Смерть офицера

II

Если бы ты так завтракал, не

пришлось бы тебе так обедать.

Диоген

Ленка смотрела на Виктора сквозь растопыренные пальцы – не только с наигранным испугом, но и с любопытством. Она и в мыслях не допускала с его стороны жестокости, просто представить не могла в образе тупого и грубого мужика, способного поднять руку на заведомо более слабого человека. И не хотела верить, что после развода и разъезда он быстро успокоится. Надо чтобы он постоянно думал о ней и страдал от расставания, не пустышка же она какая-нибудь. Существует устоявшееся мнение психологов, что для нормализации отношений требуется ровно половина срока совместной жизни. То есть в первые годы после развода надо ожидать множество самых глупых разборок с бывшими женами и мужьями, но время лечит и все расставляет по своим местам. Поверить невозможно, что когда-то этих людей связывали глубокие чувства, они дня не могли жить друг без друга, в любви родили замечательных детей. И кто виноват? Какой-то ненормальный психотерапевт, сам имеющий двух дочерей, написал, что очень даже естественно для женщин за жизнь иметь от пяти до пятнадцати мужчин, главное – умело скрывать от мужа. Надо думать, что к нему прислушиваются его домочадцы и поступают соответственно. Но какое он имеет право распространять субъективный взгляд на все женское население!? Если верить этому странному специалисту, то не может быть порядочных и честных женщин, а их мужья – все рогоносцы.

Общество программирует своих сограждан, в лице своих оракулов и кумиров подчиняет отдельную личность общему настроению. И вот уже появилось понятие сексуальной революции. Конечно, психологи и политики будут всегда искать обтекаемые термины, далекие от выразительного и точного русского языка, а мужья проживут единственную неповторимую жизнь во лжи и обмане – не свою, а навязанную неверными женами. Какая же должна присутствовать в женщинах неприязнь к мужскому населению, чтобы так искалечить судьбы, надругаться над доверчивыми мужьями – обманом заставить поверить в биологическое отцовство к нагулянным детям. И как Виктор должен относиться к бывшей жене – этой коварной и бессовестной нимфе? Впрочем, нимфа олицетворяет силы природы, для которой не существует такого расхожего у торгашей понятия как совесть. Зато как здорово звучит: женщина – это сама природа. Никак без нее нельзя, и с предательством смириться – тоже подобно суициду.

Виктор с чувством обреченности подошел к тумбочке, склонился над фотографией. Он никогда не сможет расстаться с милой дочуркой. А понимает ли жена чудовищность своих поступков? Ее порочность будет передаваться из поколения в поколение, накладывать отпечаток на судьбы невинных созданий. И как важно пройти бок о бок всю жизнь, открыто глядя в глаза друг друга, не запятнав собственной чести. Тогда старость отступает, а жизнь становится светлее. Есть у художника Серова «Девочка с персиком». Самая светлая нежность. Прожила тридцать два года. Позже, в присутствии гостей, ее муж достал картину из чулана, смотрел и повторял: Да, это правда. Часть Веры осталась в картине. Но как убедить Ленку, что в их силах сохранить неувядаемую вечность – чистоту отношений!?

Ее тонкий китайский халатик органично вписывается в мягкие формы кресла, поза соответствует атмосфере домашнего уюта и душевного комфорта. Диссонирует его ненависть. Накопленная давно. Неистовая. Не к ней конкретно, а мерзкой отравляющей действительности. Надо переломить себя, освободиться от психологического яда, разъедающего душу, искажающего даже самые невинные человеческие поступки. Но прежде он увидел духовную пропасть, которую обрел благодаря Ленке. Нет веры в людей – того единственного необходимого фундамента, на основе которого возможно строить семейные отношения. Из-за страха именно перед пропастью он должен покончить с женщиной, способной лишить его законного права на свободный выбор. Убить, что ли?.. Не в прямом смысле – физическом, а вытравить ее из собственной души. И правосудие не станет вникать в психологические тонкости, оно рассуждает с присущей ей простотой, лишенной философских заморочек, и необходимостью сохранять стадность. Порядочные люди тоже не нужны, устраивают законопослушные граждане. Конечно, с трибун и в школах пропагандируются чуть ли не коммунистические идеалы, на деле не возбраняется как угодно лавировать среди нелепых законов. Сверху до низу действует простая арифметика: не пойман – не вор.

Удар ладонью пришелся по руке со стороны правого виска, не принес ощутимого вреда. Разве что оглушил ее, развеял сомнения насчет его мужской решительности. Раньше не задумывалась о последствиях двойной жизни, как будто не знала об ответственности за предательство. Почему-то он уверен, она не станет поднимать шум. Так и вышло. И что толку кричать, если каждый день по дому разносятся женские вопли, семейные конфликты стали неотъемлемой частью общественного раскола. Она лишь опрокинулась с кресла, уткнулась лицом в ладони, поджала ноги. Хотела спасти внешность от увечий? В данном случае напрасный труд. Или подыгрывает? Ленка мало походит на улитку, способную прятаться в свою раковину – всегда смотрела открыто. Однако и он не имеет садистских наклонностей, достаточно видеть ее понимание и покорность. И потом… он хотел услышать от нее признание во лжи, мечтал увидеть хоть какие-нибудь проявления искренности и признаки раскаяния. Невозможно смириться с мыслью об иллюзорности совместно прожитой жизни. Счастливая жизнь? Совместность – это не просто территориальное объединение и телесная близость. Как ни странно звучит, но именно в чистых и светлых отношениях проявляется совместность. Тогда что такое любовь? Любить можно даже чужие страдания, и, соответственно, быть садистом. Значит, должен быть очень широкий спектр объединяющих признаков. А все вместе иллюзия – как хорошо выстроенный спектакль?

Они оставались один на один, ничто не мешало пробудить ее страх, заставить признаться в обмане и раскаяться. Даже солнце равнодушно проливало свет на трагический спектакль. Опять спектакль? Пожалуй, так. Нет желания принести ей боль. Он с ней просто расстанется, но без прежнего доверия и белых пятен в личной истории. Пусть будут грубость, обида и безнравственность. Он все стерпит, но его личная жизнь обретет материальность и продлится во времени. Без иллюзий. Ему не надо ее унижений, достаточно искренности. Успеть вовремя уйти, чтобы не наделать глупостей. Какие глупости? Обратил внимание на женские формы, как тут же пробудились дремавшие, а точнее – приглушенные, инстинкты. Сексуальная неудовлетворенность вызвала соответствующую агрессию. По ее вине его природная сущность испытывает нехватку жизненного тонуса. Он наклонился, рывком освободил ее лицо от символической ширмы. Наконец-то увидел испуганные глаза, нанес символическую пощечину. Драматический спектакль продолжается.

Странно видеть Ленку ползающей на полу в поисках несуществующей защиты. Какая наивность! Тоже своеобразная иллюзия. Сама не понимает, к какой пропасти привела его. Из-за собственного эгоизма и глупой безответственности. И его жалость… нахлынула булькающей волной. Потерял ее из вида, но душа кричит: скажи, я не прав! Жестом смахнул невольные слезы. Увиденное зрелище только укрепляло его в правоте. Одной рукой она тянулась к телефону, а другой – прикрывалась от его взгляда, как будто старалась скрыть намерения. Ее коварства хватило, чтобы сентиментальность уступила место очередному всплеску отчаянья. Она уже покалечила его душу, теперь хочет уничтожить физически. Но за что!? Он вырвал шнур из розетки, аппарат бросил в угол комнаты. Интуитивно чувствовал опасную черту. Есть чутье, но нет сил смириться с фактом предательства. Что дальше?

Исчезло наигранное стремление к насилию, потому что она не боится расправы. Уже нет морального превосходства и прежней насмешки над его нервным расстройством. Жалкая пародия на портрет, созданный Виктором в пору безумной страсти и являющегося теперь свидетелем отвратительной метаморфозы. Она скрывала свою сущность, а он стал жертвой мужской физиологии. Или поменялась?.. Да нет же! Его мысли продолжали метаться в поисках выхода из внутреннего конфликта. Нельзя переступать черту, и он не искал в своем насилии адекватности ее предательству. И была ли в ее поступках осмысленность. Где-то в подсознании сохранялась надежда на существование непреодолимой человеческой глупости. Все войны происходят тоже из-за глупого упрямства и отсутствия открытости. Никто не хочет быть врагом себе, и, что бы ни говорили историки, победителей не бывает. И что это за победа, если погибло больше тридцати миллионов, разрушено полстраны.

– Что же ты не бьешь? Добивай! – выговорила она, не скрывая слез обиды и унижения.

– У меня рука не поднимается. Кажется, я израсходовал все силы и… постарел.

Странно смотрелась ее улыбка на испачканном тушью лице. Она не смеялась над ним и не боялась его. Наконец-то он полностью уверен в ее искренности.

– Ты должен быть доволен.

– Чем!?

– Отвел душу, тебе полегчало. Я могу встать и умыться?

– Да, ты свободна.

Она поднималась с двух попыток. Пошатываясь пошла в ванную. Не скрывала физической слабости. Хотела разжалобить?.. Нет прежней надменности, зато – внешняя подавленность. Что-то в ее психологии необратимо закрепилось. Независимость? Дальше не трудно представить. Судебная медэкспертиза, заключение врачей, вызов к следователю. Потом – суд и год исправительных работ. Не слишком ли много за маленькую компенсацию после каждодневной лжи и длительных душевных терзаний. Всем известно, миром управляет в основном мужское население и, как ни странно, себе в ущерб. В любом судебном заседании женщины имеют моральное превосходство. Или они правы? Одного молодого семьянина обвинили в семейном насилии, так он уверенно заявил: ему решать, как поступить с женой и ребенком. Невозможно понять природу его мышления – вопреки здравому смыслу. Надо признать, садистские наклонности являются естественным состоянием определенной группы людей, которых надо сторониться. Знать бы еще, как их распознать в потоке лжи и лицемерия.

– Ты меня проводишь?

Просьба оказалась настолько абсурдной, что сбила его с толку. Что она могла изобрести? Однако, при всех его подозрениях, он не почувствовал в ее просьбе скрытого подвоха. Одна простая фраза, а ее духовный уровень поднялся на недосягаемую высоту. Это какая же сила! Кажется, Витя начинает понимать женщин, забирающих из милиции собственные заявления о бытовом насилии. Они находят в конфликтах и свою провинность. Вроде бы как расквитались, и пора обиды свести к нулю. И чье же тогда моральное превосходство? Как и в любой войне, нет победителя – есть только потери и временное перемирие. Женская память цепкая штука – накапливает обиды, просчитывает разницу в потерях. Невыгодное сравнение, при отсутствии уважения, обернется местью, а предательство станет главным оружием уничтожения. Надо срочно расставаться, только Витя не понимает, почему бы сразу честно не признаться в остывших чувствах или неприязни. Надо красиво разойтись и тем самым сохранить дружеские отношения и возможность воспитывать общих детей. Да, надо самим воспитывать собственных детей, потому что только они могут являться истинной оценкой прожитой жизни. И все разговоры о коммерческом успехе или театральной славе – чушь собачья. Глупо превозносить дар природы, или одаренность, как личную заслугу. Еще глупей, когда какая-нибудь газета пытается выразить творческий потенциал и личное счастье в денежном эквиваленте. Поэтому множество личных драм у престарелых, знаменитых в прошлом, актеров и богачей. И очень может быть, таким незамысловатым способом высший разум, наконец-то, уравнивает людей – наказывает за высокомерие.

Она уже стоит у выхода в своем любимом светло-кремовом плаще с воротником-стойкой. Нижнюю, опухшую, часть лица прикрывает шелковый белый шарфик. Теперь уже нечего выяснять – точки расставлены, и Витя Кондаков не станет избегать заслуженного наказания за неудачный спектакль. Ничего он не доказал, но сам себя унизил. Теперь Ленка имеет моральное превосходство и, соответственно, преимущество в судебном разбирательстве. Конечно, ему безразлично мнение следователя, важнее не чувствовать себя ничтожеством в собственных глазах.

– Зачем провожать. Позвони – сами приедут.

– Мне надо в травмпункт. – Она тронула ладошкой шарфик, виновато улыбнулась. – Когда ты замахнулся, я приоткрыла рот, чтобы остановить тебя. Не ахти какой удар, но могла появиться трещина. Там подтвердишь, что в темноте я ушиблась о косяк двери. Ты же не хочешь навредить себе.

Он не верил своим ушам. Она, побитая им, обращается к нему за поддержкой ради его же самого. Конечно, она не догадывается, что на самом деле он избивал самого себя. Хотел таким образом заглушить душевную боль. И он поверил ей, так ему хотелось верить. Неужели она простила его, и что означает ее улыбка?

Ничего страшного не произошло, всего лишь ушиб мягких тканей. Достаточно оказалось компресса. Его совсем не смущает белая повязка на ее лице. Главное, видит внимательные доверчивые глаза и ту же загадочную улыбку. Улыбка сфинкса? Он не способен разгадать ее. К прежнему чувству привязанности прибавилось ощущение вины перед ней – как жертвой насилия. Его страдания уже не в счет. В отчаянии желал одного – ее требований, пусть самых несусветных, в них бы он увидел смысл собственной жизни. Пока они совсем не разъехались, надо успеть выстроить новые отношения. Он понимает вредоносность любых надуманных построений, поэтому дожидается ее предложений. Его сговорчивость будет как благодарность за давние чувства. Давние? Есть еще ребенок, которого невозможно поделить. При упоминании дочери он сразу теряет способность к здравому мышлению. Лена видит его смятение, трогательно улыбается и повторяет заученную фразу:

– Что ты, милый! Ничего не надо, не заслужила я.

Ее слова раздражают слух. Он всегда говорил, что ценные вещи и другие блага достаются за определенные заслуги. Теперь жил с ней в одной квартире, и она со скрытой иронией повторяла его любимые фразы. По сути, они оба мысленно переживали всю совместно прожитую жизнь. Нет места обидам и ненависти. Тогда что происходит и почему? Он подолгу рассматривает ее портрет, нарисованный пастелью. Раньше не придавал ему особого значения. Просто появилось вдохновение, и весь ее характер точно отразился в подстерегающем коварном взгляде и сурово поджатых губах. Интуитивно почувствовал ее психологию, но не подумал о последствиях.

– Ты не способна нести ответственность за собственные поступки и прощать ответную грубость. Могла бы не терзать, а подленько ударить ножом в спину. Видишь, я измучен.

– Ну, что ты, милый!

– Не знаю, как так вышло. И не верится. Я готов был тебе жизнь подарить, стоило тебе меня попросить. А теперь пропасть между нами. Как и почему – не могу понять.

– Вижу, ты и впрямь становишься поэтом. Но мое опухшее лицо не достойно поэтических строк, и я не смогу вызывать прежних чувств. Ты находишься под впечатлением собственной вины, не заметил, как принял жалость за глубокую привязанность.

– Неправда! – неистово вскричал он. – Не терзай меня самоунижением.

Возможно, она права, он обманывает себя. Перемены в его отношении к ней произошли независимо от его желания – на подсознательном уровне. Она, как истинная женщина, почувствовала его охлаждение. Охлаждение? Нет, он не может с ней согласиться. И он вновь пытается реалистически измерить глубину их чувств, чтобы только обрести почву под ногами. По сути, он сам виноват в нагромождении ненужных вопросов, нельзя было изолироваться в своем, сугубо материальном, мире. Он перестал заглядывать в глаза Ленке, стал воспринимать ее частью необходимой обстановки. Но как мог!? Приходит к выводу, что в современном, загаженном коррупцией, обществе уже никогда не будет искренних и любящих людей. До чего просто! Государству наплевать на духовное состояние общества, ему важней семья как экономическая составляющая этого самого общества. Придет время, и благосостояние страны будет рассматриваться в зависимости от рождаемости и численности населения. Самая что ни есть простая арифметика. Пора переходить от численности к поголовью. Любовь, привязанность и верность уже стали восприниматься ненужным балластом, усложняющим жизнь. Поэтому в политике самые близкие женщины нередко становятся расплатой за свободу и карьеру. И как в такой стране сохранить нежные чувства? Надо срочно спасаться! В их случае нельзя ошибаться, иначе они навсегда останутся в одиночестве и над пропастью. Ничего нет страшнее, чем быть чужим среди своих. И все – это чужие? Значит, надо строить и ценить светлые отношения – как единственный островок, сохраняющий веру в радостные перспективы. Он верит Ленке, их желания совпадают. Может, повлияла природа, выплеснувшая после затяжной зимы все многообразие своих соблазнов. Весна вступила в свои права, ярче светит солнце. Соответственно тому, как усложняются их взаимоотношения, его взгляд чаще устремляется в безоблачное небо.

Небо. Оно завораживает своей чистотой, пленяет и зовет. Только там видится решение всех личных проблем. Перед окном колеблются ветки черемухи. В пробуждающейся зелени отдельными пучками дрожат на ветру прошлогодние листья. Также трепещет его душа на жизненном перекрестке. Был период мобилизации физических и душевных сил, теперь – утрата ориентиров. Не стало таких человеческих ценностей как душевность и духовность. И как без них!? Человек превращается в примитивное животное, по древнему определению – на двух ногах и без перьев. Невозможно смириться с чудовищной деградацией, и вместе с тем Лена становится ему дороже, он не может и не имеет права ее потерять. Только бы она не допустила ошибки. Или уже ошиблась?

Ощущение опасности не покидает его. Страх нарастает и закрепляется в сознании из-за ее внимательного взгляда и улыбки сфинкса. Нет, она редко улыбается, просто сфинкс закрепился в мозгу. Он ничего не может поправить – от нее исходит скрытая угроза. Она как будто подстерегает его, дожидается оплошности.

– Тебе, наверное, хочется?

– Счастья тебе и дочери.

– Не обманывайся. Иди ко мне, если я не противная.

Ленка взяла отпуск за свой счет, все дни лежит в постели. Должно быть, усыпляет его бдительность. И он предусмотрительно сохраняет дистанцию, не заглядывает в ее глаза. Боится опять увидеть пропасть? Не хочет растерять остатки уверенности в ее порядочности и собственных силах. Иногда говорят о возможностях начинать жизнь с чистого листа, но ему даже в голову не приходит ставить жирную точку в уже начатом жизненном процессе. Если не получилось продолжить, то вообще нет смысла жить. Додумался, однако! Раньше сам удивлялся малодушию отдельных самоубийц, поставивших себя в зависимость от внешних обстоятельств. Их понять можно, как и всякую убогость человеческого мышления, ограниченного до самого себя. Она как будто слышит его мысли, проявляет настойчивость. Или откровенно глумится над его состоянием.

– Ты по правде не хочешь?

– Да, всегда хотел… раньше! – взорвался он рыдающим голосом.

– Так возьми меня. Если, конечно, я не противная.

Невозможно обмануть себя. Нет желания быть просто скотом, осталась жалость – к ней, себе и всем обманутым людям. Пришла мысль, что все живое страдает, подпитываясь иной раз маленькими подачками судьбы. Так влачит существование все цивилизованное человечество. Даже богачи выглядят жалкими, потому что материальные ценности не могут заменить духовных радостей и душевной теплоты. Но вряд ли приглашение Лены можно назвать праздничным подарком. Он увидел опасность с ее стороны. И все-таки решился – расстегнул халатик, снял лифчик, черные ажурные трусики, и… Да, его поглотила страсть. Ее тело испускало волнующие импульсы, под их влияние он попал. Не оставалось даже самого укромного уголка, которого не коснулись бы его пересохшие губы.

В какое-то мгновение его взгляд остановился на ее открытых глазах. И – все пропало. Холодная зимняя ночь смотрела на него. Суровая и беспощадная. Нет зимнего праздника, не падают крупные хлопья снега. Холодный темный мрак. Его усилия оказались напрасными. Она изучала его, хотела разочароваться в нем и… окончательно отторгнуть. Стремилась вызвать в себе отвращение к его физиологии с ее сексуальными потребностями. Ее существо прощалось с телесными радостями, связанными с ним. Для чего?

– Не думай обо мне… Ну, давай же!

– Я так не могу.

– Как хочешь.

Она надела трусики и отвернулась к стенке, а он ушел на кухню. Взял из пачки на холодильнике сигарету, долго ее разминал. Как он не сопротивлялся, жизнь менялась бесповоротно. Уже полгода теряла былую привлекательность, а значит – смысл. Их обоих окружала зима, суровая и беспощадная. Вернулся в комнату, присел на краешек постели.

– Я должен уйти.

– Тебе решать.

– Так будет лучше. Пока!?

– Как хочешь.

– Ты не будешь обижаться?

– Зачем, если ты решил.

И он ушел. С дьявольским желанием что-нибудь разрушить. По пути в мастерскую купил две бутылки водки и скромный набор дешевых продуктов. Невозможно обрести себя в новом качестве, но забыться – в его силах. А что забывать? Ленка хотела унизить его, морально уничтожить. Если бы он воспользовался ее бездушным телом, она бы праздновала победу. Еще бы! Убедилась в его ничтожности. Или нет? Не может появиться радости при мысли о совместно прожитой жизни с безмозглым животным. Она дорожит их прошлой близостью. Да, ценит! Хотела возненавидеть и безболезненно разойтись. Зря надеялась. Он никогда не станет уподобляться грязным ублюдкам, насилующим детей и слабых женщин. Тогда и вовсе не понять, зачем приложено столько усилий для самоуничтожения. По сути, все их поступки иначе как суицидом назвать не получается. Так вот, последовательно, созрела нехорошая мысль, и никак не удается от нее избавиться. Надо срочно отвлечься, главное – не буксовать у опасной черты.

Витя подошел к окну с открывающейся панорамой городских новостроек. Множество семей планирует обрести там радость. И будут заниматься уничтожением самих себя? Где-то есть грань между жизнеутверждающим воспроизводством и губительной страстью. А перед глазами живая иллюстрация естественных законов, достойных подражания. Напротив окна, высоко к небу, протянулись причудливо изогнутые стволы деревьев, уже несколько дней в их ветвях гнездятся две сороки. Витя неделю наблюдал за их непрерывными хлопотами по сооружению собственного жилища. Добычей строительного материала занимался самец, а его подружка аккуратно выкладывала прочные стенки. Их усердию можно было позавидовать. И сейчас самец далеко не улетел, уселся на ближайшую ветку. Изучает окрестности двора. А что представляют собой современные мужчины?.. В сравнении с дикой природой человечество заметно обеднело по силе привязанности, ослабли родственные инстинкты.

Масштабное жилищное строительство и наблюдения за птицами не добавили оптимизма. Он выброшен из жизненного, такого прекрасного по эмоциям, процесса, но обязан спасти Ленку – сохранить привлекательную во всех отношениях женщину и достойную маму единственной дочери. Но от чего спасать!? От нее самой? Мысли о ее спасении становятся все более навязчивыми. Витя обязательно должен быть рядом – постоянно наблюдать за ней и вовремя приходить на помощь. Тут и голову не надо ломать, простейший способ приблизиться к ней – это залить душевные неприятности водкой. Так что к девяти вечера он почти достиг цели. На чертежной доске полная разруха из смеси карандашей, ломтиков колбасы и кусков черного хлеба. Ладно, догадался убрать от греха подальше настольные книги и чертежи. Откинулся на спинку скрипучего дивана и пытался вобрать в себя все звуки, доносимые из окружающего мира. Шум морского прибоя, шелест весенней листвы и нескончаемый щебет птиц. Или ему все казалось? С любопытством осматривался и дивился открытиям. В поле его зрения попадали вещи и предметы, которых у него никогда не было.

Возможно, именно страстное желание выйти за пределы гнетущей действительности материализовалось в фантастических видениях. Уже нет проектной мастерской, его окружают корабельные атрибуты, свойственные капитанской каюте какого-нибудь древнего парусника. Карты, чертежные инструменты и приборы для морской навигации не оставляют сомнений в принадлежности Виктора к плеяде великих мореходов. Ему и его сплоченной команде только что удалось противостоять сильному шторму. Им не раз приходилось переносить физические трудности и лишения, но никакая морская стихия не заставит смельчаков отказаться от поисков святой земли. Даже утрата величайших достижений цивилизации и большая вероятность погибнуть в морской пучине ничего не стоят в сравнении с реализованной мечтой об острове народного единства и всеобщего благоденствия. В сумраке на него зловеще смотрят маски известных политиков, искусно выполненные из папье-маше. Лоснящиеся от краски лица искажены в недовольных гримасах, и кажется, не мачта скрипит, а звуки доносятся со старых грампластинок с записями параноических лозунгов и лживых обещаний. На полках встроенного шкафа выстроились разноцветные керамические фигурки флибустьеров, удачно маскируясь под корешки книг. Тут же одиноко журчит декоративный фонтанчик. Впрочем, Витя забыл о его существовании, в его сознании отражаются звуки корабельной склянки и характерный плеск воды. Вот оно тоскливое ощущение потерянности – среди бескрайних волн и вдали от берегов. Но почему!?