Полное собрание сочинений. Том 4

В итоге, если у машины КПД равен 0,1%, притом, что эта машина никому и даром не нужна, это явно говорит как о теоретической, так и практической бесполезности данного агрегата. Отсюда и вывод: современная философия своих функций не выполняет, т.е. она бесполезна. Что, в общем-то, и требовалось доказать. Здесь нам, наконец, современная философия предстала во всей своей «красе». Давайте же не останавливаться на достигнутом; обратимся не только к современной философии, но и философии вообще, дабы узреть её такой, какая она есть.

Философия и наука

Мы обнажили современную философию. За кучей отговорок и вымыслов мы увидели всё её плачевное состояние. Но просто обнажить – этого нам мало, надо её ещё и освободить от прилипших к ней мужиков, к которым она так наивно тянет свои милые ручки. Начну ж я с самого жирного, самого матёрого мужика – с науки.

Не будем вдаваться в пространные, поверхностные размышления, пойдем глубже. Наука должна отвечать определенным критериям, если же она не отвечает хоть одному из них, это может быть псевдонаука, донаука, лженаука… но никак не сама великая и неукротимая Наука. Если вы не согласны с таким критериальным определением науки – значит, вы отрицаете само наличие этого общественного института, ибо тогда вся особость науки нивелируется. Критериев же здесь может быть масса. Я не буду доказывать правомочность каждого из них, и тем более не буду говорить, что их именно столько, не больше и не меньше. Вы можете оставить даже один критерий (а хоть один критерий, да нужен, иначе становится непонятным, чем наука отличается от всего остального) – всё равно философия не будет ему отвечать. Можете приписать ещё хоть сто критериев, всё равно, если философия будет отвечать хоть одному из них, значит либо вы лжете, либо вы придумали неправильный критерий. Впрочем, пока не будем так уж уверенно говорить о ненаучности философии, давайте по порядку.

Объектность. Всякая наука, всякая дисциплина должна иметь свой объект, предмет исследования. Или, говоря более общими словами, – наука должна иметь область, которой она занимается, в противном случае, эта «наука» будет ни о чем. Конечно, область какой-то отдельной науки определить сложно, уж очень здесь всё размыто, тем более трудно сказать о науках на стыках (вроде биофизики, которая есть и физика, и химия, и биология одновременно). Но нам такая точность и не важна. Так или иначе, мы можем сказать, что дело квантовой физики – микромир (как бы широко определен он ни был), и она не может решать вопросы а-lа «Какой цвет успокаивает человека в наибольшей степени» или «Сколько ног у сороконожки». Или психология, она также не имеет права решать проблемы «Какая средняя высота у трехгодичной ели» или «Какова себестоимость 1 л пива «Пикур». А что не может решать философия? … Думайте … Думайте! … Вот! Всё она может! Нет такой проблемы, куда философия не может влезть, и где она не правомочна. Будь то размеры вселенной, строение атома, вопросы эволюции, функции гипофиза – всё это философия может решать. Может, конечно, не значит решает. Но решение здесь невозможно по той простой причине, что в подавляющем большинстве случаев философ не обладает настолько глубокими и специальными знаниями. Хотя то – философ лишь по образованию. Философом же можно быть, и не учась на него (и даже скорее можно быть). Пример с Шиповым/Акимовым. Теория торсионных полей и единого поля – чистейшей воды натурфилософия, которая вроде бы как прошла ещё лет триста назад (по мнению людей недалеких). Возьмите монадологию Лейбница, добавьте туда побольше цифр и вот вам наукообразная «монада монад». Разница количественная. Тот же Шипов замечательно оперирует богом, и вы хотите сказать, что бог есть предмет исследования физики? Видно же, что имеется много фактов и много теорий, Шипов, как и подобает философу, органично всё это соединил и получил… натурфилософию. Ибо чисто научным критериям истинности его теория не отвечает, а что есть «теория, но не научная»? Философия. Но при этом Шипов или Акимов замечательные физики, порою становясь философами. Точно так же философом может становиться и любой ученый, тот же Пригожин или даже Маркузе (как ни крути, а он по идее-то социолог, а не философ). А если каждый может быть философом, то и изучаться может все, что угодно. От философии микромира и образования вселенной до философии мультика «Симпсоны». Точно так же может быть философия стола (его диалектика, аксиология, структура…), философия ручки или философия накуривания. Философия может быть повсюду, а значит никакой области (предмета, объекта) у нее нет, философия беспредметна.

На то «умные» люди придумали следующее: предмет философии – «всеобщее в системе мир-человек» (и т.п., недалеко ушедшее). Если мы всего лишь переформируем этот предмет, то это будет: предмет философии – это «все». Ах да, всеобщее, но что значит это всеобщее? Обязательное для всех, как-то: закон сохранения энергии или сила притяжения? Но признать это, значит выкинуть из философии всю этику и аксиологию, ибо это субъективность, а значит, не обязательное для всех и каждого, т.е. не всеобщее (а если вникнуть глубже, то философия вообще есть сплошная субъективность; и ничего всеобщего, в этом смысле, в ней не может быть в принципе; но об этом после). А может всеобщее – значит «не для одного меня»? Тогда всё верно, но какой философ говорил только о себе? Философ всегда претендует на общезначимость, всеобщность, о чём бы он не говорил. Так значит опять же «всё», т.е. отсутствие предмета.

Но можно обозначить предмет и иначе: «наиболее общие вопросы в системе мир-человек». Это уже более похоже на правду; философия действительно занимается такими вопросами, которого интересуют каждого мыслящего: «Каков смысл жизни?», «В чем общественный идеал?» или даже «Откуда взялся человек?». Но то будет лишь одна сторона медали, оправдывающая теперь наиболее беспочвенную онтологию и гносеологию. Как же тогда все эти «философия химии» или «философия общения»? Это уже достаточно узкие вопросы, интересующие далеко не каждого (если вообще интересующие хоть кого-то). Так значит и здесь предмет не получается.

Есть и ещё одна точка зрения: философия есть совокупность «частных философий», вроде социальной, философии науки, философии этики и т.д. Каждая из этих философий действительно будет иметь свой предмет исследования. Ясно, что «философия окон» занимается окнами и решать вопросы из области столов не в праве. Но таких философий можно выдумать просто неограниченное количество, что опять же указывает на отсутствие предметной области у философии как таковой. Это будет просто-напросто перечисление, что от него толку для самой философии? Из того, что философия состоит из частных философий, вовсе не следует, что философия, тем самым, обрела предмет. Мы просто разбили ее, но вопрос не решили, да и невозможно его так решить; решение есть путь объединения, а не разрушения.

Впрочем, то все контр выпады. С самого начала было ясно, что раз уж философия может заниматься всем (а история философии показывает нам это замечательно), то ни о какой области и речи быть не может. «Всё», в свою очередь, – это не предмет (как может ещё кто-то думать), это отсутствие предмета и как бы не пытались современные философы подстроиться под науку с её предметностью, ничего из этого не выйдет. Размышлять, знаете ли, можно о чём угодно – и этим уже всё сказано.

Системность. Системность в самом общем смысле означает внутреннее единство, непротиворечивость. Все дисциплины, теории (доказанные теории, собственно образующие науку) должны сводиться в одну систему, являть из себя цельное знание о какой-то области. В противном случае мы имеем не науку, а кучку теорий, а значит, можем только говорить об отдельных науках, но не об одной, единой науке. Что же здесь философия? Есть ли у нее система? Если вы думаете, что есть, попробуйте хотя бы для самого себя описать ее. Я же почему-то уверен, что ничего у вас не получится. Не получится по той простой причине, что философия (хотя бы) решает общие вопросы, что означает неконкретность, неконкретность же – значит субъективность, субъективность – множество частных точек зрения, а это, в свою очередь, означает разногласия, т.е. бессистемность. Я уж не говорю о том, что многие дисциплины философии совсем плохо согласуются друг с другом, только на основании свойственной всем им беспочвенности (в научном смысле этого слова) они все относятся к философии, никак не образуя действительно цельной науки.

Системность для философии есть вообще глупость. Как только по какому-то вопросу в философии образуется полное (или почти полное) согласие, тут же этот вопрос выходит из философии, присоединяясь к какой-нибудь науке или образуя новую науку. Философия всегда занималась тем, что нельзя решить фактически, научно (иначе это и не философия решала бы), а это однозначно подразумевает спорность, а значит и бессистемность. Да, хоть какая-то системность может наблюдаться в отдельных предметных областях философии. Может быть система в этике науки, система в какой-нибудь философии имени, но никогда всё это не может быть приведено к единой и общей философской системе, ибо если идти от философских дисциплин, то мы вообще ни к каким общим вопросам философии не придем, а тем более не приведем всё в одну систему. Если же идти от самой общей онтологии или гносеологии, то уже отправная точка, насквозь пропитанная субъективностью, не дает нам никакой надежды на получение общей системы.

Рациональность. То, что наука должна быть рациональной – это вытекает из самого определения науки. Рациональность же подразумевает помимо использования в исследованиях рациональных методов, ещё и использование рациональных понятий, т.е. таких понятий, которые имеют однозначное отражение в действительности. И если с рациональной методологией в философии мы ещё можем согласиться (если выкинем как псевдонаучное 90% всей философии), то с рациональными понятиями и рациональным мышлением совсем беда. В философии человек, мир, хорошо/плохо могут пониматься совершенно как вздумается. Какой философ рационально скажет, что человек – это млекопитающее из отряда приматов… Философ, и особенно если он моралист, будет говорить, что человек – это венец творения, это существо с совестью (и т.д., и т. п.), но о рациональности здесь и речи быть не может. Если философия определится со всеми понятиями, она тут же и скончается, ибо говорить будет не о чем; всё станет слишком однозначно.

Да и что это за «рациональные» понятия: добродетель, бескорыстность, человечность? Есть в них хоть какое-то рациональное зерно? Я уж не говорю о боге, душе или сущности. Однако философия всем этим замечательно оперирует, тем не менее считая себя «рациональной наукой». Вы скажете, что это опять древность, философия от этого отказалась? Допустим. Но как же тогда философия выполняет свои мировоззренческие функции? Как можно создать рациональную этику или рациональную ценность? Это по определению область мнений, субъективная область где рациональность (по крайней мере сейчас) просто немыслима. И если мы откажемся от всякой иррациональности, что останется от философии? Об онтологии или гносеологии речи уже и идти не может, то же со всякой культурой, этикой, ценностями… Разве что философия науки останется. Не будем говорить о смысле в существовании последней, но даже если так, что же, получается, философия как наука есть только философия науки, причем без всех вышеозначенных особенностей? Пусть так, пусть философия науки – единственная наука в философии, но значит, всё остальное-то не наука. Что и требовалось доказать.

Объективность. Объективность означает соответствие объективной действительности. Чтобы соответствовать действительности нужно, соответственно, ею и заниматься. Объективностью же занимается только натурфилософия, которая, впрочем, считается пережитком прошлого. Философия же всей правой ногой и пяткой левой стоит в области субъективного. Все эти идеалы, системы ценностей, глобальные философские вопросы… всё это область мнений, область субъективного. Ну и о какой объективности субъективного тогда может идти речь?

Проверяемость. Та же история, что и с объективностью. Как можно проверить, соответствует ли субъективное мнение субъективному – непонятно. Но это ещё что, давайте-ка вглядимся пристальнее. Перед тем как проверить, надо что-то описать; когда мы говорим «оно есть так», т.е. описываем это, только тогда мы можем проверить, а правильно ли мы это описали. В этом случае всякая наука описательна: она описывает факты, законы, закономерности и чтобы сказать, что наше описание правильно (истинно), нужно проверить. Именно поэтому каждая теория должна быть проверяема; непроверяемая теория беспочвенна или, как минимум, на 100% не доказуема.

Но как можно проверить истинность философской теории? Как проверить, соответствует ли теория действительности, когда она к действительности вообще никак не относится? Непонятно? Поясняю. Того же общественного идеала в действительности нет, это чисто умозрительное построение, и как я могу проверить, истинен он или нет? То же со всякой ценностью, этикой, моралью… Философия редко когда просто описывает (что ещё можно проверить), она ещё и строит на этом теории. И если научные теории, как бы они ни были сложны и многогранны, должны всё-таки как-то описывать действительность, то для философии это совсем не обязательно. Философские построения могут не иметь никакого отношения к действительности (на то он и идеал), а значит, никак не могут проверяться. И если вы опять хотите оставить в философии только то, что проверяемо, тогда… А на кой черт нужна такая философия?

Всеобщность. Все положения любой науки всеобщи на том основании, что они истинны. Истина же – это такая вредная штука, что хочешь – не хочешь, а она есть и соглашаться с нею надо. Всякий должен соглашаться (если, конечно, не в силах опровергнуть). Но с положениями философии можно и не согласиться, тут уж кому что нравится. Ценности, идеалы, какие-то объяснения насущных вопросов… Если это философия, я могу сказать, что всё это глупость и точно так же доказать совершенно противоположное мнение. Отсюда и вывод: итог философских размышлений не всеобщ, т.е. не истинен (ибо всеобщность – один из обязательных атрибутов истины). Объясняется это всё той же непроверяемостью и субъективностью в решении подавляющего большинства философских вопросов.

На этом, пожалуй, и закончим. Не ручаюсь за обязательность всех этих критериев, а тем более за их всеобъятность, но для наших целей и того достаточно. Пора подводить итог и вытекающие из него выводы.

Философия – не наука и наукой не может быть в принципе. Не наука – т.к. не отвечает ни одному критерию научности; а не может быть таковой – т.к. если философию загнать в такие рамки, то философии, как мы её наблюдаем уже ни одно тысячелетие, просто-напросто не будет. Научность убивает философию. Вот сейчас, философию всё силятся и силятся запихнуть в рамки научности, и что от неё остаётся?

Не скрою, к своему стыду, я сам достаточно долго прибывал в этой свойственной нашему времени иллюзии. Думал, что философия – это самая настоящая наука, и нужно только четче её обозначить, выкинув отсюда всякую субъективность. Но чем больше мне раскрывался мир философии, тем больше я сомневался в этой точке зрения, пока, наконец, мне не открылась вся правда. Характерной особенностью философии является то, что она всегда хочет заглянуть за горизонт, и горизонт этот может быть совершенно где угодно. Наука же смотрит под ноги. В этом вся разница: философия идет, высоко подняв голову и смотря далеко вперед, силясь хоть что-то разглядеть там, вдалеке, в то время как наука голову опускает и рассматривает каждую ямку и каждый камешек. Опускать философии голову – значит лишать её всякого отличия. В итоге мы получили забавного уродца, которого тукают носом в землю (приговаривая, что такой он и есть), а он всё косится туда, за горизонт, силясь разглядеть Даль. Этого урода мы и имеем сейчас.

Ну, какому дураку могло прийти в голову, что философские вопросы и задачи могут быть познаны рационально, объективно и в итоге стать проверяемыми и всеобщими?! Это же абсурд! Как же тогда вся онтология, гносеология, этика, человеческие ценности, бог, в конце концов? Это в принципе не может быть научно; всё это слишком субъективно, чтобы тягаться с наукой. Ну, черт с вами, давайте выкинем все эти «отголоски протознания», пусть философия отвечает всем критериям научности, что тогда? Что у нас останется от философии? Да ничего не останется! Будет у нас ничто и ни о чем. Та же философия науки, та часть философии, которую хоть как-то ещё можно назвать наукой (пусть критерии всеобщности, проверяемость и объективность мы проигнорируем, считая, что и до них эта дисциплина дорастет), что она есть без всей остальной философии? Пустой, никому не нужный звук! Но хотя да, философия науки ещё может быть наукой, и на настоящий момент стоит где-то между философией и собственно научной дисциплиной (на наших глазах происходит зарождение новой науки; типичный пример эвристики). Но разве философия науки – это вся философия? Да это крошечная, ничтожная, почти уже вышедшая из нее часть, которая ещё и не оформилась-то по-человечески. Но даже когда эта философия станет наукой – это будет уже не философия. Точно так же психологию, вышедшую из философии, можно назвать «философией личности» или физику «философией природы». Они потому и стали науками, что стали способны решать свои проблемы без философии и со всеми научными требованиями. И философию науки может постичь та же судьба, и называться она будет как-нибудь вроде «наукология», но то будет уже не философия. В этом основная функция научной стороны философии – создавать новые науки.

Впрочем, я увлекся. Давайте вернемся назад и, наконец, поставим точку в этой главе. Коли уж философия только тогда будет отвечать критериям научности (будет наукой), если выкинет всё из себя ненаучное (это я уже не раз перечислял), т.е. перестанет быть философией, то… Я даже не спрашиваю, что за убожество тогда получится. Я спрашиваю: что за Штука тогда занимается онтологией, гносеологией, этикой, аксиологией и всеми остальными философскими вопросами? Что это за такой род деятельности, когда вопросы решаются на уровне одних размышлений? Или вы скажете, что такой деятельности не бывает? Если это не философия, то скажите, как мне назваться? Не знаете? А я знаю, но пока не скажу. Читайте дальше.

Философия и творчество

Перво-наперво, что я вообще понимаю под словом «творчество». Понимание же здесь узкое: как свободное создание чего-то нового. Продукт такого творчества есть искусство. Причём искусство в узком смысле этого слова – как некая часть культуры (поэзия, живопись, музыка…) Свободное же – значит нестесненное никакими формальными, социальными, временными рамками, а также (что немаловажно) рамками действительного бытия. К примеру, художник, в принципе, ограничен только своей фантазией и ничем более. Или поэту, который пишет о какой-нибудь только вот прошедшей мировой агонии, и которому нет дела до того, было ли дело на самом деле, или это лишь его вымысел. В этом смысле творят писатели, художники, поэты, скульпторы… Конечно, учёный тоже творит, но у него творчество уже иное; он стеснен рамками соответствия эмпирическими данными, рамками формальностей и, бог знает, чем еще, т.е. это творчество несвободное. Тут я ставлю вопрос: является ли философия тем, вышеозначенным, свободным творчеством? И тут же отвечаю: нет, не является.

Объясняю. Бесспорно, та социальная среда, в которой воспитывался и/или работает философ, накладывает некоторое ограничение полету мысли, но то – ограничение фантазии; философ в иных рамках просто не может думать, или может, но с трудом. С другой стороны, реальность фантазию как таковую ограничивает не сильно; я могу представить много чего, что в действительности невозможно, но этого философ писать не будет (по крайней мере, до сих пор никаких таких прецедентов не было) если, конечно, не обманет сам себя, по причине элементарного незнания или непонимания. Если же философ говорит о том, что не видится (объективно не наблюдается), как то: бог, субстанция, душа и т.п., то всё же для него это есть, а потому он (т.е. субъект) говорит всё-таки в согласии с действительностью. Т.е., рамки у философа, так или иначе, существуют – это рамки действительности. И если философ даже вышел за оные, он должен доказать свой выход, т.е. опять же подвести под действительность. Отсюда, пожалуй, ещё не ясно, что я тем самым хочу сказать, но не переживайте, скоро всё станет на свои места.

То мнение, что философия – один из видов искусства (опять же в узком смысле этого слова, т.е. как создание эстетических ценностей) и ничего более – неверно. Если писатель может зайти в своих фантазиях сколь угодно далеко, то философ должен постоянно оглядываться назад, на то, согласуются ли его воззрения с действительностью. Тут, конечно, возникает вопрос в плане демаркаций: а если писатель пишет в стиле реализма, что же, получается, он философ? Да. Но с одной «небольшой» поправкой: как ни крути, а философ в своем произведении хочет показать свой взгляд, свою теорию, свою систему. Философ показывает и/или решает проблему. Как бы реалистично ни было произведение, но если оно ни о чём, то это, очевидно, и не философия. И если наш уважаемый писатель-реалист тоже хочет показать какую-то точку зрения, то он, следовательно, философ. Думаете, чушь? А как же Достоевский, Толстой, Чернышевский, Кафка, Хемингуэй и прочие? Они же писатели? Писатели. Но среди историков философии они так же замечательно бытуют в роли философов. Так что эта размытость демаркации, на самом деле, давным-давно известная вещь и никаких устоев философии я здесь не рушу.

Но где тогда предел? По какому критерию можно сказать, что вот «Братья Карамазовы» Достоевского – это философия, а например, «Желтая стрела» Пелевина – не философия? А нет никакого критерия, по крайней мере, объективного. Смысл, а значит и философию, можно найти в любой ерунде. Посадите вы обезьяну за печатную машинку и ту получившуюся белиберду назовите «Знание»: «Как глубоко! Наше знание – набор букв и не более того, оно бессмысленно… Какой продуманный и так оригинально показанный скептицизм! Просто «Черный квадрат» в мире философии…» Разве такое не могло случиться? Да запросто! Так где же предел философии? Если говорить формально – нигде. Кстати сказать, по этому поводу я ещё поговорю в дополнениях.

В то же время, философская работа должна в обязательном порядке отвечать двум требованиям: 1) Соответствие действительности и 2) Целеполагание.

Первое. Соответствие философии действительности вовсе не означает, что сия философия не может быть приведена иносказательно, на каких-то совершенно фантастических примерах или сюжетах. Это значит, что решаемые здесь проблемы и те явления, факты, понятия, в конце концов, с помощью которых данные проблемы решаются, должны действительно существовать или существовать хотя бы на уровне вроде бы существующих понятий (а-lа бог, субстанция, душа…). Если я говорю, что есть такая проблема – у людей на 20-м году жизни руки отваливаются – это не будет проблемой, ведь в действительности ничего такого не наблюдается. Или проблему кризиса среднего возраста я буду объяснять тем, что в это время к каждому спускается ангел с электродрелью и просверливает дырку в левой височной кости – это также не будет философским решением проблемы, ибо такое её решение, что очевидно, спорно и требует серьезного доказательства; его нельзя приводить просто так или с минимальным объяснением. Другое дело, если я это всё выведу из каких-то известных фактов, пусть и не очень логично (философия и логика вообще вещи мало совместимые), тогда да – это философия.

Таким образом, любое философское решение должно так или иначе соответствовать действительности, что вовсе не обязательно для свободного творчества вообще; в том и отличие философии. И хотя это соответствие/несоответствие зачастую вопрос спорный и во многом зависит от авторитета конкретной личности, тем не менее, такой критерий можно считать обязательным.

Второе. Целеполагание означает, что философская работа должна имманентно заключать в себе какую-то цель, задачу. Если у работы нет никакой задачи, и ничего она не решает или даже не пытается показать какую-то проблему, то она так же и не философия, что, в свою очередь, можно считать весьма существенным критерием. Отсюда, философия хотя и, как видим, скорее ближе к творчеству (искусству), чем к науке, тем не менее, её нельзя поставить в один ряд с поэзией, музицированием или живописью; по причине вышеозначенных критериев или свойств философии.