Лицедей. Сорванные маски. Книга вторая

Внутри царила привычная атмосфера пафоса и шика. Женщины слепили блеском дорогих украшений, мужчины пыжились друг перед другом. Я в который раз спросил себя, какого лешего я тут забыл. Янка восторженно что-то шептала на ухо, я даже не заморачивался вслушиваться в ее бабские бредни.

– Владислав Генрихович, добро пожаловать! Рад встрече.– Пожилой китаец-соучредитель протянул для рукопожатия морщинистую руку. Обменявшись приветствиями, и битых пол часа переливая воду из пустого в порожнее, что гордо именуется светской беседой, китаец вдруг вскинулся и посмотрел куда-то за мою спину.

– Да, Влад Генрихович, поистине русские девушки, это бриллианты для общества.– Тихо проговорил китаец. Мне же было пох*ю, чем там восторгался этот заморский хрен, прикрываясь маской добропорядочности. Мне было хреново, и единственное чего мне хотелось, это пропустить бокальчик другой виски, потому что голова раскалывалась с похмелья.

– Не зря говорят, что русские шлюхи способны сколотить настоящее состояние для отечественной мафии. За такую женщину не жалко никаких денег. Бриллиант,– тихо протянул старец. Я невольно проследил за его взглядом и примерз к полу.

Удар под дых был настолько сильным, что он едва не рухнул на натертый до блеска пол. Внутренности скрутило жгутом, и я не верил в то, что вижу.

Я узнаю ее везде, любую… Безошибочно угадаю по малейшему призрачному силуэту, не потому что отлично ее помню, хотя и это так, а потому как дернулась все внутри к ней на встречу. Она. С безумной маниакальностью подмечал каждую деталь, ее далеко не целомудренного облика, задыхаясь от чувства дежавю.

Нет, этого просто не может быть. Не здесь и не так… И, только потом в поле зрения врывается Абу, «друг» и компаньон, по- хозяйски держащий ее за руку. Напряженный, как тетива, очевидно, ожидая моего появления. Гандон.

Он искал пути оправдания ее появления здесь, как ни в чем не бывало спустя целый год, и не находил, чувствуя как до бела раскаленная ярость ослепляет его. Было мерзко и горько, и единственное желание было сдохнуть. Меня рвало, буквально выворачивало наизнанку, от фальши, сквозившей в каждом ее трусливом вздохе, которые он безошибочно угадывал, даже не видя ее лица. Черная пелена упала на глаза и единственно желание отбойным молотком долбившее черепную коробку, взглянуть в ее лицо, прочитать в ее глазах ответ. И ноги сами понесли его вперед, напрочь забыв о повисшей на нем Янке.

Обрывки фраз, долетевших до его ушей и вовсе сорвали его с тормозов.

– … ты сможешь убедить Влада в своей любви ко мне. – Ее томный порывистый вздох, оглушил меня, и какое-то время я стоял, сверля их спины бешеным взглядом, полосуя своей яростью.

Вот она замерла в его руках, тонкая обнаженная спина напряглась, рассыпаясь мурашками на бархатной коже. В тот момент я смотрел как дурак на эти самые мурашки, и мне снова захотелось ее крови. Она почувствовала. Рука, держащая бокал задрожала, и она поспешила его отставить.

Тысячи вопросов иголками жалили в голове, начиная «Как посмела так себя выставить?», и заканчивая преславутым «Я снова оказался в роли лоха?».

Абу поднял на меня взгляд, и я проклял сам себя. Какой же я осел. Я же рассматривал даже такой вариант, но не достаточно тщательно в нем капался. Эмма Петровна как оказалась права, и некая женщина, акушерка – гинеколог, все же засветилась в окружении Абу. Но я же, бл*дь, знал о его пристрастиям к этим гребанным куклам, и тогда Абу, сознался, что одной из его кукол понадобился врач. Вот теперь эта самая кукла стояла передо мной, отчаянно дрожа от страха, боясь даже взглянуть в глаза.

Кукла. Криво усмехаюсь, понимая, что внутри нее также пусто, как и в куске пластмассы, потому что не смогла бы любящая женщина вывернуть все внутри своего мужчины наизнанку. Не протащила бы его через все круги ада, не заставила бы сжирать самого себя, по кускам, по атомам.

Какой же я идиот. Судьба раз за разом хлещет меня наотмашь внушительными оплеухами, давая понять, что эта не та женщина, ради которой можно лечь на дно. Но я же, как баран, вцепился в нее мертвой хваткой, намеренно закрывая глаза на ее предательство, подкупая свой разум заранее приготовленными сладенькими иллюзиями. Это как в той поговорке: «Сколько веревочке не вейся, все равно конец!». Вот и у меня. Конец наступил как-то внезапно, и очень болезненно.

Что я думал в тот момент, помню плохо. Мысли вспышками проносились в голове с огромной скоростью, выстраивая своей хаотичностью план мести. Вот она повернулась, и подняла пустой взгляд, вздрагивая, остановив его на Янке. Последняя, к слову, сразу почувствовала угрозу, впившись в мою руку еще сильнее, всем своим видом заявляя хозяйское право.

Карим тоже замер в напряжении, притягивая ее ближе. Вид этого собственнического жеста, выкинул меня из прострации, окунув в кипящий котел злости.

– Я, бл*дь, глазам своим не могу поверить!– Рука сама по себе схватила то, что ей принадлежит по праву, вырывая ее из чужих грязных рук, зарываясь в золотой водопад волос. Они шелком заструились по моей руке, заставляя вспомнить каковы на ощупь.

Она падает в мои объятия, отталкивая Янку. Я смотрю в ее лицо, и меня накрывает. Все тело завибрировало, как у конченого наркомана при виде дозы. Ее запах проникает в меня, вспарывая нервы, и прошивая похлеще дефибриллятора. Какая же двуличная сучка. Проклятущие глазищи обжигают расплавленным золотом жалости и беспомощности. Темные ресницы веерами опустились, пряча наглость своей хозяйки. Видно на этот взгляд и Абу попался, раз решил заплатить за него жизнью. – Кто – нибудь объяснит мне что бл*дь это все значит?

– Прошу любить и жаловать, Владислав Генрихович, моя супруга.– С издевкой выдавил Карим, дергая Диану на себя. Я признаться, ох*ел, от такого расклада, выпустив ее тело из своих рук.– Знакомить вас не стану.

Знакомить не станет, значит. Еще доля секунды ушла на то чтобы понять, каким сквозняком выдуло этому придурку последние мозги. Гнев клокотал внутри, и мне даже пришлось руки в карманы брюк убрать, чтобы не сломать ему шею прямо здесь.

–Я требую объяснений, Абу. Но не здесь, иди за мной. И эту…– внутренне спотыкаюсь, боясь произнести ее имя вслух, потому что мое хладнокровие трещало по швам, грозя похоронить под своими обломками весь зал и ее заодно.– С собой прихвати.

Карим колебался долю секунды, и я вижу, как он от страха в штаны наложил.

Едва за нами захлопнулась дверь, как инстинкты взяли надо мной верх, и я с удовольствием отпустил себя, давая выход ярости. Рука вцепилась в горло, пальцы привычно и безошибочно нащупали позвонки, перекрывая Абу кислород.

– Знаешь, о чем я пожалел минуту назад, Абу? Я пожалел о том, что спас тебя тогда. – Вот теперь вся бравада слетела с него, показав того трусливого и морально поломанного мальчишку, которым он был на самом деле. Столько лет был рядом, столько раз прикрывал спину, и в конце прийти к такому финалу. Я смотрел в перепуганное лицо Карима, и действительно жалел, что оставил его жить. – Я тебя гниду пожалел тогда, за что расплачиваюсь сейчас. И знаешь, что я скажу тебе, друг,– медленно выплевываю в лицо, – что мне глубоко похеру, весь твой п*здежь, потому что ничего не имеет значение. Эта шлюха моя. МОЯ. Только я могу ее еб*ть, бить, убивать, насиловать, казнить, топить… Все это я. Не ты.

– Это было ее желание…– прохрипел Карим, дико вращая красными от нехватки воздуха глазами. С трудом пытаясь сделать хоть глоток. Мои пальцы крепче сжимаются на его горле.

– И на это мне похер. Ты что же думал, прикарманить ее себе, рассчитывая на эту еб*тню, которую ты мне тут впихиваешь? Я думал ты умнее Абу. А ведь ты же знал, с самого начало знал, что я найду ее живой или мертвой.

– Ты не нашел. Я ее имел все это время, как хотел. Знаешь, как она ох*енно сосет? Теперь и я знаю.– Абу знал меня лишь отчасти, но даже этого ему хватило, чтобы отравить душу ядом. Он знал, насколько я брезглив, настолько собственнические принципы всегда стояли впереди меня. Яд, подобно серной кислоте проник в кровь, прожигая своей смертоносностью каждую клеточку моего тела. Перед глазам картинка, Ди на коленях перед ним, в ореоле своих волос, и ее широкий порочный рот вбирает в себя его член. Руки дрогнули, хотелось скрутить шею самому себе.

– Мне тебя жаль, мой дорогой Абу, что ты не пробовал ничего лучше, потому что эта шлюха не умеет сосать. Не обучал ее этому. Но ничего, раз ты научил, я обязательно проверю.

– Я тебя уделал, Влад. Забирай ее, и ребенка моего забирай себе!– Прохрипел Карим. Затем в комнате раздался хруст, и Абу испустил последний вздох.

Глава 13

Диана

В сумраке чужого кабинета шумело только наше прерывистое дыхание. Я продолжала смотреть в пустые глаза Карима, словно они были моим центром вселенной. Я казалась сама себе жалкой и ничтожной, и никак не могла отойти от происходящего. Меня душили противоречия, рвали на части безысходность и отчаяние. И последние слова Абу, словно на перемотке, повисшие мерзкой липкой субстанцией между нами. Внутри все сжималось, сердце билось раненной птицей где-то в пятках, и я с ужасом ожидала, когда он заговорит. Никогда я еще не чувствовала себя так паршиво, мне было ужасно стыдно за все. За свой вид, за свое положение, за то, что снова нужно оправдываться. И с каждым вздохом становиться страшнее от того, что тех самых слов не находилось. Что ему сказать? Что меня похитили год назад, определив в тот самый бордель, в котором он меня чуть не пристрелил, и что я как красное переходящее знамя кочую из одних рук мерзавца в другие. И да, напоследок добить тем фактом, что родила от него ребенка. Веселая история получается, а главное правдоподобная. Стыдно за свое молчание, за свою тошнотворную трусость. Я боялась его коликов в желудке, малодушно боялась того момента когда придется открыть рот, и показать всю свою ничтожность.

Мысленно срываюсь в истерику, перебирая в голове фразы, которыми можно спастись. Он смотрит на меня с презрением, я еще не вижу, но чувствую ее кожей. Его ярость опаляет, оставляя следы на всем моем показном, и напускном равнодушии глубокие борозды, пресекая готовое сорваться с моих губ приготовленное заранее вранье.

Я понимала, что он не поверит ни слову, сказанному мной. В другой ситуации, или хотя бы еще год назад, я бы доверилась ему, но не сейчас. Когда злоба исказила черты его лица до неузнаваемости, а взгляд покрывал арктическим черным холодом. Я перед ним балансирую, словно бесшабашный акробат на краю зияющей пропасти. Мое время медленно истекает, я медленно поднимаю глаза и задыхаюсь от того что вижу.

– Знаешь, Ди, я бы мог спросить тебя, как ты могла, и все такое прочее. Но почему – то, черт возьми, не хочу. Я знаю ответ, так же как и то, какая ты шлюха. Ведь шлюхой не становятся, ею рождаются. Она растет в женщине, взрослеет вместе с нею, и в каких- либо ситуациях нашептывает ей в ухо, помогая найти выход из западни, навязывает свою точку зрения и мораль. – Бьет словами, медленно, со снайперским прицелом. Весь его вид кричал об опасности, а я не в силах была сделать и вдоха. – Я представляю, как вы потешались с Абу, надо мной, пока я искал тебя повсюду. Его я избавил от своей мести, тебя же нет. Ты пожалеешь, что на свет родилась, милая,– обжигает презрением и ненавистью,– и да, все то, что я сказал Абу на последок, чистая правда. Неужели ты думала, что я оставлю тебя в покое?

В два прыжка пересекает расстояние между нами, хватая за волосы, подтягивая к себе, заставляя подняться на носочки.

– Я пристрелю тебя, как последнюю тварь, коей ты и являешься. Ты будешь существовать в аду, моя дорогая бл*дь, я и только я решаю твою участь,– грубо рычит в лицо, а меня ведет от его запаха. Его горячее дыхание обжигает меня, сталкивает в пропасть вожделения и проклятой одержимости им.

– Ты же уже отпускал, отпусти еще раз…– собрав остатки самообладания, выдавливаю в ответ.

Он расхохотался прямо мне в лицо.

– Да, признаться, было такое. Накатило на меня, решил проявить благородство. Слава Богу, отпустило. Такие как ты его просто не заслуживают. Ты будешь жить так, как я решу, в туалет будешь ходить по расписанию, ясно? – Сильнее дергая меня за волосы, скользя горящим взглядом по открытой груди, опускаясь к бедрам. – Советую меня не злить, я снова на волоске от того, чтобы и тебе не сломать шею, вслед за твоим, как сказал Абу? Супругом?– И снова громкий пронизывающий безумием хохот.

– Влад, я …– решаю ему сказать о Тёме, понимая что сейчас не место и не время, но не могла допустить того что он останется с чужими людьми. Замираю на полуслове, не в силах подобрать нужных слов.

– Судя по твоему виноватому и трусливому взгляду, последние слова Абу, о твоем ублюдке правда? – Замирает, и я вижу всплески боли в черной глубине его глаз. Он даже не думает их прятать, а у меня язык примерз к небу. Мысленно взмолилась, прося Господа дать мне сил выстоять, и найти те самые слова, способные до него достучаться.

– Не смей говорить так о нем! – Вспыхиваю я, дрожа теперь уже от злости,– он ни в чем, ни перед кем не виноват! Он мой сын, ясно!? И я не позволю ему оставаться в том вертепе, даже если мне придется тебя убить!– Кричу ему в лицо.

Его снова исказило от злости, огромная ручища сомкнулась на шее.

– Ты видимо оглохла, дорогая? Я сказал, что я и только я буду решать твою участь, а ты ставишь мне свои условия? Я не потерплю его в своем доме! И мне глубоко насрать, что ты думаешь по этому поводу!

Меня затрясло как в лихорадке, слезы хлынули из глаз, орошая его руки.

– Не делай этого с ним, он маленький и беззащитный, и он… он…– Шепчу ему, не в силах произнести последнее признание. – Я прошу, тебя, Влад, хочешь на колени встану, только не оставляй его там, не оставляй! Прошу!

– Заткнись, Ди, Богом молю заткнись! Я в миллиметре от того чтобы не отправить тебя на тот свет, а ты просишь за его ребенка?

И меня накрывает безобразная, опустошающая истерика. Я кричу, рыдаю, вырываясь из его рук, колотя кулаками по чем придется. Он грубо выругался, перекинул меня через плечо и понес к выходу. Он быстро пронесся по коридору, спустился по ступенькам, очевидно, через черный выход. Я кричала, срывая горло, обзывая его всеми ругательствами, проклиная до седьмого колена. О пережитого стресса, я паники я очень скоро провалилась в липкую черную тишину, и даже в ней меня не отпускала тревога.

Дальнейшие дни слились в череду пустоты и безысходности. Запертая в комнате без окон, я не могла с точностью определить точное время суток, лишь по горничной, приносившей завтрак обед и ужин, я могла хоть как – то ориентироваться в череде унылых дней.

Я кричала, звала Влада, требуя отпустить меня, и вернуть мне сына. Он не приходил, и я уже начинала думать, что его здесь нет. Горничная тоже отказывалась со мной разговаривать, безразлично наблюдая за моими истериками.

А меня рвало на части от боли за сына. Я представляла его там, маленького и одинокого, в чужом отеле, с той ужасной теткой и сходила с ума, продолжая хриплым сорванным голосом звать Влада. Я отказывалась принять тот факт, что он бросил его одного. Отказывалась признать его беспощадным и безжалостным зверем. День за днем моя надежда гасла, а с ней и я.

Прошло уже столько времени, а кусок в горло не лез, и силы, придавленные гнетом вины и отчаяния, покидали меня. Мною потихоньку овладевала апатия. В моей груди перегорело молоко, отзываясь болью во всем теле, напоминая о том, что Тёма оставался голодным. Он не брал ни бутылочку, ни соску, предпочитая только материнскую груд и молоко. Тревога съедала меня, оставляя лишь безжизненную оболочку, с пустыми впалыми глазами.

Я перестала кричать, перестала звать Влада, лишь по ночам завывая белугой, проклиная его, и тот день, когда имела несчастье с ним встретиться. Мне не хотелось жить, но я отчаянно боялась убить себя, продолжая надеяться и верить, что удастся выбраться и вернуть себе сына.

Тем временем…

Мужчина со злостью отшвырнул внушительное досье, стягивая галстук, отправляя его вслед за папкой, которую продолжа сверлить взглядом. Он проклинал тот день, когда согласился вести это дело, с виду казавшееся проще некуда. Но стоило ему копнуть глубже, и открывшиеся факты выбили у него почву из – под ног. Еще в юности он безошибочно определял геморройные дела, интуиция его никогда не подводила, и сейчас вглядываясь в лицо на фотографии, у него волосы шевелились на голове.

Весь облик его оппонента внушал животный ужас. Нет, он не был безобразен, отнюдь. Он был даже смазлив, отметил мужчина, скривившись, ему бы красоваться на обложках журналов, а не вести сомнительные делишки. Но эти глаза… Именно они вселяли ужас: холодные, колкие и беспощадные. Он даже боялся представить, что предшествовало в его жизни такому взгляду, заставляющему на интуитивном уровне почувствовать в нем того, кого он сам безошибочно определил. Мужчина не мог подобрать слов, которые бы охарактеризовали его, как следует, но в том что он опасен, не сомневался ни толики.

Ровно год назад этот человек попал в поле зрения международной организации, которая вцепилась в него как клещ. Но внутреннее чутье подсказывало ему, что та проблема, которую ему преподнесли, не больше чем утка, все гораздо глубже, и секретнее. Его достаточно долго вели разные специальные службы, да только к нему близко не подобраться. Его самого отправили работать под прикрытием, мать их так! Как можно копать, когда нельзя о нем никому заикнуться!?!

Отведенное ему время стремительно истекало, а он ничего не узнал и не добился. Хотя, опять же его интуиция подсказывала, что это и к лучшему. Не хочет он ничего знать.

В первые два месяца он ломал голову, почему именно его отправили в Россию. В своих кругах он не самый лучший, чего душой кривить, сотрудник, но прыткий и въедливый. Такой, которого, в случае чего, и не жалко. От этого открытия его прошиб холодный пот.

Мужчина промокнул чистым платком лоб, поднимая злополучную папку, возвращая ее на стол. Что мы имеем? Снова и снова перечитывал строчки чужой писанины, отмечая факты, на которые стоит опереться. Жена. Погибла полтора года назад. Любовницы. Одна, вторая, третья… Черт, все не то… Глаза цепляются за фотографию молодой девушки. Красавица. Неудивительно, что его «подопечный» так ее оберегал. Вот они на каком-то показе, его взгляд плывет. Столько там всего намешено… у мужчины выступает пот. Словно в замочную скважину подсмотрел.

На второй фотографии это мужчина-убийца. Хмурое выражение лица, черный взгляд, хотя при взгляде на супругу пылает зеленью, поджатые губы. Но что – то не дает ему покоя. Что – то точит его изнутри, вздрагивает, когда он смотрит на нее.

Весь ее вид, кажется ему до боли знакомым. Разум вспыхивал, посылая ему сигнал, но он не мог его разгадать. Прикрыл глаза, откинувшись на кресле, прокручивая ее образы в голове. Кровь понеслась в венах быстрее, в голове зашумело. Черт. Не хватало еще на покойницу запасть. Стремительно поднялся и полетел прочь из кабинета.

***

– Эй, Маркус, ты чего мечешься? Не уж то проголодался? У вас в Америке ланчи, обеды, и еще тысяча перекусов во время рабочего дня. Признайся, тяжело в нашей столице вашему брату?– Заржал на весь офис Марченко, младший лейтенант.

К чему он никак не мог привыкнуть за время своей ссылки, так это к русской фамильярности. Чтобы простой лейтенант так обращался к вышестоящему начальству!?! Да у них бы в ведомстве пристрелили его собственноручно.

Проигнорировав выскочку, он направился к судмедэксперту, с которым в последнее время поддерживал дружеские отношения. Пожилой мужик, с белоснежной седой шевелюрой и

пышными такими же седыми усами, восседал на высоком стуле, низко склонившись над экраном старенького допотопного компьютера. Рядом красовалась бутылка отечественного коньяка, бессменная спутница старого служащего.

–Михалыч, пошли обедать, я угощаю,– пробасил он.

Михалыч нехотя оторвался от экрана, обреченно посмотрев на него из – под очков.

– Вот, ты Маркус, умеешь выбрать время, чесс слово! Некогда мне!– И ткнул пальцем вверх, тихонько прошептал, оглядываясь по сторонам.– Начальство делом старым заинтересовалось. Строго секретно!

– Так уж и строго?– Спросил он скорее для галочки, нежели действительно интересуясь. – Не выделишь даже полчасика?

–Нет, молодой человек, увы. Мне начальство полчаса и дало на все про все. Кто ж знал, что им приспичит копаться в делах двухлетней давности. Серьезное дело завертелось. Кого- то из вышки подозревают.

Мужчина перегнулся через плечо, без особого интереса, заглядывая в экран. Девушку на нем он узнал буквально сразу, не смотря на ужасный истерзанный вид. Его затрясло, он поспешно спрятал дрожащие руки в карманы брюк, уже не слушая старика. В голове роились, словно пчелы, тысячи мыслей вытекающие в резонные, требующие ответов, тысячи вопросов. Он едва не брякнул, вслух о том, что эта девушка, примерно около полутора лет назад упала с моста в воду, да вовремя прикусил язык. Но старик, явно увлекшись, сам все выболтал.

– Кто ее так? – Хрипло спросил мужчина, прокашлявшись.

– Да кабы ж знать кто? Документов при себе не было, в розыск ее никто не подавал. Так и числится в «безымяшках». В то время в нашем городе прошла серия убийств. Вот, полюбуйся,– Михалыч, кликнув мышкой, открыл второй файл, на котором замерла рыжеволосая девчушка тринадцати лет отроду, с перерезанным горлом. Маркуса замутило, он отвернулся тяжело дыша.

– Да, уж для слабонервных тяжкое зрелище. Я то, уж по долгу длительной службы давно привык. Жалко дивчат. Каким же извергом надо быть, что б так женщин терзать? Ну, мое дело маленькое, собрать материал о смерти жертв, а ваше изловить преступника. Видать, сдвиги наметились, если запросы прислали. Срочные.

– Девушка на первом фото, как умерла?– Решился спросить, пряча от Михалыча взгляд. Тот тяжко вздохнул, листнув файл обратно.

– Дык тоже зарезана, – ответил, щелчком мыши, пролистывая фотографии. На фото красовались жуткие кадры, намертво врезавшиеся в память молодого мужчины. Горло рассечено, тоненький живот тоже, о чем говорили лежавшие рядом с жертвой внутренности на бетонном полу. Пепельные длинные волосы россыпью лежали рядом, руки, словно, у раненной птицы крылья, раскинуты в сторону.

–Ладно, некогда мне тут с тобой болтать, работать надо.– Отмахнулся Михалыч, отправляя мужчину жестом морщинистой руки прочь, снова уткнувшись в экран.

Он в спешке пронесся по коридору, вихрем ворвался в свой кабинет. Это что же получается, жена «объекта» погибла от рук убийцы? Зачем же кому-то понадобилось ее топить? И кто похоронен вместо нее? И самый главный вопрос, почему ее не искал муж? Или же он знал… Конечно же, он все отлично знал. Может он и не рассчитывал, что ее труп однажды найдется. Это что же получается…

***

Молодая женщина разъяренной мегерой носилась по кабинету, то и дело натыкаясь на предметы мебели.  Ее тонкое  красивое лицо исказилось в приступе неконтролируемой ярости. Она рвала и метала, разбив уже вторую по счету бутылку дорого виски. Алла чинно сидела в кресле, дожидаясь окончания бушующей бури. Ей даже в голове не пришло комментировать душевное  состояние Эстер, или, упаси Боже, успокаивать ее. Алла, уже в который раз проклинала сама себя за то, что связалась с этой женщиной. Ее беспощадность и изощренность  не знала границ, как и высокое самомнение. Честно признаться, Алла уже давно пришла к выводу, что импульсивность и жестокость Эстер заменяла ее разум, и, следовательно,  умственные способности. Она из той породы людей, которые сначала делают, потом думают, разгребая свои косяки. Если раньше  мозгом в их тандеме выступала ее старшая сестра, суя по сплетням  обслуживающего персонала, то с ее жуткой кончиной, Эстер бросало из огня да в полымя. Сейчас, Алла бы поспорила сама с собой, кого же все-таки она ненавидит больше – злополучную бывшую подругу  Диану, или вот эту блаженную бабу.

– Нет, ты можешь себе это представить!?! Как этот идиот попался ему на крючок, а? Я ведь предупреждала его тысячу раз, а он лишь уверял меня, что знает этого подонка куда лучше меня. И что нам теперь делать? – Ее пронзительный пылающий взгляд прострелил Аллу, сжавшуюся в комок. – Отравить эту суку не вышло, доконать ее  ублюдка тоже. Пока эта старая швабра  где-то прохлаждалась, малец пропал из номера. Кто его выкрал? Кому он понадобился?!?

– Ну, здесь все очевидно! Кому он мог понадобиться как не родному отцу!

–Исключено! Абу сделал так, чтобы  считали, будто отец он!  Его стерегли два десятка моих людей!

– Плохо стерегли, значит. Надо придумать другой план!– Медленно произнесла Алла опасаясь реакции  Эстер, на своевольное вмешательство. Но последняя очевидно пребывала в душевном раздрае, раз не обратила внимание на такою вольность.

– Ты предлагаешь начать все с начала? У меня уже терпение лопнуло! Предлагаю мой метод. Мы просто отправим к ним в дом киллера. И делов- то!