нервничаешь? – обратился к ней Вихров.

– Есть нормально не может, вся грязная сидит, как будто годовалый ребёнок.

– Я и взрослых знаю, которые также пачкаются. А Соне всего семь лет. Она даже песню запела, а ты так на неё посмотрела, как будто она матом ругнулась.

– Она вся грязная, – ещё раз повторила Катя.

– Она смешная и жизнерадостная, – возразил Алексей. – Ты в ней ребёнка не убивай своими укорами.

Катя встала из-за стола, чтобы положить оставшийся торт в холодильник.

– Хотя я ей не отец, чтобы тебе указывать, – будто опомнившись, сказал Вихров.

Умытая Соня опять пришла на кухню.

– Интересно, а почему воды на Земле так много? – спросила она неожиданно.

Вирхов посадил её на колени, и убрал за ухо загородившую её левый глаз прядь волос.

– Правда, откуда столько воды? – ещё раз спросила Соня. – Мне кажется, – продолжила она. – Что это очень подозрительно. Зачем столько воды людям?

– Чтобы люди жили, – пояснил Вихров.

– А тогда зачем людям жить? Чтобы была вода? – удивилась Соня.

Вихров опять улыбнулся и поцеловал племянницу в лоб.

– Не подлизывайтесь, – возмутилась девочка. – Вы так на вопрос и не ответили.

– На какой? – Вихров внимательно посмотрел на неё. – Зачем столько воды на Земле или зачем людям жить?

– На оба.

– Соня! – Екатерина Валерьевна снова неодобрительно взглянула на дочь. – Сколько можно задавать глупые вопросы? Тебе не стыдно надоедать людям?

Вихров с Соней переглянулись.

– Я вам надоедаю? – тихо спросила Соня.

– Нет, – так же тихо ответил Алексей.

Екатерина Валерьевна будто возмутилась, положила все чашки и блюдца в раковину, а затем быстро покинула кухню.

– Мама злится, – вздохнула Соня. – А я Вам, правда, не надоедаю?

– Правда, – кивнул Вихров. – Клянусь, – он снова улыбнулся. – А ты с мамой часто ругаешься?

– Я не ругаюсь, – гордо ответила Соня. – Я сдерживаюсь. Мне подруга сказала, а подруге сказала её мама, что моя мама так себя ведёт, потому что у нее нет мужчины. А вот у меня мужчина есть, поэтому мне ругаться нельзя.

– Какой у тебя мужчина есть? – не совсем понял сказанное Соней Вихров.

– А…Пашка Светлячков. Мы с ним за одной партой вместе сидим, и он меня до дома провожает, и булочками на переменах делится. А маму никто не провождает и булочками никто не делится. Вот, она и злится. Хотя провожал её один дядя. Но он страшный был, на мужчину совсем не похожий, а так непонятно на кого. Так что он не считается,– закончила свой монолог Соня.

– А Пашка красивый? – спросил Вихров, еле сдерживая смех.

Соня задумалась. Неожиданно начала мотать ногами, так что стукнула Алексея по коленке, но сразу же извинилась.

– Знаете, – начала было отвечать Соня, но дядя ее прервал:

– Хотя неважно, ты мне лучше вот что скажи, а как Денис поживает, вы с ним не ссоритесь?

Соня глубоко вздохнула и покачала голова.

– Эх, Денис, Денис, – сказала она. – Знаете, не хочу быть ябедой. Но Денис плохо себя ведёт. Они с мамой так ругаются, у меня от них обоих так нервы шатаются,– Соня театрально закатила глаза.

– Что же такое Денис делает? – настороженно спросил Алексей.

– Он очень поздно домой приходит…пьяный, – тихо добавила Соня, будто делилась с Вихровым страшной тайной.– Его из школы выгнать хотели, он уроки прогуливал, но там знакомые у мамы. Он на меня кричит часто, и в школу никогда не водит. Светка всегда со старшим братом в школу идёт. А я одна. Маме в другую сторону на работу ехать. А иногда ведь страшно одной ходить, особенно в ноябре жутко было. Грязно, темно, – с грустью в голосе говорила Соня. – А недавно они с мамой совсем поругались. Она сказала, что его ненавидит, а он её очень плохо обозвал. Я это слово повторять не буду, мне оно не нравится.

Вихров внимательно слушал свою племянницу. Собственно говоря, он предполагал, что с Денисом будит твориться нечто похожее. В конце концов, парень, растёт без отца, ещё такой скользкий, шаткий возраст, шестнадцать лет, когда многое хочется попробовать, хотя не это главное. Хочется прежде всего доказать свою взрослость, свою полноценность, показать окружающим свою крутизну, своё превосходство над ними. Ещё хочется, чтобы была своя компания, друзья, единомышленники. Правда в итоге обычно получается некое стадо, живущие по своим звериным законам. И эти законы нарушать нельзя, иначе выгонят. И кажется что вне этого стада, нельзя выжить, хотя на самом деле труднее выжить внутри стада, чем за его пределами. Да и индивидуальность, которая так свято чтится, культивируется в подростковые годы, оказывается ничего не стоящим словом. Ведь пытаясь отличиться от одних, невольно сливаешься с другими, предпринимающими схожие попытки. Собственно говоря, так было всегда. Просто сейчас ввиду меньших социальных барьеров стало больше свободы для самовыражения, которое в итоге сводится к банальному позёрству, потому как зачастую выражать нечего.

С другой стороны, всё равно рано или поздно приходит осознание собственного одиночества, не уникальности, хотя это взаимосвязано, а именно одиночества, которое можно было бы назвать уникальностью со знаком минус. И куда-то пропадает это болезненное желание в лишний раз подчеркнуть свою индивидуальность, куда сильнее хочется найти кого-то похожего на себя, кого-то очень родного. И неважно, кем будет этот родной: другом, женой, коллегой по работе или просто случайным прохожим, неважно как долго суждено общаться с этим человеком и суждено ли вообще, куда важнее просто знать, что этот человек существует, как символ того, что в этом мире ты не один, а что есть люди и с твоей планеты.

Екатерина Валерьевна всё то время, пока Вихров разговаривал с племянницей, провела в своей комнате. Она пребывала в странном растерянном состоянии. Не то чтобы сильно волновалась, нервничала, а просто находилась во временном смятении. Со стороны она была похожа на человека, который ждёт вердикта врача, смутно надеясь, что болезнь отступила и он один из редких случаев чудесного исцеления в медицине. Она несколько раз подходила к окну, потом села в кресло и закрыла глаза. Резко ощутив всю тяжесть груза несбывшихся желаний, она хотела заплакать, но не было слёз.

Потом пришёл Алексей. Сел напротив Екатерины в мягкое серое кресло. Вначале он спрашивал что-то об её здоровье, о её работе, отвечал на её вопросы. Он вспомнил брата, сказал, что давно не ходил к нему на могилу и что это, наверно, неправильно. Хотя вряд ли мёртвые огорчаются из-за такой ерунды. В конце концов, он любил брата, а не его разложившийся бездыханный труп. И тогда какой смысл имеют частые визиты на кладбище? В лишний раз убедиться, что люди мрут, как мухи, и что скоро не хватит земли, где их можно хоронить? Так это ясно и без всяких экскурсий.

Катя в связи с этим стала вспоминать, как она познакомилась с Сергеем. Как уверенно подошёл он к ней на дискотеке и спросил, как её зовут. Тогда она даже растерялась и покраснела. Алексей, слушая это, усмехнулся. Он почему-то подумал, что на дискотеках знакомиться, не совсем правильно, особенно теперь, хотя раньше было другое время. Правда, новый способ знакомства, виртуальный способ, ему нравился ещё меньше, будто он придерживался той мысли, что если судьба захочет свести людей, то сделает это так, что ахнешь. Однако Катя продолжала говорить.

– А с тобой помнишь, как мы познакомились? – спросила она Алексея.

Алексей кивнул:

– На Дне Рождения брата.

Катя отрицательно покачала головой:

– Мы с Серёжей гуляли по городу, по-моему, был июнь, я ещё только сдала сессию. Мы шли по старому мосту недалеко от дома, где вы жили. Ты шёл нам навстречу, весь в чёрном. Лето было холодное, поэтому ты был в свитере и с гитарой, перекинутой через плечо. Серёжка тебя ещё окликнул, ты нас бы не заметил, слишком погрузился в себя. Ты к нам подошёл, сказал, что идёшь разучивать новые аккорды. А Сережа нас друг другу представил.

Алексей, молча, удивлялся тому, что Катя помнит такие подробности и даже в тот момент согласился бы с тем, что женщины – очень странные существа.

– Я тогда ещё очень сильно поразилась, – продолжила Катя, – тому, что вы с братом внешне в принципе были похожи, чертами лица, даже телосложением.

– В отца, – подтвердил Алексей.

– А при всём при этом показались слишком разными, словно и не братьями. Может, потому что у тебя глаза не голубые, как у Серёжи, а карие, – подытожила Катя.

– Вряд ли. Просто разные люди, разная энергетика, всё вполне логично. Близнецы тоже не похожи друг на друга. У меня в отделе работают две сестры-близняшки с именами созвучными: Таня и Аня. Поразительно разные. Таня очень спокойная, вокруг неё всегда всё тихо и мирно. Сестра её «дремлющий вулкан», чуть, что: оры, крики.

– И всё же вы слишком разными были, – снова сказала Катя.

– Это нормально, – Алексей не совсем понимал, зачем Катя говорит то, о чём он знал и без неё.

– Просто тогда, когда нас Серёжка познакомил, я даже не знала, если честно, что у него есть брат. Когда ты ушёл, он о тебе рассказывал. Ты тогда музыкантом хотел быть, зачем-то всё ходил учиться играть на гитаре седьмой год, хотя и так уже всё выучил и играл в совершенстве. По-крайнеё мере, так говорил Серёжа. Он всё возмущался, что ты от мира оторванный и не тем занимаешься.

Алексей, слушая это, улыбался:

– И ещё, что если я и буду музыкантом, то только нищим музыкантом. Я помню. Что за голову надо браться, деньги делать, всё учил меня жизни. Странно так. Почему он умер раньше меня, до сих пор не понимаю,– вполне серьёзно и одновременно спокойно сказал Вихров. И будто сам ответил на свой вопрос: – Судьба.

– Наверное, – Катя улыбнулась. – Почему ты один до сих пор? Это тоже судьба?– она пристально посмотрела на Алексея.

На миг ему показалось, что он разговаривает с десятиклассницей. И ему не нравилось, что взрослой беседы не получалось.

– Лучше поговорим о Денисе, – проигнорировав Катины вопросы сказал Алексей. Катя зло посмотрела на него, будто пыталась запретить развивать эту тему дальше. – Что у вас происходит?

Катя молчала. Алексей продолжал ждать ответа.

– Я не хочу разговаривать о Денисе.

Алексей усмехнулся.

– А я настаиваю, – продолжил он. – Это всё-таки мой племянник. Соня уже многое рассказала, но я хочу послушать его мать.

– Вот именно, что мать. Я не должна оправдываться ни перед тобой, ни перед кем бы то ни было ещё.

Теперь начинал злиться Алексей, параллельно с тем, как всё сильнее нервничала Екатерина Валерьевна.

– У тебя сын ночью непонятно где шатается, чуть из школы не вылетел, а ты оправдываться не хочешь. Дело не в «оправдываться». Никто ни в чём тебя не обвиняет и в позу вставать не надо. Просто, что ты делать собралась дальше? Будешь продолжать смотреть, как сын катиться по наклонной вниз?

– Для его возраста это нормально, – прервала Вихрова Екатерина Валерьевна. – Будто вы с братом другие были?

Алексей не знал, что ответить, он задумался, будто сказанные только что слова обожгли его. Он попытался вспомнить, каким он был, но это было не так-то легко сделать.

– По-моему, мы были другие, – всё-таки начал отвечать Вихров. – Пили, конечно, школу прогуливали порой, но…

«Может, и впрямь всё не так страшно?», – параллельно подумал Алексей, но не стал это озвучивать. Его всё равно что-то настораживало:

– Дело не в этом. Всё зависит от конкретного человека,– продолжил он. – Очень странным было бы, если бы твой покойный муж спился, он был слишком сильный, слишком волевой, он всегда мог себя остановить. Что касается меня, я слишком любил музыку, сильнее, чем пьяные посиделки. А вот Денис – это Денис. И где есть гарантии, что он справиться? Я же тебя поэтому и спрашиваю, что у вас твориться. Он, конечно, мне не сын, но и не чужой человек, племянник всё-таки.

Екатерина Валерьевна к тому моменту уже стояла у окна и всё то время, пока говорил Алексей, смотрела на улицу.

– Как много ты на себя берёшь, – она повернулась к Алексею лицом. – Приехал один раз за много лет. «Как мой племянник? что с ним? мне не всё равно, хочу помочь». Нагло так. Пришёл без приглашения. Встречайте, радуйтесь. Снизошёл. Племянник…–расплакавшись, Екатерина Валерьевна, вышла из комнаты, хлопнув дверью.

Алексей с недоумением посмотрел ей вслед. Какие люди неблагодарные существа. Приехал-снизошёл. А что живёт на его деньги, что вся эта квартира, вся мебель, всё здесь куплено на его деньги значения не имеет? А ведь он помогать не обязан. Что ему благотворительностью заниматься хочется? Некоторые собственным детям алименты не платят, а он фактически содержит семью старшего брата. И совсем неуместно в связи с этим так хлопать дверьми. Хотя он, наверно, знал, почему она так себя ведёт.

Алексей хотел уйти. Он вернулся на кухню, взял пакет с подарками и пошёл в Сонину комнату. Девочка смотрела мультики, сидя на ковре, но когда увидела дядю, сразу выключила телевизор.

– Можно войти?

Соня улыбнулась и радостно кивнула. Алексей подсел к Соне и вручил ей купленный сотовый телефон.

– Теперь я точно совсем взрослая,– протараторила она и обняла дядю. – А то покупают мне вечно всякие куклы, будто забывают, что я уже в школе учусь.

Алексей погладил девочку по волосам и поцеловал в лоб.

– Что же ты так взрослой хочешь быть? – спросил он.

– Как же?– не поняла Соня. – Чтобы слушали меня. А то меня совсем никто не слушает. Всё маленькой называют.

– Так это хорошо, – Алексей улыбнулся. – Это очень хорошо.

– Что в этом хорошего? – опять удивилась Соня.

– Потом поймёшь. Но, если честно, я тебе завидую, – тихо сказал Вихров. – Но если ты хочешь быть взрослой вот тебе поручения. Вот это отдашь маме, – Алексей протянул Соне запечатанный конверт.– А это для брата, – и он отдал девочке пакет.

– А почему я должна это отдать. Вы же сами хотели всё подарить, когда придёт Денис. Вы что не останетесь? – тревожно спросила племянница.

Алексей кивнул.

– У меня дела, мне тут позвонили, – начал врать он.

– Не обманывайте, вы просто с мамой поругались. Я слышала, как она хлопнула дверью. И пусть. Не обращайте на неё внимания. Не уходите, дядя Лёш. Я так хотела, чтобы вы к нам пришли, я даже у Деда Мороза это просила. И вот вы пришли. Подождите Дениса. А мама… она успокоиться.

На какой-то миг ему показалось, что сейчас племянница расплачется. Может быть, она и впрямь была так рада его приходу? В конце концов, дети не умеют врать, по-крайней мере, не все умеют. Враньё – это скорее прерогатива взрослых, вернее, человеческого сознания, изуродованного общественными нормами приличия. «У неё нет папы», – такая мысль промелькнула в его голове, и эта мысль была похожа на робкий укор совести. Она даже не помнит его, она была слишком маленькой, когда он умер. И сейчас она смотрела на него так, как, наверное, смотрит ребёнок на своего отца, который развёлся с женой и приходит в гости только по праздникам. Скорее всего, нужно было остаться, хотя страх не сдержаться и высказать Кате мнение о ней и о её поведение слегка смущал его. Правда, никто не запрещал врать, а потому можно было притвориться, что он совсем не разозлился, совсем не обиделся, ведь он не маленький ребёнок, чтобы показывать свои настоящие эмоции окружающим. И Алексей покорно кивнул, демонстрируя своим жестом Соне, что он не уйдёт. А та улыбнулась, искренне улыбнулась, как может только улыбаться добившийся своего маленький человечек.

***

Анжела проснулась поздно. Семья уже давно позавтракала. К Фёдору в гости пришёл Петька, сын местного банкира. Семён Андреевич с женой поехали в соседний город за бабушкой Анжелы, матерью Людмилы Павловны, которая практически каждый Новый год встречала вместе с ними.

Анжела еле-еле открыла глаза. И сразу посмотрела в окно в ожидании увидеть зимнее солнце, однако, небо было обложено серыми тучами. Пасмурная погода, скорее осенняя, ноябрьская. Но с другой стороны, это абсолютно не волновало Анжелу. Она неожиданно вспомнила весь вчерашний день. И возникло ощущение, что он ей приснился. Разве так бывает? Случайно папа встречает своего старого знакомого, приводит его домой и оказывается, что это очень влиятельный и, наверное, богатый человек. Анжела улыбнулась. Она ему понравилась, точно понравилась. Она не может не нравиться, ведь она нравится всем. Нужно ещё раз с ним встретиться, вот только как. Анжела зевнула. Надо что-то придумать. Надо, чтобы он ещё раз пришёл к ним в гости, а потом, а потом дело техники. В конце концов, не так-то сложно очаровать мужчину. Даже если он взрослый и опытный. Это скорее хорошо, чем плохо, ведь мужчинам нравятся молодые девушки и намного сильнее, чем ровесницы. В одном журнале она читала, что раньше разница между супругами была очень большой: двадцать-тридцать лет. Это естественно, ведь молодые красивее: у них нет морщин, тело гладкое, волосы не седые. У девушек больше преимуществ, чем у женщин. Анжела снова улыбнулась. Она вспомнила как в прошлом году, поспорив с подругами, чуть не увела своего преподавателя по праву из семьи. Несколько томных взглядов, несколько коротких юбок. Всё получается легко и просто.

Чем заняться сегодня, Анжела не знала. Идти куда-то ей абсолютно не хотелось, переписываться по «аське» она устала. Можно было посмотреть какое-нибудь кино или посидеть в Интернете. Но перед этим девушка решила покушать, не забывая о своей овощной диете.

К вечеру должны были приехать родители вместе с бабушкой. Анжела с ужасом осознала это. Перспектива общения с родственницей её не радовала. Бабушка, скорее всего, начнёт говорить о том, как отвратительно одевается внучка и что в таких откровенных нарядах, в каких ходят современные подростки, раньше не ходили. Ещё прочитает лекцию о том, как правильно общаться с мужчинами, о ценности семьи и образования, потому как всегда нужно уметь поддержать беседу с будущим мужем. В лишний раз упомянет, что она учительница русского языка и литературы и станет допрашивать, какие книги читала Анжела в этом году. Опять посмеётся над её стихотворениями. В связи с чем поругается с отцом Анжелы, который давно настаивает, что у его дочери есть талант. А потом в комнату войдёт Фёдор, и бабушка будет весь вечер причитать, что с каждым годом её любимый внучек становится всё больше похож на её покойного мужа.

Анжела, представив всё это, недовольно фыркнула. Бабушка наверно была единственным человеком, который не видел в девушке ничего особенного, и это её сильно раздражало. Хотя теперь ей было, что ответить. В конце концов, её талант оценил московский редактор. И потому очень интересно, как на такую новость отреагирует Евгения Валентиновна, что она скажет.

Пока Анжела наливала яблочный сок, утром Марта уехала к семье в другой город, Фёдор и Петька над чем-то бурно смеялись. Их смех раздражал Анжелу. И она не выдержав, заглянула в комнату брата. В очередной раз она поругалась с Федей и, хлопнув дверью, заперлась у себя. Включила музыку на полную громкость и стала искать недавно купленный журнал, в котором рассказывалось всё о современных причёсках.

Как и предполагала Анжела, родители вместе с бабушкой приехали поздно вечером. К тому времени Петька уже ушёл, а её младший брат рисовал что-то в своей комнате. Девушка слышала, как внизу открылась дверь, но выходить и встречать пришедших она не захотела. Свою комнату она покинула где-то через полчаса и сразу же узнала, что бабушка отправилась спать, так как очень устала во время поездки, чему Анжела несказанно обрадовалась. Теперь никто не смог бы испортить вечер своими нравоучениями.

В гостиной отдыхали родители Анжелы. Семён Андреевич, рассевшись в кожаном кресле, читал газету. Людмила Павловна разговаривала с Ларой Альбертовной по телефону. Женщины обсуждали, когда завтра Ларе вместе с мужем удобнее прийти в гости к Людмиле Павловне, чтобы вместе вот уже в который раз встретить Новый год. Что касается отца Анжелы, то он ждал визита своего коллеги Максима Анатольевича, который в прошлом году вместе со своей уже бывшей женой, также отмечал праздник в кругу семьи Семёна Андреевича. Нельзя сказать, что для родителей Анжелы приглашённые люди, были действительно друзьями. Просто за годы совместной жизни супруги настолько надоели друг другу, что отмечать вместе праздники они уже не могли. Хотя вряд ли бы такой эксперимент закончился скандалом. Скорее они разошлись бы по своим углам ещё до наступления Нового года, и никакого праздника не состоялось. Гости же нужны были для поддержания торжественной атмосферы, для создания иллюзии счастливых людей, которые, не ограничиваясь пределами собственных семей, продолжают поддерживать дружеские отношения с другими. В свою очередь приглашённые рассуждали примерно также, пытаясь визуально увеличить масштабы своего окружения.

Нельзя сказать, что Анжеле нравилась эта привычка родителей. Но, в целом, ей было всё равно, кого и когда они приглашают. Единственное, что раздражало, так это то, что она не могла встретить Новый год с друзьями, потому как отец очень сильно любил дочь и хотел в лишний раз похвастаться перед знакомыми своей умницей и красавицей. Анжела, в свою очередь, не слишком хотела огорчать отца, прекрасно осознавая, сколько всего хорошего её послушание может сделать в будущем. Ведь рано или поздно вопрос о наследстве обязательно встанет ребром, и то, что достанется ей, а что её младшему брату, будет зависеть исключительно от её поведения.

Людмила Павловна, сжав между плечом и ухом телефонную трубку, зачем-то удалилась в спальню. И Анжела осталась вместе с отцом, с которым она решила кое-что обсудить.

– Что с бабушкой? – спросила Анжела, оторвав Семёна Андреевича от чтения.

Семён Андреевич отложил газету, снял очки и посмотрел на свою наигранно взволнованную дочь.

– Давление, но ты не волнуйся, ничего страшного, – не заметив фальши в печальном взгляде дочери, сказал он.

– Папа, а Максим с твоей работы завтра придёт?

Отец кивнул.

– С Ингой?

– Ты что? Они же развелись уже как полгода. Деньги до сих пор не поделят,– Семён Андреевич усмехнулся. Он всегда испытывал странное злорадство, когда кто-то не мог поделить деньги.

– Они развелись?– Анжела сделала удивлённое лицо. – А я и не знала.

– Развелись– развелись. Любовниц скрывать надо лучше. Его-то детектива наняла. Тоже дура. Сидела бы – ничего не знала, а то теперь нервы себе трепет. – Семён Андреевич засмеялся, и его громкий бесцеремонный смех был похож на ржание. – Думает, ей чего- то от денег Макса достанется.

– Не достанется?– спросила Анжела.– А брачный контракт?

– Брось ты, ничего они не заключали. А у Максима, сама знаешь, денег во, связей во. Хотя обещал кого-то он привести с собой. Посмотрим на эту новую.– Семён Андреевич хотел опять взять газету, но Анжела его снова отвлекла.