Снимать штаны и бегать

Нюрка подумала о том, что если бы у нее было столько меда, она уж точно не была бы угрюмой! Но потом вспомнила, как летом в огороде ее укусила за локоть пчела, и задумалась о том, что пчелы, если их много, все-таки могут испортить человеку характер.

Неясный гул приближался. Нюрка насторожилась. Нет. Это точно не пчелы. Где-то вдалеке рычали серьезные моторы какой-то большой техники, молотило и лязгало горячее железо.

Нюрка привстала на цыпочки и вытянула тонкую загорелую шею. Наконец, вдалеке показалось облако пыли. Рев моторов и лязг железа стал еще громче. Он приближался. Что-то страшное, бездушное, чужое послышалось Нюрке в этом гуле. Ей показалось, что под ее ногами задрожала земля.

Пыльное облако стремительно надвигалось на Нюрку. Вот из него выдвинулся огромный четырехугольный ковш, который, казалось, перегородил всю улицу. За ковшом, громыхая гусеницами и выбрасывая серо-черный дым, ползло большое стальное тело.

– Бурдозел… – восхищенно прошептала Нюрка и в ту же секунду вздрогнула от страха. Там впереди на пути бульдозера была детская площадка с белыми лебедями, Избушкой на курьих ножках, слоном, крокодилом, мухоморами, качелями и песочницей!

Нюрка стремительно развернулась в сторону клуба, и у нее тут же отлегло от сердца. Она вспомнила, что с недавнего времени каждого приезжающего здесь встречает Стальной Рыцарь. Вот и сейчас он, вытянувшись в полтора человеческих роста, грозно блестел доспехами из оцинкованного железа, выставлял вперед огромный щит с нарисованным солнцем и надежно заслонял собою всех обитателей площадки.

Но бульдозер хитро обрулил воина. Он прогромыхал мимо площадки и остановился у крыльца клуба. Шляпка самого маленького грибочка из семейства мухоморов скрылась под страшным ковшом. За бульдозером подтянулась целая колонна: экскаватор на больших колесах, подъемный кран, грузовики с высокими бортами и автобус. Площадь была просторной, и при желании на ней могло бы поместиться десятка два таких машин. Но Нюрке показалось, что ковш бульдозера занял все свободное пространство.

Чуть поодаль – на взгорке по дороге к церкви остановилась красивая серебристая машина с черными тонированными стеклами, окраской своей чем-то похожая на галку.

Еще при первых отзвуках приближения колонны на крыльцо выскочил сухонький старичок с чапаевскими усами. Нюрка заметила его только теперь – когда немного улеглись облака пыли. Дед с тревогой смотрел на маневры техники.

Через секунду дверь подъехавшего автобуса распахнулась, из нее выскочили смуглолицые рабочие с лопатами и рассыпались по площадке. Почему-то они напомнили Нюрке колорадских жуков, облепивших картофельный куст. Может, своими желтыми жилетками, может, потому что их было очень много.

Дед сбежал с крыльца и принялся что-то горячо говорить приезжим. Но те отрицательно качали головами, белозубо улыбались, или наоборот отмахивались и хмуро отворачивались. О чем шла речь, Нюрка не слышала из-за рева техники. Любопытство пересилило робость, и Нюрка, выйдя из своего укрытия, подобралась поближе.

– И ты по-нашему ни бельмеса? – в отчаянии хлопал себя по карманам штанов дед Чапай. – А начальник твой где? На-чаль-ник! Хоть это ты понимаешь, бабай? Нет? Это с каких же заграничных яиц нам такое чернявое счастье-то вылупилось?!

В это время от серебристой машины шагнул в их сторону человек с вислыми усами, красным лицом и красными же ручищами. Его объемный живот был обтянут новеньким с иголочки строительным комбинезоном васильково-синего цвета. Чапай спотыкающимся галопом кинулся ему навстречу.

– Вы, значит, бригадир будете? – крикнул он человеку издалека и улыбнулся немного заискивающе.

Человек с усами не спеша подошел, уставился на Чапая круглыми глазами безо всякого выражения и, обстоятельно обдумав вопрос, ответил:

– Так!

– Это для чего ж вы такие танки серьезные подогнали, разрешите поинтересоваться? – все еще улыбаясь какой-то непонятной улыбочкой, спросил Чапай. – Дорогу асфальтную к нам в Слободу, наконец, решили провести, али как?

Бригадир снова помолчал, посопел, обдумывая что-то, и, наконец, произнес:

– Ти, атэц, зачэм спрасиль? Это разве твае дэло?

– А чье же? – взвился Чапай? – Я здесь живу!

– В этот дом? – все так же бесцветно поинтересовался бригадир и указал глазами на клуб.

– В этот город! – с отчаянием тряхнул головой Чапай и обвел рукой широкий круг. – А это наш клуб, и я ему – директор! А потому отвечать, когда спрашивают! Что за раскоп затеваете? Ну?!

Бригадир на секунду очнулся от транса, посмотрел на Чапая, и на красном лице его промелькнуло сомнение. И все-таки, пожевав губами, он неохотно ответил:

– Здэсь статуй будэт. Вот такой…

Бригадир, выкатив грудь, надул щеки, нахмурил брови и вытянул вперед правую руку. Чапай посмотрел на него, потом оглянулся через плечо в сторону избушки на курьих ножках. В глазах мелькнула тоска.

Человек с моржовыми усами усмехнулся и утвердительно кивнул головой:

– Гэнэрал будэт!

– Какой такой генерал?.. – опешил Чапай.

– Жэлэзный! – флегматично пожал плечами бригадир и, отодвинув Чапая животом, как бульдозерными ковшом, медленно зашагал в сторону клуба.

– Какой генерал? – возмущенно закудахтал Чапай, семеня сбоку и пытаясь ухватить бригадира за рукав. – Ни про какого генерала у нас тут никогда не слыхивали.

Видя, что слова его не имеют никакого действия на сонного бригадира, Чапай обогнал его, встал на пути и крикнул тоненько и натужно:

– Стоя-ать! А ну предъяви документ! Будет тут мне каждый прохвост генералов ставить!

– Зачэм шумишь, атэц? – недовольно сморщился краснолицый усач.

– Без разговорчиков! – прикрикнул Чапай. – Или бумагу покажи, или…

Бригадир вопросительно поднял густые черные брови.

– Или узнаешь, с кем связался!

Усатый снова с сомнением посмотрел на Чапая, подумал о чем-то, посопел, развернулся и пошел назад к машине.

Нюрка стояла чуть поодаль и слышала весь разговор. Теперь она подошла к Чапаю и осторожно коснулась его продубленной на солнце руки. Она удивилась и испугалась, почувствовав, что загрубелые пальцы его дрожат.

– Деда… – позвала Нюрка. – А чего они?

– Ничего, ничего, Нюрушка! – бессвязно бормотал дед побелевшими губами. – Ничего, мы им покажем, как генералов ставить! Ты, главное, не бойся!

Тем временем бригадир, нагнувшись к двери иномарки, вежливо докладывал обстановку тем, кто скрывался за тонированным стеклом:

– Гаварыт, он дыректор! Дакумэнты хочет.

– Врет. – ответил тихий и очень холодных голос. – Он сторож. Уберите его. Только… Осторожно.

Бригадир кивнул и снова зашагал к Чапаю.

– Вай, нэхарашо! Старый чэлавек, а нэправду гаварышь! Зачэм сказаль, что дыректор?! – зацокал языком бригадир и скорбно поднял брови.

– А я ночной директор! – с вызовом воскликнул Чапай.

Усач задумался, поморщился и сказал беззлобно:

– Значит, камандоват ночью будэшь!

Он снова хотел пройти мимо, но Чапай опять вырос на его пути.

– А я ведь не шучу! – воскликнул он. – Знаешь, кто у меня квартируется?! Хо-хо! Вот то-то и оно, что не знаешь! Да мой квартирант при самом председателе городской Думы первый человек! Я ему только полслова – и он вас бульдозером будет до самого Берлина гнать вместе с генералом!

Бригадир снова сделал кислое лицо и, развернувшись, направился к иномарке.

– Держись, Нюрка! – подбодрил Чапай и положил ладонь на ее белобрысую макушку.

– Держусь! – заговорщицки шепнула Нюрка.

Бригадир же снова наклонился к тонированному стеклу.

– Савсэм упрямый старык. Гаварыт, с балшым началныком знаком. Из Думы челавэк…

– И?

– Я вам рэшиль сказать…

– Я выразился предельно ясно. Старика убрать. Ребенка убрать. Начинать работу. Время не ждет.

– Так! – Бригадир кивнул. Он повернулся и в третий раз направился в сторону площадки у клуба, на ходу бормоча «так-так» и кивая круглой головой. Сначала в такт словам, а потом и просто для собственного развлечения. Дойдя до Чапая, он остановился, но посмотрел не на него, а на Нюрку.

– Ти чей? – спросил он своим бесцветным голосом.

– Здешняя… – робко ответила Нюрка, пытаясь улыбнуться. – Вон моя калитка!

– Иды туда! А то булдозэр задавыт. Булдозэр страшный!

Дядька вдруг раздул щеки, встопорщил усы, выкатил глаза и заурчал, подражая двигателю. Его красная физиономия стала еще краснее. Нюрка пискнула и спряталась за Чапая.

– Ты не стращай! – с нотками отчаяния воскликнул дед. – Выискался грамотей – ребятенка пугать! Э, да чего с тобой балакать!

Чапай решительно обогнул бригадира и направился в сторону серебристой машины.

– Дядь! А вы качели ломать будете, да?! – спросила Нюрка, оставшись с бригадиром наедине.

– Зачэм ломат! – лукаво прищурился усатый дядька и попробовал подмигнуть, но вышло плохо. – Этот чут-чут уберем, новый чут-чут паставым! Этот – барахло, тьфу! Новый – настаящий!

– Дядь! Не ломайте, а? – попросила Нюрка, заискивающе глядя снизу вверх. – Не надо настоящие!

Нюрка хотела рассказать усатому человеку, что и зеленый крокодил из дубовой колоды, чуть похожий фигурой на упитанного поросенка, и баба Яга в ступе, и слон с головой-чайником – все это самое что ни на есть настоящее. Что на крокодиле можно кататься по берегам далекого Нила, со слоном – разговаривать, и он будет кивать головою в ответ, а от бабы Яги можно убегать с таким визгом, что у любого уши заложит. Нюрка была готова предложить усатому человеку и молоко с белой булкой, и умную курицу Карьку – лишь бы он не ломал городок. Но слов почему-то не было. А потому Нюрка продолжала лишь заискивающе улыбаться. Но человек, не замечая улыбки, нагнулся, снова выкатил глаза и прошипел страшным голосом:

– Плахой дэвочка! Давай твои ухи! Аткручу!

Он растопырил свои толстые мясистые пальцы и потянулся к Нюркиному уху. Она взвизгнула и стрелой помчалась к своему безопасному плетню. Усач затопал ногами вслед, а потом засмеялся. Дальнейшие события девочка наблюдала уже из укрытия.

Чапай уже успел дотопать до иномарки и начал решительно дергать ручку двери. Она не поддавалась. С досады дед даже пнул по колесу. Но в это время внизу у площадки взревел бульдозер и выбросил в небо черное облако дизельного выхлопа. Дед подскочил, как ужаленный, и зарысил с пригорка.

Бульдозер, разминаясь, поднял и опустил ковш. Он лязгнул гусеницами, как немецкий танк, и дернулся вперед. Но тут же раздался пронзительный голос Чапая, который перекрыл даже рев двигателя:

– Стой, бабай! Не дам!

Чапай растопырил руки, заслоняя собой детскую площадку, и кинулся прямо на ковш бульдозера. Рядом с ним дед казался маленьким и совсем незначительным. Но Нюрка увидела, что огромный бульдозер испугался. Его двигатель булькнул и, захлебнувшись, сбавил обороты. Из кабины выскочил маленький смуглолицый человек, который что-то отчаянно закричал и замахал брезентовыми рукавицами на Чапая. Но тот стоял, раскинув руки в стороны, непоколебимый, как и Стальной Рыцарь на другом конце площадки. Подбежали другие рабочие, через их толпу синим шариком прокатился бригадир. Голоса гудели минут пять, потом синий шарик снова покатился в гору – к серебристой машине.

– Гаварыт, не уйду! – развел руками бригадир.

– Уйдет! – мрачно ответил голос из машины. – Он что, совсем идиот?

– А если ыдыот?! Минэ тюрьма сидэть?!

– Если вы сорвете сроки, не получите денег.

Бригадир хитро усмехнулся.

– Я аванс получиль? Получиль! Тэхника привель? Привель! Чут-чут пастаяль и увель. Работы нэт, денег – есть! Харашо!

Конечно, Нюрка не слышала этого разговора. Ее внимание было обращено в другую сторону – она увидела, как из проулка, лениво загребая пыль гигантскими сапожищами, приближается к клубу долговязая фигура.

– Репка! – выдохнула Нюрка и чему-то вдруг улыбнулась.

Великан легко прошел через толпу к самому бульдозеру. Рабочие боязливо расступались. Их смуглые головы маячили где-то на уровне груди пришедшего. Он подошел к Чапаю, заговорил. Послушав с минуту, удивленно поскреб макушку, и загромыхал сапогами в сторону серебристой иномарки. Нюрка счастливо хлопнула в ладоши.

Но машина не укатилась, испугавшись приближения грозной фигуры, а сам великан, добравшись до автомобиля, не стал подбрасывать его в воздух, как мечталось Нюрке. Он просто остановился сбоку, нагнулся к двери и… замер.

– Значит, Петр Степанович Болдырев, кандидат в мэры… – тихо и чуть язвительно констатировал голос из машины. – Что ж, Петр Степанович, ты вовремя. Бульдозером управлять умеешь?

Дядя Пёдыр насупился, отвернулся в сторону и мрачно пробасил:

– Приходилось.

– Вот и хорошо! – ответил голос. – Снеси-ка всю эту рухлядь. Денег заработаешь – сможешь до конца года пропивать.

Дядя Пёдыр нахмурился еще больше.

– Ну же! Я знаю – ты можешь! – продолжал голос. – Час работы, и долгие месяцы сладкой жизни. Или хотя бы деда уведи!

Дядя Пёдыр выпрямился. Все так же, глядя в сторону, пробурчал:

– Не обманете?

Вместо ответа из окна высунулась пачка купюр.

– Задаток. – Сухо бросил голос.

Дядя Педыр взял деньги, не пересчитывая, сунул их в карман. Он ссутулился и, как показалось Нюрке, даже стал меньше ростом. Громыхая сапогами, дядя Пёдыр спустился с пригорка, чуть медленнее, чем поднялся, обошел бульдозер и приблизился к Чапаю. Насупившись и не глядя старику в глаза, он прогудел:

– Ты это… Иди домой, дед. Век не простоишь. Все одно снесут!

– Да ты что, Петька?! – воскликнул Чапай. – Ты да я – и вот уже нас двое! По переменке стояли б. И они, чай, не железные – сдадутся!

– Они железные! – дядя Пёдыр для наглядности шлепнул широкой ладонью по бульдозерному ковшу. Он помолчал и добавил чуть тише. – Иди, Чапай, по-хорошему. Ты меня знаешь. Я и вдарить могу.

– Ты? – Чапай захлопал глазами, в которых всколыхнулась какое-то детское изумление и обида. – Ты? Меня? Своего? Ты что же? Фашист? А ну-ка, спробуй! – Дед решительно сжал мосластые кулаки.

Нюрка не слышала этого разговора. Они только видела, как нахмурился великан. Вдруг он поднял голову, резко повел широкими плечами, словно сбрасывая с себя невидимые оковы, оскалил зубы, и…

Нюрка не могла поверить своим глазам. Великан вкатил оплеуху деду, сгреб его рукой за шиворот и будто тряпичную куклу потащил к клубу.

– Репка! – завизжала Нюрка. – Репка!

Но великан не слышал. Он поднялся на крыльцо, втолкнул старика в дверь клуба, накинул щеколду и продел в нее дужку навесного замка.

– Репка! – надсаживалась Нюрка из-за забора.

Великан хмуро развернулся и зашагал к бульдозеру. Нюрка выскочила за калитку и опасливо посмотрела на усача в синем комбинезоне. Он стоял на пути к площадке. Нюрка еще раз пронзительно крикнула:

– Репка! Не надо!

Но великан уже одним звериным прыжком вскочил в кабину и дернул рычаги. Дизель снова оглушительно взревел. Нюрка нерешительно потрогала свои уши и еще раз поискала глазами синий комбинезон бригадира. Она увидела его уже не очень отчетливо – размытым пятном. Это из глаз предательски хлынули слезы. Нюрка несколько раз всхлипнула, оглянулась на калитку, нерешительно шагнула вперед, потом отступила. И вдруг, закрыв уши маленькими ладошками, заревела в голос и изо всех ног кинулась к площадке.

Дядя Пёдыр, оскалившись, задрал бульдозерный ковш и вдавил газ на холостых оборотах. Рычание дизеля слилось с его злобным урчанием.

– А па-ш-шло оно! – проорал дядя Педыр, и могучий дизель подпел ему в тон. По душе разлилась если не радость, то хмельной кураж. Как перед штурмом укрепрайона под Джелалабадом четверть века назад…

Он рванул рычаг, и ковш пополз вниз – словно танковое орудие, которое ищет цель. Вот над верхней кромкой ковша показалась крыша Избушки на курьих ножках. Вот уже и Баба Яга в цветастом платке. А вот…

Дядя Пёдыр увидел белобрысую головку. Нюрка отчаянно подпрыгивала на спине пузатого крокодила, махала руками и кричала что-то. Дядя Пёдыр, скорее увидел, чем услышал:

– Репка! Репка! Не надо!

Дядя Пёдыр вздрогнул, уронил руки на колени и на секунду зажмурился. Потом он открыл глаза и увидел возле крокодила уже синий комбинезон. Нюркина макушка прыгала намного правее – по направлению к калитке, и тоненький хвостик выгоревших волос отчаянно молотился между лопаток. Бригадир же помахал рукой дяде Пёдыру, улыбнулся, шевельнув своими вислыми усами, и поднял вверх два больших пальца – мол, все в порядке!

Дядя Пёдыр положил руки на рычаги и поинтересовался ехидно:

– И чего это ты в меня пальцами тычешь, супостат?

Бригадир улыбнулся еще шире, сделал приглашающий жест в сторону площадки, а сам развернулся и важно зашагал к автобусу.

– Что? К тебе ехать? Ай, недослышал я! – горестно закачал головой дядя Пёдыр, потом набрал полную грудь воздуха и решительно выдохнул: – Как прикажете, барин!

Бульдозер взревел, крутнулся на правой гусенице, лязгнул траками и рванулся в сторону от детской площадки – к усатому бригадиру. Медлительности усача как не бывало. Он быстро оценил обстановку, отбросил свою степенность и с ускорением футбольного мяча, выбитого форвардом, рванул вдоль проулка в сторону Беспуты. Прогнав его метров пятьдесят, дядя Пёдыр рванул рычаги, резко развернул машину и бросил ее назад к площади. Рабочих в колорадских жилетах с нее как ветром сдуло. Дернув рычагами, несостоявшийся мэр лихо развернул технику и сдал назад. Бульдозер встал рядом с Рыцарем и угрожающе поднял ковш. Нюрке показалось, что на помощь к Стальному Воину пришел рычащий огнедышащий железный Дракон. Так они и замерли плечом к плечу, закрывая детскую площадку – один щитом, другой поднятым крылом ковша.

* * *

– Собачья работа! – зевнул сержант и сплюнул через открытую дверь милицейского УАЗика.

– Это почему же?! – юный лейтенант от удивления открыл рот и прервал процесс блаженного расщелкивания семян подсолнуха. Сержант пожал плечами и поленился ответить. Ему и без споров давным-давно все было ясно.

Их наряд нес службу в патрульной машине, скрытой в тени разлапистой ивы на берегу Беспуты. Глядя на умелую маскировку, можно было б решить, что солдаты правопорядка устроили здесь засаду на банду особо опасных преступников, которые должны появиться со стороны водной глади. Да, такое предположение имело под собой все основания, ведь милицейская служба, как известно, опасна, трудна и непредсказуема. Но именно в это утро сержант и лейтенант попросту скрылись от бдительных взоров начальства и докучливых обывателей, чтобы в тишине и спокойствии скоротать пару часов рабочего дня. Милиционеры – тоже люди, и иногда им даже полезно отдыхать от своего нелегкого и опасного труда.

– А как же высокий долг? Служить и защищать? – с пафосом, в котором, однако, промелькнула нотка неуверенности, поинтересовался лейтенант.

– Кого? – лениво поинтересовался сержант, умудренный годами службы, и опять по-крокодильи зевнул.

– Родину! – убежденно ответил его безусый коллега. – Это самое… От преступного элемента!

– А она тебе «спасибо» скажет? – язвительно протянул сержант. – Вот то-то и оно…

– Неужели же вы за спасибом… То есть, за спасибой… В общим, вот за этим вот в милицию пришли?! – Воскликнул юный офицер.

– А куда мне было еще после дембеля? – пожал плечами сержант. – На контракт пробовал остаться, но в армии начальства слишком дохрена. Учиться скучно. Да и не взял бы меня никто… А жить-то как-то надо, деньги где-то брать. Нет… У нашего брата две дороги – или в тюрьму, или в милицию…

– Да как же! – снова не согласился лейтенант. Он хотел рассказать сержанту о том, что быть милиционером – это очень романтично. Вот, к примеру, лично его вскоре переведут на оперативную работу. Не жалея сил и времени, он будет задерживать бандитов, негодяев и подонков и со временем станет начальником уголовного розыска – грозой преступного мира. Вот ТОГДА он всем покажет! И второгоднику Васе Болту, который колол его булавкой в спину с задней парты и выталкивал из очереди в буфет. И этим гадским хулиганам из соседнего двора, которые на протяжении многих лет ловили его по дороге в школу, отнимали карманные деньги, и регулярно щелкали в лоб. Главное – поскорее проявить себя и не засидеться в патруле… Но так много слов сразу лейтенант не нашел. Пока он открывал и закрывал рот, сержант снова сплюнул в дверь и подытожил:

– Нет, что ни говори, а работа, как есть, собачья! Вот государство говорит – служи. А само руки связывает. Ни тебе застрелить кого, ни даже ударить покрепче. Сразу ведь жалобы катают. И тебя начальство за твое же усердие – по шеям! Вот и сидишь, как кобель на цепи. Лаять можно, а кусать – только куда цепь достанет. Как тут служить?

Лейтенант не знал что ответить – этот служебный парадокс впервые предстал перед ним во всей своей очевидной несправедливости. Меж тем сержант откинулся на водительское сиденье и принялся мечтать вслух, легонько отбивая по коленке такт профессиональным грезам резиновой дубинкой.

– Вот бы каждому сотруднику органов – автомат и чрезвычайные полномочия… Чтоб каждый милиционер в одном лице был и адвокат, и прокурор, и судья, и исполнитель! Деньги в транспорте тыришь? К стенке! Драку устроил? К стенке! Документов при себе не носишь? Да тоже к стенке! Вот так за недельку расстрелять с пару сотен – какой бы порядок в стране настал!

– А как же эта… Как ее? Презумпция невиновности? – ошалело спросил лейтенант.

– Презумпций каких-то навыдумывали… Да ты расстреляй пару человек. Хоть просто так! И все по струнке будут ходить – и правые и виноватые. Быстро до каждого дойдет, что если даже за «здорово живешь» можно пулю схлопотать, то уж за дело… У-у-у!

Сержант мечтательно прищурился. Но через некоторое время по его лицу вновь пробежала тень.

– А тут ловишь этих бандитов, ловишь… Здоровье свое на эту погань гробишь… А они потом откупаются в суде и тебе же в рожу плюют! Нет, друг! Знаю я эту систему! Мне, если кто в руки попался, я ему сразу наказание выписываю!

Сержант оскалился и шарахнул дубиной по баранке:

– На! на!!

Лейтенант от неожиданности подпрыгнул и неловко прокашлялся.

– А если не виноват?

Сержант сморщился, и на его лице явственно проступила тень неудовольствия. Быть может, он хотел сказать о том, что после грехопадения Адама и Евы человечество порочно в самой своей сути, и обречено до скончания века искупать первородный грех, но свою мысль он выразил проще:

– Был бы человек – статья найдется.

Подумав еще немного, он разъяснил лейтенанту:

– А если не виноват, то впрок! Чтоб неповадно было. Вспомнит меня, бока почешет и лишний раз подумает – напакостить или нет. Мне, если хочешь знать, давно уже нужно медаль выписать «За профилактику преступлений». Да разве ж кто оценит? Народ – скотина неблагодарная…

Тонкий психологизм этих наблюдений настраивал на грустно-философские лад. И все-таки при мысли о медали сержантская душа потеплела. Ей на короткий миг стало легко и радостно. Но, вероятно, злодейка-Судьба специально караулит подобные моменты, чтобы с размаху разбивать мимолетное благодушие о пошлый быт. Откуда-то из-за веток вдруг прямо на капот милицейского УАЗа выпрыгнуло тело в синем комбинезоне. Встопорщенные усы и вытаращенные глаза выдавали крайнюю степень возбуждения незваного посетителя. Увидев людей в форме, он тут же подпрыгнул и заорал в голос:

– Мылытсыя! Мылытсыя!

Сержант скорчил кислую мину и выразительно посмотрел на лейтенанта, как бы говоря: «Ну? Убедился?». Он высунул голову из двери и сурово спросил:

– Чего?!

– Там! Там! – усач замахал руками. – Там хулиган на булдозер! Людей давит, да!

– Вот! – торжествующе воскликнул сержант. – Чуть что, так «менты-козлы». А как бульдозером их давят – так сразу к нам!

– Савсэм пьяный, слушай! – не унимался краснолицый усач. – Поехали туда!

– Вот так все бросили и поехали! – огрызнулся сержант. – Ты сам-то не пьяный? А ну дыхни?!

Человек в комбинезоне послушно дыхнул и приложил руку к груди:

– Паехали, дарагой! Такой балшой хулиган паймаешь – тебе сразу орден дадут, мамой клянусь! Сам буду тэбе медаль просить!

Сержант еще немного поворчал для виду, но слова о награде вошли в удивительный резонанс с его собственными мыслями. Он посмотрел на юного офицера:

– Поедем, что ль?!

В лейтенантской груди уже давно трубил пионерский горн, призывавший на Подвиг. Юный офицер до сей поры оставался на месте, а не мчался вскачь к месту предполагаемого преступления лишь благодаря обещанию, данному себе в день поступления на работу: быть сдержанным, рассудительным и хладнокровным, как и положено настоящему оперативнику. Боясь выдать свои эмоции, лейтенант лишь коротко кивнул. Захватив усатого бригадира, наряд коротким путем двинулся в сторону Слободы.

Долговязую фигуру дяди Пёдыра они увидели издалека. Великан курил, опершись на ковш бульдозера.