Дети Золотого города

– Брат! – прошептал Торниэн.

Он вскочил с колен и, спотыкаясь, побежал к Башне. Человек смотрел на него горячим,

тревожным и одновременно просящим взглядом.

– Брат! – Торниэн подбежал и, обняв его, крепко прижал к груди. – Брат!

– Торниэн… – всхлипнул человек, слегка отстраняясь, – Прости меня! Прости! Я всегда хотел быть

таким же сильным, как ты, но у меня плохо получалось, ты же знаешь… А потом, когда я ушёл… -

он опять всхлипнул и зажмурился. Слёзы потекли по его щекам, но он продолжал говорить,

запинаясь и путаясь. – … А потом вернулся, и отец принял меня… я хотел поговорить с тобой, но

тебя не было… А потом эта осада… И отца не было, и тебя… Я не знал, что делать!

– Брат! – Торниэн не мог больше выговорить ничего, только опять прижал к себе брата, пытаясь

сдержать комок, подступивший к горлу.

– Знаешь… – брат вдруг заговорил шёпотом, как в далёком детстве, когда делился с Торниэном

своими мальчишескими тайнами, – Тот, кто освободил меня от цепи… Я знал, что Он поможет мне. И

я ушёл сюда в Башню и просил Его. Я знал, что мне помогут…

Торниэн заглянул в лицо брату, всё ещё держа его за плечи, будто боясь, что он исчезнет.

– Но как ты попал в Башню? Ведь проход разрушен!

– Как разрушен?.. – брат обернулся, и расширенными от удивления глазами уставился на пролом.

– Он был цел, я прошёл по нему!

– Проход разрушен уже больше двух недель. Когда ты пришёл в Башню? – внезапная догадка

пронзила Торниэна. – Ты что, был там всё это время?!

– Ну, да…

– А что ты ел и пил?!

– Я не думал об этом… – брат выглядел совершенно ошарашенным.

Тут только Торниэн заметил, как он худ и бледен, что ноги его дрожат, и что он вот-вот свалится

без чувств.

– О, брат! – снова только и сумел выдохнуть он и вдруг вспомнил про огненного Воина.

Обернувшись, он увидел, как блистающий силуэт медленно тает в воздухе. Воин смотрел на них с

братом и… может быть, Торниэну только показалось это, – улыбался. Потом он поднял руку и со

словами «будьте благословенны!» – исчез.

Торниэн огляделся. Чёрных всадников не было и в помине. Он опять подумал, что всё это было

только сном. Но долина была сплошь усеяна пятнами обугленной травы, сильно пахло гарью, вокруг

испуганно носились лошади, лишённые седоков. Друан, всё ещё сжимая в руке палицу, оторопело

глядел на небо над Старой Башней. Со стороны Центрального Тракта к ним бежали люди – воины и

горожане с громкими криками: «Победа! Победа!»

Нет, это был не сон!

Совсем рядом стоял чуть живой Саксиль, пошатываясь и не сводя с брата Торниэна изумлённого

взгляда. Потом он опустился на колено и поклонился ему. Брат растерянно посмотрел на Саксиля,

потом на Торниэна, но в этот момент их окружили подбежавшие люди.

Торниэн ещё раз взглянул на Старую Башню, глубоко вздохнул и обнял брата за плечи.

– Пошли! – сказал он, – и они зашагали в сторону городских ворот.

Глава 16

Серебряный Город

Айви стояла на балконе своей великолепной комнаты в особняке Грэйккона, который выходил

окнами на Дворцовую площадь, покрытую первым снегом и поэтому особенно поражающую

красотой и размерами. Надо сказать, в Серебряном Городе всё было сделано с размахом: и широкие

улицы, и высокие дома, каких Айви не видела никогда в жизни, и скверы, и парки, и фонтаны, теперь

спящие зимним сном.

Наступал вечер. На небе загорались звёзды, а окна домов начинали светиться приветливыми

огоньками. Несколько всадников неспешно проехало мимо. Великолепные лошади, поблёскивающие

одежды и… – Айви напряжённо пригляделась, – незнакомые лица.

Вздохнув, она поёжилась от лёгкого морозца и плотней закуталась в меховой плащ, невероятно

пушистый и тёплый – подарок старого Короля. При воспоминании о нём Айви улыбнулась. Государь

уже несколько раз наносил визиты ей и Грэйккону, неизменно наполняя весь дом от пола до потолка

шумом, новостями, хохотом и кучей подарков. Едва переступив порог, он, казалось, сразу забывал о

времени, высоком положении и государственных заботах. Он никуда не торопился. Грэйккон,

ухмыляясь, только качал головой и в очередной раз повторял: «Я поражаюсь этому уже лет тридцать:

у тебя всегда есть время!» Старый Король только загадочно улыбался и удобнее вытягивался у

камина. Они были друзьями с молодости, с того самого времени, когда молодой разбойник, не по

годам хитрый и свирепый, встретил молодого правителя страны Элефтерры, а тот рассказал ему о

Великом Царе…

Саксиль тоже часто забегал к ним. Увидев его первый раз, одетого в тонкую тунику и блестящий

камзол, какие носят мужчины в Серебряном Городе, Айви даже не узнала его. Без доспехов он

выглядел совсем мальчишкой, но улыбка всё так же, почти не сходила с его лица.

Торниэна Айви не видела в эти дни, только пару раз, издали, когда он проезжал по площади,

окружённый придворными и слугами.

В дверь тихо постучали. Айви обернулась – Грэйккон, стряхивая с плеч снежинки, вошёл в

комнату и огляделся.

– Здравствуй, отец!

– Привет, дочка! Вот ты где! Любуешься звёздами или луной? – он многозначительно улыбнулся и

вышел к ней на балкон.

Айви промолчала, а потом задумчиво спросила:

– Отец, почему ты не живёшь здесь, в своём доме всегда? Тут так хорошо, и столько места!

– Ну, это место редко пустует. Здесь всегда живёт кто-то: гости, приезжающие ко двору, мои

друзья, а часто – мои дети, такие, как ты. А мой дом – не здесь…

– А где? В охотничьей хижине? – улыбнулась Айви.

– Нет… Мой дом там, куда меня пошлёт Великий Царь, – и, помолчав, заметил: – Ты грустная…

Она вздрогнула и виновато призналась:

– Я скучаю по нему. Почему он не приходит?

Грэйккон взял её за руки и заглянул в глаза.

– Мужчина не должен ходить в дом к девушке. Это может скомпрометировать обоих. Он всё

делает правильно, дочка: так, как подобает человеку чести, слуге Великого Царя и королевскому

сыну. Помнишь? – дети Золотого Города не могут делать всё, что попало, они должны вести себя

достойно того Имени, которое носят. И, кроме того, ты ещё не ответила ему.

Он торжественно поднял палец и показал на полумесяц, поднимающийся над Серебряным

Городом.

– Сегодня новолуние, ты знаешь? И я ведь не просто так зашёл к тебе сейчас. Угадай, кто меня

послал и зачем?

Айви взглянула на тонкий серебристый серп. Глаза её засияли, а щёки залились лёгким румянцем.

– Какой ответ мне принести ему, Айви?

– Отец… неужели ты думаешь, что я могу ответить ему «нет»?

***

Зима только начиналась. Шёл лёгкий снег, и гости, приехавшие, а некоторые и приплывшие в

Серебряный Город на свадьбу Владыки Торниэна и веселившиеся во дворце уже несколько дней,

теперь торопились разъехаться, пока дороги совсем не замело, и лёд не сковал Большую Реку.

Последние шумные толпы одна за другой покидали дворец, с заметным сожалением прощаясь с

Владыкой и его весёлой молодой женой.

– До весны! – кричали они, пересекая Дворцовую площадь и направляясь к Центральному Тракту.

– До весны! – махая рукой, отвечали Айви и Торниэн, стоя на мраморных ступенях парадной

лестницы.

Когда последние всадники скрылись за воротами, Торниэн обнял жену:

– Замёрзла? Надо сказать слугам, чтобы прочистили камины… и у нас в комнате тоже.

– Я могу сама, мне не нужны слуги.

Торниэн удивлённо поднял бровь. Айви виновато развела руками и, вздохнув, пояснила:

– Ну, я не привыкла… Что ж поделать, если твоя жена – дочь рыбака!

Владыка приложил палец к её губам.

– Не хочу слышать про дочь рыбака, вдруг ставшую королевой, – ни-ко-гда!

– А про что же ты хочешь слышать? – слегка опешила Айви.

– Про самую прекрасную на свете девушку, которая была предназначена Великим Царём стать

моей женой. Что ж поделать, если я оказался королём! С этим тебе придётся смириться. А теперь

пошли, нас ждут наверху. Есть ещё кто-то, кто уезжает сегодня.

Она вопросительно посмотрела на него.

– Наш друг Саксиль отправляется в Восточный гарнизон до лета, а мой брат… ну, сейчас ты сама

всё узнаешь.

Они поднялись в большой обеденный зал, ярко освещённый огнями и богато украшенный

золотом и бархатом. Вдоль стен висело оружие, инкрустированное драгоценными камнями, а

охотничьи трофеи в виде чучел оленей, огромных вепрей и оскалившихся медведей выглядывали из

под серебрящихся драпированных занавесей и могли бы потягаться с ними в блеске: выделка меха

была превосходной. На боку одного из медведей белело неровное пятно, окружённое такими же

неровными кольцами, – мишень, нарисованная Торниэном ещё в детстве. Шкура, конечно, была

безнадёжно испорчена, но старый Король не стал выбрасывать чучело, а оставил его на память: не

ради меха, а ради рисунка.

Не успели Торниэн с Айви войти в зал, как на другом его конце открылась дверь, и появился

Саксиль, как всегда, весело улыбающийся. Одет он был в тёплый дорожный плащ и высокие сапоги.

– Приветствую тебя, Владыка! – Саксиль учтиво поклонился, – И тебя, госпожа… то есть,

королева… – он взглянул на золотой венец, усыпанный драгоценными камнями, сияющий на голове

Айви, и развёл руками. – Не знаю, как тебя теперь называть!

– Ваше Величество, – подсказал Торниэн, стараясь выглядеть серьёзным.

Айви улыбнулась.

– Как бы ты называл сестру?

– Ну… когда моя старшая сестра вышла замуж, я стал называть её… занудой, – засмеялся

Саксиль.

– Почему? – удивилась Айви.

Торниэн, уже не в силах прятать улыбку, пояснил:

– Потому что у неё теперь двое детей, и она больше не лазает с Саксилем по горам, не скачет на

лошади и… о, ужас! не стреляет из лука.

Глаза Айви блеснули. Она медленно подошла к Саксилю, обняла его за плечи и, приблизив к себе,

церемонно поцеловала в лоб. Это было так величественно и так по-королевски, что Саксиль оробел и

перестал улыбаться.

– Я благодарю тебя, друг мой, за всё, что ты сделал для меня!.. – торжественным голосом начала

она, а потом вдруг шагнула в сторону и сняла висящий на стене лук. Наложив стрелу на тетиву, она

быстро прицелилась и выстрелила, попав почти точно в центр намалёванной белой краской мишени

на боку медведя. Тут Торниэн тоже перестал улыбаться, и они с Саксилем уставились на неё, словно

на заморскую диковинку на городской ярмарке.

– … но, надеюсь, я не стану занудой! – закончила она и, взглянув в их растерянные лица, весело

расхохоталась, сразу превратившись из королевы в прежнюю Айви.

Торниэн первый снова обрёл дар речи и, не сводя с жены восхищённого взгляда, воскликнул:

– Ваше Величество, Вы полны сюрпризов!

– Погоди, сынок, всё только начинается! – старый Король стоял в дверях и, улыбаясь, смотрел на

них.

– Молодец, дочка! – Грэйккон, вошедший следом, приблизился к Айви и, взяв лук у неё из рук,

стал внимательно его рассматривать. – Какой интересный орнамент… и надпись… никогда не

замечал…

– Дочка, забери у него лук, – смеясь, попросил старый Король, – А иначе, сегодня мы лишимся

нашего друга на целый вечер! А что ты там сказал про надпись?.. – он шагнул к Грэйккону и тоже

склонился над луком.

– Ну вот! – хохотнул Торниэн, – Теперь мы лишились их обоих! Выручай, Королева, меня они не

услышат!

– Отец! – позвала Айви.

– Да, дочка! – старый Король и Грэйккон одновременно повернули головы. Оба тут же замолчали

и посмотрели друг на друга.

– Айви, не слишком ли много у тебя отцов? – Торниэн шутливо взглянул на жену.

– Нет, Владыка! – отозвался Грэйккон, – Тем более что один из них уезжает и, видимо, надолго.

– Да, сынок, не жадничай! – подхватил старый Король. – Налей нам лучше вина, проводим наших

родных.

В это время в зал вошёл брат Торниэна. Он, как и Грэйккон, был одет по-дорожному. Все уселись

за стол и наполнили золотые чаши.

– Значит, это решено? – Торниэн вопросительно взглянул на брата.

– Да, мы с Грэйкконом едем сегодня же. Мне нужно вернуться туда. Может быть, хоть что-то

можно исправить…

Глаза брата затуманились.

– Я уже скучаю! – заявил Торниэн, – Может, останешься ещё на пару дней?

Брат взглянул на него с благодарностью и виновато мотнул головой. Все молчали.

– Да уж… – нарушил тишину брат, аккуратно отставив в сторону чашу с вином, которое даже не

пригубил, – Когда я год назад уезжал из дома, всё было по-другому: я думал, что стану свободным, а

стал… бездомным.

– Ладно, не вспоминай! – Торниэн положил руку ему на плечо.

– Иногда, всё же, надо вспоминать, – вмешался Грэйккон, – Чтобы не повторять прежних ошибок.

– Каким путём вы поедете? – спросила Айви.

– Так же, как мы шли сюда летом, вдоль побережья. На хороших лошадях весь путь займёт недели

две. Ну, ещё мне нужно будет заглянуть в пару мест, да и навестить кое-кого… – Грэйккон отпил вина

и задумался.

– Будьте осторожны, если пойдёте через Перевал, отец. Ты помнишь, там орудуют разбойники?

– Я уж точно этого не забуду! – отозвался брат Торниэна. – Однажды я уже попал в их руки. Как

раз, когда решил вернуться домой. Они на меня накинулись вечером на дороге, наверное, кто-то из

них видел меня в Столице и узнал. Но у меня тогда уже ничего не было. Со злости они так меня

отделали, что до сих пор не пойму, как я остался жив! Я и очнулся-то только на постоялом дворе, у

Песчаного Города. Хозяин сказал, что какой-то чужестранец с дочерью подобрали меня ночью на

Перевале и привезли туда. Они даже денег оставили: и хозяину за постой, и мне положили под

одежду. Через пару дней я очухался и успел на последний корабль. Тогда и деньги пригодились. Если

бы найти того человека, поблагодарить… – закончил брат и замолчал, задумавшись.

Айви украдкой подняла на Грэйккона полные изумления глаза. Их взгляды встретились. Он был

поражён не меньше неё!

– Ты мне не рассказывал об этом, сынок, когда это было? – спросил старый Король.

– Почти в середине лета…

Грэйккон кашлянул и равнодушным голосом заметил:

– Ну… если это был чужестранец, то ты вряд ли теперь найдёшь его. Можно сразу оставить эту

затею!

***

Притча о блудном сыне

…У некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу:

«Отец, дай мне следующую мне часть имения».

И отец разделил им имение.

По прошествии немногих дней младший сын, собрав всё, пошёл в дальнюю

сторону и там расточил имение своё, живя распутно.

Когда же он прожил всё, настал великий голод в той стране, и он начал

нуждаться; и пошёл, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его

на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево своё рожками,

которые ели свиньи, но никто не давал ему.

Придя же в себя, сказал:

«Сколько наёмников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от

голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче, я согрешил против неба

и перед тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число

наёмников твоих».

Встал и пошёл к отцу своему. И когда он был ещё далеко, увидел его отец

его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его.

Сын же сказал ему:

«Отче, я согрешил против неба и перед тобою и уже недостоин называться

сыном твоим».

А отец сказал рабам своим:

«Принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и

обувь на ноги; и приведите откормленного телёнка и заколите; станем есть и

веселиться! Ибо этот сын мой был мёртв и ожил, пропадал и нашёлся».

И начали веселиться.

Старший же сын его был на поле; и, возвращаясь, когда приблизился к дому,

услышал пение и ликование; и, призвав одного из слуг, спросил:

«Что это такое?»

Он сказал ему:

«Брат твой пришёл, и отец твой заколол откормленного телёнка, потому что

принял его здоровым».

Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. Но он сказал в

ответ отцу:

«Вот, я столько лет служу тебе, и никогда не преступал приказания твоего,

но ты никогда не дал мне и козлёнка, чтобы мне повеселиться с друзьями

моими; а когда этот сын твой, расточивший имение своё с блудницами,

пришёл, ты заколол для него откормленного телёнка».

Он же сказал ему:

«Сын мой! Ты всегда со мною, и всё моё – твоё. А о том надобно было

радоваться и веселиться, что брат твой сей был мёртв и ожил, пропадал и

нашёлся».

Евангелие от Луки, гл.15