Дети Золотого города

женщину и… – он ещё раз взглянул на Кру, подбирая подходящее слово, – …ребёнка, то ты вряд ли

сможешь помочь мне. И давай на чистоту: я знаю, кого ты искал на западе. Думаю, ты будешь рад

узнать, что он вернулся.

– Вернулся?! Когда?

Торниэн поднял на Грэйккона мрачный взгляд и, сжав кулаки, жёстко бросил:

– Прощай!

– Прощай, Владыка, – ответил Грэйккон, – А что касается войны… Не забудь, что не только мечом

и силой достигается победа в битвах. Против врага есть и другое оружие.

– Что ж, – усмехнулся Торниэн, – Пусть каждый сражается тем оружием, которое имеет.

Он кивнул воинам, и все они быстро скрылись в чаще леса.

Грэйккон долго глядел им вслед, стоя в дверях хижины. Потом тяжело вздохнул и, повернувшись

к Айви, сказал:

– Я знал другого Торниэна. Что-то произошло в моё отсутствие… – и, помолчав, добавил: – Мне

нужно срочно попасть в Серебряный Город.

К вечеру Айви закончила свои приготовления и, наконец, присела в уголке, у небольшого камина,

сложенного из блестящего красного камня. Кру старательно напихал туда свежих дров и никак не

мог теперь разжечь. Он дул на тлеющий трут, как дикий слон, вздымая тучи золы, чихая и докрасна

растирая запылённые глаза, но дрова загораться не хотели.

– Малыш, ты забыл, что вода не горит? – с улыбкой спросила Айви.

– Какая вода?..

– Та, которая есть в каждом дереве. Помнишь, я рассказывала тебе? Давай, вытаскивай всё оттуда,

а я принесу сухих дров.

Грэйккон, почти весь день хмуро промолчавший, погрузившись в какие-то тяжёлые думы,

напряжённо поглядывал в окно, словно дожидаясь чего-то. Когда начало темнеть, он, в очередной раз

нервно измерив шагами комнату, пристегнул меч и, закинув за плечи лук и вещевой мешок,

решительно направился к двери.

– Неизвестность – хуже всего. Я думаю, вы справитесь сегодня ночью без меня. Завтра я вернусь,

и мы пойдём в посёлок вместе. Если вдруг я… задержусь, попробуйте тогда пробраться в

Серебряный Город сами.

Айви встревоженно посмотрела на него.

– Да, дочка, беспокойное время пришло нынче! Я не понимаю пока, что происходит, но, думаю,

сегодня ночью я увижу людей, которые смогут кое-что объяснить мне. – Грэйккон шагнул через

порог и плотно закрыл за собой дверь.

Спустившись по высоким ступенькам, он пересёк поляну и начал углубляться в лес по знакомой

тропинке, ведущей на запад. Не успели ещё кроны деревьев скрыть от него очертания домика, как

впереди послышался топот копыт. Быстро шагнув в сторону, Грэйккон успел увидеть, как доспехи

скачущего всадника блеснули серебром. Он облегчённо вздохнул и снова вышел на тропу. Всадник

резко осадил коня и спрыгнул на землю. Из под слипшихся волос, падающих на лицо, беспокойно

блеснули глаза.

– Владыка, ты?.. Что случилось?

Торниэн еле стоял на ногах. Он схватился за седло и, зажмурившись, со стоном отстегнул

нагрудник, густо забрызганный кровью и грязью.

– Грэйккон! – хрипло выдавил он, с трудом переводя дыхание и продолжая тяжело опираться на

конский бок, – Позволь твоей дочери поехать с нами! Мы наткнулись на отряд чёрных всадников у

Тихого Ручья на подходе к Серебряному Городу. У нас есть раненые!

– Сколько их?

– Около десятка.

– Не лучше ли привезти их сюда? И ты сам… ты ранен? – встревожился Грэйккон и попытался

забрать нагрудник из рук Владыки.

– Оставь! – с досадой отмахнулся Торниэн, – Здесь мало места, и, если вас обнаружат, раненые не

смогут ни уйти, ни постоять за себя. Ты один тоже не сможешь помочь им. Мой отряд стоит в

пещерах с восточной стороны Горячей Горы. Там безопасно.

– Хорошо, она поедет. Только я прошу тебя… – Грэйккон замялся, вспомнив утреннюю встречу

воинов с Айви. – Она ещё недавно жила среди людей, не знающих ни жалости, ни чести, и

подвергалась опасности, но осталась верной Великому Царю. Я бы хотел, чтобы она ещё побыла со

мной, чтобы её сердце успокоилось…

– Ах, Грэйккон! – нетерпеливо перебил Владыка, – К чему все эти разговоры? Я не собираюсь

«беспокоить» сердце твоей дочери, мне вообще нет до этого дела, я хочу спасти своих людей!

– Вот это-то и странно! – Грэйккон шагнул вперёд и гневно взглянул ему в глаза. – Что с тобой,

Торниэн? С каких это пор Владыке Серебряного Города нет дела до человеческого сердца?

Торниэн ничего не ответил, только сжал зубы и нахмурился. Из темноты вынырнули ещё

несколько конников. Один из них держал под уздцы свободную лошадь. Торниэн тяжело поднялся в

седло и, не глядя на Грэйккона, глухо спросил:

– Так она поедет или нет?

– Она поедет. И пусть маленький Кру поедет с вами. Он будет помогать ей. К тому же, мне надо

отлучиться сегодня ночью, а я не хочу оставлять его одного.

***

В просторных залах пещеры горели факелы. В их тусклом свете виднелись деревянные лежанки,

поставленные ровными рядами, стена с оружием и множество боковых проходов. Некоторые из них

были глухими и образовывали в стене ниши, похожие на неправильно-округлые комнаты. В одной из

них была сложена провизия и немудрёная кухонная утварь, в которой варили простую солдатскую

еду, в другой устроили оружейную, ещё в одной, ближней к входу, держали овёс для лошадей. В

глубине пещеры виднелась ниша, отделённая занавеской – комната Торниэна, хотя спать он

предпочитал в больших залах вместе с воинами, а чаще просто сидел всю ночь напролёт у огня,

разведённого в углублении стены: здесь в нише была трещина в скале, уходившая вверх

естественным дымоходом.

Кроме того, в пещере были ходы, которые тянулись вглубь горы, достигая иногда даже её

поверхности. Часто оттуда дул лёгкий ветерок, принося с собой запахи леса, поздних ягод и прелой

листвы. А в самом низу, в проходах, уводящих глубоко под землю, били горячие источники.

Но сейчас Айви не увидела почти ничего. Как только отряд въехал под высокий каменный свод,

она соскочила с лошади и, стянув с седла сумку, побежала к кучке воинов, опускающих на одну из

лежанок бесчувственного товарища. Тот был совсем плох: рана проходила у самой шеи, край

нагрудника был замят страшным ударом, лицо его приобрело сероватый оттенок, он тяжело дышал и

не открывал глаз.

– Больше света! И много тёплой воды! – скомандовала Айви, наклоняясь, и напряжённо

осматривая большое бурое пятно, медленно расползающееся на груди крепкого русоволосого парня,

– И снимите латы, а кольчугу… лучше разрежьте.

Несколько воинов сорвались с места и, словно обрадовавшись, кинулись исполнять приказание.

Торниэн с факелом в руках подошёл и, отшвырнув в сторону пояс с мечом, опустился на колено, с

нескрываемой мукой на лице вглядываясь в закрытые глаза и пересохшие губы раненого. Айви

вытряхнула на каменный пол содержимое сумки и, быстро найдя то, что нужно, проворно

обработала рану. Через минуту кровь остановилась.

– Помоги мне, Владыка, – попросила она, наливая в ложку сильно пахнущую тёмную жидкость и

поднося её к губам воина.

Торниэн осторожно приподнял его голову.

– Доравис! – тихо позвал он, склонившись над неподвижным лицом, – Доравис…

Айви влила лекарство в чуть приоткрытый рот и замерла в тревожном ожидании. Торниэн поднял

на неё взгляд, полный боли и исчезающей надежды, но она только вздохнула и грустно покачала

головой. Он опустил глаза и, отвернувшись, сухо скомандовал:

– Остальных раненых – дальше, вглубь пещеры.

– Остальных раненых – ближе к выходу, – туда, где будет много света и воздуха! – возразила Айви.

Торниэн повернулся к ней и мрачно заметил:

– Я думал, что здесь я отдаю приказы…

– Пока будем бороться за власть, твои люди умрут от потери крови. Раненым нужен воздух, а мне

нужен свет, – сухо заметила Айви, не отрывая взгляда от лица Дорависа.

Торниэн сжал зубы и медленно повёл подбородком, словно ему тоже не хватало воздуха. Воины в

нерешительности смотрели на него.

– Значит, вот об этом «беззащитном» сердце говорил мне Грэйккон! – язвительно протянул он.

– Ты о чём, Владыка? – удивилась Айви.

– Ни о чём! – буркнул он и, сунув кому-то в руку свой факел, кивнул головой в её сторону и

нехотя приказал: – Делайте, что она говорит!

Он поднял меч и, не оборачиваясь, пошёл вглубь пещеры. Айви посмотрела ему вслед: кольчуга,

разрубленная на левой лопатке, висела несколькими рваными клочками, вся спина была залита

кровью.

– Владыка, ты ранен, я перевяжу тебя…

Он на мгновение остановился и хмуро бросил через плечо:

– Я сам перевязываю свои раны.

***

Торниэн зашёл в комнату, задёрнул занавеску и, не снимая кольчуги, рухнул на лежанку лицом

вниз. Так лежал он долго, не шевелясь. Тревога сжимала его сердце. Тревога за судьбу Серебряного

Города. Тревога за людей, которые пошли за ним, и которые будут идти до конца, как этот молодой

воин, что там сейчас умирает. Доравис зовут его… Его имя означает «подарок Царя». Подарок

Великого Царя…

Торниэн с трудом повернул голову и посмотрел на нагрудник, стоящий в углу: Золотой Город

тускло поблёскивал в свете факела, такой далёкий, едва различимый за слоем засохшей грязи.

«Точно, как в моём сердце…» – с болью подумал он, не в силах оторвать взгляда от слабого золотого

мерцания, пробивающегося между бурыми бесформенными комками. В голове всплыла песня,

которую с давних пор пели жители Серебряного Города и которую он знал с детства:

Величием и силой увенчан властелин

Просторов Элефтерры – утёсов и долин.

Сидит король на троне, могуч и справедлив.

Рубин в его короне – не просто дар земли.

Он – капля алой крови с чела Царя Царей.

Пролив её, от рабства он искупил людей.

Рабам, освобождённым великою ценой,

Он приготовил Царство и Город Золотой…

И Город Золотой…

Торниэн не заметил, как уснул. Проснулся он поздно ночью. Рана нестерпимо болела. Он

вспомнил, как чёрный воин, выпрыгнув из густой листвы раскидистой ивы, мирно склонившейся у

ручья, коротко взвыл и взмахнул мечом. Торниэн чудом успел пригнуть голову – и страшный удар

пришёлся на лопатку, прорубив кольчугу и плоть до самой кости. Враги нападали сверху и сбоку, по

двое-трое наваливаясь на каждого всадника, не давая опомниться и стаскивая людей Владыки с

коней прямо в журчащую воду. Некоторые не успели даже вынуть оружие, пришлось махать

кулаками. Но многие, всё же, успели… Торниэн мрачно улыбнулся: ни одна чёрная тварь не улизнула

в этот раз. Но уж слишком высока цена. Думать об этом было невыносимо.

Он медленно поднялся и снял кольчугу, потом попытался снять рубашку, но она намертво

присохла к ране. Он сжал зубы и рванул её изо всех сил. Тело пронзила острая боль, в глазах

помутилось, и он, глухо застонав, снова опустился на лежанку. По спине потекла кровь. Намочив в

воде остатки рубашки, он попытался промокнуть рану, кое-как дотягиваясь до неё правой рукой – но

толку было мало. Он в сердцах отбросил окровавленные клочки в угол и снова лёг ничком на

кровать. Слабость и усталость одолели его – и он погрузился в тяжёлый сон.

На рассвете он проснулся, смутно и неприятно ощутив, будто кто-то стоит рядом и ждёт, пока он

откроет глаза. Снаружи тихо перешёптывались, явно, не решаясь войти. Торниэн с трудом поднялся,

его лихорадило, каждое движение причиняло боль. Накинув свежую рубашку, он шагнул к выходу и

отдёрнул занавеску. Два воина нерешительно замялись и отвели глаза. Но потом, старший из них

проговорил:

– Владыка, Доравис умер… ночью.

Торниэн опустил голову и опёрся рукой о каменную стену. Невидимые лапы тоски и

безысходности сжали сердце так, словно хотели выдавить из него остатки жизни. «Ты знал, Владыка,

что однажды это случится: однажды смерть перестанет обходить тебя стороной…» – подумал он, не в

силах выговорить ни слова, не в силах даже поднять глаза на своих верных воинов. Что он дал им?

Он вдруг ощутил, что почти не помнит того времени, когда его сердце знало радость и надежду. А

было ли это время?..

– Приготовьте тело к погребению, – хрипло сказал он и снова задёрнул занавеску.

***

Дорависа хоронили неподалёку от пещеры, на вершине невысокого холма. Торниэн долго стоял у

носилок, тусклым, беспросветным взглядом вперившись в тёмную землю у своих ног. Наконец, лицо

его дрогнуло, и он, словно очнувшись, поднял глаза и скомандовал куда-то поверх голов

толпившихся вокруг воинов:

– Сообщите родственникам, когда закончите. Он – из Светлой Окраины, что в двух днях пути к

югу, из сыновей градоначальника, – и снова потемнев лицом, отвернулся и медленно, словно

впечатывая в землю каждый шаг, двинулся прочь.

Как только его фигура скрылась в зарослях, Кру, с самого начала увязавшийся за похоронной

процессией и до сих пор опасливо старающийся не попадаться Владыке на глаза, протиснулся вперёд

и замер, оторопело вглядываясь в понурые лица. Иногда он набирал воздуха и открывал рот, явно

намереваясь что-то спросить, но всякий раз останавливался, чувствуя, что не время разговаривать.

Когда тело опустили в могилу, он совсем разволновался. Его лицо болезненно сморщилось, он

хлюпнул носом и начал быстро тереть глаза, судорожно вздрагивая и удивлённо разглядывая мокрые

кулаки. Один из воинов тихо подошёл и, положив ему на плечо увесистую ладонь, так и остался

стоять, пока перед ними не вырос ровный холмик. Блестящий нагрудник Дорависа, некогда

защищавший его верное сердце, теперь лежал на его могиле. На нём сиял ослепительным светом

Золотой Город. Несколько воинов склонили колени, и, положив руки на блистающий герб, подняли

глаза к небу, отдавая последнюю честь своему товарищу, – и тут Кру вдруг что-то понял! Он

облегчённо вздохнул, как вздыхает человек, который благополучно завершил важное дело,

посмотрел на Золотой Город на серебристом фоне, потом на небо – и улыбнулся.

Глава 9

Старший брат

К обеду Айви начала чувствовать, что вот-вот свалится с ног. Всю ночь она боялась сомкнуть

глаза даже на минуту и не отходила от Дорависа, хватаясь за последнюю, совсем слабую надежду.

Вспомнив, как последний раз дрогнули его ресницы, а губы попытались прошептать что-то, она с

трудом проглотила ком, вставший в горле, и снова удручённо подумала: «Всё ли я сделала

правильно? Если бы здесь была Эмерита, может быть, всё было бы по-другому…» От этих мыслей

исчезали последние силы, склянки сыпались из рук, а отвары всякий раз норовили убежать из

котелков.

Кру, промаявшись рядом с ней всю ночь, спал каменным сном, завалившись на одну из лежанок и

не подавая никаких признаков скорого пробуждения. Помощи от него ждать не приходилось. Айви

сполоснула руки и, устало прислонившись к стене, оглядела свой импровизированный «госпиталь» -

всего лишь большую нишу, отделённую от основного зала широкой бесформенной аркой, немного

развёрнутой в сторону выхода. Это было единственное место в пещере, куда утром, правда, совсем

ненадолго, попадали солнечные лучи.

День клонился к вечеру, последние перевязки были сделаны, и раны пока не вызывали тревоги.

«Нужно съездить в хижину. Вчера впопыхах я не смогла хорошо собраться, да и кто знал, что в

этой берлоге нет даже подходящей посуды!» – подумала Айви, и уже двинулась спросить, не

проводит ли её кто-нибудь, как вдруг, на пороге комнаты появился вчерашний юный воин. Он

неуверенно потоптался у входа, а потом, тряхнув кудрями и робко подняв на Айви большие серые

глаза, проговорил:

– Госпожа, не сердись на меня за мои слова. Я был не прав… то есть прав, конечно, но… – он

вконец запутался и смущённо замолчал.

– Как тебя зовут? – слабо улыбнувшись, спросила Айви.

– Саксиль.

– Ладно, Саксиль, навек забыто и землёй покрыто! – делано-грубым мальчишеским голосом

«поклялась» она, на мгновение вспомнив детские игры и Песчаный Город.

Саксиль вскинул на неё удивлённый взгляд и неожиданно расхохотался.

– Ну, госпожа, не думал, что ты знаешь такие слова!

– Почему нет? Я выросла среди рыбацких детей. И вообще, можешь не называть меня госпожой! -

тут внезапная мысль пришла ей в голову: – А смог бы ты проводить меня до охотничьего домика?

Это ведь не так далеко, правда?

– Около часа, если ехать рысью. Конечно, я провожу тебя!

В ожидании, пока Айви закончит все дела и чтобы развеселить её, Саксиль тут же начал болтать

что-то об охоте на оленей, о весёлых праздниках в Серебряном Городе, о торговле самоцветами и о

всякой чепухе. В конце концов, у Айви голова пошла кругом, и она отправила Саксиля будить Кру, -

подходящее занятие для полного сил болтуна, – и седлать лошадей. Оставшись в тишине, она с

облегчением вздохнула и попыталась, наконец, собраться с мыслями и решить, что ей необходимо

взять в охотничьем домике.

Внимательно осмотрев свои запасы, она повернулась, собираясь скорее идти к выходу, но вдруг

остановилась. Спиной к ней на табуретке, на которую садились раненые, приходящие на перевязку,

сидел Торниэн. Рубашка его была спущена с одного плеча, на левой лопатке виднелась длинная

глубокая рана. Он сидел, ничего не говоря, будто задумавшись. Айви взяла салфетку и, смочив её в

отваре трав, подошла ближе. Рана выглядела ужасно. Кожа вокруг вздулась и покраснела, всё было

покрыто запёкшейся кровью.

«Быстро и уверенно, не обращая внимания на крики пострадавшего» – мысленно скомандовала

она себе, вспомнив поучения Эмериты, и коснулась края раны. Торниэн вздрогнул, но не проронил

ни звука.

«Всё-таки хорошо, когда без криков…» – мелькнуло в голове Айви, когда через несколько минут

рана была промыта и смазана. Теперь оставалось только перевязать. Взяв чистое полотно, она слегка

сдвинула рубашку, освобождая больше места, и остолбенела… На шее Владыки Торниэна висела

чёрная цепь.

Почувствовав, что она остановилась, он медленно обернулся и вопросительно взглянул на неё.

Айви отвела глаза и, стараясь унять дрожь в пальцах, быстро закончила перевязку. Торниэн поднялся

и, не поворачиваясь, засунул руку в рукав и наглухо застегнул рубаху до самого верха.

– Выпей это, Владыка, – Айви протянула ему чашу, наполненную пахучим отваром, – Это снимает

лихорадку, ты весь горишь.

Торниэн сделал несколько медленных глотков и, пошевелив перевязанным плечом, слегка

поморщился.

– Тебе нужно было прийти вчера. Эта рана могла убить тебя. – Айви осторожно взглянула на

него, – Ты не можешь так поступать – от тебя зависит жизнь твоих людей! – она хотела говорить

строго, но не получалось.

Торниэн поднял на неё тяжёлый взгляд.

– Вообще-то, я пришёл к тебе за перевязкой, а не за проповедью… – медленно начал он.

«Ну вот, опять! Надо было молчать, сама виновата…» – с досадой подумала Айви, внутренне

сжавшись и приготовившись выслушать что-нибудь весьма неприятное.

– …Но я благодарен тебе и за то, и за другое, – неожиданно закончил он и, легко поклонившись,

исчез в глубине пещеры.

Айви, Саксиль и Кру выехали в сторону Северного Леса, когда солнце почти спряталось за

вершину Горячей Горы. Проехав немного вдоль восточного склона, на котором уже лежали вечерние

тени, они свернули в небольшое ущелье, огибающее Гору с севера.

Саксиль посадил Кру на лошадь позади себя, чему один был несказанно рад, и о чём другой

отчаянно жалел. Кру ехал на лошади второй раз в жизни. Крепко ухватившись за серебристые латы,

он крутился во все стороны и пару раз порывался бежать за зверьком или взлетевшей птицей.

Саксиль хватал его почти на лету и с трудом водружал на место.

Айви ехала рядом на высокой гнедой лошадке с белоснежной гривой и хвостом. Вчера вечером

они уже успели познакомиться и теперь неплохо понимали друг друга. Дорога была широкой и

хорошо утоптанной.

– Расскажи, где мы находимся?

– Это охранная тропа. По ней ездят наши дозорные отряды. Здесь довольно безопасно. Враги

боятся появляться близко. Хотя, надо сказать, в последнее время они становятся всё наглее.

Они выехали из ущелья и повернули на север. Горный хребет был теперь справа от них, и его

склоны ярко освещались лучами заходящего солнца.

– Вон там, за теми холмами, – Саксиль показал на запад. – Серебряный Город… – он погрустнел и

задумался.

– Скажи, Саксиль, почему Владыка Торниэн не живёт в Серебряном Городе вместе с отцом?

Саксиль нахмурился и, немного помолчав, произнёс:

– Это из-за брата…

– У Владыки Торниэна есть брат?

– Да, есть… младший… – вся говорливость Саксиля куда-то исчезла, словно растворившись

вместе с последними солнечными лучами. Он не хотел или не мог говорить об этом. Но Айви

вопросительно смотрела на него, и он нехотя продолжил:

– Почти год назад его брат ушёл из дома. Говорят, он увёз с собой добрую половину родовых

богатств своего отца. Там были самоцветы невиданной красоты, каких не встретишь во всём

Поднебесье…

Айви вздрогнула. Ей показалось, что она уже где-то слышала эти слова. Саксиль замолчал.

– А что потом? – спросила она.

Саксиль вздохнул и медленно, словно вытягивая из себя каждое слово, ответил:

– Это тёмная история… Торниэн никогда не говорит об этом. Я знаю только, что не так давно его

брат вернулся к отцу. Сразу после этого Владыка увёл нас из Серебряного Города в эти пещеры.

Потом до нас стали доходить слухи о том, что враг собирает большое войско…

– Но ведь Владыка Торниэн должен встать на защиту своего Города? Ведь так? – Айви снова

взглянула на Саксиля. Тот выглядел совсем уныло.

– Да, если он… – Саксиль осёкся, плотно сжал губы и отвернулся. – Здесь мы должны въехать в

лес. Держись за мной.

Он свернул на узкую тропинку и поехал впереди. Айви поняла, что он больше ничего не скажет.

Но она поняла и то, о чём он не смог сказать: воины знали тайну своего командира. И хранили её от

посторонних.

***

Грэйккон был дома. Ночной поход дался ему нелегко, он выглядел смертельно уставшим и, к тому

же, очень встревоженным.

– Какие новости, отец? – спросила Айви, переступая порог хижины и снимая плащ.

Грэйккон взглянул на неё и грустно покачал головой.

– Я не застал государя – он в отъезде.

Увидев вошедшего вслед за Айви Саксиля, он обратился к нему без всяких предисловий, словно

продолжая вслух только что прерванные размышления:

– Вы ушли из Серебряного Города летом, не так ли, парень? Можешь сказать точнее, когда это

было?

– В середине лета, господин.

– А когда чёрные всадники появились на нашей земле?

Саксиль немного помедлил, вспоминая.

– Первый раз мы увидели их в тот же вечер, когда Владыка Торниэн уводил нас из Города. Они

мелькали то тут, то там на холмах вдоль Центрального Тракта, не причиняя нам никакого вреда. А

потом…

– Что? – торопливо ввернул Грэйккон, словно опасаясь, что Саксиль передумает и не

расскажет чего-то важного.

– Да ничего… – тот пожал плечами, – Их становилось больше с каждым днём, и скоро по

Центральному Тракту уже нельзя было проехать, не наткнувшись на них. Несколько раз из Города

посылали отряды, чтобы очистить холмы от этой мерзости. Да и мы их не мало погоняли… Но их,

похоже, меньше не становилось! Откуда только берутся? – он не удержался от возмущённого вздоха,

– Потом они начали нападать на деревни, и люди вынуждены были уходить за городские стены. А

совсем недавно мы узнали, что Город окружён.

– Понятно… Но почему же вы не вернулись туда, чтобы присоединиться к гарнизону, пока ещё

ворота были открыты и осада не началась?

Саксиль нахмурился.

– Каждый мог бы вернуться, если бы захотел. Но Владыка Торниэн не желал возвращаться, – он

опять заговорил медленно, словно каждое слово давалось ему с трудом. – Никто из наших не захотел

оставить его. Особенно сейчас…

Грэйккон посмотрел на Саксиля не то удивлённым, не то восхищённым взглядом – и ничего не

сказал. Потом вздохнул и, накинув плащ, направился к выходу.

– Я поеду с вами. Кажется, теперь я начинаю понимать, что к чему. Подождите, пока я оседлаю

лошадь.

Саксиль взглянул на него исподлобья, волнуясь, не сболтнул ли лишнего, и пошёл следом.