Ловушка для осьминогов

Ходить надоело. Вышла на проспект Мира и решила всё-таки ехать к вокзалу. Но опять замандражировала: а вдруг! И решила сойти на родной Сортировочной. Прошла дворами к отчему дому. Зашла в свой подъезд, вовсе не собираясь заходить в квартиру. На первой лестничной площадке столкнулась с Лидией Антоновной. Старуха несла два пакета. Остановила, обрадовавшись. Долго путанно толковала об анализах, о хамках в регистратуре поликлиники. Хлопнула дверь этажом выше, выползла с мусорным ведром Семёновна, на ходу включилась в разговор. Чувствуется, бабки зацепились языками надолго.

– Ну вот что, девочки, – сказала Лара. – Давайте-ка я мусор ваш выкину. И не спорьте, ещё поскользнётесь, дорого вам этот променад встанет.

Она высыпала мусор Семёновны в пакеты Лидии Антоновны, свой рюкзак сунула в пакет с гостинцами, махнула рукой в ответ на благодарность старух и вышла из подъезда. Чёрт его знает… что-то народа во дворе многовато. И машины какие-то нездешние. Впрочем, за то время, что она здесь не живёт, могли появиться новые жильцы или новые машины у старых. Прошла мимо гаражей, перекинувшись шутками с автолюбителями, незаметно опустила свой пакет за ворота Кожинского гаража, прошла к контейнерам, выкинула мусор, повернулась назад и поняла: вот оно! Эту серую немаркую куртку с двумя косыми молниями она приметила ещё у дома. Не мужика, а именно куртку. Ещё подумала, Славке бы такую. Значит, интуиция работает. Свернула в гараж к Кожину, спросила его о сыне, присела на ящик: «Что-то устала», и стала слушать пустой трёп соседей-выпивох. Сначала болтала с ними, потом постепенно выключалась из разговора, потом, когда мужики пошли вглубь гаража за какой-то железкой, незаметно скользнула за створку ворот и, прихватив пакет, нырнула в узкую щель между гаражами. Этот ход был знаком ей с детства. Раньше он вёл во двор двадцатого дома, а теперь выходил на объездные пути сортировочной. Последние шаги преодолевала боком, втянув живот. Ура, пролезла! Это потому что похудела, месяц назад бы застряла. Съехала по снегу к ограде из металлической сетки, отогнула угол сетки (надо же, руки помнят! И за столько лет сетку не починили и не порвали окончательно!) и запрыгала по рельсам. Свистнул тепловозик, тянущий открытую платформу. Она в это время перелезала по скобам через контейнер. Неожиданно для себя она оттолкнулась от контейнера и спрыгнула на платформу. Стоя на четвереньках, пробормотала: «Что творю, дура старая! Но зато никто меня не догонит!» Пока оттерла руки, платформа уже остановилась, видать, будет возвращаться к стрелке. Спрыгнула и отправилась к бетонным ступенькам. Как удачно, она вышла на третий путь, с которого обычно уходила нужная ей электричка. И время впритык! А вот и поезд показался.

На Никольской она выходила из вагона одна. Да и из всей электрички сошло человек пять. По виду аборигены. Ясно, если кто в санаторий, то родители приезжают с утра. Но только такие, как она. Основной контингент приезжает на собственных машинах, санаторий-то не для бедных. Пока шла, незаметно оглядывалась. Нет, никто не шёл за ней. На всякий случай ещё попетляла по узким улочкам и свернула в парк. Прошла мимо старого помещичьего дома, где теперь были какие-то хозяйственные службы, и остановилась у старой липы. Отсюда её видно из окна Мишкиного номера. У них договорённость, он должен поглядывать в окно после прихода двухчасовой и четырёхчасовой электрички.

Ага, вот он вывернулся из-за угла. Молодец, обогнул с заднего торца, чтобы охрана не засекла. Время-то тихий час. Вот пробежал по кругу по расчищенной дорожке и свернул по снегу к ограде. Куда же ты? Нырнул под ограду, выполз на четвереньках и вот уже уткнулся в её так и не отчищенную после гаражных приключений куртку.

Они ушли вглубь парка, свернули к старой грязелечебнице и, устроившись на парковой скамейке, приступили к обмену подарками. Мишка вытащил свёрток из-за пазухи:

– Вот, Лариса Александровна, это нам на обед давали. Тут котлета, я одну съел, одну вам оставил. И яблоко!

– Ты что, Мишка, – но, встретив его обиженный взгляд, поняла, что придётся согласиться. – Ну, ладно, котлету я съем, а яблоко не буду. Ты же знаешь, я фрукты не люблю.

– Эх, вчера помидорку давали, надо было её оставить.

– Да не надо ничего, Мишка! Я же из дома, два часа, как пообедала. Вот, вчера Дмитрий Сергеевич карасиков принёс. Ешь.

– О-о, рыбка!

Мишка с таким аппетитом уплетал рыбу, что Лара даже испугалась:

– Что, плоховато кормят здесь?

– Ну вы что! Я просто очень рыбку люблю! Мне даже дополнительное питание выписали, потому что у меня это… как его… недовес! На второй завтрак лишний сырник, а на полдник сосиску.

– А ты с соседями делишься?

– Все отказываются, только Ваня полсосиски откусывает.

Лара уже знала, что Ваня – самый толстый в их комнате, ему низкокалорийную диету назначили.

– И вот, вчера вечером яблочные палочки напекла.

Мишка захрустел лакомством, но потом остановился:

– А это мы с чаем вечером, а то меня ребята тоже угощают.

– Смотри, про меня не трепись!

– Нет, вы что, я говорю, что из приюта меня навещают.

Потом они просто сидели, тесно прижавшись друг к другу. Мишка вздохнул:

– Хорошо бы вот так. Чтобы без бабки, без полиции, без школы этой гадской. Скорей бы вырасти! Разбогатею когда, я всё на свете вам куплю! И сапоги, и пальто, и еду всякую! Мы дом построим, вот такой, как у директора санатория. Чтобы большой, чтобы двор, а в нём собаки. Чтоб никто к нам не зашёл без спроса!

– Как же ты разбогатеешь, Миша? Ты же учишься плохо. А чтобы много зарабатывать, нужно голову на плечах иметь.

– Я не головой буду зарабатывать, а руками. Машины научусь чинить. А ещё я наследство получу!

– Ох, Мишенька, в этой жизни надо только на себя рассчитывать!

– Нет, мама говорила, что я всегда на неё могу рассчитывать. А когда… ну, она сказала, когда её не будет, она всё равно позаботится, чтобы у меня всё было. И ещё я на вас рассчитываю. Вы ведь меня не бросите?

– Ты что, Мишка! Никуда мы теперь друг от друга не денемся!

«Только бы не заплакать!», – думала она, спеша назад к станции. Как злилась она на этого чужого мальчика, свалившегося тяжёлым грузом на её и без того нелёгкую жизнь. А ведь после предательства сына только Мишины проблемы заставляют её действовать. Не будь их, не искала бы она приработков, не металась в поисках отца мальчика, а приходила бы с работы и падала на кровать.

В тёплом вагоне она, привалившись к окну, почти сразу заснула. Проснулась от резкого толчка и гомона толпы. Увидев, что народ массово покидает вагон, схватила рюкзак и устремилась к выходу. И только на перроне, придя в себя от холодного воздуха, поняла, что это не вокзал, а предыдущая станция – Вербилки. Рванулась назад, но не успела – двери с шипеньем закрылись, и электричка поползла дальше.

Народ клубился у лестницы мостового перехода. Лара поглядела на многоэтажки, видневшиеся за небольшим пристанционным сквериком, и вспомнила, что там троллейбусное кольцо. И, значит, она без пересадок может доехать до центра. «Ничего, – подумала она, хватаясь за перила. – Зато на вокзале кругом видеокамеры. Кто знает, какие у бабкиных шпиков возможности. Если увидят меня в определённое время на вокзале, смогут по расписанию к электричке меня привязать. А там и про санаторий бы догадались».

С трудом втиснувшись во второй только троллейбус, она стояла на одной ноге всего до третьей остановки. И через полчаса она уже выходила на площади.

Дома она обнаружила на телефоне 18 вызовов. Только собралась набрать Дмитрия Сергеевича, как ещё один вызов. Звонил редактор «Молодёжки» Баринов:

– Ларочка, ну вы где?!

– О-о, я забыла!

– Пулей сюда! Возражения не принимаются!

Они сегодня обмывали премию «Издание года». Пропить собирались, конечно, больше, чем получили. Всё издательство приглашено. Идти не хотелось, но отлынивать было не по-товарищески, да и есть хотелось. А дома – шаром покати. Что бы надеть?

Заметалась по дому. Платье надо, а она от них уже отвыкла! Колготки есть, второй год в шкафу лежат ненадёванные, она ведь всё в брюках. Лодырь, до сих пор вещи не разобрала! Как сгребла тряпки в мешки при переезде, так они и стоят во встроенном шкафу. Стала вынимать по одному: обувь, летние блузки, бельё… во, шорты нашлись! А то дежурю в бассейне в чёрт знает чём! Клянусь, разберу барахло в первый же свободный вечер! А это что? Это они с Ниной Васильевной год назад в «Секонд хэнде» на вес брали. Думала что-нибудь скомбинировать, постирала, да потом не до того стало. Так, что это? А, помню! Я думала, это такой сарафан тёмно-бордовый, а Нина Васильевна посмеялась: деревня, это коктейльное платье! Померила, с блузкой получилась чистая деревня. И забросила. А ну-ка! Правда платье. Сидит свободно, не то что в прошлом году. Коротковато, колени не прикрывает. А фиг с ним! Сделаю вид, что молодой себя считаю! Так, а на ноги? Кроссовки никак не годятся, сапог нет. Да здесь ходу 15 минут, дойду в осенних ботильонах. А хорошо смотрюсь! Давай-ка деревянные бусы сюда… и накраситься! Всё, полетела!

Появление Лары в кафе вызвало сенсацию. За те без малого десять лет, что она работала в издательстве, все привыкли видеть её в брюках. Только если предполагался выход в верха, надевался серый костюм, который Нина Васильевна звала «к обеднишний».

– Какие ножки, – крикнул пьяный Костик.

– Штрафную, – заглушил его «Золотое перо» Витецкий.

– Будет вам и канкан этими ножками, будет и штрафная. Но сначала дайте поесть!

Подсевшей к ней Нине Васильевне Лара шепнула: «Выручайте!» Нина Васильевна кивнула, взяла свободный фужер, подошла к Витецкому: «Наливай!» и поднесла фужер Ларе. «Ну, фокусница!», – восхитилась Лара, почувствовав вкус «Дюшеса».

Как-то в подпитии Лара с Бариновым сбацали в типографии чарльстон. С тех пор, дойдя до определённого градуса, он всегда тянул её на танцпол, от чего она упорно отказывалась. Но теперь она решила показать класс. Да так, что коллеги окружили их пару и дружно хлопали в такт. Первым сдулся всё-таки редактор. Он согнул руку кренделем, продел Ларину руку в тот крендель и подвёл к столу. Причём стол оказался тот, где сидел руководящий состав: генеральный с женой, директор типографии, зам. начальника комитета по делам печати с женой, главный редактор «Губернской газеты», представительница обладминистрации. И Баринов с Ниной Васильевной, как оказалось. Жена генерального сказала:

– Давно мечтала с вами познакомиться, Лариса Александровна.

– Да мы вроде как знакомы…

– Но формально. А мне бы хотелось поговорить без официоза.

– Это после нашей с Иваном Васильевичем криминальной ночёвки? Он сразу сказал: «Моя не поверит, что мы не вместе ночевали». А когда нас главными подозреваемыми назначили, я пожалела, что не договорились о лжесвидетельстве. Генеральному и так, и эдак, а всё равно нервы бы потрепали. И репутацию подмочили. Но лучше прослыть кобелём, чем убийцей. А мне был бы даже подъём рейтинга. Как же, в таком цветнике всех красоток превзошла, единственная, кто смогла неприступную крепость взять!

Нина Васильевна шикнула:

– Лара, ты что несёшь?

– А что, я неправду сказала? Хоть одну из наших львиц он почтил особым вниманием? А со мной ночевал… хоть и через два кабинета.

Нина Васильевна не выдержала и захохотала. Жена генерального нерешительным хихиканьем присоединилась к ней: «Девочки, что, правда?» Нина Васильевна, честно выкатив глаза, ей сказала:

– Я человек прямой. Есть у Ивана Васильевича один грешок, который ничем не прикроешь. Вот из-за него он в рабочем кабинете и скрывался, дома-то жена надраться не даст. А в каком состоянии он в то утро был, я видела. У него веки поднимались с трудом, где там ещё чему-нибудь подняться!

Подошёл Иван Васильевич:

– Кого это вы тут обсуждаете?

– Твои постельные подвиги, Ванечка, – ответила ему жена, смеясь. – Вот Лариса говорит, что замёрзла, когда с тобой ночевала.

– Так она по молодёжному в самом холодном помещении залегла. А я уж по-стариковски в собственном тёплом кабинете. Пришла бы ко мне, я бы налил для сугрева.

– И всего-то? Вот видите, каков кавалер, – засмеялась Лара. – Ну, если постельные утехи мне не светят, давайте хоть в медляке пройдёмся.

– Спасибо, Ларочка, – шепнул он ей, когда они вонзились в толпу топчущихся на танцполе.

Однако! Значит, он был не один, и думает, что я знаю, с кем. Так, а это ведь ещё один подозреваемый. Как бы расколоть начальничка? Надо подумать!

– А давайте эту пару разобьём!

Лара дважды хлопнула в ладоши и подхватила босса из управления печати, оставив генерального топтаться с собственной женой.

– Как удачно, Лариса! Только собрался вас пригласить…

– Да бросьте!

– Нет, правда, мы все заинтригованы этой детективной историей! В отличие от супруги вашего начальника, мы все были уверены, что у Ивана Васильевича другая дама…

– А у нас все уверены, что Иван Васильевич – верный супруг. К нему такие дамы подкатывали, не этой дуре чета.

– Ну почему же дура?

Глаза босса невольно скосили в сторону Ирки Медниковой. У Лары непроизвольно вырвалось:

– А что, ожидается вакансия руководителя?

– Но ведь с Бариновым ведутся переговоры из «КП».

Это у собеседника тоже вырвалось. Кажется, он тут же об этом пожалел:

– Только, Лариса, это строго между нами.

Лара решила его успокоить враньём:

– Протухла ваша новость. Намёк с той стороны был, но коньячных рек с хамоновыми берегами не обещали. Да и староват он по четырём областям мотаться. Переговоры прекращены.

– Но тогда, два месяца назад…

– А тогда предложение ещё не поступило!

Кажется, ему настолько её уверение понравилось, что он дух перевёл. И этот козёл тоже на нашу звезду запал! А она-то… ну, точно! Она так рвётся в верха, что, как говорит циник Витецкий, «пойдёт по карьерной лестнице, даже если придётся скользить по щиколотку в сперме».

– Вы не хуже меня знаете, что в кадровых вопросах голос Ивана Васильевича совещательный. Редакторов управление назначает. Так что Ирочке не резон его окучивать.

Вернулись к столу. Партнёр устремился к Ирке, а Лара – к тарелке с мясной нарезкой. И тут её перехватил Витецкий:

– Лариса Александровна, вы не слышали, кто «Молодёжку» возглавит?

– Баринов никуда не уйдёт, даже не надейтесь.

– Да мне что, он мужик невредный. А вот с Иркой не сработаемся, придётся уходить.

– Даже так?

– Бесит! Всё: хамство, надменность, неграмотность, леворукость!

Точно! Ведь Ирка в ведомости левой рукой расписывается! Но… всё равно, убить ножом – это как-то не по Иркиному. Сплетни, шантаж, даже вот в окно вытолкнуть – возможно. Кстати, какие у неё с Дуней взаимоотношения были? Спросила. Витецкий оживился: «Интересная мысль!» И ввинтился в толпу, пробираясь к Ирке. Пора уходить, наш «Золотое перо по говённому полю», как его Костик зовёт, умеет раздувать свары на пустом месте.

Помахала рукой Нина Васильевна: «Лара, у тебя в сумке телефон надрывается!» Объяснила рычащему Диме, что в «Катамаране», что уже собирается домой. «Мы тебя встретим!» Интересно, что за «мы»? Схватила сумку – и к выходу, но главбух опять перехватила и пихнула за стойку бара фасовать по контейнерам оставшиеся продукты. Минут через десять сказала: «По-моему, твой сосед с Михой под окном прошёл. Ладно уж, иди». Витецкий, подносящий полные тарелки, оглянулся на окно. Нина Васильевна сунула Ларе два пакета: «Это твой и мой. Гостей накормишь».

Уже спустившись с крыльца и проходя мимо окна, увидела прильнувшего к стеклу Витецкого с прижатым к уху телефоном. Наверное, попросил кого-то заехать за ним.

Только отошли от кафе, Дмитрий Сергеевич сказал:

– Ты знаешь, что за тобой был «хвост»?

– Да, одного я даже от дома приметила. Такой в серой куртке с косыми молниями. Были, наверное, и другие. Но я ушла от них через Товарную.

– Ты уверена, что ушла?

Лара рассказала о своём пути до вокзала. Миха даже подпрыгнул от восторга:

– Вы мне этот проход покажете?

Вот уже дом близко. Но тут сзади шаги послышались:

– Документы предъявите.

Дмитрий Сергеевич вынул удостоверение:

– Следственный комитет, Девятьяров. Ваши удостоверения попрошу. Так, парни, что это за частная инициатива на чужой земле? Лара, Миша, идите домой, я задержусь.

– Но… мальчика разыскивает бабушка.

– У моего сына нет бабушек, обе умерли…

Лара с Михой остановились у подъезда. Пока ждали Дмитрия Сергеевича, замёрзли. Он их отругал, сказав, что полицейские, пусть даже нанявшиеся подработать – всё равно государственные люди, и ничего плохого коллеге сделать не могут. «Не коллеге, значит, могут», – пробормотала Лара.

– Но беспокоит меня то, что они нас не дожидались у дома, а догоняли. Сдаётся мне, что им позвонили…

– Витецкий, дерьмовое перо, – перебила его Лара.

Она рассказала о разговорах на банкете.

– Ну, что касается Медниковой, не знаю, сможем ли мы теперь её зацепить. Плохие отношения? А кто в вашем гадюшнике дружит? Леворукость? Удар, скорее всего, мужской. А если женский – то со спецподготовкой.

– Нет, она не Никита.

– Меня вот что беспокоит. Твой Витецкий ведь за копейки следить за тобой не будет. И полицейские в соседнюю область за так не поедут. А хвосты с двумя машинами? Это какие же средства брошены на поимку бедного мальчишки? А бабка не производит впечатления миллионерши. Да никакой садист так дорого себе жертву покупать не будет! От этого дела ощутимо запахло деньгами.

– Вот когда ты это сказал, я что подумала. Миша всё время говорит о каком-то наследстве. Толком он не знает, но утверждает, что мама позаботилась о том, чтобы у него всё было. Нельзя ли как-нибудь узнать, может, кто-то из родни им что-то оставил? От Дуни ничего не осталось, это точно, они в общежитии жили.

– Я попытаюсь. Но, к сожалению, если это так, они никогда не оставят его в покое. Пожалуй, и в психушку законопатят, чтобы деньгами пользоваться после его совершеннолетия.

Глава восьмая, в которой Ларе грозит 105 статья, но потом она сама раскрывает одно преступление, после чего возникает царица Тамара, и тыква не превращается в карету

– Здравствуй, Лара, – сказал Витецкий, распахивая перед ней дверь, ведущую в правое крыло второго этажа.

– Здравствуй, Павлик, – кивнула ему надменно Лара.

– Почему Павлик?

– Потому что Морозов.

– Лара, ты что?

Ларе не хватило выдержки, и она взялась за концы шёлкового шарфа, завязанного парижским узлом на его шее. Он захрипел.

– Ура, – кричал Костик. – Наконец-то убийство происходит на наших глазах! Репортаж века! 105 статья УК РФ! Лариса Александровна, я обещаю до конца срока носить вам в тюрьму сухари! Я буду их вымачивать в водке! Да что там в водке! В текиле, абсенте и джине! В виски и шерри-бренди!

При этом он прыгал вокруг и щёлкал зеркалкой.

Лара опомнилась. Теперь один из этих снимков, а может, и не один, будет красоваться в новогодней стенгазете «Отрадные итоги года». Это дошло и до Витецкого. Он не убежал, а тянул её в сторону – «поговорить без эмоций».

– Э, нет, – весело орал Костик. – у нас правды добьёшься только на профсоюзном собрании! Ирка, веди протокол!

– Правда, чего это я каялась прилюдно, а наш вития в тёмном углу? Режьте правду-матку, Лариса Александровна!

– Кому ты звонил из кафе, когда за мной соседи зашли?

– Другу. Просил за мной заехать.

– В чём дело?

Это Нина Васильевна врезалась в толпу, и, увидев Лару, застывшую в угрожающей позе над Витецким, вмешалась.

– Вы в субботу в кафе сказали, что сосед с Мишей за мной пришёл, а этот Павлик Морозов решил, что это Лопухов Миша! И позвонил ментам! И они нас у дома догнали, чуть Мишу Девятьярова не загребли. Скажи, за сколько сребреников ты собирался ребёнка продать?

– Не звонил я в полицию! Я другу звонил!

– Не признается, – хмыкнул Костик. – Он у ментов на прикорме. Сексот.

– Без вариантов, – кивнула Нина Васильевна.

Витецкий оглянулся, и понял, что тут, действительно, без вариантов. И крикнул:

– Да, другу! Валерке Лопухову! Он племянника разыскивает!

– Это тот, что Дуню держал, когда бабка чёлку ей выстригала, – пояснила толпе Нина Васильевна.

– Это тот, что посоветовал бабке Мишу в дурку определить, чтобы его там «затормозили», – добавила Лара.

– А мне плевать! Он малому дядя родной, а вы никто!

Увы, это так. Ларе крыть нечем. А вот Нина Васильевна сообразила сразу:

– Значит, все эти годы ты стучал им на Дуню? Может, и сплетни о ней распространял? Что там этот придурок Саша говорил? Про тётку-проститутку?

– Да не проститутка она, – начал Витецкий и осёкся.

– Ага, – оживилась Лара. – Значит, наследство? Так вот за что Дуню убили! И ты от следствия это скрыл? А что, хороший мотив!

И, не слушая Витецкого, который пытался её остановить, полетела в кабинет. Не раздеваясь, сразу набрала соседа. Он ухватил её мысль сразу:

– Лопухов Валерий, говоришь? Я с ним не общался, он, вроде, во время убийства сестры в отъезде был. Дуню… ну, ты знаешь. А вот в редакцию влезть, в столе покопаться и даже… в общем, спасибо! Выясню!

Через пару дней зашёл в бухгалтерию шофёр типографии Серёга. Он весь извертелся, пытаясь заглянуть в смежный кабинет, где сидели главбух с замом. Потом не выдержал и сунулся к ним:

– Лариса Александровна, что это ваш поклонник исчез? Второй день у издательства не появлялся.

– Это не поклонник был, а убийца, Серёжа, – ответила Лара, понимая, что тот всё равно не отвяжется. – Это он у нас на этаже человека зарезал. Взяли его, сидит.

– А почему он за вами следил?

– Он Дуни Лопухиной брат родной. Сына её разыскивал, думал, я его где-то прячу.

– А мальчик ему зачем?

– Там какая-то запутанная история с наследством. Вроде, тётка за границей жила, и Дуне наследство оставила. Теперь мальчик, получается, наследник.

– Так, может, он и Дуню убил?

– Нет, Дуню женщина убила.

– Кто?

– Этого я не знаю.

Зашедший следом Баринов с досадой сказал:

– Из-за этих ваших детективных историй я двух лучших сотрудников потерял!

– Двух?

– Вот приказ. Витецкий уходит по собственному. Приходится без отработки отпускать. Неудобно, видишь, ему. Убийцу в издательство привёл. А мне теперь что делать?

– Он что, в никуда уходит? Ни за что не поверю, – сказала Нина Васильевна.

– Доброму вору всё впору. И тут выгадал. В интернет-издание «Нефтеперерабатывающего».

– Противный он, – сказала кассирша Лена. – Пусть уходит.

– А кто у нас не противный? Тот алкаш, этот стукач, та проститутка, другая сплетница, третья просто дура. Мне специалисты нужны, хорошие люди – это не специальность. Сейчас кинутся мамаши-папаши чадо своё пристраивать. На Дунино место я Ирку перевёл, а на Иркино место сейчас конкурс родителей. Теперь ещё и на Витецкого! Уйду я к чёртовой матери!

Лара поманила Баринова пальчиком и кивком показала, чтобы закрыл дверь:

– Дам совсем бескорыстный совет. Знаешь Лиду с телеканала? Она там у них редактором числится. Ну, там подводки всякие, тексты для ведущих. Фактически всеобщий спичрайтер. При этом себя поставить не может, и много лет на ней верхом ездят, и только что за булками не посылают. Возьми, не пожалеешь! Пишет она легко и много. Она у нас в издательстве подрабатывает: заказные юбилейные буклеты, предисловия, листовки рекламные и всякое такое. Да просто поговори! Грамотная литературная речь, соображает легко, всё на лету схватывает.

– Лида… не помню… а, серенькая такая…

– У тебя модельный бизнес?

– Ладно, я поговорю…

Вечером зашёл с криком:

– Лариса Александровна, благодетельница ты моя! А позволь ручку твою поцеловать!

Лара даже испугалась:

– Ну, что там ещё?

– Никогда не думал, что из этой навозной кучи можно настоящее жемчужное зерно выклевать! Твоя креатура на пробу сгоняла в обеденный перерыв в новый торговый центр, и за два часа целый подвал накропала. Да так, знаешь, легко, с юмором, со сравнениями и отступлениями. Блеск! Я уже заявление подписал, только Петров, злодей такой, без отработки её не отпускает. После Нового года – и всё тут! Я уж и магарыч обещал – нет, и всё! А мне и литсотрудник прямо сейчас нужен, и мамы-папы за две недели до инфаркта доведут.

– Давай и я тебе умный совет дам, – засмеялась Нина Васильевна. – Ты всем мамам-папам под большим секретом сообщай, что есть очень перспективная вакансия. Только для вас! Телевидение – это же так круто! И пусть Петров от инфаркта убегает.

Баринов замер с приоткрытым ртом. Его круглая физиономия медленно озарялась ехидной улыбочкой. Сказать он ничего не успел, телефон зазвонил. Взглянув на него, он кивнул Нине Васильевне и прижал трубку к уху:

– Да-да… извините, я не у себя… сейчас, я только до кабинета своего дойду и перезвоню… не волнуйтесь, у меня для вас очень ценная информация!