Беседы с волками, медведями и скворцами о свободе, коррупции и диктатуре

– Ты, верно, сейчас говоришь про того старого глупого барана, который сидит у свиней?

– Ты знаешь про него?

– Я много про что знаю, – еле заметно улыбнулся Герман, – в том числе именно поэтому я смог стать тем, кто я сейчас. Так вот, этот баран. Разве его крики о том, что в тереме у вождя едят мясо, принесли пользу? Я принес пользу. Я избавил их от этого отморозка, который держал всю отару в страхе. Да, я его съел, но ведь от этого все только выиграли. И я, и бараны. А чего бы он добился, если бы ему поверили и посадили меня на рога? Завтра вся система начала бы рушиться. А послезавтра этих беспечных идиотов вырезали бы вышедшие из-под контроля волки, и тогда плохо было бы не одному беспредельщику, который попал мне на стол, не одному барану, который оказался в СВИН только потому, что не умеет держать язык за зубами, а всем животным.

– У свиней сидят не только такие, как этот Семен. Там есть и животные, которые попали туда только за то, что оказались в неправильном месте, стали жертвой провокации тех, кто хочет за их счет выслужиться.

– Свиньи далеко не глупые животные, и они свое дело знают. Если кто-то попал к ним, значит, для этого были основания.

– Я попал к свиньям только потому, что оказался в норе барсука, которого они подозревают в экстремизме. Я ничего не говорил и не делал. Мой кот попал к ним только потому, что вылез из этой же норы! – возразил Игорь.

– Твой кот, – в голосе вождя зазвучала сталь, – насколько я знаю, напал на полицейских, которые его задерживали, и нанес одному из них повреждения. А это в наших краях серьезное преступление. Никому не позволено нападать на полицейских.

– У этого полицейского осла лишь царапина на копыте, которую, к тому же, он заработал сам, споткнувшись. Сам подумай, как кот мог напасть на осла?!

– Я получил отчет о задержании от своих сотрудников. И их словам я склонен верить. В отличие от слов твоего кота, – холодно произнес вождь. – И, между прочим, я могу отпустить его, если ты мне покажешь ту самую нору, через которую ты сюда попал, – уже мягче добавил он, – и вы оба сможете вернуться домой.

Игорь потер переносицу, а затем медленно, чеканя каждое слово, произнес: «Я хочу, чтобы ты освободил не только Татарина, но и всех других животных из застенков свиней».

Он понимал, что Герман являлся здесь хозяином положения, и предъявлять ему какие-то требования было неразумно. В конце концов, вождь мог легко сделать так, что ни Игорь, ни Татарин вообще не вернутся домой. Но внутри у него все клокотало от возмущения.

– Боюсь, это невозможно, – мягкий голос Германа еще больше приводил Игоря в ярость. – Хотя бы потому, что законопослушные звери не поймут, если отпущу всех этих маргиналов.

– Маргиналов из них сделал ты и твоя система. Ты сделал из тех, кому небезразличны проблемы других животных, врагов и изгоев.

– Они сами виноваты. Ведь их никто за язык не тянул. К тому же для всеобщего процветания отдельными особями можно и пренебречь. В конце концов, чтобы вырос цветок, ему нужен перегной.

– В СССР такого перегноя было с лихвой, – пробормотал Игорь.

– Так и цветок был подстать! – воскликнул в ответ Герман. – Заводы, ракеты, весь мир нас боялся и уважал!

– Были. И ракеты были, и танки. Не было только уважения к собственным гражданам. Так и ты. Отняв у здешних животных право решать, как им жить, ты лишил их уважения и достоинства. Ты считаешь, что тебе лучше знать, что нужно для них, а сами они решить этого не могут. Ты смотришь на них лишь как на безмозглое стадо.

– Да! Они – лишь серая масса, стадо. И этому стаду нужен пастух. Возможно, в будущем, они смогут сами создать развитое общество, основанное на законе, но сейчас им самим не справиться. Им нужен я! Для их же блага.

– Но почему ты считаешь, что тебе лучше знать, что нужно им?

– Ну, я же здесь, и им это нравится, значит, я все делаю верно, – улыбнулся Герман.

– Но есть же и те, кому это не нравится. Те, кто попали в копыта свиней и стали преступниками только за то, что хотели говорить правду.

– Их правда губительна для общества. Что они могут дать ему еще кроме этой правды? Ничего! Они могут только посеять хаос, разрушить сложившуюся систему. Им нечего предложить обществу взамен.

– Откуда тебе знать?! Ведь ты даже не хочешь дать им шанс проявить себя!

– Не хочу. Я не хочу рисковать, не хочу, чтобы они разрушили то, что я так долго создавал. Если, благодаря их усилиям, меня свергнут, все это, – Герман махнул рукой в сторону окна, – рухнет в одночасье.

– То есть ты сам признаешь, что созданная тобой система держится только на тебе, на твоем ручном управлении, и сама по себе существовать не может?

– Нет.

– В таком случае, что произойдет, когда тебя не станет? Ведь это когда-нибудь случиться. Все мы смертны.

– Я работаю над тем, чтобы мне на смену пришел надежный преемник. Такой, который не даст разрушить все, что я создал, и не допустит возврата к старым порядкам.

– А, может быть, ты просто боишься, что если ты потеряешь власть, тебя привлекут к суду за все, что ты здесь натворил? Что ты потеряешь все те блага, которые имеешь, и завтра уже ты сам будешь сидеть в яме у СВИН и есть траву?

Герман на секунду замялся, и Игорь понял, что попал в точку.

– Да брось ты, – наигранно хохотнул он, – в крайнем случае я всегда могу вернуться обратно в наш мир. Да, ты прав, возможно, сперва я буду чувствовать себя немного непривычно без всех этих привилегий, хотя, думаю, я это переживу. Но этот вариант настолько маловероятен, что его даже не стоит обсуждать. У меня достаточно сил, чтобы подавить любой бунт в зародыше.

– Даже если для этого потребуется пролить кровь, много крови?

– Поверь мне, меня это не остановит, – отчеканил Герман, – я потратил много сил, чтобы получить ту власть, которая у меня есть, и я не собираюсь с ней просто так расставаться.

– Над любой властью должен быть контроль, иначе она превращается в диктатуру, начинает чувствовать себя безнаказанной и безответственной, полностью отождествляет себя с государством и считает, что только ей известно, что лучше для всех.

– А сейчас ты, вероятно, думаешь, что тебе лучше всех известно, что нужно здешним обитателям? Ты здесь без году неделя, но уже учишь меня, какие порядки здесь выстраивать? Вот, ты говоришь о диктатуре. А ты в курсе, что у нас здесь есть выборы? Что звери могут выбирать, я подчеркиваю, сами выбирать других кандидатов вместо меня. Их много, и в принципе, любой может выставить свою кандидатуру против моей. Я не препятствую. Потому что я уверен в себе.

– И что, они спокойно могут выиграть у тебя на свободных выборах?

– Нет! – воскликнул вождь, – потому что все они – стадо баранов! Без какой-то концепции и стратегии в голове. Им главное разрушить то, что создал я, а дальше – будь, что будет. И ты думаешь, что это то, что нужно основной массе зверей? Ты полагаешь, что я построил тут диктатуру? – с этими словами Герман встал из своего кресла и подошел к большому окну, начинавшемуся от самого пола, за которым оказался широкий балкон. Внизу как на ладони виднелась просторная площадь, свободная от построек. По площади в хаотичном порядке сновали животные всех видов, спеша по своим делам, и не обращая внимания на терем. Вождь подозвал своего гостя. – Тогда выйди на эту площадь и спроси всю эту толпу, что им нужнее – моя так называемая диктатура, которая дает им стабильность и защиту как от внутренних, так и от внешних врагов, или же твоя пресловутая свобода, которую, якобы, несут им эти бараны и скворцы?! Только прежде позволь показать тебе кое-что.

С этими словам Герман открыл одну из створок окна и вышел на балкон. В ту же секунду над площадью раздалось громкое кукареканье. Только сейчас Игорь заметил, что там, где окружавший терем частокол образовывал углы, располагались небольшие башенки, в каждой из которых сидел петух. Кукареканье того из них, кто первым заметил, как вождь вышел на балкон, сразу же было подхвачено и остальными. Животные на площади стали останавливаться и поднимать головы вверх. Увидев на балконе вождя, они начинали блеять, мычать, рычать и выть, и вскоре вся площадь наполнилась какофонией радостных приветствий вождю, в которой кукареканье петухов просто растворилось.

Все же Игорь смог увидеть на площади несколько животных, на которых появление Германа не произвело никакого впечатления, и которые продолжали все так же заниматься своими делами. Лишь некоторые из них бросали быстрый взгляд на балкон, но тут же отводили глаза. Однако таких животных было явное меньшинство, и было заметно, что они старались, чтобы выказанное ими безразличие к появлению вождя осталось незамеченным их сородичами.

– Ну, что ты скажешь теперь? – Герман вернулся в комнату и закрыл за собой дверь на балкон. Звуки с улицы сразу стали приглушенными, но через стекло Игорь видел, что толпа, заметив своего предводителя, впала в эйфорию, и так просто расходиться не собиралась. Ликование по-прежнему визгом, воем, ржанием и мычанием металось над площадью, отражаясь от окружающих ее построек и тем самым становясь еще сильнее.

Игорю оставалось только молчать.

– Да, я знаю, что не все меня любят, и я видел, что ты обратил внимание на некоторых из них сейчас, – уже не в первый раз Игорь поразился проницательности и внимательности вождя, – но поверь мне, их настолько мало, что ими можно пренебречь. В конце концов, я ж не стольник, чтобы всем нравиться. У них даже есть лидер. Скворец, которого зовут Нахалом. Но угрозы от него никакой. Так, шуму много только и все.

Игорь молчал. Ему было нечего возразить вождю. Увиденное им на площади красноречиво говорило о том, что местные жители чувствовали себя вполне комфортно, обменяв собственную свободу на сытый желудок и мнимую безопасность. Даже хищники, которые, казалось, больше проиграли от нововведений Германа, чем получили взамен, славили его и даже не помышляли о протесте.

В комнате повисла тишина.

– Ну, так что насчет норы и денег, мы договорились? – вернулся Герман к волновавшему его вопросу.

– Нет, – отрезал Игорь, – пока ты не согласишься выпустить всех заключенных СВИН, мы не договорились.

Вождь продолжительно вздохнул и внезапно громко позвал: «Пелагея!».

В ту же минуту в проеме двери появилась лиса.

– Пелагея, позови ко мне Рамзана с его волками, а потом пошли за Алексом. Да, и найди мне Быстрого и Ливингстона, следователь и прокурор здесь тоже пригодятся.

– Да, конечно, – Лиса махнула рыжим хвостом и выскочила из комнаты.

Игорь почувствовал, что тучи над ним сгущаются.

– Что происходит?

– Ну как что, задержание особо опасного преступника. Я не хотел доводить до такого, но ты был слишком упрям.

– И какие же я преступления совершил? – сам не зная почему, Игорь был совершенно спокоен.

– Ну, это как раз и должны выяснить следователи и прокурор. Возможно, ты что-то украл, или не заплатил налоги… Или украл и не заплатил с этого налоги, – развлекался Герман, – может, и убил еще кого-то. Вот, например, петуха с одной из моих башен… Они придумают, у них работа такая.

Игорь порывисто встал и направился к выходу из комнаты. Однако в этот момент дверь распахнулась, и на пороге появились два огромных пепельно-серых волка, каждый из которых лишь немного уступал ему в размерах. Увидев его, хищники ощерились и утробно зарычали. Игорь сделал два шага назад и огляделся. Путей к отступлению не было.

Он обернулся к Герману.

– Тебе ж никто не поверит. Все знают, что я здесь первый день. Как я мог успеть что-то украсть, кого-то убить, не заплатить налоги?

– Ты так и не понял, что мне здесь верят все. Любое мое слово здесь – истина.

В ту же минуту в комнату рысцой вбежала росомаха. Она была черного цвета с бурыми боками. Из-за черных очков вокруг глаз казалось, что на ее морде застыло презрительное отношение ко всему, что ее окружало. Оказавшись в комнате, она шустро запрыгнула на стол и уселась подле вождя.

– Вот, кстати, это – Алекс, – представил росомаху Герман, – он у нас отвечает за ммм… информационное сопровождение моей работы.

Игорю показалось, что по морде животного пробежала самодовольная улыбка.

– Алекс, это – Игорь. Он только сегодня появился в наших краях, но уже успел наворотить кучу дел. Судя по всему, это вор и экстремист, который замышлял ни много ни мало смену власти у нас. Обсуди с Компотом, как это лучше подать населению. Оно имеет право знать. Прокурор и следствие выступят со своими заявлениями чуть позже.

– Считайте, что все уже в курсе, – прохрипел Алекс, махнул хвостом и, резво соскочив со стола, бросился выполнять приказ своего вождя.

– Ну, все, дело сделано. Уже через час-полтора весь город и окрестности будут знать тебя как коварного преступника, – весело сказал Герман.

Оба волка при этих словах расплылись в довольных ухмылках. В свою очередь, вождь улыбаться перестал.

– Если вдруг передумаешь насчет норы, дай знать. А пока суд да дело, посидишь у свиней, – распорядился он.

Часть 4. В которой Игорь узнает, что упрямыми бывают не только ослы, но и кони

Волки вывели Игоря из терема и передали подоспевшим СВИНовцам, которые отвели его обратно в свинарник. Там его посадили в яму. Увидев соседа, баран Семен обрадовался ему, как старому другу.

– Длинный, ты что ли? – раздался хриплый голос Татарина, когда за хряком наверху закрылась дверь

Игорь раздраженно поморщился от манеры обращения его кота.

– Мне кажется, я просил тебя так меня не называть. Мне не нравится такое обращение.

– Неужели ты и, правда, думаешь, что я буду называть тебя хозяином? И вообще, ты меня спрашивал, нравится ли мне, что ты меня всю жизнь зовешь Татарином? Лучше расскажи, где был, еды не видел там? Жрать охота до ужаса.

– Да, расскажите, пожалуйста, где вы так долго были? – интеллигентно вторил коту Семен.

Игорь вкратце пересказал свою беседу с вождем. Все звери отвлеклись от своих дел и внимательно слушали человека. Когда в завершение своего повествования Игорь рассказал, что отказался от сделки с Германом, пока из копыт свиней не будут выпущены все заключенные, из соседней ямы раздался долгий утробный звук, нечто среднее между рычанием и воем.

– Ты совсем что ли?! – ярости Татарина не было предела, – У нас с тобой был реальный шанс отсюда выбраться, и ты его упустил, потому что этот твой двуногий сородич отказался выпустить вот этих вот всех?!

– Татарин, потише, – попытался урезонить питомца Игорь.

– Потише?! Потише?! – кот распалялся все больше. Казалось, он был готов броситься на своего хозяина и разодрать его когтями в клочья, если б сидел с ним в одной яме.

– Я всегда знал, что ты не слишком умен, но теперь я уверен, что ты полный кретин! Кто они тебе все, что ты решил их всех спасти ценой моей, – это слово Татарин подчеркнул особо, – шкуры?! Я не желаю участвовать в их делах! Если они здесь сидят, значит, есть за что!

– А за что же здесь сидишь ты? – улыбнувшись, тихим голосом спросил Игорь. Бешенство кота его отчего-то забавляло.

Татарин замолчал.

– Вообще, вы и, правда, зря это сделали, – проблеял Семен, когда кошачьи вопли стихли, – вы же здесь случайно оказались, нам ничего не должны, так что жертвовать своей свободой было необязательно. Хотя мы, безусловно, вам благодарны за этот поступок. Но что же вы будете делать дальше?

– Не знаю, – пожал плечами Игорь, – сначала попробую выбраться отсюда и вас всех вытащить.

– А потом? Вы, может, и успеете убежать обратно через свою нору, но нас рано или поздно свиньи переловят обратно. Система работает. И работает она на славу.

– Тогда надо сломать эту систему.

– Как? Эту систему создал вождь, и она полностью зависит от него. Уничтожить систему можно только избавившись от вождя. Уж не хотите ли вы сделать именно это? – в голосе барана послышались нотки искреннего любопытства.

– Я не знаю, – поморщился Игорь. – Сомневаюсь, что вождя свергнуть так просто. Я был в тереме, видел его охрану и все такое.

– Дело даже не в охране, – усмехнулся баран, – его тут все действительно любят и боготворят. Тех, кто понимает, насколько порочна и жестока система, очень мало. Им не под силу изменить ее. Простой пример. Когда Нахал устраивает очередную несогласованную акцию, в ходе которой полиция хватает и сажает в клетки всех, кто попадается ей под руку, вне зависимости от того, участвовали ли они в акции или просто проходили мимо, простые животные ругают не эту самую полицию, которая явно превышает свои полномочия и действует незаконно, а сторонников Нахала, просто требующих соблюдать законные права их и других зверей. В то же время, среди местных жителей многие фанатично преданы вождю. И они готовы будут разорвать и затоптать тех, кто попробует посягнуть на него или его авторитет.

– Я все же не понимаю, – покачал головой Игорь, – как можно самим оберегать эту систему и преклоняться перед ее создателем. Ведь все же видят ее изъяны. Хищники, которые всю жизнь вынуждены давиться травой, терпеть унижения от КОРМа, притворяться быть теми, кем они никогда не были и не смогут стать. Травоядные, которые, несмотря на растительную монодиету, все же рискуют оказаться на столе у Германа и его свиты. И те, и другие, которые могут попасть в СВИН и погибнуть тут просто за неосторожное слово. Продажные судьи, тотальные лицемерие и ложь.

– Это только часть системы. Ведь есть также повсеместное кумовство, когда все самые лакомые куски, начиная от пастбищ и рыбных угодий, уходят вождю и его приближенным. Вездесущая несправедливость, когда суды встают на сторону друзей вождя, а простые звери, которым не посчастливилось оказаться у них на пути, лишаются всего. Воровство, когда шерсть, молоко, дрова, сено и прочее, что мы сдаем в виде налогов, остаются у его соратников. Хотя вождь обещал, что все это будет распределяться между нами же. Страх перед произволом тех же свиней, полиции и прокурора. Мы все абсолютно беззащитны перед вождем и его окружением, и даже не можем слова сказать в свою защиту, не боясь оказаться здесь или даже в резервации. А сама эта резервация, откуда никто не возвращался, но про которую ходят страшные слухи. А войны эти самые…

– Что за войны?

– Начались у нас несколько лет назад. Одна – с пустынным народом. Это далеко на восход от нас. По совести сказать, с пустынными всегда было тяжело. Они все же очень беспокойные и неорганизованные. Совсем не такие, как мы. И порядка у них никогда не было. Постоянно между собой грызутся. Но как-то раз вождь вдруг заявил, что появилось в этой пустыне государство террористов. Мы тогда даже не особо знали, кто это такие. Но хорьки нам быстро рассказали, что это совершенно выжившие из ума звери, и их просто необходимо уничтожить, иначе совсем скоро они придут на нашу территорию и утопят всех в крови. Поэтому лучше бить их на их же территории. Так у нас и началась контртеррористическая операция. Несколько лет наша армия туда отправляет бойцов. Возвращаются далеко не все… – последнюю фразу Семен произнес совсем тихо и после этого замолчал.

– У вас и армия есть?

– Есть, а как же. Там все служат: и хищники, и травоядные. Правда, официально она предназначена только для защиты границ…

– А вторая война?

– Однажды вождь объявил, что, дескать, у степных зверей, которые живут южнее нас, произошел переворот, и к власти пришли полные отморозки. Его хорьки это подхватили и стали всем рассказывать, как там грабят, насилуют и убивают наших собратьев, и поэтому надо их защищать.

– А откуда в степи ваши собратья?

– Ну, многие ушли, когда ввели эту монодиету. Решили, что им там лучше будет. Массово уходили. И до сих пор уходят. Причем в основном молодежь. Хищники, не желающие идти против своей природы, те, кто не хотят, чтобы их дети случайно попали в СВИН, просто те, кто хотят свободы и уважения к своим правам… К тому же, и в степи у нас много сородичей. Мы же многие поколения бок о бок жили. Кто-то уходил из лесов на юг, кто-то, наоборот, приходил от них к нам. Да и вообще, мы же во многом похожи. Степные и лесные волки, сурки и байбаки, куланы и ослы.

– А почему их там грабят и убивают?

– Не знаю. Я вообще не уверен, что все это действительно правда. Возможно, это просто очередная ложь от хорьков из ВЕСТИ. Эта война вообще вся насквозь пропитана ложью. Например, если верить вождю и его подручным, мы там не воюем. Это просто наши лесные собратья, которых там притесняют, дают степным отпор. И армии там нашей нет. Вроде как получается, только добровольцы туда идут, которые не могут мириться с притеснением своих сородичей и поэтому отправились их защищать. Хотя на самом деле все знают, что там воюет наша армия. Только не говорят об этом. Никто не хочет проблем.

– Я смотрю, у вас прям везде враги. В пустыне, в степи, за бугром.

– Ага, – грустно усмехнулся Семен, – хорошо хоть на севере ничего нет. Сплошные леса до самых вечных снегов. А то бы и там врагов нашли.

– А почему все так верят хорькам?

– Работают хорошо. У них за главного – огромная жаба по имени Компот. Отвратительное в своей мерзости существо, но в пропаганде ему нет равных. Он придумывает хорькам так называемые «новости», которые, по сути, являются лишь враньем и передергиванием фактов. У нас своих проблем по горло: везде воровство, надои у коров падают, в прошлом году сена мало было из-за засухи. А хорьки рассказывают про то, какие ужасы творятся у степных. Только и слышишь, что у них у власти глупцы и бездари, которые все развалили, окунули свой народ в пучину нищеты и голода. А вот о том, что происходит у нас, хорьки никогда не говорят. Ну или врут, что мы с каждым днем богатеем и живем все лучше и дольше.

– Но ВЕСТИ же можно и не слушать.

– Раньше можно было. Но других источников информации все равно нет. Вот и приходилось слушать только их. А недавно у нас приняли новый закон. Теперь хорьков запрещено не пускать к себе в жилище. Более того, они могут скрытно приходить к местным жителям и подслушивать, о чем они говорят. А потом рассказывают об услышанном свиньям. Некоторые так уже загремели в яму за публичную пропаганду экстремизма или распространение лживых новостей.

– Но если они это обсуждают между собой в своих стойлах, свинарниках и птичниках, какая же это публичная пропаганда?

– Ну, это уже детали. Главное, хорьки это подслушали. А ведь они специально тихо пробираются в жилища и слушают, о чем говорят животные, – вздохнул Семен.

– И что, прям никто не сомневается в том, что говорят хорьки?

– Почему же, есть те, кто своей головой думает, но даже они все равно считают, что вождь все делает правильно. Для них порядок и стабильность важнее свободы и правды.

– С другой стороны, они тоже в чем-то правы. Они сыты, их дети в безопасности, хищники не нападают по ночам.

– Правы, – кивнул баран, – вот только они также считают себя вправе клеймить тех, кто с ними не согласен. Сразу видят в них врагов, агентов забугорных или степных, тех, кто хочет отнять у них эту стабильность и посеять хаос. А насчет сытости и прочего, я вам так скажу. После того, как ввели монодиету, травы всем до сих пор не хватает. Поэтому, хотя прошло уже много зим, как вождь появился здесь, многие у нас живут впроголодь. Он и его свита, конечно, кивают на «лихие времена», которые были до них, мол, все проблемы от того беспредела.

Но у меня возникает вопрос. Вы же здесь у власти уже много лет, у вас безграничные возможности, вас все слушают и вам подчиняются. Как скажете, так и будет. Но целое поколение животных выросло при вас, а вы до сих пор не смогли решить эту проблему.

А копнешь чуть глубже, и оказывается, что решить-то ее уже можно было, если бы не тотальное обогащение того самого окружения вождя за счет простых животных.

И ведь он, я уверен, про все это знает, потому что никто даже уже ничего не боится и не скрывается. Но ведь вождь не предпринимает никаких шагов, чтобы это остановить. Только говорит о необходимости борьбы с коррупцией и равенстве всех перед законом. Это его любимые выражения. А как до дела дойдет, то даже не накажет никого, чтобы другим неповадно было. Несколько зим назад поймали у нас быка, который отвечал за службу по охране границ. И оказалось, что он со своими коровами из стада корм, сено, шерсть, что полагались военным, воровал и вместе с родней себе оставлял. Так его, вроде, прижали сначала, а потом отпустили. Корову только одну, Василиской зовут, посадили в клетку, да и то потом выпустили. А бык этот потом опять начальником большим стал. И ничего, никто даже не возмущался, просто смирились.

Есть у нас скворец один. Нахалом зовут. Отчаянный парень. Он уж этих прихвостней вождя разоблачает по-всякому. Да вот только хорьки твердят, что он враг, что его забугорные наняли, чтобы нам навредить. Доказательств не приводят никаких. Все только слухи да сплетни. А он, наоборот, хоть экскурсии готов водить по угодьям обитателей терема. Но никто ему не верит. Некоторые от ненависти готовы живьем сожрать Нахала и тех, кто его поддерживает. Пропаганда крепко въелась в мозги.