Беседы с волками, медведями и скворцами о свободе, коррупции и диктатуре

Август замолчал, а когда снова заговорил, его тон уже не был таким едким.

– Хорошо, я пущу вас переночевать. Но утром вы уйдете. И после этого я буду считать, что мы в расчете с Платоном, и я этому медведю больше ничего не должен.

– Угощайтесь, пожалуйста, – пригласила Вера гостей к ведерку с молоком.

Пока Игорь, а за ним и оба кота жадно пили молоко, Август внимательно рассматривал всех троих.

– И что же вы будете делать утром? – продолжил допрос конь.

– Нам нужно уйти из города и добраться до речки Плинтовка, – ответил Игорь, вытирая рот тыльной стороной ладони, – и мы думали, что вы нам поможете. Платон сказал, что у вас есть повозка, и вы можете вывезти нас на ней.

– По-моему, этот медведь много на себя берет, – гневно заржал конь.

– Август, – вмешалась в разговор Вера, – Платон твой друг…

– Он был мне другом, – поправил он супругу, – но ты знаешь, что потом его посадили, потому что он проворовался. А мне трудно называть другом вора. Я –  порядочный конь. И, кстати, – Август чуть повернул голову и уставился правым глазом прямо на жену, – именно из-за своей порядочности я не выгнал этих троих взашей прям с порога, потому что я помню, ЧТО Платон сделал для нас, и считаю себя обязанным ему.

– Платон не вор. Его подставили, когда он пытался разоблачить других воров, – все так же тихо заметила Вера.

– Я смотрю, ты тоже поверила тем бредням, которые распространяет этот скворец, что в окружении вождя все воруют, и что даже сам вождь наш – преступник, – гневно воскликнул Август. – Говорю тебе, он лжец! Лжец и предатель. Его сюда заслали из-за бугра, чтобы распространял эту ложь, а ты и другие неокрепшие умы ему верите! Неужели вы не видите, что он и его прихвостни хотят разрушить наше единство и свергнуть вождя, который давно и успешно борется против того, чтобы нас захватили и превратили в вассалов?

– Откуда ты знаешь, что Нахал работает на забугорных?

– Как откуда?! Это всем известно, это говорили хорьки, это говорят и те, кто вхож в терем, и кто знает побольше нашего с тобой!

– Это говорят те, кого Нахал и разоблачает. Что, по-твоему, они еще должны говорить? Но они не предоставили ни одного доказательства своих слов. В отличие от Нахала, каждое обвинение которого подкреплено фактами, которые может проверить любой, даже ты, если захочет. Но вам промыли мозги хорьки, и вы даже не хотите сами попытаться разобраться в ситуации.

– Нахал жил за бугром несколько лет!

– Да кто только не жил и не живет до сих пор за бугром?! И даже сейчас у многих из тех, кто разоблачает забугорных, клеймит их последними словами, там живут родственники, есть норы, конюшни и так далее. А на зиму они даже переселяются за бугор, чтобы переждать там холода.

– Вождь никуда не переселяется. Он все время здесь и все время работает, чтобы мы все жили хорошо.

– Вождь живет в теплом тереме, и у него еще два таких на озере и в холмах! А на какие средства, спрашивается? Сам он что ли их построил? Деревья рубил, мхом утеплял? А ты? Где ты живешь? Конюшня сгорела уже много зим назад, и у нас до сих пор нет другого жилья! А ты сидишь здесь, в этих развалинах и хвалишь того самого вождя, который не дал нам ничего!

Игорю с одной стороны было неудобно, что он стал свидетелем и даже причиной семейной ссоры, но ему было интересно узнать о том, как живут животные под властью Германа.

– Вождь не может уследить за всем! Нас много, а он один, и у него куча других проблем. В том, что мы до сих пор живем в таких условиях, виноват не он, а те, кто саботируют его указания и разворовывают наши налоги.

– Но ведь это именно он создал такую систему! – Вера тоже начала понемногу заводиться. – Он отвечает за все, что происходит в городе, без его указаний не решается ничего, и, если бы он хотел, ему достаточно было сказать одно слово, и нас сразу переселили или починили нашу крышу.

– У вождя много других проблем, – упрямо повторил Август. – Ресурсов на всех не хватает, да и война с пустынными террористами тоже отнимает время и силы.

– Как по мне, так уж лучше бы он занимался больше вопросами благосостояния жителей своего города, чем наведением порядка у соседей и поддержанием образа грозной державы. Мне важнее не какие-то там победы где-то далеко, непонятно зачем и для кого. Я хочу, чтобы здесь, у нас в городе, у всех была нормальная крыша над головой и качественное сено, а не солома вперемежку с землей.

– Если мы не будем воевать в пустыне, тогда террористы придут к нам, будут нас убивать, выселять на улицу, и у тебя не будет даже соломы с землей на ужин!

– Да с чего ты взял это?! Пока вождь говорит, что если прекратить войну, то пустынные придут к нам и станут убивать здесь, я вижу, как умирают наши звери, которых послали на эту войну. Они уже умирают там! И это реальность! А как насчет того, что творится в степи? Туда тоже посылают умирать наших зверей. А скажи мне, для чего? Для защиты лесных собратьев, которых там угнетают? Как бы ни так! Я уверена, что если бы мы туда не вмешивались, там бы все между собой уже давно договорились, и помирились.

– В степь никого не посылали. Наши смелые братья сами решили туда идти, добровольно. И я горжусь ими. Они приняли правильное решение.

– Даже если так, то они идут туда умирать, наслушавшись хорьков, которые промыли им мозги своей пропагандой. Их убивают не степные. Их убивают хорьки и система!

Вера не выдержала, резко поднялась со своей подстилки и гневно зашагала к выходу. На минуту в конюшне воцарилась тишина.

– Видите, вот плоды трудов этого скворца. Не зря ему забугорные платят. Он свое дело знает, – прервал молчание Август.

– Мне кажется, вы неправы, – вежливо ответил Игорь.

Конь резко повернул голову и бросил на него злобный взгляд.

– Я неправ?

– Неужели вы не замечаете, в какой нищете вы живете? И вы, правда, думаете, что здесь нет вины вашего вождя? Он же на то и вождь, чтобы следить, чтобы всем в его владениях было хорошо.

– Пусть в нищете! – с жаром заржал Август: – Зато нас все боятся и уважают! Пусть знают, что если только сунутся, мы им так наваляем, на всю жизнь запомнят! Получат так, что больше никогда не осмелятся высунуть свои грязные рыла из-за холмов! В самый дальний край пустыни их загоним! Захотим – и завтра же всю степь под себя подомнем! – С каким-то злым задором продолжил он. – Сами потом будут в нищете жить и землю жрать!

Игорю стало немного жутко, запал Августа попахивал безумием.

– То есть, вместо того, чтобы стараться улучшить свой образ жизни, вы готовы разрушить чужой?

– Да! Если мы живем плохо, то чем они лучше?!

Игорь стал понимать, что взывать к здравомыслию Августа бесполезно, но все же сделал еще одну попытку.

– Но ведь можно сделать так, чтобы все жили хорошо: и они, и вы. Просто надо сделать так, чтобы ваши власти перестали обворовывать свой народ и начали заботиться о его благополучии, а не достижении своих имперских амбиций.

– Это не они обворовывают! Это забугорные так говорят, чтобы посеять сомнение в наших рядах!

– То есть, вы считаете, что на самом деле вы живете хорошо?

– Мы живем лучше многих, в том числе и тех, кто живет за бугром. У нас есть духовность, которой у них нет. У нас есть скрепы, понимание своей миссии и знание, что сейчас надо немного потерпеть, но уже завтра жизнь станет намного лучше, и ради этого стоит затянуть пояса.

– И как долго вам нужно терпеть?

– Столько, сколько потребуется! Если бы забугорные подонки и их степные прихвостни не чинили нам препятствий, мы бы уже давно жили безбедно и счастливо.

– То есть, во всех ваших бедах виноваты именно они?

– Ну а кто?!

– А как насчет богатых домов вождя и его ближайшего окружения? Сена в неограниченном количестве? Лучших мест для отдыха, куда простым животным вход запрещен под страхом попадания в СВИН?

– Так это власть. Она всегда ворует. Это в ее природе.

– И вы так спокойно об этом говорите?

– А что я могу сделать?

– Как минимум, попытаться заставить власть не воровать у вас самих.

– Как? Поднять революцию и свергнуть вождя? – насмешливо вопросил Август.

– Да хоть бы и так.

– Ну хорошо, допустим, поменяем мы вождя на кого-то, – Игорь даже удивился тому, с каким спокойствием Август воспринял крамольную идею о революции. – Но на кого? Если не вождь, то кто? Ему нет альтернативы!

– Неужели у вас нет умных животных, кого-то, кто мог бы стать вашим новым лидером?

– А с чего ты взял, что новый лидер не станет воровать? Эти-то уже наворовались, а придут новые, и все начнется сначала.

– Но вы же не можете знать этого наверняка. Почему бы не попробовать? Ведь нынешнее окружение вождя точно ворует, и вы все это знаете, а те, кто придет им на смену, могут оказаться честными.

Август замолчал, подбирая новые аргументы.

– Странно слушать про борьбу с воровством от вора, – в конце концов, нашелся он.

– Я не вор, – запротестовал Игорь, – подумайте сами, вы до сегодняшнего дня слышали про другого человека кроме вождя в этом городе?

– Н-нет, – протянул Август.

– Правильно, потому что я только сегодня утром сюда попал. Как я мог что-то успеть украсть?

– Я не знаю. Но так сказали хорьки. И у меня больше оснований верить им, чем тебе, кого я первый раз вижу.

– Я попал в тюрьму только потому, что потребовал от вождя выпустить всех заключенных СВИНа, но он отказался и вместо этого упек меня за решетку.

Август посмотрел на Игоря, как на умалишенного.

– Правильно отказался. Ты, видимо, совсем из ума выжил, раз хотел преступников на свободу выпустить.

– Они не преступники. По крайней мере, те, с кем я там сидел.

– Не преступники? – Август больше не злился, теперь он откровенно насмехался над своим гостем. – А как же они там оказались? Просто гуляли и их схватили?

– Почти. Многие из них оказались там только за то, что хотели свободно выражать свое мнение, что, между прочим, гарантировано вашей конституцией.

– А кто их мнение вообще спрашивал? Кому оно нужно?

– В один прекрасный день и вы можете попасть за решетку за одно неосторожно сказанное слово.

– Не надо говорить неосторожных слов, и все будет хорошо.

– А как же свобода слова? Вообще свобода? Вы же бессловесные рабы вождя и его шайки. Они поэтому и чувствуют себя безнаказанными, воруют, убивают, в тюрьмы сажают, потому что знают, что никто не будет возмущаться.

– А мне и не нужна свобода, мне нужен порядок. Что нам даст эта свобода? До того, как к нам пришел вождь, у нас была свобода. «Лихие времена» были. Каждый был свободен делать, что захочет. Я тогда жеребенком был еще. И мать меня боялась отпускать одного из дома, чтобы хищники в лесу не задрали. Каждый раз, как уходили на выпас, боялись, что не вернемся домой. Хищники драли травоядных и детенышей друг друга, сильный выгонял из дома слабого, порядка не было никакого. А теперь? Все сыты и довольны. Как по мне, уж лучше у меня не будет свободы, но будет безопасность, еда и крыша над головой.

При этих словах Игорь задрал голову вверх. Перед его глазами предстало усыпанное тысячами звезд ночное небо.

– С крышей только у вас не очень, – не удержался он от едкого комментария. – Я понимаю, если бы вы отказались от своей свободы, действительно получив взамен процветание и безопасность. Но ведь вы живете в нищете. Вас даже никто бы из этого дома не выгнал, потому что он никому не нужен. Безопасность? Вождь и его клика продолжают убивать, кого захотят! У него весь терем в шкурах животных, а на стенах висят их головы с рогами! Он ест мясо ежедневно! И я уверен, что все его приближенные живут точно так же! Они вольны посадить в тюрьму любого, кто им не по нраву, как это сделали с Платоном! Вы потеряли свободу, но не получили ничего взамен. Вас обманули, и вы даже не хотите этого понимать!

Выпалив все это, Игорь замолчал, и в этот момент понял, что зря поддался эмоциям. Глаза Августа налились кровью, конь приподнялся с подстилки на передних ногах и, обнажив сточенные, выпирающие вперед зубы, громко заржал: «Вооон!». Сидевший до этого смирно и молча Татарин выгнул спину, шерсть на ней вздыбилась, а хвост моментально распушился, как у белки. Серый кот просто трусливо шмыгнул в темноту. Игорь попытался было извиниться за резкие слова, но Август совершенно не желал его слушать. Поняв, что помощи от хозяина конюшни он больше не дождется, Игорь встал и, махнув рукой своим котам, направился к выходу.

У развалившихся ворот конюшни он встретил откуда-то возвращавшуюся Веру. Лошадь уже оправилась от конфликта с супругом и пребывала в хорошем расположении духа.

– Куда ж вы уходите, ночь на дворе? – удивилась она, увидев выходящих из конюшни гостей.

– Я был слишком резок с Августом, и наговорил ему лишнего, и он нас прогнал, – смущенно ответил Игорь.

– Ничего ты не был резок. Все по делу сказал. Просто эта лошадь упряма, как баран. Никого не хочет слушать. Только гнет свое «вождь такой, вождь сякой», – вмешался Татарин.

– Тихо ты, – раздосадовано шикнул на кота Игорь и легонько пнул его ногой.

– Все ясно, – спокойно сказала Вера. – Вы не переживайте так. Август очень хороший. Просто характер у него сварливый, и он считает, что вождь и правда всех нас спас, поэтому и не выносит критики в отношении него, а на многие нюансы предпочитает закрывать глаза. Сами видели, даже на мне срывается, хотя мы с ним всю жизнь вместе. Это я ему еще про пенсионный возраст не напомнила. Он же, дурачок, думал, что, вот, еще годик поработает, и будет у него, как и обещал всем вождь, сплошной отдых, вдоволь еды и покоя. А как за вождя проголосовали в очередной раз, так он тут же и отсрочил всем выход на пенсию. Теперь Августу еще несколько лет работать, а он уже немолод. Колени болят, спина тоже подводит. Это ж только на словах у вождя мы все стали жить дольше, а на самом деле ничего не изменилось, если даже хуже не стало. Вот Август и злится. Он же гордый и всезнающий, поэтому не может признаться даже себе, что вождь его банально обманул. В очередной раз. Ладно, подождите пока здесь. Я пойду поговорю с ним.

Вера вошла внутрь, а Игорь сел на землю и начал жевать сорванную здесь же травинку. Оба кота уселись у его ног. Из конюшни раздавалось тихое ржание и фырканье лошадей. Только сейчас Игорь вспомнил, что до сих пор не знает, как зовут серого кота.

– Эй, серый, – окликнул он, не вынимая травинку изо рта, – а тебя как звать хоть?

– Никак, – тонко мяукнул кот.

– В смысле?

– Ну, не дали в детстве мне имени.

– И как же ты живешь без него?

– Так и живу.

– Нет, без имени жить нельзя, – твердо произнес Игорь.

– А зачем мне оно?

– Ну как зачем… – замешкался Игорь. – Твое имя – свидетельство того, что ты действительно существовал, это твой след в этом мире. У каждого должно быть имя. Ведь, когда нас не станет, имя – единственное, что останется от нас.

– Вряд ли меня кто-то стал бы вспоминать… – понуро прошептал серый кот.

– А давай назовем его Балбес, – вмешался в беседу Татарин.

– А давай мы тебя назовем Трепло, – тут же отреагировал Игорь.

– А что это Трепло? – обиделся Татарин.

– Говорливый слишком. А тебе, – обратился он обратно к серому коту, – имя мы обязательно придумаем. Ну, вот, например…

В этот момент из конюшни вышла Вера.

– Пойдемте внутрь, пора ложиться спать.

– А как насчет Августа?

– Все хорошо, он уже успокоился и не злится.

Игорь встал, отряхнул джинсы и последовал за хозяйкой конюшни. Лежавший на подстилке Август исподлобья взглянул на гостей, но ничего не сказал. Игорь нерешительно посмотрел на Веру, но та лишь ободряюще кивнула головой и махнула хвостом, приглашая проходить дальше.

– Думаю, нам всем пора спать, – примирительно сказала она, – забирайтесь в сено, вам там будет удобно, а завтра Август вывезет вас из города.

Конь опять промолчал, а Игорь, поблагодарив Веру, полез в стог. Коты последовали за ним. В стогу было тепло и приятно пахло прелой травой. Устроившись удобней, Игорь, не спавший уже сутки, мгновенно уснул.

Часть 5. В которой коты уходят за скворцом

Проснулся он от звуков незнакомого голоса. Голос звучал достаточно высоко, немного хрипло и явно не принадлежал ни Августу, ни его жене. Игорь зашевелился в стогу, собираясь вылезти, но внезапно услышал возле самого уха еле слышное фырканье Веры: «Тихо! Сидите и не высовывайтесь. К нам пришел хорек из ВЕСТИ».

Игорь прекратил попытки выбраться и весь обратился в слух.

– … также вождь вчера провел встречу с главой правительства – медведем Потапом. Потап рассказал о мерах, предпринимаемых для улучшения благополучия нашего населения в разных областях. Он также доложил, что уровень жизни жителей города стабильно увеличивается, подавляющее большинство зверей сыто, количество заболевших неуклонно падает, а продолжительность жизни постоянно растет. Потап также поблагодарил вождя за постоянную поддержку. В ответ вождь потребовал не ослаблять внимания к насущным проблемам города и его жителей.

В свою очередь, наши парламентарии провели очередной напряженный день, приняв ряд жизненно важных для нашего общества законов. Среди прочего, они приняли закон о запрете оскорбления вождя и его окружения, так как они являются символами нашего города, а также об ответственности за распространение недостоверной информации. Отныне достоверной информацией будут считаться только сообщения ВЕСТИ, а все противоречащее им будет преследоваться по закону. Парламентарии уверены, что новый закон защитит нас от клеветы, распространяемой агентами забугорных, пытающихся подорвать нашу стабильность. Стоит также отдельно обратить внимание на высказывание нашего уважаемого члена парламента черепахи Зули, в которой она объясняет, что права – это не благо, а наказание для простых животных. Согласно ее мудрому изречению, которое нуждается в том, чтобы его повторяли везде и как можно чаще, право – это самая большая несвобода для животных. «Чем больше прав у нас будет, тем мы менее свободны», – пояснила черепаха Зуля.

Между тем, в степи опять наблюдаются беспорядки. Тамошние обитатели живут все хуже, болеют все больше и умирают все чаще, в то время как лидеры их стай богатеют. Они воруют у своих же сограждан еду и солому, живут в богатых домах, ни в чем себе не отказывая, в то время как их народ задыхается от нищеты и бесправия. Верхушка степных зарабатывает на междоусобице в своей стране, но обвиняет во всех своих бедах нас и нашего вождя в частности, хотя всем здравомыслящим животным очевидно, что мы не имеем никакого отношения к этой войне.

Приведя еще несколько примеров неординарного ума и дальновидности вождя, а также откровенной глупости и жадности предводителей степных соседей, хорек сухо попрощался, напомнив Августу, что к нему еще зайдут в течение дня со свежими новостями, и юркнул прочь из конюшни.

– Можете вылезать, – услышал Игорь голос Веры. Троица выбралась из стога. Оба кота сразу же начали умываться, пытаясь избавиться от соломы, тут и там прилипшей к их шерсти. Возле своей лежанки стоял Август и с самодовольным видом смотрел на гостей.

– Ну что, – фыркнул он, дождавшись, когда Игорь отряхнется от соломы и обратит на него внимание, – слышали, что рассказал хорек? Думаю, вам теперь ясно, что вчера вы очень заблуждались в оценках ситуации в нашем городе.

– Август, прошу тебя, не начинай опять, – взмолилась Вера.

– Нет уж, я хочу, чтобы наши гости, узнав последние новости, признали, что вчера прав был я, а не они.

Игорь понял, что если он сейчас вступит в спор с упрямым конем, то на его помощь в том, чтобы покинуть город, можно не рассчитывать. Поэтому он переборол себя и угрюмо угукнул.

– Отлично, – сказал Август, удовлетворившись подобной реакцией, – вы готовы ехать?

– Август, куда ты так спешишь? Может быть, гости хотят позавтракать, – укоризненно заржала Вера.

– Я просто хочу разобраться с этим поскорей. Мы и так с тобой сильно рискуем.

Игорь поймал извиняющийся за супруга взгляд Веры и вежливо отказался от завтрака. Ему и самому хотелось покинуть конюшню и ее сварливого и негостеприимного хозяина.

– Тогда залезайте в телегу, я уже накидал туда немного соломы, чтобы вас никто не увидел, – распорядился конь, кивнув в сторону ворот конюшни. У самого выхода стояла ветхая телега с бортами из неотесанных и криво подогнанных друг к другу досок. Ее колеса были подстать – грубо сделанными и разными по размеру.

Игорь поблагодарил Веру за ночлег и вместе с Татарином и серым котом забрался в телегу, лег на дно и забросал себя и своих попутчиков соломой. Август впрягся в оглоблю, и телега выкатилась из конюшни, подпрыгивая на неровной дороге.

Почти сразу после начала движения какофония из блеяния, кудахтанья, фырканья и лая начала стихать, и вскоре сквозь слой соломы до путников стал доноситься только скрип колес телеги, мерный топот копыт Августа по дороге, да пение птиц где-то высоко в небе. В спину Игорю впивались сучки и неровности досок, из которых был сделан их нехитрый транспорт, сухие стебли неприятно кололи лицо и шею, а солнце, постепенно поднимавшееся все выше, начинало нестерпимо жарить.

Когда Игорь уже был готов наплевать на все меры предосторожности и выбраться из-под укрывавшего его сена, телега внезапно остановилась.

– Выбирайтесь, приехали, – фыркнул Август.

Игорь быстро разгреб солому вокруг лица и увидел над собой голубое небо с лениво плывущими по нему белоснежными облаками. Он на мгновение зажмурился от яркого света, потом открыл глаза и резко сел. Телега стояла на разноцветном от весенних цветов лугу. Над травой порхали бабочки и деловито жужжали пчелы. Земля шла чуть под уклоном к маленькой речушке, обрамленной невысоким кустарником и редкими березами. Видимо, это и была та самая Плинтовка. Она была настолько узкой, что, хорошенько разбежавшись, Игорь мог бы ее перепрыгнуть. Примерно в полутора километрах от места, где Август высадил своих гостей, речка скрывалась в лесу.

Татарин и серый кот уже сидели на земле и приводили шерсть в порядок. Конь, по-прежнему запряженный в оглоблю, нетерпеливо перебирал передними ногами и косился левым глазом на своего пассажира, всем видом давая понять, что не намерен задерживаться здесь ни минуты. Игорь спрыгнул с телеги и начал разминать затекшую спину.

Как только в телеге больше никого не осталось, Август сухо попрощался и двинулся в обратный путь. Троица же, размявшись и приведя себя в порядок, направилась вдоль реки.

Через пятнадцать минут они вышли на опушку леса. Игорь с облегчением шагнул с жарившего спину солнца в прохладную тень деревьев. Воздух в лесу был наполнен сыростью. Судя по всему, болото, на котором жил Нахал и его стая, начиналось где-то рядом. Так и оказалось. Буквально за первыми рядами деревьев почва вдоль берега Плинтовки стала мягкой, а оба кота почти полностью скрылись в осоке.

Пройдя еще немного вперед, Игорь остановился, задрал голову вверх и стал прислушиваться к разноголосице птичьего пения, лившейся из-под крон деревьев, пытаясь различить в ней голоса скворцов. Поняв, что ему это не удастся, он громко позвал Нахала по имени.

Птицы стихли, но почти сразу же запели вновь. Игорь снова выкрикнул имя скворца.

Спустя пару минут он услышал слева от себя хлопанье крыльев и увидел, как на ветку молодой осины на уровне его плеча села небольшая птица с иссиня-черным оперением и длинным желтым клювом. Она склонила голову на бок и стала внимательно рассматривать Игоря правым глазом.

– Нахал? – обратился Игорь к скворцу.

– Ну ты же Нахала искал, – свистнула птица, – это я.

– Я к тебе от кролика Сани пришел. Мы с ним в тюрьме у СВИНа сидели, я сбежал вчера вечером.

– Да знаю я, кто ты, – прервал его скворец.

– Откуда? – удивился Игорь.

– Птицы быстро новости разносят. Чирик, или как в последнее время стало модно говорить, твит тут, твит там. СВИНовцы на ушах стоят. Говорят, у их главного инфаркт случился, еле откачали. По всему городу обыски идут.

– А что вождь?

– Много хочешь от нас, – Нахал издал звук, похожий на смешок, – возле терема птицы не летают. У вождя есть соколы сторожевые. Мигом заклюют любого. Так зачем ты пришел?

Игорь вкратце рассказал о плане, придуманном в клетке у свиней.

– Устроить митинг, – задумчиво присвистнул скворец, – и выступить тебе на нем… А что, мне нравится. Думаю, это можно попробовать.

– Когда? – оживился Игорь.

– Ну, – скворец в размышлении сделал несколько прыжков по ветке туда-сюда, – можно попробовать послезавтра.

– Так долго?

– Ну а что ты хотел? Нам же надо за разрешением обратиться. А это нужно делать за два дня. Сейчас еще утро, поэтому мы прямо сейчас подадим заявку, а потом моя стая оповестит всех о митинге.

– За разрешением? Куда?

– В полицию, куда же еще.