Вкус жизни

– Наша дочь была категорически «за». В переводе с детского на взрослый язык она сказала: «Он отрекся от меня чуть ли не с самого моего рождения, на алкашей променял; никогда не дорожил семьей, мучил всех, ничего доброго в памяти не оставил. Ты последнее время не его жалела, а годы и силы, которые на него потратила». Я с ней согласилась, потому что ничего так не возмущает мать, как боль, причиненная ее детям. Мой сын и от первого развода страдал, сначала тянулся к отцу, но поняв, что никому кроме матери не нужен, смирился. И с Дмитрием он некоторое время продолжал общаться даже после развода. Нуждался в мужском плече. Но окунувшись в грязь его новой жизни, тоже жалеть перестал. Сказал: «Он не из нашего стойла. Теперь пусть за него отвечают другие».

Не хочу поднимать здесь вопрос о детях, душу он мне рвет. Дочка маленькой была веселой, оптимистичной, а стала молчаливой, задумчиво-грустной, безразличной. Еще до развода чувствовала себя брошенной, нелюбимой, – понизив голос до шепота, добавила Лиля. – Вот ты, Галя, наверное, думаешь, что для нас, детдомовских, существует только черное и белое? Но разве мое терпение не было признанием мною полутонов?

Галя утвердительно кивнула.

«И все-таки в словах Лили больше муки и отчаяния, чем презрения и ненависти. Она на самом деле любила Дмитрия. И до сих пор не все в ней, оказывается, отболело», – решила про себя Лена.

– Отхватила себе муженька. Чмо он непотребное! А ты ему мед, да еще ложками. Не слишком ли жирно ему было? Глаза на лоб от удивления у него не вылезали? Сами мужчин развращаем заботой, а потом плачем.

Инна начинала «расходиться». Женщины это почувствовали и примолкли. Только Аня сказала, пытаясь выглядеть как можно убедительней:

– В подметки тебе не годился Дмитрий. Законченный алкоголик. Он, пожалуй, со всеми оговорками, заслуживает то, что теперь имеет.

Но и она не решилась задавать вопросы, чувствуя, что Лиля сама хочет еще что-то рассказать из своей жизни.

А Жанна подумала об Инне раздраженно: «Самой не получилось свою красоту «конвертировать» в семейное счастье, а туда же, в советчики лезет».

– Святая простота. Деревня. Отвянь, Аня, – надменно фыркнула Инна. – Я бы, не церемонясь, без проволочек нашла способ отомстить мужику. Сделала бы так, что комар носа не подточит. Сам бы сбежал не оглядываясь.

– Не цепляйся к Ане. Не тебе о ней судить, – строго осадила ее Лера, боясь ехидного продолжения.

– Добро потому добром и называется, что хороший человек не может делать плохое. Вот и Лиля не могла. Потому-то, в целом, добро и побеждает, – сказала Кира.

– Кого побеждает? – съязвила Инна. Но ответа не получила.

– С Дмитрием почему ошиблась? – тоном осторожнее некуда спросила Жанна.

– Доверчивость подвела. Смысла от вымысла не отличала. По себе его мерила. Я же была до мозга костей правильной, честной. По молодости считала честность одной из своих сильных сторон.

– Это святая правда, – подтвердила Кира.

– Ни минуты не сомневалась, что патологическая честность – бесплатное приложение ко всем прочим твоим достоинствам, – фыркнула Инна.

– Не перестаю тебе удивляться, – тихо заметила подруге Лена.

– И оглянуться не успела, как снова стала девушкой на выданье, – сама над собой пошутила Лиля, вызвав тем самым у Инны короткий приглушенный смешок, мол, дай бог не последний.

– В третий раз мужем быстро укомплектовалась или долго зализывала раны? Не томи, рассказывай, – с задорной интонацией попросила Мила.

– Такой товар долго не залеживается, – хихикнула Инна. – Или в твоем положении – с детьми – выбирать и привередничать не приходилось?

– Не паясничай. Накатило? Одно у тебя на уме. Не можешь без ложки дегтя. Даже если начинаешь за здравие, все равно кончаешь за упокой, – с осуждением заметила ей Лера. И зло подумала: «Бьет по самому больному. Ее бы так».

– Тоже мне адвокат дьявола, – сердито буркнула Инна так, чтобы ее услышала только Лера, и замолчала, побоялась наговорить гадостей.

– Правильно делала. Ты молодец. Надо искать счастье, а не только убегать от несчастий, – похвалила Лилю Жанна.

– Не торопилась я включаться в гонку за женихами, – усмехнулась Лиля. – Не скоро замуж пошла. Эмоционально зависла. Всегда трудно заканчивать одну жизнь и начинать другую. Долго еще в душе, там, где еще оставался Дмитрий, шевелились какие-то смутные, тревожные чувства, вкрадчиво наплывала боль. Думаешь, перевернула страницу и вон из головы? Да и проблемы долго еще расхлебывала. Дмитрий неожиданно для меня квартиру принялся делить самым что ни на есть подлым способом. Подобного я не могла ни ожидать, ни даже предполагать. Всеми правдами и неправдами обманывал, плутовал. Пытался отыграться на собственной дочери за то, что от него избавились навсегда. А она уже многое понимала. Ей стыдно, обидно и противно было видеть отца таким. Она вся скукожилась, но делала вид, что все в порядке… Надеялся объегорить, одолеть нас без труда, но закон стал на сторону детей. Благо Союз тогда еще не рухнул. Вот и верь после этого в человеческую порядочность. Правда, тогда у него уже не существовало таких понятий, как гордость и стыд… Только все равно считаю, не сам он такое придумал.

– А я думала, тебя не устраивали проходные варианты, – опять «ущипнула» Инна Лилю. Та не отреагировала.

– Как сейчас помню, взгрустнулось мне что-то, и сказала я старшему сыну – его сыну, – мол, не хватает мне Дмитрия, твоего папы. Вовчик грустно ответил: «Мне и раньше его не хватало. Он хоть раз постоял за меня, защитил? Только ты и выручала».

Я попыталась заступиться за его отца, мол, не умел он выражать своих чувств, он так устроен. На что Володя спросил очень серьезно: «А может, у него их вовсе не было?» Я горячо возразила: «Любил он тебя!» Сынок только вздохнул: «Себя больше нас всех».

– Вот тебе и дармовой катарсис!.. «А ты боялась… и мама не узнает». И все потому, что хватаем мы что ни попадя, – хихикнула Инна.

– Ты сегодня в ударе. – Лена неодобрительно посмотрела на подругу.

– Влюбленность сбивает нам прицел, – мягко остудила Инну Рита.

«А ведь не со злобой говорит Лиля. С тоской и печалью, словно не перегорела в ней любовь», – отметила про себя Жанна.

– Получила удар кулаком под дых! И после всего этого не зареклась, опять замуж пошла? – удивилась Галя, внимательно слушавшая откровения Лили.

– По горло, до предела была сыта жизнью с Дмитрием. Повтора не вынесла бы. Думала, может, другая история будет лучше и в ней возникнет какой-то положительный смысл. Может, думала, снова полюблю. Ведь ничто не лечит душу лучше, чем любовь. Заразил меня Георгий верой в возможное счастье. Так хотелось безудержной легкости, абсолютного понимания!

– Напророчила, – хмыкнула Инна и прикрыла рот рукой, чтобы Лиля не видела ее усмешки. – А третий каким был? Другой коленкор? Давай начистоту. Первый шаг на трудном пути признания уже сделан. Почувствовала с Жоркой разницу?

– Случайно он мне подвернулся. Наша встреча была полной неожиданностью. Недолго думая, на свой страх и риск за него пошла, чтобы забыть Диму. Обида толкала в спину… тоска по большому светлому чувству. Вот и нашла приключение на свою голову. И тут не скоро я доросла до понимания неизбежности разрыва. Не хотела бы проводить параллели и сравнивать несравнимое.

После второго развода решила: «Никому больше не подчинюсь. Хватит, хочу принадлежать самой себе. Выйду замуж, если только в семье все будет на равных. Поумнела, меня теперь задешево не купишь». Ну и опять двадцать пять! Ни с чем не сопоставимая личность, «новатор», неустрашимый, непоколебимый в своем фанатизме. Вымещал на мне свои несостоявшиеся амбиции. Он из тех, кто много начинает, но никогда ничего не заканчивает. Все у него шаляй-валяй… Неуравновешенный, заносчивый и пристрастный, он не мог простить удачливым друзьям ни успеха, ни богатства, ни власти. У него была тяжелая болезнь – гордыня, от которой лекарство – смирение и мягкосердие. А их у него не было. Он испытывал чувство неполноценности, а страдала я. Самодур чертов. Он слишком любил себя, чтобы любить еще кого-то. Все шутил: «Бог покарал мужчину и отдал его в руки женщине». «Чтобы он мог сваливать на нее все свои неудачи!» – добавляла я.

Пытался перестраивать мою жизнь под свои нужды и считал, что я должна ему быть за это обязана и благодарна. Мол, знай сверчок свой шесток. Кого этот чертов Пигмалион хотел из меня слепить? (Какая прелестная абракадабра!) Можно подумать, он лучше знал, что мне нужно. А я ему: «Не въезжаешь? Ты действительно идиот или только прикидываешься?» С Жоркой иначе не получалось. Не мужик, а полный отстой. Так, бельмо на глазу. Я шутила: «Посмотри на себя со стороны. Не испугался? И еще утверждаешь, что ты в здравом уме и твердой памяти? Не пора ли грехи отмаливать?» Не ощущал собственной несостоятельности… Не соизволил, не удосужился вникнуть. Не удалось сбить с него спесь. Думала, вживусь, врасту в ситуации. Не смогла. Опять дошла до точки плавления. Для полного «счастья» только его мне и не хватало. Надоело постоянно жить в состоянии гражданской войны. Вымоталась я с ним хуже, чем собака после гона. Депрессией стала страдать.

– Говорят, если есть любовь, то нет депрессии.

– Какая там любовь… Его позиция всегда оказывалась сильней моей. Он скорее поступится своим чувством, нежели откажется от своих прихотей. Пропади оно пропадом, это замужество… Ему бы только чужими руками каштаны из огня доставать. Ни полушки никогда не дал. Не муж, а пришей-пристебай какой-то. Жертва уязвленного самолюбия и тщеславия. Все корчил из себя непризнанного гения.

– Талантливый и несчастный – вот два качества мужчины, заставляющих русскую женщину становиться няней, а не женой, – вставила Инна.

– На самом деле Георгий был опустившимся рефлексирующим неврастеником и слюнтяем. Его поиски самого себя, затянувшиеся на всю жизнь, не увенчались успехом. Обидно. Ну, если бы ни бельмеса не смыслил, тогда было бы понятно, но ведь лодырь темный, беспросветный. Только пыль в глаза пускать научился… И прошлый он себе нравился, и нынешнего приемлет… а толку ни от какого не было. В нем отлично уживалась масса отрицательных качеств. Ха! Была счастлива с ним, как муха в меду!.. Не сумела, да и не хотела примириться. Было бы его поведение в новинку, а то ведь всё одно и то же. Вот и решила, что при самом оптимистичном раскладе он – не вариант. Все в нашей жизни было мелко, противно. А во мне всё еще горела бескорыстная жажда любить и оберегать. Я как та Герда из сказки о Снежной королеве… Боже мой, сколько глупого, ненужного было в моей жизни! В страданиях нет сладости. Это придумали нечестные поэты. Страдания уничтожают человека если не морально, то физически… Развелась, сказав себе: «Тяжелый случай, но жить буду». Так говорят в больнице? Я могу – в моем конкретном случае – с уверенностью сказать, что если я разочаровалась в браке, то виной тому мужчины. Да… непросто жить на свете.

Лиля вдруг расхохоталась. Женщины дружно ее поддержали. Лене понравилось, что подруги смеются. Ей самой захотелось отвлечься, встряхнуться, развеселиться. Но рядом опять послышалось:

– …Жалкое подобие мужчины! – Это вырвалось из уст Ани.

– Не стоил он тебя, – успокоила ее Жанна.

– Воспитанность и такт передаются из поколения в поколение, только тогда они бывают истинны.

– Опять стонете! Совсем уболтали. Панихиду не заказать? – подала голос Инна. – Открою страшную, горькую тайну: добрых и любящих жен если не покидают, так изменяют им. У наших с Лилей мужчин все хорошее в них восставало против них же самих. Они сами не знали, чего хотят, потому что были без стержня. А мы в течение всей жизни с ними пытались взрастить его в них.

– У меня была подруга. Мужу досаждала, буквально измывалась над ним, а он все равно ее любил. А когда она ушла из жизни, этот мужчина не захотел видеть рядом с собой другой женщины, хотя был еще достаточно бодрым. Вот и пойми его. Видно, опознал в ней свою судьбу, – удивляется Аня.

– Может, Георгий с самого детства никогда от жизни не ждал ничего хорошего, поэтому даже в каждом внешне благоприятном событии видел начало неприятностей? Отсюда его постоянная мрачность, неприветливость, излишняя настороженность, недоверчивость, отчужденность… И все же он был неизмеримо выше обоих моих предыдущих мужей. Животные инстинкты и алкоголь не имели над ним власти. Рук не распускал. А на язык злой был. Нет чтобы с юмором, самоиронией, как подобает умному мужчине.

– Смеяться над собой – удел немногих мужчин. Это заповедная зона избранных. Мой Вадик был из их числа, – заметила Мила.

– Не подобрала я ключика и к характеру Георгия. Из цепочки неудачных случайностей выстроилась вся моя жизнь.

– Не выгораживай мужчин. Они считали тебя железной, неиссякаемой, – сердито остановила ее Мила.

– Лиля, как я тебя понимаю! Мы с тобой по одну сторону баррикад. Георгий – твой тип! Рохля. Опять осмелилась полюбить неудачника? Переоценила свой иммунитет. У нас так: чуть зазеваешься – и ты в дерьме. Но как ты его «причесала»! – беззастенчиво рассмеялась Инна.

– Полюбила? Громко сказано. Мирного сосуществования захотела. Георгию много было дано. Не чета другим. Ему прочили славу знаменитого конструктора. И он видел себя чуть ли не демиургом. Верил в несбыточное. Но не тот был промысел божий. Не справился он со своим талантом: возносился в небо, а шлепался в лужу. Видно, не совпадало его завышенное представление о себе с мнением коллег и начальников. И на этот счет было множество неопровержимых доказательств. Без лишних слов тут все понятно. Но и этого я пыталась пристроить, приобщить. А теперь и мой ему приговор такой же… И с ним облом вышел. Все у него кое-как, на скорую руку, все авось да небось. И дома, бывало, то бесится, то днями молчит.

– По мне лучше накричать, чем молчать. Не могу долго обижаться. Не умею скрывать того, что у меня на сердце. Я думаю, молчание – это слишком тяжелое наказание для меня и для человека, которого люблю. Я не могла себе такого позволить, – сказала Рита.

– Мне Жорка достался уже достаточно потрепанным. Вот что я тебе скажу, Жанночка: пожалела, подобрала и пригрела его на свою голову. Нарвалась на заразу. Сама себе устроила истязание. Думала, окажусь полезной. Хотела «подправить и в дело пустить», – усмехнувшись, ушла от подробного ответа Лиля. – Некоторые мужчины, привыкнув к тому, что матери с ними нянчились, надеются, что и жены станут с ними как с малыми детьми возиться. А у нас тоже работа, еще и дети. Вешать на себя еще и это великовозрастное дитя у меня вовсе не было желания. К тому же всегда хорошо пригнанный механизм терпения с третьим мужем начал сбоить.

Был бы человек приличный, еще куда ни шло, можно было бы отбросить сомнения, и то если только в разумных пределах. А он то на жалость давил, то мелко, пакостливо мстил, истощая меня эмоционально и физически. Говорят, подавленные желания могут вызывать зло даже в добрых и благородных душах. Его отношение парализовало во мне не только чувство юмора, но и желание секса. Но тоже не сразу я сделала пугающее открытие, что лучше одной растить детей. Когда сама принимаешь все решения, не на кого обижаться, – шутливо закончила свою мысль Лиля.

– Дмитрия поначалу приятно было нянчить? – спросила Жанна так, будто взяла в сообщницы Инну.

А Лиля в запале продолжала:

– Светлый юношеский оптимизм угас, хватит. Пора вещи называть своими именами. Как пошутил талантливый пианист Денис Мацуев: «Ни ноты без банкноты». Хотя, конечно, это не мой стиль. Теперь вспоминаю третий брак с чувством боли и недоумения. Счастье вообще малопонятное, выдуманное понятие. Например, благополучие, взаимопонимание – они естественней и, может, потому современной молодежи как-то ближе. Улавливаешь мою мысль?

«Лиля мягкая, но с жестким, несгибаемым стержнем внутри», – подумала Лена.

– Моя душа всегда рвалась ввысь белым лебедем, а потом снова и снова падала на грешную землю, чтобы выполнять не только то, что кроме меня в моей жизни никто не мог делать, но и то, что кроме меня никто не хотел делать. Тяжело, но надо жить, пока занавес не опустился.

– Кто-то сказал: «Чтобы войти в дверь здания человеческого величия, надо сначала пригнуться». Так вот ты, Лиля, вошла в него, – сказала Алла.

«Жизнь испытывает нас на прочность. Лилина стойкость, вера в добро, встречая сопротивление, не потеряли своей истинности. Она до последнего не усомнилась в своей способности бороться за счастье. Какая молодчина!» – восхитилась Жанна.

Голос Лили слегка дрогнул, но она справилась с ним, набрав полную грудь воздуха.

– У меня такое ощущение, что за шестьдесят пять лет я прожила несколько непростых жизней и ни в одной из них не была счастливой. А все потому, что всегда ждала настоящую любовь, надеялась, верила. Влюблялась и прямым ходом отправлялась на борьбу с трудностями. Во втором замужестве поверила, что нашла кого хотела. Боролась за любовь до последнего, а он не ценил, позволял себе нелестно выражаться по этому поводу. Откуда мне знать, может, на самом деле неуместно было суетиться? Видно, я из тех женщин, которые всю жизнь остаются няньками над своими детьми и мужьями. Была кроткая, прощала обиды. Все равно вышла неудача. Говорят, несчастье меняет человека. Это верно. Но не всегда в лучшую сторону. Поняла я, в чем корень зла, и ушла от Дмитрия.

– И поделом ему, – зло бросила Инна.

– И опять умчалась моя мечта далеко-далеко… Что толку, что была ему верна. Счастья это мне не прибавило. И уважения тоже… Потом это бестолковое третье замужество. И снова жизнь щелкнула меня по носу. Зачем стараться выводить отношения в семье на более высокий уровень? Куда проще уходить от трудностей налево или плакаться в жилетку… А мне надоело быть главою семьи, домработницей, огородницей, женой большого, неприспособленного ребенка!.. Такое вот оно, наше мужество обреченных. Жить больно…

Теперь вот все трое ушли из моей жизни… и все остались в ней: кто горечью, кто тоской, кто обидой…

Голос Лили пресекся.

– …Лежишь долгими ночами, заклиная неприкаянные призраки утраченных грез, вслушиваешься в отголоски собственных поражений… Что толку вспоминать поруганную любовь, утраченное сомнительное доверие? Я сама выбирала таких мужей и платила за это непомерно высокую цену…

«Простодушная, верная, добрая, самоотверженная… и вот итог…», – подумала Аня.

– Душераздирающий сценарий. Довели тебя мужики до ручки, – неодобрительно хмыкнула Инна. – Я бы не позволила ничтожеству собой помыкать, быстро вышвырнула бы. Я тоже всегда сама сдавала карты, сама вершила свою судьбу, – добавила она энергично, будто от самих только этих слов наполняясь горделивой удалью и силой.

Жанна вклинила в рассказ Лили эпизод из жизни своей подруги:

– Только после шестидесяти Альбинин муж стал замечать, что и он бывает не прав, что ссоры по большей части происходят по вине его взрывного, самоуверенного и самолюбивого характера. Ему трудно мириться с этим пониманием, но иногда он уже перебарывает несдержанность, даже позволяет себе извиниться. Как-то сказал: «Как же меня бесит, когда ты начинаешь играть по моим правилам и говорить моим языком!» Он наконец-то взял на вооружение иронический подход к себе и собственным поступкам. Аля ценит это, поддерживает мужа в его потугах. И ей стало с ним намного легче, когда почувствовала с его стороны некоторое сочувствие и уважение. Подруга грустно шутит: «Вот умру, он приведет себе женщину – а он обязательно ее приведет, не сможет без няньки, – и той не придется мучиться, как мне. А вот научить ценить меня так, чтобы он не мог представить рядом с собой другую, я уже не успею».

«И мой отчим был таким», – вспомнила Лена.

«Истинный духовный поиск всегда связан со строгой самодисциплиной, которая больше присуща женщинам… по необходимости, конечно», – подумала Лера.

– Теперь я тоже часто завожусь, срываюсь, но только по причине своего нездоровья. А Георгий всегда бесился из-за своего дрянного характера, несдержанности, капризов. И чего добился?

– И до сих пор не оставляет тебя чувство тревожного волнения за его судьбу? Где он теперь? Расстались по обоюдному согласию? Списала вчистую? – полюбопытствовала Жанна.

– Был такой шанс, но…

– Кому достался?

«Все-таки какая-то Жанна порхающая. Лезет в душу, когда не просят. Коробит меня ее простенькая непосредственность», – недовольно затрясла головой Аня. И в ее собственных глазах при этом мелькала детская простоватость. Но она этого не могла видеть.

– Всевышний принял соломоново решение: никому.

– Как это?

– В аварию попал. Богу душу отдал.

– А принял ли Он её? К кому причислил? На небеса, небось, не послал. Скорее всего, в преисподнюю или в преддверие ада… там ему самое место, – сердито пробурчала Аня.

– Безупречный финал, – изрекла Инна удовлетворенно.

– Ты жестока. В этом тебе нет равных, – сказала Эмма.

– Ну-ну, толкни речь, как защитник на суде… люблю слушать.

И в ответ Инна получила обидчиво-испепеляющий взгляд.

– Спору нет, ты знаток в таких вопросах, – не сдалась Аня.

– Да уж не наблюдала жизнь с твоего насеста.

– А катись ты… – Сказано было в сердцах.

Аня изменилась в лице: «Мне бы Ленино жизнелюбие и стойкость, я бы тебе показала…»

– Ах, я полна раскаяния!

Лиля, казалось, не слышала их перепалки.

– …Кабы знать… Думала, ко мне никто больше не сунется. Возраст. Буду жить тихо, не привлекая внимания.

– Рада была избавиться? – прервала Лилю Инна.

«Она продолжает усугублять неприятные моменты», – забеспокоилась Кира. Лена заметила ее волнение и подумала: «Хозяйка дома, как хорошо настроенный камертон».

– Что же ей теперь, под поезд бросаться? – вспыхнула Аня.

– Мне это не померещилось? Как часто мы принимаем желаемое за действительное! – тут же поддела ее Инна.

«Опять эти ее перевертыши!» – разозлилась Аня.

– Бог с тобой, Инна! Как можно? Какой бы плохой человек ни был, его все равно жалко. Таким он был по причине неудач. Не раскрутился, не сумел. Страдал. Настроение – хуже некуда. В депрессию впадал: мрак запустения в душе, все немило. Не читалось, не спалось, не работалось ему, даже от телевизора воротило. Вот он и цеплялся ко мне.

«И этому нашла оправдание», – неодобрительно подумала Лера.

– И почему мне не везло, ведь не так уж много мне было нужно, чтобы быть счастливой: чуть-чуть тепла, нежности, понимания. Обязательность, ответственность, способность к анализу, критическое отношение к жизни, самоотверженность – все это я оставляла самой себе… Нет, все-таки истинное исцеление и покой способно принести только одиночество. Зачем усложнять и без того запутанную жизнь…

– И с Георгием ты не жила, а «развлекалась», – совсем по-старушечьи жалостливо вздохнула Аня. – С ним ты как на «русских горках»: то в яму, то в канаву.

– Так его! – злорадно усмехнулась Инна.

– Слава Богу, детей не трогал. Они для него будто не существовали. Иначе и дня его рядом не потерпела бы.

– И все-таки немного сожалеешь, что разбежались, – решила Аня.

– Сожалею? Было бы что терять. Чем ему хвалиться? Разве что заурядным линялым экстерьером. И при великом желании много хорошего в себе не накопал бы. Сколько их по России, таких вот Георгиев… талантливых, непутевых, несостоявшихся. Не греют… Я не могу отделаться от мысли, что благосклонная фортуна по неведомой мне причине намеренно обходила меня стороной. Это не упрек высшим силам, а констатация печального факта… Куда меня повело, а?! Ладно, поплакалась и будет, – закончила Лиля, больше не желая пускаться в воспоминания.

Она натянуто улыбнулась. Она явно храбрилась, стараясь представить грусть пренебрежением. А у самой во время откровений понурая, свинцовая тоска в глазах… мол, такая уж моя недоля. Душа ее смята, исковеркана и все же неподвластна внешним мерзостям. Она по-прежнему искренне расположена к добру и подвержена минутам одинокого вдохновения. Еще живая…

– Жизнь необъятна и прекрасна, но испоганить ее можно в одночасье: тот закрутил роман на стороне, кому-то подставили подножку, и он вылетел с работы, а кто-то слишком слаб, чтобы жить в этом мире, – резюмировала Жанна, чтобы поддержать беседу.

– Мне кажется, этот твой Георгий – один из тех, кто сочиняет анекдоты о женах и тещах, он из тех, кто пытается представить свой тип мужчин нормальными людьми, – заметила Аня.

– …Как быстро в ежедневной круговерти пролетели годы. Вроде и не жила еще толком, а уже внуки большие, – вздохнула Лиля.

– Вот и поживи хоть сейчас в свое удовольствие, – сказала Инна.

– Как это, в удовольствие? – не поняла Лиля. – Это когда у внуков все хорошо?

Инна только плечами пожала.

«Мы, женщины, тоже делаем массу глупостей. Требуем искупления чужих грехов, а память о собственных держим под надежным замком. Не мучаемся прошлым, будто и нет у нас вовсе постыдных воспоминаний об ошибках. Хотя в чем, в чем, а в неискренности заподозрить Лилю я никак не могу. Милый, светлый, мужественный человечек! Не получалось у нее быть одной. Неужели до сих пор живет предвкушением спокойной любви и ждет какого-либо приличного старичка, чтобы скрасил одиночество? Или для нее теперь жизнь – сопротивление старости? – задумалась Лена. – Нет, конечно, внуки… И все-таки как болезненно трогает Лилина история!»