Жизнь, любовь, страдания

– А если я и этого не хочу?

– Тогда я тебя так запеку, что есть никто не станет!

Блин долго думал, на что ему решиться. И…сгорел.

Горка блинов, стоявших рядом со Сковородой, пыхтела:

– Это тот случай, дружок, когда, как ни крутись, по-твоему не будет. Безвыходное дело!

Пресс-папье

Мусорная Корзина возмущалась:

– Мы с Пресс-папье вместе работаем. Правда, я под столом, а оно на столе. Я вся мусором переполнена, вздохнуть тяжко, а оно весь день на качелях качается и бумажками забавляется. Где справедливость?! Может, это оттого, что оно наверху, на видном месте, а я внизу и меня не видно?

Тут из Корзины выбросили мусор, и она огорченно вздохнула:

– Вот так всегда: стоит мне о чем-то подумать, как из меня вытряхнут все!

Стярая Книга

Старая Книга в потрепанной обложке посмотрела на Красивую Книгу в глянцевом переплете и спросила, в чем секрет ее молодости.

– Я не позволяю себя руками трогать, потому и выгляжу юной, – важно сказала та.

Старая Книга задумалась: «И правда, меня каждый день перелистывают, потому-то все странички и помялись».

Расстроилась она: ей тоже хотелось быть красивой. Тут выступил Журнал, который на своем веку многое повидал, и сказал:

– Не расстраивайся по пустякам. Много лет уже от твоих страничек руки не отходят – так им нравится твое содержание. А Красивая Книга хоть и блестящая, но бессодержательная. Вот руки к ней и не тянутся…

Тут Журнал замолчал, так как появился мастер, чтобы забрать Старую Книгу на реставрацию и сделать ее красивой, а заодно отправить на самую верхнюю полку ее молодую подругу.

Прищепка

Шарф после стирки висел на веревке и от легкого дуновения ветра задел бельевую Прищепку.

– Какой элегантный кавалер! – воскликнула Прищепка и ухватила его так, что он не смог больше двигаться. – Мы с тобой замечательная пара. Ты останешься со мной навсегда! – заявила она.

– Но у меня уже есть невеста – Шубка, – потупился Шарф. – Вот обсохну и к ней пойду. Она ждет.

– Не отпущу! – сердито сказала Прищепка. – Ты мне тут нужен. С тобой приятно общаться.

Стал Шарф думать, как бы избавиться от надоедливой Прищепки. Провисел на веревке целый день, высох весь, а она еще сильнее прижала его к себе, радуясь своему счастью. Обессиленный Шарф качался на ветру, потеряв всякую надежду освободиться.

Но тут порыв ветра сорвал его с веревки, и он упал неподалеку от Шубки. Она давно ждала его, чтобы пойти погулять.

А Прищепка даже не взглянула на Шарф. Она ждала следующего кавалера.

Калитка

Набежавший Ветер зацепился за Калитку и давай ее трепать. Петли, на которых она висела, взмолились:

– Сестричка, ухватись за Щеколду, а не то Ветер сломает тебя!

– Мне и так хорошо! – ответила Калитка.

Ветер крепчал и превратился в Ураган.

Тут все Дощечки забора стали уговаривать Калитку:

– Ухватись за Щеколду!

– Мне и так хорошо! – опять твердила она.

Ураган подул с такой силой, что Петли не смогли удержать Калитку, она оторвалась, поднялась выше забора и полетела.

Все, кто видел удаляющуюся Калитку, говорили:

– Какая Калитка ветреная!

Внутренняя красота

В баре на полочке красовались Бутылки.

– У меня изумительная золотистая пробка, – хвалилась одна.

– А я сверкаю, как алмаз, – вторила другая.

– Зато ни у кого нет такой красивой этикетки, – сказала третья.

– Да что вы расхвастались! – возмутился Стакан, который не раз наведывался в бар и слыл знатоком его содержимого. – Самое приятное должно быть внутри вас, а не снаружи. Я пробовал. Оставайтесь лучше закупоренными, не то хозяин обязательно вас опустошит. Речь у него станет безумной, послушаешь и подумаешь: лучше бы рот не раскрывал, тогда бы его сочли нормальным человеком.

Самогон

Самогон в бутылке, услышав застольное выступление знаменитого певца, прошедшего тернистый путь к своей славе, забурлил от негодования:

– Я тоже прошел тяжелый путь, пока не стал высокоградусным напитком: повидал огонь, воду и медные трубы. Вон сколько желающих за столом ждут встречи со мной, а потом, опустошив стаканы, начнут хором петь мне дифирамбы.

Спустя час недопитая бутылка Самогона лежала в помойном ведре рядом с разбитыми стаканами и звякала стеклышками:

– Нет, все же далеко певцу до моей славы!

Глянцевая Бумага

Белая глянцевая Бумага лежала под Карандашом, мечтая с ним познакомиться и прославиться.

– Вы прекрасно выглядите, – начал разговор Карандаш. – Я непременно напишу о вашей красоте.

И он аккуратно вывел каждую букву на самом верху Бумаги: «Мое создание».

Тут подошел Ластик и все стер. Ему не понравилось написанное, он хотел, чтобы слова были более нежными. Карандаш написал: «Милое мое создание», но Ластик опять стер.

Противостояние Карандаша и Ластика продолжалось до тех пор, пока на Бумаге не появилась дырка. Она стала никому не нужна – и ее выбросили.

– Какие все привередливые! – ворчала Бумага. – Оставили хотя бы одно слово – «Создание».

Изюминка

На поношенный Пиджак никто не обращал внимания. Обидно стало ему. Однажды он вложил в нагрудный кармашек белоснежный накрахмаленный платочек и не спеша пошел по улице мимо идущих навстречу шикарных Костюмов. Видя его, они говорили:

– Какой удивительный Пиджак!

На следующий день Костюмы стали расхаживать по улице с такими же платочками.

Пиджак смеялся:

– Я же хотел, чтобы меня только заметили, а что получилось? Все захотели быть похожими на меня. Вот что делает видная изюминка!

Знаток искусства

В деревянной скульптуре, которая хранилась в музее, жил Жук. Каждый раз, поглядывая в прогрызенную дырочку на посетителей, он удивлялся, слыша слова:

– Какое замечательное произведение! Поистине бесценное мировое достояние!

– И чего в ней хорошего? – возмущался Жук. – Деревяшка как деревяшка, даже невкусная. Вот еще кое-где попробую, оценю, вылезу и всем расскажу…

Жук был знатоком в области искусства. Он знал скульптуру назубок.

Крашеное яйцо

У Курицы-наседки из гнезда вытащили Яйцо, сварили его и раскрасили. Красиво получилось. Поставили на полочку возле окна, чтобы все видели. Но Яйцу это не нравилось, оно с завистью наблюдало за своей родней на дворе – маленькими пушистыми Цыплятами, которые весело бегали наперегонки и прятались под теплыми крылышками Мамы Курицы.

– Как им хорошо! – вздыхало Яйцо. – Играют, веселятся, вырастут – у них тоже Цыплята будут, а у меня – никого никогда не будет. Говорят, я тоже красиво смотрюсь. Да мне красота не нужна. Я хотел бы иметь цыпленочка.

И вдруг Яйцо почувствовало, что что-то задвигалось и скорлупа треснула.

– Неужели у меня вылупится Цыпленочек? – обрадовалось оно.

Нет, Яйцо напрасно радовалось. Просто оно высохло. На раскрашенной скорлупе появились трещины, предвещающие, что она скоро лопнет.

Штопор

– Не уважают мою работу, – возмущался Штопор. – Весь день пробки из бутылок вынимаю, весь гнусь от тяжести, а вечером бросают меня на прилавок или в ящике закрывают. Короче, никому я не нужен. То ли дело Стакан, сосед мой: его почистят, помоют, до блеска натрут и поставят на самое видное место. Где справедливость? Кому бы мне пожаловаться?

Бомж

Тараканы были возмущены поведением Таракашки. Днем без разрешения семьи он уходил, пробирался в шкаф, где стояла наливка, напивался и там же засыпал.

Много раз хозяин сбрасывал его, думая, что он дохлый, а Таракашка очнется и бежит к ведру с отбросами, радостно крича:

– Жизнь хороша! Ешь, сколько хочешь!

Тараканы, может, и сами хотели бы попробовать наливки и поучаствовать в трапезе, сервированной в мусорном ведре, но этого не позволяло тараканье общество: им разрешалось выходить только вечером. А к этому времени шкаф с наливкой уже был закрыт, а мусорное ведро стояло пустым.

Как бы там ни было, но Тараканы в чем-то завидовали Таракашке. А он восторгался:

– Я бомж, мне все дозволено!

И когда Тараканы вечером безрезультатно искали еду, Таракашка спал беспробудным сном до утра.

Новосел

– Представляете, как наш Новосел обрадуется, увидев новую квартиру! – стучала на ветру Форточка.

– Как ты хорошо громыхаешь в его честь! – зашуршала Штукатурка, но тут же отвалилась от стены и бухнулась на пол, Мы тоже встретим его с почестями! – проскрипели доски Лампочка хотела подсветить жильцу путь, но только моргнула и потухла.

Тут загудел Кран – его прорвало, и он стал заполнять ванну водой:

– Он бу-удет дово-олен на-ами!

Дверь от сквозняка стучала об косяк, не в силах остановиться, а Петли весело подпевали:

– Как мы рады! Как мы рады приветствовать Новосела!

А Новосел посмотрел квартиру и ушел, пошатываясь.

– И чем он недоволен? – возмущались недоделки. – Квартиру-то ему дали бесплатно-о!

Трубка и Табак

Трубка и Табак никак не могли наладить дружеские отношения. Когда лежали на полочке – мирно беседовали, но стоило только Табаку оказаться в Трубке, как они начинали ссориться. Доводили себя до такого состояния, что дымились и искрились.

Трубка возмущалась:

– Быстрей бы ты, Табак, сгорел!

Один Рот был доволен, выпуская дым кольцами, которые летели к потолку. Трубке нравилось, как держит ее теплый Рот, она была готова не расставаться с ним днем и ночью и дымить, дымить, считала, что Рот обожает ее больше, чем Табак.

Но однажды он поперхнулся, долго кашлял, вытряхнул весь Табак в мусорную корзину и, ухватив пустую Трубку, держал ее весь день.

– Выходит, мы нравимся друг другу, – мечтательно рассуждала она.

А Табак глядел из мусорной корзины на Трубку и думал: «Придет время – и тебя выкинут. Рот-то держит тебя по привычке».

И правда – скоро Трубку положили на полку, и никто к ней больше не прикасался.

Телефонная Книжка

Записная Книжка в лаковом переплете лежала на журнальном столике, вся заполненная телефонными номерами. Их было много: родители, родственники, знакомые… Книжка была счастлива, что у нее так много друзей. Она каждый день узнавала от Телефонной Трубки об их здоровье, новостях и, когда слышала, что у всех все в порядке, успокаивалась.

Так, в заботах и радостях, проходили месяцы и годы. Но однажды Книжка заметила, что Трубка стала реже разговаривать, а вот молчаливый Черный Карандаш стал чаще приходить и зачеркивать в ней телефонные номера. Вскоре он вычеркнул родителей и близких друзей. Прошло какое-то время – и не осталось странички, где ни побывал бы Карандаш.

Книжка, вся перечеркнутая, одиноко лежала на журнальном столике. Красота ее поблекла, обложке потускнел и потрескался. Она едва шелестела листочками с никому не нужными телефонными номерами и вздыхала:

– Как быстро пролетело время! Мне остался только один путь – в макулатуру…

Когда зазвонил телефон, Книжка не сдвинулась с места, она не хотела слышать чужие разговоры. Ей это было неинтересно!

Свалка

У туристического костра Топорик рубил сучья и разговаривал с Бутылкой вина, лежащей рядом.

– Я незаменим, меня всегда берут в поход, – гордо говорил он.

– Я, видимо, тоже очень нужна, – отвечала Бутылка, – меня взяли, всю дорогу гладили, проверяли, на месте ли я.

Через несколько минут ее осторожно подняли за горлышко.

«Как нежно со мной обращаются!» – подумала она.

Тут Бутылку лишили пробки, опустошили и выбросили в кусты. Это произошло так быстро, что она успела только воскликнуть:

– Так, выходит, я одноразовая! Неужели никогда больше не встречусь с туристами и Топориком!

Ее никто не слышал, потому что туристы грянули веселую песню.

– Теперь-то я догадалась, для чего нужна, – вздохнула Бутылка. – Для свалки…

Бильярдный Шар

Бильярдный Кий и Шар были приятелями. Кий слыл настойчивым и резким, а Шар – скромным и стеснительным. Каждый раз, когда они встречались, Кий старался познакомить Шар с Лузой, одной из шестерых сестричек с одинаковыми именами. Но с кем бы ни знакомился Шар, никто ему не нравился. Приглянулась только одна из Луз, которую он чаще других навещал.

Однажды Кий подтолкнул его к этой Лузе, чтобы он узнал ее получше, но Шар встал около нее и откатился назад. Кий еще раз направил его к Лузе, но он упрямо не шел. Рассердился Кий, ударил по Шару так, что тот перепрыгнул бильярдный стол, упал на пол и куда-то укатился.

Позже Кий узнал, почему Шар не хотел идти к Лузе. Там уже находился Чужой Шар, которого она обнимала сетчатым платком, и его приятель с горя убежал и спрятался от всех.

– Нельзя так расстраиваться из-за пустяка, – усмехнулся Кий.

Мечта о будущем

Бутылка дружила с Вишневой Настойкой. Они стояли в баре, и Бутылка учила Настойку:

– Ты тут тихо стой. Много охотников до тебя!

Настойка была послушной, но любопытство распирало ее во все стороны. Ей было безумно интересно, что же там, за пробкой? Однажды она не выдержала, забурлила, напряглась и вытолкнула пробку.

Ничего, кроме яркого света, Настойка не увидела. Ее тут же разлили по фужерам и выпили, оставив на дне лишь несколько капель.

– Я же говорила, не надо было тебе высовываться, – посочувствовала Бутылка.

Жесткая Табуретка

Новое Кресло-качалка оказалось возле дубовой Табуретки, которая пренебрежительно оглядела его и сказала:

– Много тут таких перебывало, и все сломались раньше времени. А знаешь, почему? От гостеприимства пострадали. Жалуют всех! Спинку подставляют, раскачиваются, скрипят под тяжестью гостя. Вот от доброты своей вы, Качалки, и разваливаетесь. А у меня спинки нет, на мне не засидишься, поерзаешь – да и слезешь. Никого не жалую! Жестче надо быть, жестче! Вот тогда дольше проживешь!

Рассудительная Метла

Недокуренная Папироса и Окурок встретились на асфальте.

– Безобразие! – возмутилась Папироса. – Как смели выбросить меня в грязь? Я жила в золотом портсигаре, который находился в кармане нового костюма…

– Не огорчайся, – успокаивал ее Окурок. – Я, к примеру, у водопроводчика жил. У него был единственный костюм, он меня из одного дырявого кармана в другой перекладывал. Лежи спокойно – нас здесь теперь никто не беспокоит…

Может, долго еще Папироса и Окурок беседовали бы, если б не Метла, которая шла им навстречу, сметая мусор с асфальта.

Штоф и Рюмка

Штоф, желая поближе познакомиться с Рюмкой, готов был отдать ей частицу себя и налил коньяку.

– Какой ты противный! – сказала она, пригубив его и слегка пошатнувшись.

– Я тебе понравлюсь, – журчал Штоф, подливая коньяк. – Выпей еще и почувствуешь, как я к тебе тепло отношусь.

Штоф очень хотел быстрей оказаться рядом с Рюмкой в мойке.

О жизни

После долгого отсутствия в прихожей собрались закадычные друзья – Штиблет, Зонт, Шлепанец и Тряпка – и стали размышлять, что такое жизнь.

Штиблет:

– Жизнь – это когда жарит солнце и ты начинаешь жалобно скрипеть.

Зонт:

– Ты не прав. Жизнь – это когда все время идет дождь и ты никак не обсохнешь.

Шлепанец:

– Жизнь – одно удовольствие: лежишь на ковре и наслаждаешься.

Тряпка возмутилась:

– Вы совсем не знаете, что такое жизнь. Она бывает сухая, сырая и изредка позволяет приятно расслабиться.

Тут Тряпку окунули в ведро с водой, скрутили и выжали. Она захлебнулась и пробулькала:

– Забыла вам сказать: жизнь бывает еще и жестокая.

Любовь

Они на кухне появились одновременно – разделочная деревянная Доска и стальной Молоток – и сразу понравились друг другу. С этого дня они всегда находились рядышком и радовались, что судьба свела их.

Но однажды Молоток увидел, что на Доску бесцеремонно лег толстый незнакомец и сказал:

– Будем знакомы: я – Антрекот! Весь в вашем распоряжении!

Доска ничего не ответила, значит, благосклонно к нему отнеслась.

Молоток не стерпел такой наглости и решил отбить Антрекоту все бока. Отколотил его так, что тот, весь приплющенный, отвалился от Доски. Но и ей тоже досталось. Долго потом вытирала соседка-Тряпка растекшиеся на ней влажные ручейки.

У Доски этот случай надолго остался в памяти, она даже треснула. А Молоток, как и прежде, всегда лежал неподалеку, готовый поколотить любого, оказавшегося между ними.

Ветер и Ромашка

Красивой Ромашке понравился набежавший тихий Ветерок.

– Какой он нежный, – восхищалась она, – как ласково шепчет: «Люблю тебя»!

Тем временем Ветерок обнял ее легким дуновением и продолжал нашептывать:

– Хочу видеть тебя без лепестков. Ты будешь неотразима. – И зашумел: – Я с тобой! Будь со мной!

– Я согласна! – радостно воскликнула Ромашка.

Он загудел, превратился в сильный Ветер, сорвал с нее лепесток, затем другой. Ромашка вдруг увидела, что лепестки слетают не только с нее, но и с других цветов:

– Так я у Ветра не одна! – удивилась она и крикнула: – Не хочу быть с тобой!

Но было уже поздно – Ветер сорвал с нее все, что на ней было.

Теперь никто из видевших ее раньше не узнал бы в ней прекрасную Ромашку.

Не в том мире

Паучок жил за рамой живописной картины. Иногда он выходил погулять по полотну, где были нарисованы луга, поля, леса, озаренные яркими лучами солнца, пронизывающимися через ажурные облака. Порою его навещали Мухи, желая познакомиться с ним и походить вместе по красивому пейзажу, потом они часто пропадали за рамой. Он же был сыт и доволен жизнью.

Но однажды на картину села большая Бабочка с чудесными бархатистыми оранжевыми крылышками. Паучок глаз от нее не мог отвести – так сильно она ему понравилась – и предложил:

– Давай жить вместе! У меня всего в достатке, есть даже личное солнце.

– У тебя все не настоящее, бутафорское, – похлопала крылышками Бабочка. – А у меня луга, поля, леса – все натуральные и с чудесным медовым запахом. Да и радоваться мною будешь недолго – слопаешь. Нет, в твоем мире я жить не хочу!

Паучок залез за раму и задумался: о каком-таком мире говорила Бабочка?

Затоптали

Красивая перламутровая Пуговка неожиданно оторвалась от Пиджака и упала на тротуар. Была она новая, и остаться здесь для нее было непоправимым несчастьем.

«Пиджак обязательно меня найдет, и я по-прежнему буду с ним неразлучна», – надеялась она.

Но тут на нее наступила остроносая Туфелька, которая почему-то недолюбливала пуговицы. Она считала, что им в жизни повезло: они там, наверху, только красуются, а ей приходится топать по земле.

– Что, бросил тебя Пиджак? – злорадствовала она.

Вслед за ней по Пуговке простучала Набойка высокого каблука:

– Никому ты здесь не нужна!

– Да что вы все топчите меня! – воскликнула Пуговка. – Помогли бы Пиджаку найти меня. Я знаю, что нужна ему…

Ей не дали договорить. Толстая Подошва наступила на нее, и Пуговка сломалась. А могла бы еще долго красоваться на Пиджаке, если бы ей помогли. Да, видно, судьба такая!

Брошь

Это была удивительно красивая пара. Она – Брошь, легкая, ажурная, сверкающая. А он – обыкновенный Камень, разве что с красивыми гранями. Камень был тверд, крепок, и Брошь с трепетом к нему прижималась, удерживая его нежным обручем.

Все в шкатулке с бижутерией говорили:

– Брошь с Камнем не пропадет!

Лишь Заколка, которая была родственницей Броши и находилась рядом с ней, ежедневно нашептывала:

– Тебе нужен Бриллиант, а не этот булыжник.

Эти разговоры не прошли даром. Скоро Брошь стала равнодушно относиться к Камню, и он почувствовал, что нежность обруча, обнимавшего его, постепенно ослабевает.

«Так я могу выпасть из Броши!» – испуганно подумал он.

Однажды Брошь взглянула на себя в зеркало и обрадовалась: Камня не было. Заколка тоже была довольна. И стали они ждать, когда придет Бриллиант.

День прошел, месяц… Брошь потускнела, покрылась ржавчиной, а Бриллианта как не было, так и нет.

Через некоторое время их за ненадобностью выбросили в мусорное ведро.

Брошь горевала, а Заколка ворчала:

– Лучше бы оставили меня в шкатулке с бижутерией, там бы я ценные указания давала.

Страдания Одуванчика

Одуванчик рос возле пивного ларька и всегда слышал неприличную брань. Летом он обзавелся пушистыми Семечками.

– Мне надоело слышать ругань. Я хочу расти в тихом месте! – возмущалось одно из них.

Однажды Ветер подхватил это Семечко, оно полетело далеко-далеко и опустилось на тропинку между двух дач.

– Как тут тихо! – радостно воскликнуло Семечко. – Останусь тут!

Хотело отдохнуть, но не тут-то было: два соседа-дачника что-то не поделили. Стали ругаться, шум подняли на всю деревню, как у того пивного ларька. Может, придавили бы и Семечко, да Ветер выручил. Он поднял его высоко-высоко, и тут Семечко увидело то, о чем давно мечтало: зеленую полянку на опушке леса. Ветер, словно почувствовав желание Семечка, опустил его на траву. Трава была мягкая, она обняла его, ему стало очень хорошо, и оно успокоилось.

Шло время, и скоро из Семечка вырос большой Одуванчик. Был он очень красив и выделялся среди травы. На полянке было тихо, слышался только стрекот кузнечиков. Одуванчик торжествовал: он никогда больше не услышит грубых слов. Да, видно, радовался напрасно: на полянке появилась веселая компания, которая тут же напомнила людей у пивного ларька…

Ураган

Форточка была открыта, когда ее задел пролетавший Ветер.

«Заигрывает, – подумала она и решила: – А почему бы мне с ним не познакомиться?»

– Не думай с Ветром общаться, – предупредила ее Рама. – Он тебе не пара. Разбушуется – будет Ураган.

Форточка не прислушалась. Ей пришелец очень понравился. Она позволяла Ветру делать с ней все, что вздумается. А он, превратившись в Ураган и овладевая ею все сильнее и сильнее, швырял ее из стороны в сторону. Форточке это тоже нравилось. Ей казалось, что она летит, и если бы не Петли, которые ее удерживали, наверно, умчалась бы вместе с ним.

– Бросай его немедленно! – громыхала Рама. – Разобьет он тебя!

В этот момент Форточку плотно закрыли. Но она не могла забыть Ураган и жалела, что мало времени провела с ним.

Когда ее снова открыли, его уже не было. Форточка загрустила. Она так долго стояла без движения, что даже петли ржаветь стали.

Однажды через ветки стоявшего во дворе дерева к ней пробился солнечный лучик. Был он теплый и немножечко согрел ее.

– Вот тебе и пара, – сказала Рама.

Но Форточка знала: ей тепла мало. Она хотела летать.

Пень

Случайно, а может и нет, Пень оказался на гребне мощной Волны.

– Как хорошо иметь сильного друга! – восхищался Пень и кричал ей: – Дорогая, поднимай меня выше, выше!

И Волна вознесла его так высоко, что другие Волны показались ему маленькими барашками. Пень не унимался и, восседая на гребне, повторял:

– Давай выше! Еще выше!

Волна устала и, обессилев, рухнула на берег, разбрасывая множество брызг на щепки разбитого Пня.

Проказник

Большая мрачная Туча встретила ажурное белое Облако и воскликнула:

– Ах! Ах! Только вчера ты, как я, был мрачной тучей, а сейчас весь светишься. Что случилось?

– Меня вчера Ветер подхватил. Мы с ним мило пообщались, он, конечно, потрепал меня немножко, а в целом все было прекрасно. Как видишь, хорошо выгляжу.

Большая Туча позавидовала, что не она с Ветром повстречалась, и загрустила, стоя на одном месте. Тут ее кто-то обнял, и она удивительно легко полетела. Туча поняла, кто это, и кокетливо сказала:

– Какой же ты проказник, Ветер.

Судьба балует

– Несправедливо все устроено, – возмущался Орел. – Я силен, сижу на самом высоком дереве, сыт, любую пищу сверху вижу. Все прекрасно, только наследники у меня рождаются по одному в год. А возьмем, к примеру, Утку, которая из себя ничего не представляет, живет в болоте, в сырости, комарье кругом, а выводит ежегодно по двенадцать утят, которые кричат от голода, не умолкая. Почему?

Орел подумал и сам себе ответил:

– Наверно, чтобы богатых было меньше. А таких, как Утка, судьба балует.

Бабочка

Кот нежился на солнышке, когда к нему подлетела Белая Бабочка. Он стал с ней играть – нежно подбросил ее одной лапкой, потом перекинул на другую. Бабочке это очень понравилось, она увлеклась, но через минуту Кот вошел в азарт, стал больно тискать ее, выпустил когти…