Робокол

– Савору-сан, доброе утро! Как идет поиск?

Звонила секретарша Тасико, три года назад подобранная тем же астрологом и невероятно преданная хозяину. Ей можно было говорить только то, что сказал бы боссу прямо в лицо.

– Юко-сан, доброе утро-о-о! – Савору произнес типичное затяжное приветствие, которое полагалось в корпорации. Даже когда он заходил в офис первым и внутри еще никого не было, он всегда должен был произносить это «Доброе утр-о-о-о!» Стены-то все равно слышали.

– Спасибо, Савору-сан, так как идут дела? Вы уже на севере?

– Так и есть, Юко-сан, два часа еду вдоль побережья и прямо перед вашим звонком притормозил, как будто предчувствовал! Сейчас обновляю в памяти психологический портрет беглеца. Сказать по правде, пока я здесь, всего несколько машин попались навстречу, но еще утро, к тому же дождь. Но поиск веду, буду сообщать…

– Это замечательно, Савору-сан, – прервала его Юко. – Президент просил передать: не одни мы ищем этого человека. Будьте внимательны, Савору-сан! И осторожнее в определениях; честно сказать – не понимаю, что за беглец? Мы разыскиваем кандидата на вакантную должность, не так ли, Савору-сан?

– Да-да, конечно, так, Юко-сан. Именно!

– Хорошо. И вы поняли: этим кандидатом интересуются и другие, поэтому нам надо поспешить. Ведь будет жаль, если кто-то перехватит ценного работника!

– Я вас хорошо понял, Юко-сан! Мы найдем этого работника, ведь мы так стремимся его заполучить… Мы предложим ему то, от чего он не сможет отказаться, и, конечно, он откликнется на наше предложение.

– Очень хорошо. Я передала Президенту ваш решительный настрой. До связи!

Девушка повесила трубку. Стеклянными глазами Савору смотрел на блестящую от дождя дорогу, на проехавший черный внедорожник известной немецкой фирмы со сверкающей от фонарей штангой на крыше. В голове японца все еще звучали слова Юко, и он заключил, что во время разговора босс стоял рядом или, по крайней мере, попросил записать беседу. Поэтому Савору прикидывал, во всех ли местах он отчитался как положено.

Но снова и снова прокручивать диалог не вышло, потому что в голове прочно засела мысль: «Черный «Мерседес» на севере страны». Машинально он посмотрел на монитор с маршрутом, где был показан конец дороги, по которой уехал навороченный автомобиль. Три километра, и пижону придется возвращаться.

Вложенная природой способность нарисовала Савору изображение – как те, внутри дорогой машины, будут все видеть, когда сначала поравняются с ним, потом разглядят палатку.

«Они увидят розовый скутер, посчитают, что в палатке девушка, подумают, я ее опекаю – мерзость подумают…»

Ничто не двигает японца так решительно, как желание не ударить в грязь лицом. Савору развернулся и подъехал к палатке. Нагнувшись над входом, Савору громко откашлялся. Внутри зашевелились.

– Я представитель департамента туризма, – отрекомендовал себя мужчина по-японски и повторил по-английски, – мы увидели, что вы путешествуете в наших краях… Извините за беспокойство, сейчас непогода, и мы обязаны… тут бывают тайфуны. У нас есть последние подробные карты с описанием достопримечательностей, а также два билета в океанариум. После просмотра там угощают ланчем из морепродуктов – каждую неделю мы даем два билета как подарок от нашего департамента. Не желаете воспользоваться?

Вместо ответа Савору увидел помятое, небритое европейское лицо. Тот смотрел непонимающе, и японец засомневался, знает ли этот человек английский язык.

– Интересная идея, – наконец отозвался небритый немец. – Только я один, для второго билета вам надо поискать кого-нибудь еще? Да… бензин почти закончился, боюсь, не доеду до океанариума. Не отольете пару литров?

– Зачем такие хлопоты? – обрадовался Савору, – доедем на моей машине, а на обратном пути купите литровую канистру и заправитесь. Ваш мотороллер можете спрятать в палатку. Никто в этих краях в палатку не залезет…

Диму неприятно кольнула доверчивость незнакомца, особенно пассаж с палаткой – ведь только позавчера Дима не только залез, но и «позаимствовал» этот предмет. Совесть скоро заслонило желание наесться морепродуктами, а по возможности и захватить с собой что получится.

– Восхищаюсь, по правде восхищаюсь, как у вас здесь устроено… отношение к туристам… Что, прямо сейчас и поедем?

Савору три раза утвердительно и даже с поспешностью кивнул головой. Японец подскочил к скутеру и стал толкать его к палатке.

– Скажите, а за каждого туриста, то есть… ну, вы приводите в океанариум, и вам… ох, не узнал ваше имя?..

– Савору, мое имя – Савору, – выкрикнул уже изнутри палатки японец. Он не терял времени и быстро шарил в сумке иностранца, отыскивая документы. Все оказалось, как он и предполагал, – это был именно тот беглец!

Теперь была дорога скорость. Шестое чувство подсказывало, что черный внедорожник с минуты на минуту окажется здесь.

– Савору, значит, что хотел спросить: вы комиссионные ведь за меня получите, ну, или поощрение… нет, не то! У вас остается один билет, правильно? Тут недалеко я повстречался с прекрасными голландцами, тоже туристы… Так давайте им билет отдадим!

– Можно узнать ваше имя? – подходя к машине, поинтересовался Савору.

– Дитер, а разве я не сказал? Ах, нет, не сказал, я проснулся… не представился. Но, мистер Савору, мне надо побриться? Не было времени все эти дни, целая борода выросла…

– Мистер Дитер, здесь вы не найдете удобных для вас условий для бритья. Извините, мы еще не так хорошо благоустроили береговую зону, над этим работаем. Там, в океанариуме, есть все возможности, есть горячая вода, мыло, душевые, там целый развлекательный комплекс. Вы просто потом опубликуете свой хороший отзыв в интернете и пригласите к нам в страну пару-тройку своих друзей. К тому же, сегодня вы хотели пригласить ваших голландских знакомых, пока те не уехали куда-нибудь в другое место, не так ли?

– Тогда подождите, я соберусь, у меня сумка всего одна. Я мигом!

Дима двинулся к палатке, но вдруг развернулся:

– Есть у вас документ? Вы из области туризма, да? Документ есть какой-то? – с подозрением произнес юрист.

Ни секунды не раздумывая, Савору протянул ему свою магнитную карточку-пропуск, уверенный, что по-японски турист не понимает.

Дима стал разглядывать предмет, где наряду с фотографией и иероглифами перламутром светился логотип, представляющий из себя два стилизованных пера, соединенных у вершины. Этот логотип мало о чем говорил, но против туризма не выступал, поэтому пришлось поверить. В особенности тому, с какой легкостью японец передал свою карточку.

Через минуту Дитер сидел в «Хонде» с прозрачной крышей и размышлял, что как раз такие машины нужны для прогулок по этой стране. Но когда на заднем сидении он в зеркало разглядел журналы и проспекты, на каждом из которых стоял такой же значок с перьями, ему сделалось хуже. На всех этих брошюрах изображались индустриальные конструкции, подъемные краны, буровые вышки – все то, что активно противостояло природе, туризму, окружающей среде, и не только в Японии, но и по всему миру.

Савору успел уловить напряжение гостя и указал Диме на свое зеркало заднего вида:

– Вам знакомы вон те люди? Они подъезжают к вашей палатке? Это им вы хотели дать лишний билетик?

Не голландцы

К месту, которое они покинули всего минуту назад, подкатил черный, внушительных размеров внедорожник с хромированной дугой и блестящими фарами. Оттуда выскочил непропорционально сложенный человек и резво направился к палатке. Несмотря на то что машина увозила Диму все дальше, можно было видеть, какая здоровая голова помещалась на относительно маленьком теле, и виной тому была прическа. Все волосы, которые у женщин обычно спадают с плеч, у этого типа были подняты вверх на высоту примерно еще одной головы, хаотично сплетаясь, как будто там размещалось гнездо.

Одно это указывало на то, что посетитель не был ни голландцем, ни типичным аккуратным японцем. Лохматому хватило секунды, чтобы сориентироваться, – розовый скутер внутри палатки его окончательно убедил. Он бросился в свою грозную машину, и Савору немедленно подбавил газу.

– Ребята, оказывается, тоже вас ищут, не так ли, мистер Дитер?

– Кто вы? – прокричал юрист. – Кто вас послал?

– Я могу вас высадить, если пожелаете.

– О дьявол! Что вы ко мне все пристали? Вам-то в Японии, вам что я сделал? Нет уж, гоните, не в поход эти панки собрались. Гоните же! За нами «Мерседес», четыреста лошадиных сил – танк, а не машина!

– У меня только сто сорок, к тому же я не готов к преследованию, никогда этого не делал…

– Вот проклятие! Мы легче той махины, выжимайте все, что есть… сейчас левее, левее, левее, я говорю.

Началась погоня, и из-за неопытности Савору «Хонда» проигрывала. У Димы мелькнула мысль, что, убегай он на мопеде, результатом было бы мокрое место на асфальте. Машина-преследователь весила около трех тонн, но, несмотря на хорошую скорость, с поворотами справлялась хуже, чем их маленький «Седан».

Журналы и проспекты с заднего сидения летали теперь по всему салону. Дима не успевал уворачиваться от острых, как бритва, кромок резаной бумаги и все продолжал кричать по-английски и по-немецки, насколько глубокий брать поворот. Навстречу стали попадаться машины, мелькали изумленные лица водителей.

– Сейчас подключится полиция, будут перекрывать дорогу, у нас не больше десяти километров, потом большая развязка…

– Ты никогда не убегал! А ну, пусти меня, разворачивайся здесь… Да не так – резко, резко, говорю… Теперь тормоз, вот так! О, как мы их! Ой, мы летим в обочину… – Димина радость потухла, когда из пролетающего мимо внедорожника стал показываться ствол ружья.

– Газуй! – что было сил завопил Дима, но Савору, получив секундный перерыв, почему-то стал копошиться со своим телефоном. Дима схватил толстый, запаянный в пластик каталог и, пригнувшись, выскочил из машины. Когда «Мерседес» поравнялся с их машиной, юрист резко замахнулся и швырнул каталог в открытое окно задней двери. Ствол покосился и выстрелил в сторону. Преследователи стали тормозить.

– Лезь на мое место… я сажусь за руль, давай, шевелись же! – Дима нырнул на водительское кресло, силой отодвигая японца, и с визгом рванул с места.

Дима негодовал, что Савору принялся звонить по телефону – будто это могло уберечь от пуль! Японец что-то активно выяснял, торопился с объяснениями, и, по-видимому, его не понимали. Савору погоня немного отвлекала от каких-то своих дел. Что-то решается по этому дурацкому телефону, и это что-то важнее жизни двух человек.

Наконец пуля разбила заднее стекло. Это немного отрезвило забывшегося японца. На другом конце его телефона кто-то тоже стал сговорчивее.

– Нам помогут! – тоном первооткрывателя Америки объявил японец.

– Нам только Бог поможет, ты что, не видишь?.. Пригнись… пригнись, я тебе говорю!

Дима рулил куда лучше предыдущего водителя, специально делал глубокие повороты, при всякой возможности вскакивал на встречную полосу, провоцируя другие машины налетать на их преследователей. «Мерседесу» было нелегко из-за частых притормаживаний, но на ровных участках он вмиг наверстывал упущенное.

Как и было предсказано, третьим участником погони стала полиция. Сильная машина с черным носом и белыми боками повисла на хвосте трехтонника. Но власти осторожничали, боялись нырнуть на встречную полосу, не решались на маневр, чтобы забраться между «Мерседесом» и «Хондой». Стрельба прекратилась.

– Нам надо сдаться полиции! – так же торжественно объявил Савору. Его тон возвещал никак не меньше, чем победу истины над мраком тысячелетий.

– Могу тебя сдать! – порычал Дима.

– Поймите, полиция уже поняла, теперь и вы поймите, мистер Дитер. Нас преследует якудза, полиция это знает, но не знает за что. Понимаете?

– Нет! Слушай, у тебя бензин заканчивается… Что это за лампа мигает? Бензин? Вот дьявол!

– Тем более, все указывает, что нам пора прекратить погоню! Через пять километров мы встанем, топлива не будет…

Савору стал объяснять сложный план, который так просто не пришел бы Диме на ум. Японец оказался совсем неглупым. Но лишь после того, как Савору торжественно поклялся, что за ними прилетит вертолет, примчится прямо сюда и доставит на безопасный остров, где никакой полиции и никаких допросов не будет, Дима решился на форсаж.

Форсаж

Все, кто подробно и дотошно изучал физику, непременно натыкались на феномен гравитации больших объектов. Ну, вот как выходит, что, летя на самом быстром самолете ровно по ходу вращения земного шара, никогда не поспеваешь за матушкой-планетой?

В уменьшенном варианте Савору сжал картинку их погони до точек. Сделавшись маленькими и не потеряв своей массы, три машины стали объектом его исследования. Как только японец закончил считать, то принялся давать указания, на сколько градусов отклоняться, как часто примыкать к кромке дороги и тут же отскакивать, чтобы схватить «Мерседес» на волну вибрации.

Лохматый и его дружки сначала не велись на уловку. Они бы и не стали, но из-за хитрого маневра «Хонда» стала казаться преследователям чересчур юркой, и угадывалось, что своим очередным зигзагом она может закрыть собой встречную легковушку и спровоцировать столкновение. Бандиты стали повторять движения «Хонды».

Когда это произошло, «Хонда» стала вилять с большей амплитудой, но этого преследователи уже не замечали, поскольку старались сидеть у них на хвосте. Лохматый все же решил увеличить расстояние между машинами. Вышло это у него инстинктивно, благодаря чутью, но это не спасло. Руки Лохматого запомнили движения руля и повторяли заученный зигзаг, пока не раскачали грузную машину настолько, что на огромной скорости она стала пытаться догнать вращение Земли.

– О мистер Дитер, без вас мы бы никогда не справились с преступниками! Браво, высший пилотаж! – нахваливал Савору.

Дима чувствовал замешательство, поскольку тут явно была победа Савору. На хвосте теперь висела полиция, что для Димы не лучше мафиози.

– С этими так же? – в нерешительности спросил герой.

– Они все видели, с ними надо по-другому! – с довольной физиономией произнес японец.

Дима понял, что тот опять имеет в виду остановиться и сдаться властям. Юристу эта идея не нравилась, и он помалкивал, чтобы отсрочить этот ответ.

– Хочу вас убедить, уважаемый гость, – уже другим тоном начал Савору, – здесь, на Японских островах, полиция представляет официальную власть. Когда человек, а хуже, когда группа людей игнорирует власть, это противоречие, неприятное для нарушителя: мы входим в отношения «преступник и каратель», «закон и беззаконие». Я правильно рассуждаю?

Японец продолжал:

– Но, видя наше сопротивление, мистер Дитер, эти полицейские наряду с недовольством имеют и другое чувство; а что они его имеют, это уж мне поверьте как жителю этой страны. Уважение! Мы сражаемся за жизнь, в широком смысле мы – то есть, мы с вами – не знаем, машина ли это полиции или перекрашенная злоумышленниками краденая машина. У нас есть все основания так думать! Здесь мы спасаем свою жизнь. Не так ли? Так вот, вы сидите за рулем, а я иду с ними на переговоры, якобы с целью проверить, те ли они, за кого себя выдают. Займет это у меня пару минут. Вы понимаете?

– Ничего не понимаю! – недоверчиво возразил Дима.

– Хорошо-хорошо. Что у нас появляется пара минут, это вы понимаете?

Собеседник, чье внимание было приковано к дороге, кивнул головой.

– Как и обещал, за нами прилетит вертолет. В действительности вертолет уже рядом, но в нем нет для меня места – полетите вы и пилот. Я останусь говорить с властями…

– Но они меня не отпустят?

– Они к вам не подойдут, не беспокойтесь. В нашей машине разбито стекло сзади, выбито выстрелом, а вам пуля угодила в плечо. Вы истекаете кровью, вам нужна неотложная помощь, анестезия, операция.

– Да черт возьми – не попали они мне ни в какое плечо! Что полицейские, олухи? Не видят, где есть рана, где нет?!

Замечание Димы опоздало, поскольку Савору молниеносно выхватил пистолет, другой рукой выудил с пола толстый каталог и приставил его к левому плечу юриста. Хлопнул выстрел. То, что безумец действительно это сделал, Дима понял по сильной жгучей боли. Кричать молодой человек почему-то не мог, равно как и дальше вести машину.

Возмущению не было предела – и что за мораль действует в этой стране? Дима потел, всхлипывал, сетовал, что не сможет теперь работать рукой и она будет долго заживать. От обиды хотелось плакать, и стало все равно, заберет ли его полиция. Раненый набросился на Савору с обвинениями: кто давал ему право так обходиться с иностранцем, должно быть, Савору сам преступник, что позволяет себе такие методы. Все это Дима красноречиво выражал на немецком и английском, добавляя пару некультурных слов, которые успел выучить в Токио.

Как и обещал стрелок, вскоре над ними закружил вертолет с мигалкой. В это время Савору уже о чем-то разговаривал с полицейскими, и те все время поглядывали на Диму, но не подходили. Вертолет сел, из его нутра выкатился слишком полный летчик, так что Дима засомневался, сможет ли аппарат взять даже двоих. К тому же, толстяк вытащил огроменную сумку с грубо налепленным на нее бумажным медицинским крестом. Издали, может, и казалось, что детина – это медицинский работник, но Дима видел грубую подделку.

Тем временем лжедоктор без вопросов и формальностей, но очень демонстративно принялся перетягивать Димину руку бинтом. Вот кому было все равно, больно пациенту или нет! Потом толстяк, все так же ничего не произнося, взвалил раненого себе на плечо, обхватил здоровенной ручищей и поволок в вертолет.

– Дай обезболивающее, ты, придурок! – заорал Дима, и крик заставил полицейских выйти из своей машины. Савору в удвоенном ритме принялся кружить вокруг блюстителей порядка, но Дима уже сидел в тесной кабине и ждал, что, как только влезет толстяк, его самого из вертолета выдавит. На удивление, лжедоктор спокойно поместился в своем кресле, нацепил наушники и затараторил в микрофон. Тем временем Дима наблюдал, как ведут себя полицейские. Один из них оказался благоразумным типом и не поддался на гипноз Савору. Он обогнул назойливого болтуна и побежал к вертолету, все время придерживая свою фуражку. Но лопасти разогнались, фуражка-таки слетела с головы отважного блюстителя, и тот на секунду растерялся.

Толстяку этого хватило, чтобы взлететь. При виде этой сцены Дима ликовал как ребенок – получалось, что пока выигрывают они. Но назвать, кто такие «они», Дима не решался.

– Вы из какой организации?

– Донт спик инглиш-ш-ш! – услышал Дима ответ, который означал, что толстяк или не хочет разговаривать, или действительно не знает языка.

– Савору-сан, он с тобой? Кто такой Савору-сан?

Но пилот снова нахлобучил наушник и сделал вид, что ему не до разговоров.

Так и оказалось – утренний дождик был признаком тайфуна, который пришел с Тихого океана. Теперь стихия разгуливалась. Насколько Дима понимал летное дело, в такое ненастье перемещения на вертолетах опасны. Скорее всего, толстяк тоже знал этот нюанс, потому что его сообщения в микрофон участились, и парень потерял былую беспечность. Изредка толстяк бросал короткий взгляд на раненого, и тогда у Димы вспыхивали подозрения.

«Что за остров, куда меня везут? Зачем я им сдался? Это хитрая уловка, или поиски ведет «Робокол»? Как все узнать?»

Словно в ответ на его мысли, толстяк снял с себя наушники и протянул вопрошающему. Диму ждал англоговорящий собеседник. Не давая немцу вставить ни слова, голос сообщил, что через час с небольшим их вертолет сядет на дозаправку, там же раненому окажут квалифицированную медицинскую помощь. Потом они проследуют до острова, на картах пока не обозначенного. Все это необходимо, поскольку Диму разыскивают и находиться в Японии ему небезопасно.

Незнакомец обещал, что с острова Дима сможет уплыть на корабле, поскольку туда подходят рыболовецкие суда. Потом раздался шум, и слова растворились в нем, одновременно толстяк протянул руку и забрал наушники.

С земли шли сигналы. По рации их вертолет просили прекратить полет, но толстяк-смельчак целый час упорно бился со стихией. Дозаправка состоялась на каком-то заброшенном заводе, где никто и ничто уже не работало. Медицина, однако, была настоящая – классическая карета неотложной помощи, двое сообразительных врачей, обезболивание, крепкий корсет. Пули внутри не оказалось: было похоже, что Савору стрелял травматикой с отбивной капсулой, – кроме крови и тягучей боли, никаких внушительных повреждений. Зато врачи надавали толстяку такую кучу препаратов, что они не вмещались в пакет.

Когда вертолет взлетал, Дима сидел с подвешенной на шее рукой, обернутой чистыми бинтами без малейшего признака крови – все походило на легкий вывих. Его накормили каким-то сладким гелем, от которого по телу пошло тепло и настроение стало покладистым, острые мысли стихли.

После взлета раненый нахлобучил на голову свои немые наушники и заснул, но остров он почувствовал издалека. В контурах этого надводного сооружения просматривалось что-то искусственное. Слишком правильными были изгибы ландшафта, а единственный ручей, пресекающий остров с северо-запада на юго-восток, имел правильную форму латинской «S». Тревога сквознячком прошлась в душе юриста.

Остров человека

Такие сооружения встречались и в Европе, но здесь технологии достигли пика. Любое дуновение ветерка превращалось в электричество, ни один луч света не ускользал от умных солнечных генераторов. Глянцевые плиты батарей простирались на сотни метров и заменяли привычные в любом городе фасады домов. В главном корпусе, куда доставили Диму после высадки, потолки были либо стеклянными, либо так мудро устроенными, что перехватывали свет от каких-то зеркал вне здания, так что в любое время дня в фойе под разными углами бил косой солнечный луч. Примечательно, что такое происходило и в непогоду.

По соображению прибывшего, и люди должны были соответствовать таким передовым идеям: быть открытыми, творческими и приветливыми и уверенно смотреть вперед, ведь от гостя ждут новизны. От Димы же никто ничего не ждал. Он полных два дня чувствовал себя неуютно в этой казенной обстановке, и его негодование все не проходило. Погоня закончилась, никто никого не спасал – игрушку положили на дно ящика и стали забывать.

Девушка, к которой прикрепили гостя равнодушные обитатели главного здания, Диме не нравилась, это стало немалым разочарованием. Единственным ее достоинством было знание английского, но скоро оказалось, что этот плюс превращается в жирный минус. Особа в брючном костюме с оттопыренным воротничком белой рубашки и искусственными бусами ничего не хотела объяснять, а только приглашала на приемы пищи. Унизительным было и то, что приходилось есть все эти салаты и сэндвичи прямо напротив ее стола. Примитивная тетка все видела, хотя делала вид, что смотрит в свой монитор.

Очевидно, что и Мио была не в восторге от свалившегося ей на голову иностранца. Юрист настойчиво пытался прояснить с ней вопросы, которые босс велел ни за что не раскрывать. Она только и повторяла:

– Седьмого мая вы сможете отбыть отсюда, седьмого мая! Подождите, пожалуйста, осталось совсем немного. У меня больше нет информации, я занимаюсь учетом финансов. Моя работа – учет финансов…

Повторяя эти фразы по десять раз, Мио подчеркивала, что не желает распространяться ни о чем больше. Могучей поддержкой ее неприкосновенности были две видеокамеры и возникающий каждые четверть часа такой же тощий, как и она, охранник. Когда тощий подходил, первый быстрый взгляд он бросал на Диму, второй, долгий, на Мио. При этом девушка, неотрывно смотрящая в экран, всегда совершала какое-нибудь нервное движение: то передергивала плечами, то поправляла очки, но чаще возила под столом ногами. Когда тощий поворачивался спиной и удалялся, взгляд Мио на мимолетную секунду поднимался над экраном и устремлялся в сторону уходящего. Нога снова шаркала.

На следующий день, когда тощего сменил хромой ветеран с проплешинами на голове, секретарше работалось спокойнее. Она обнаружила в своей почте вчерашнее распоряжение, испугалась, переключила все свое внимание на юриста и принялась просить извинения. Из сотен извинений, слышанных в судах, в лепетании Мио юрист распознал такое: я все поправлю, сделаю наилучшим образом, но и вы ничего не скажете, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! По рукам?!

Из такого извинения можно было извлечь еще какую пользу! Мио можно было раскрутить на дополнительные услуги, но не успел Дима придумать, что такого-эдакого испросить, как возник ветеран-охранник с папкой в руке. Без слов и объяснений старик всучил папку пленнику, и тут Дима заметил, какой здоровенный, идущий вразрез с корпоративной этикой пистолет носит под мышкой этот дедушка. Ловкость, с которой он передал тяжелую папку, не оставляла сомнений, что так же хорошо ветеран управится и со стволом. Дед заинтриговал Диму, но Мио он был совсем не интересен.