Ловушка для осьминогов

– И дальше понёс, – не вынес молчания Костик. – Баба ты базарная!

– Значит, Марине только ты мог об этом сказать, – посмотрела на него в упор Лара.

– Перерыв 30 минут! Членам профкома подойти к президиуму!

В вестибюле Лара сказала:

– Спасибо, Дмитрий Сергеевич. Ваша поддержка была очень кстати. Я просто на пределе. И простите, что сорвалась вчера на вас.

– А имя доносчика вы услышать не хотите?

– Просто жажду!

– Пинчук.

– Этого не может быть! Вовка никогда бы…

– Не он. Она. Людмила Пинчук.

Пауза.

– А вот этому не удивлюсь. Я же просила Вовку просто принести кое-что из одежды Сени. А Людке не говорить.

– Лариса Александровна, вы больше у них одежду не берите, – вмешался сын Девятьярова. – У нас дома много вещей, из которых я вырос. Я принесу!

– Одежда есть, да Миши нет, – мрачно говорит Лара. – У бабки Миша.

Глава пятая, в которой Лара наконец-то совершает преступление

Через неделю позвонил Слава:

– Мама, спустись, пожалуйста. Я на проходной.

Спустилась, уже предчувствуя плохое.

– Мама, папа просит ему позвонить.

– Какой папа?!

– Мой папа. Что тут непонятного?

– Да нет, предельно понятно.

Мысли заметались. Если бы Николай появился, когда Слава был ребёнком, и соблазнил его крутыми игрушками! Если бы Николай появился, когда Слава был подростком, и соблазнил его дорогими гаджетами! Всё равно это было предательством, потому что он всегда знал, что папа есть, но сыном не интересуется. Что живут они только на мамину зарплату. Подробностями совместной жизни Лара сына не отягощала, но сказала, что папа обидел её, и видеться с ним она не хочет. Но если папа появится, мешать их встрече она не будет, на что Славик ответил, что не будет навязываться, если сам папа его видеть не хочет. Славик скоро будет взрослым, будет работать и всё-всё купит маме. И они будут жить богато и счастливо. Папа не появился. И теперь взрослый сын его разыскал в надежде на помощь, вряд ли так удачно Коля возник сам.

Слава кашлянул. Ага, во взгляде торжество, ждёт ответа. Лара кивнула ему и стала подниматься по лестнице.

– Так что папе сказать?

– Ты скажи, что у тебя мамы нет.

Не повернулась, не посмотрела на реакцию сына. Какая разница? Дойти бы до кабинета. В грудь как будто кипяток залили.

Дошла. Села разносить расходы по статьям. Глазастая Нина Васильевна ничего не заметила. Только ближе к пяти спросила:

– Ты что домой не собираешься?

– Кажется я всё…

Потом провал в боль.

– Лара, Лара, Лара…

Лара лежит. Не на твёрдом. Пошевелила руками. Похоже, носилки. Нина Васильевна над ней.

– Никому…

– Поняла. У мамы сердце и возраст, у Вити алкоголизм и наркомания, у сына учёба и жаба, племянница маленькая. Только у Лары всё зашибись! Никому не скажу! Вот, отдаю твой полис и паспорт, всё остальное забираю. Сейчас дойду до квартиры и принесу тебе халат, ночнушку, тапочки и предметы гигиены. Тебя везут в третью кардиологию. Я буду через час.

На четвёртый день Лара попросилась на выписку.

– Насильно держать никто не будет. Если настаиваете – выпишу. Вот, в пятницу – пожалуйста. Но, если жить хотите, задержитесь ещё на неделю.

– Но ведь это не инфаркт?

– Пока нет. Но в любой момент…

– Я всегда вела здоровый образ жизни.

– Может, перенапряглись с физическими нагрузками?

– Нет, всё в меру.

– Думайте сами. У вас довольно редкая форма кардиомиопатии. Называется «Синдром такоцубо». Сильно увеличен левый желудочек. Такоцубо – это японское слово, означает «ловушка для осьминогов». Потому что желудочек принимает форму этой ловушки. Еще эту патологию называют стрессовая кардиомиопатия, «синдром разбитого сердца», «синдром счастливого сердца». Уже из названий вам должна быть понятна природа этого заболевания.

– Уж точно не счастливого, – усмехнулась Лара.

– Ну так что, лечимся?

– Куда ж деваться… вот ведь дела… меня коллега осьминогом как-то назвала… а оказывается, я их ловлю…

При выписке Лара спросила у лечащего врача, может ли она по состоянию здоровья стать приёмной матерью. Он покачал головой:

– Я бы подобную справку не подписал.

Ларе очень нравился этот молодой кардиолог. Он был внимательным, понимающим, не спешил, не раздражался. И она вдруг рассказала ему о Мише.

– Понимаете, с вашим заболеванием вы можете прожить много-много лет. Но можете не пережить первого же стресса. Вы говорите, ваш Миша недавно потерял мать, потом попал в руки недоброй бабушки. Пусть вам удастся вырвать его из её рук. А вдруг что-то случится с вами? Может ли его сердечко перенести череду таких потерь?

Лара растерялась:

– Что же делать?

– А вы не подумали об отце ребёнка? Сами говорите, мама Миши не была идеалом. Может, не такая уж плохая эта отцовская родня? Если бы они оказались приличными людьми, им бы легко удалось забрать ребёнка, ведь суд всегда в первую очередь становится на сторону родителей.

– Спасибо. Это и вправду было бы хорошо для него.

Десять дней, проведённых в больнице, не лучшим образом сказались на её состоянии. Вроде бы, режим, дневной сон, какие-то успокаивающие таблетки, делавшие её заторможенной и равнодушной… да и больничное питание, если откровенно, было гораздо правильней, чем её привычные перекусы. Но силы куда-то ушли. Хотелось сесть и передохнуть. Она с трудом стояла в автобусе, а выйдя из него, вконец обессилела. Добрела до мокрой скамейки, кинула на неё пакет с одеждой и села. И задремала.

Очнулась она от телефонного звонка. Не сразу выудила трубку из кармана. Номер незнакомый. Но ответила.

Зато голос знакомый:

– Ты что же, сыном совсем не интересуешься?

– А? Что? Каким сыном?

– Нашим сыном! Проснись, красавица!

– А, вот это кто! А я со сна не соображу. Так чего ты хотел?

– Я спросил, почему ты не интересуешься нашим сыном.

– Ничего нашего у нас быть не может. Потому что нас нет. Тебе понадобился сын? Ты его получил. И всё!

– Я не пойму, ты что, всерьёз отказалась от него?

– Кажется, ты уже забирал его у меня. Разве я возражала? Не буду и на этот раз. Пока!

Отключилась. Сердце колотилось где-то в горле. Да, в матери я не гожусь – ни в родные, ни в приёмные. Но есть цель: найти родного отца Миши. Может, он получше Кольки? Может, он вообще не знает о существовании сына?

Привалилась к стене в ожидании лифта.

– Ого! Лариса Александровна не идёт пешком! Чудны дела твои, господи! Наверное, поэтому лифт не работает второй день.

– Да? А я, наверное, не дойду, – бормочет она.

Сосед заглядывает ей в лицо:

– Вы заболели?

– Нет, выздоровела, – честно отвечает ему Лара.

Подъём. Три ступеньки – передых. На лестничную площадку он выносит стул. Трёхминутный перерыв – и к новым вершинам. Добралась.

– М-да, – сказал он. – Сейчас обед принесу.

– Да вы, батенька, кулинар, – пробормотала Лара, хлебая суп из плавленого сырка.

– Это ещё что! Вы ещё мои котлеты из шницелей не пробовали!

– Это как?

– Покупаются готовые рубленые шницели, делятся пополам и получаются две котлеты.

– Высокая кухня, – сказала она. – Пока не надо. Я чуть-чуть подремлю.

Растянулась на кухонном диване, уткнулась носом в подушку и вырубилась.

За два выходных дня Лара понемногу приходила в себя, набиралась сил, выходила прогуляться по собачьим тропам между домами. С соседом как-то незаметно и не договариваясь перешла на «ты» и по имени. Прибежавший к отцу с утра в воскресенье Миша долго к ним присматривался, и когда отец ушёл к себе, задержался у Лары. Долго пыхтел, а потом осмелился и спросил, не собирается ли Лариса Александровна за его отца замуж.

– Видишь ли, Миша, – осторожно начала она, памятуя о том, каким ревнивым был в его возрасте Слава. – Я разошлась с мужем 16 лет назад, и с тех пор живу одна. Странно было бы мне менять жизнь на старости лет. А вот папе твоему, конечно, жениться надо. Не сразу, потому что он, кажется, немного разочаровался в семейной жизни. Но, если найдётся добрая женщина, которая будет заботиться о нём, а он будет заботиться о ней, я бы попросила тебя не мешать устроить им совместную жизнь. Ты ведь скоро вырастешь, уедешь куда-то учиться, заведёшь свою семью, в конце-то концов! А папе надо возвращаться с работы в дом, где к его приходу ужин приготовили, рубашку постирали. Если заболеет, чтобы таблеточку дали, горчичник поставили. Может, у этой женщины ребёночек есть. Может, он даже твоего папу начнёт папой звать. Ты не обижайся, всё равно ты останешься для него старшим и любимым сыном. Миша, ему даже сейчас просто поговорить с кем-нибудь надо! А дома никого…

Мальчик некоторое время сопел угнувшись, кажется, не находя аргументов против. Потом выдавил:

– Лучше бы вы с ним женились…

А потом долго расспрашивал её о Мише Лопухове. И Лара с облегчением восприняла смену темы, рассказав всё, что знала. Знать бы, к чему этот разговор приведёт, она бы язык себе обрезала!

Во вторник утром в дверь позвонили. На пороге стояли два Миши.

Лара ойкнула и затолкнула их в квартиру. Налила чая, сунула по бутерброду. Миша-старший с набитым ртом хвалился приключениями.

В понедельник утром он из дома отца отправился якобы в школу, сказав, что из школы пойдёт в материну новую квартиру. А сам доехал до железнодорожного вокзала и взял билет на электричку до Ефимовска. Там он выяснил, что в городке всего две школы, и отправился в ближайшую, во вторую. Там всё по-простому, прошёл через охрану, никто на него и внимания не обратил. Поймал подходящего по возрасту пацана, спросил, знает ли он Мишу Лопухова. Тот захихикал и назвал Мишину обидную кликуху. Миша-старший немного повозил его физиономией по стене и велел вызвать Мишу Лопухова из класса. Пришли ребята постарше, и он их немного жизни поучил. «А они ¬ тебя», – сказала Лара, поглядев на расцарапанную щёку и подбитый глаз. «Ну да», – нехотя согласился он. Но потом они всё-таки договорились. В ярких красках он описал Мишину бабушку и поклялся, что последний раз Миша описался, когда ещё в памперсах ходил, и что бабка нарочно про внука такое сплела, чтобы его ребята били и обзывали. Привели Мишу. Он тёзку признал, расплакался, и рассказал, что бабка водит его в школу и забирает, и не велела школьной охране его одного пропускать, что она дядьке пожаловалась, что ей это надоело, и они решили его положить в психиатрическую больницу, чтобы там его «затормозили». Самый главный из пацанов сказал, что он эту больницу знает, там нормальных ребят овощами делают. Миша заплакал ещё сильнее, а пацаны постановили, что ему надо с другом бежать, и что побегут они на большой перемене. Следующий урок Миша Девятьяров пережидал в туалете, а потом пацаны вышли на стадион, отломали доску от спортивного бревна, выстроились колонной и подняли на ограду обоих Миш. Потом ребята пошли в парикмахерскую о постриглись наголо. Зачем? «Бабка назло его по-дурацки постригла, вся голова голая, а спереди чубчик. А я за компанию. И чтобы нас никто не узнал». Конспираторы! Ну, если она внука постригла «а ля пятидесятые», у неё прямо бзик на волосах! Потом Миша переоделся. Во что? «А я в рюкзак вместо тетрадей свою старую одежду запихал». Потом к остановке подошёл автобус «Ефимовск – Верхние Матрёнки». И мы поехали в эти Матрёнки! Зачем? Я думал, это в нашей области! Миша, в нашей области Нижние Матрёнки! Теперь-то он это знает! Да, а в Верхних Матрёнках оказалось, что из села сегодня выехать уже невозможно, автобусов больше не будет. Чтобы не привлекать внимания, зашли в храм. Там какая-то бабушка пол мыла и на них заругалась. А он ей сказал, что они двоюродные братья, что отец Миши-младшего пьет, и они решили помолиться у иконы «Неупиваемая чаша» и поставить свечку на могилу Параскевы Матрёнинской. Бабка охнула: «Да это же в Нижних Матрёнках»! В общем, бабка пустила их к себе домой переночевать, даже накормила, а рано утром вывела на шоссе и посадила на проходящий московский автобус. «Странная бабушка», – пробормотала Лара. «Наверное, она не совсем нормальная бабушка, – согласился Миша Девятьяров. – Нормальная, конечно, нас бы полиции сдала».

Лара лихорадочно обдумывала, где бы Мишу спрятать. Выбора у неё не было. Только Клавдия Васильевна!

– Ребята, сейчас вы уходите и вдвоём добираетесь до торгового центра, что на Октябрьской площади. Там вы ждёте меня у фонтана с фигурками зверей. Когда увидите, ко мне не подходите, а идите к камерам хранения перед продуктовым отделом. Я сама к вам подойду.

Мальчишки убежали. Лара стала собираться, но тут в дверь позвонили. Что такое? За дверьми стоял тот самый противный полицейский, который обвинял её в похищении человека. Только вот теперь Лара действительно приняла участие в похищении, и придётся ей отвечать по всей строгости закона!

– Что такое?!

– Лариса Александровна, мальчик опять сбежал. К вам он не приходил?

– Я, конечно, имею полное право вас не пускать ко мне в дом. Но, чтобы на работу не опоздать, я вас приглашаю. Пройдите, проверьте все помещения и шкафы.

Прошёл не разуваясь, заглянул во все щели.

– Лариса Александровна, если он у вас появится…

– Сдам в детдом, вам не сообщу, потому что вы его к этой злодейке отправите!

Побежала на работу. Мало ли, может, следят! Переложила бумажник в карман брюк, надела старое пальто и сказала, что пошла в типографию разбираться с накладными. Вышла через погрузку во внутренний двор, пробежала в калитку и запрыгнула в троллейбус. Сделала пересадку на проспекте, и через десять минут оказалась у торгового центра. Прошла мимо мальчишек. Ноль внимания. Пришлось вернуться и позвать. Миша Девятьяров сопел удручённо: не предусмотрел, что Лариса Александровна додумается переодеться! А Лопухов просто радовался встрече.

Не надо, чтобы старший друг знал о том, где прячется младший. Спалит конспиративную квартиру. Лара отключила телефон и протянула его старшему Мише:

– Спрячь подальше, и двадцать минут ходи по торговому центру.

– Зачем?

– А вдруг меня пеленгуют? Потом выйдешь к фонтану и будешь ждать. Назад поедем вместе.

– А куда вы Мишу?

– Меньше знаешь – крепче спишь. На допросе не сдашь.

– Да я!

– А вдруг тебе вколют сыворотку правды? – прошептал Миша Лопухов.

– Ух ты, – выдохнул приятель с восторгом и побежал по лестнице на второй этаж. А Лара наказала Мише двигаться за ней метрах в двадцати, и пошла дворами, ухмыляясь. Как мало нужно детям, чтобы забыть все невзгоды!

За девятиэтажками она убедилась, что за ними никто не идёт, подозвала Мишу, и они пошли рядом. Был тут пятачок, где за высокими домами чудом уцелел двухэтажный старинный особняк и одноэтажный флигель. В двухэтажном доме, поделённом на квартиры, жила Клавдия Васильевна, коллега Лариной двоюродной бабушки.

Когда-то в Лара ходила в детскую библиотеку, которой заведовала папина тётя Тамара. А одной из её подчинённых была Клавдия Васильевна, в то время ещё молодая женщина. Впрочем, дошкольнице Ларе и пятидесятилетняя баба Тома, и тридцатилетняя Клавдия Васильевна казались старыми. Баба Тома умерла четверть века назад, оставив Лариному отцу в наследство свою квартиру, а Ларе – Клавдию Васильевну.

Клавдия Васильевна всю жизнь жила одна. Из родни у неё остались племянник и племянница, между собой не ладившие, но на свой лад хорошо относящиеся к тётке. А из знакомых – бывшие коллеги, такие же пенсионерки Зинаида Сергеевна и Майя Сергеевна. Одна была вдовой, другая разведённой, имели детей и внуков. Между собой они разговаривали очень любезно, а оставаясь наедине с Клавдией Васильевной, злопыхали друг на друга. Как-то Лара не выдержала и сказала: «А ведь когда они вдвоём, наверняка вам косточки перемывают». Та засмеялась: «Не наверняка, а точно!» Лара удивилась, а она вздохнула: «Деточка, в моём возрасте новых знакомств не приобретают. Ну, поссоримся мы, так с кем общаться будем? Ты думаешь, у них дети, так они не одиноки? Никому старухи не нужны, такое одиночество ещё горше». Собирались эти три старухи у Клавдии Васильевны несколько раз в год, на праздники или под настроение. Покупали бутылочку винца, приносили каждая что-нибудь из закуски. И сидели, вспоминая прошлое.

Прямо от порога Лара сказала:

– Я к вам с просьбой.

Пока Лара рассказывала, Миша испуганно глядел на высокий пожелтевший потолок, выцветшие обои и ветхую мебель. Увидев это, Лара прервала рассказ:

– Клавдия Васильевна, помните, вы пекли печенье «Не из чего»? Научите Мишу, а он потом меня научит!

– Сейчас прямо испечём, – подмигнула старуха Ларе, вынула коробку с формочками и высыпала их на стол. – Мой руки, Михаил!

– Вот! – пулей пролетев в ванную и почти сразу вернувшись, показал он Клавдии Васильевне руки и стал перебирать формочки. – Это сердечки, это звёздочки, это листочки, мы всяких напечём! А почему «не из чего»?

– А узнаешь! Иди, Ларочка, всё тут у нас будет нормально. Приехал ко мне с Украины Миша Лопахин. Один приехал, потому что больше никого у него не осталось. Разыскивает он папу Ивана Лопахина.

Вот удивительно, вчера Лара с трудом ходила, а сегодня всё бегать приходится. И ни одышки, ни сердцебиения, ни слабости!

В четверг взяла отгул и поехала в Новогорск. Спасибо, что, когда поделилась с Ниной Васильевной задумкой насчёт отца Миши, она посоветовала заглянуть в личное дело Дуни. И оказалось, что вовсе не Уремовский университет она заканчивала, а Новогорский. А ведь рассказывала, что в свой областной центр уезжала!

В университете сначала не заладилось. В кадрах сидела такая злобная крыса, что ни крошки информации не пожелала предоставить. Лара в бешенстве пообещала ей, что до ректора дойдёт, но дошла только до проректора по какой-то неважной части и встретила полное понимание. Та вспомнила и Дуню, и её подружек, и даже, заглянув в личное дело и увидев адрес, по которому Дуня в студенческие годы жила, сообщила Ларе данные соседки, которая всю жизнь держит квартирантов-студентов. Все подружки прекрасно помнили Дуню, горевали о её безвременной кончине, с удовольствием вспоминали её приколы, её весёлый характер, её многочисленных кавалеров, но вот только Дуня перевелась к ним уже будучи матерью-одиночкой. Побывала Лара и у квартирной хозяйки. И та Дуню вспомнила, хоть та на квартире у неё не стояла. Оказывается, Дуня была не квартиранткой, а владелицей квартиры. До неё там жила какая-то выжившая из ума столетняя старуха. Соседи надеялись, что карга не догадалась приватизировать жильё. Но когда она умерла, в дом явилась очень богатая дама, а с ней Дуня с младенцем на руках. Дама ходила оформлять собственность, а Дуня отмывала запущенную квартиру. Дама вскоре уехала, а перед отъездом они долго лаялись.

– Как вы думаете, не могла ли это быть её несостоявшаяся свекровь, которая отдала квартиру в качестве отступного?

– Очень даже может быть, – закивала соседка. – Хорошая девка была Дуня, весёлая, душевная, но шалава. Я бы такую невестку не захотела!

Пыталась Лара в недвижимости концы найти, но квартира после Дуни перепродавалась уже не один раз. А сама Дуня продала её перед дипломом, будучи втянута в какую-то аферу. Тупик.

– Может, не стоит больше искать? Если это была свекровь, значит, ребёнок им не нужен, – поделилась с Ниной Васильевной Лара.

– Нет, Лара. Доведи дело до конца, если начала. Не факт, что это свекровь, и даже если так, возможно, от паренька они могли всё скрыть.

– Ну, тогда я на следующей неделе в Уремовск!

В Уремовске получился полный облом. Просто никто не вспомнил девочку, ушедшую на втором курсе. В личном деле сначала документы об академическом отпуске, потом через год – о переводе в Новогорск. Значит, перевелась она по чисто материальным причинам: обрела жильё в Новогорске, вот и решила доучиваться там. Лоре без звука выдали список её группы, большинство оказались местными, мало кто уехал. Человек десять Лара разыскала, опросила кого лично, кого по телефону. Ну да, была такая. Ни с кем особо не дружила. После летних каникул вернулась с большим пузом. Много занятий пропускала, болела. Потом исчезла. Опять тупик.

Усталая брела она на остановку, когда вдруг её окликнули: «Мама!»

– Господи, Наташа! Какая ты стала… красивая!

– А разве не была?

– Всегда!

В этот момент Лара поняла одно из названий своей болезни: «синдром счастливого сердца» и потеряла сознание.

Очнулась в вестибюле банка после укола.

– Нет-нет, никакой больницы! Я неделю как оттуда… это просто… счастливое сердце.

– Ага, понятно. Ну, подымайте тогда давление крепким чаем. Нет, кофе не надо.

Сидели в Наташином кабинете.

– Какая ты… взрослая, красивая, успешная!

– Ну уж, успешная…

– В двадцать семь лет отдельный кабинет. Значит, не мелкая должность. А скажи, ты замужем?

– В разводе.

– Дети?

– Дочь. Четыре года.

– Как славно! Справляешься?

– С трудом.

– Ты сильно в обиде на меня?

– Я же сама от тебя отреклась.

– Ты была просто маленькой девочкой. А я была загнанной лошадью. Я виновата, что оставила тебя. Но иначе не могла.

– Ты быстро забыла меня?

– В первый год ездила. У школы ждала. Вот Наташа из шубки выросла. А вот какое красивое клетчатое пальтишко ей купили. Ой, господи, почему ей косу отрезали! Потом мама просто перестала меня отпускать, сказала, нечего сердце рвать.

– Я не знала. Если бы увидела, вцепилась бы и не отпустила.

– Ничего хорошего бы из этого не получилось. Отец не отдал бы тебя. А я не могла жить с ним.

– Он и при тебе кобелировал?

– Всегда и неизменно.

– Тогда я обижалась. Только с возрастом поняла, что это невозможно… эти все его бабы. Особенно когда муж оказался один в один с тестем. У меня в Новогорске квартира… отец купил. Бросила, только чтобы ребёнок этих кобелей не видел. Они прямо сошлись… наверное, на этой почве. А как Славик?

Лара сказала, что на днях он связался с отцом и уехал к нему. Наташа фыркнула:

– Его ждёт большое разочарование. Подожди… три недели назад отец попросил ключ от моей квартиры. Наверняка для него. С самого начала решил сэкономить!

– Ладно, Наташенька, мне на поезд. Не поминай лихом!

– Ну что ты, мама! Наверное, во мне какая-то гнильца, если две мамы от меня отступились.

– Так ты не знаешь? Ты думаешь, родная мать тебя бросила?

Лора рассказала о гибели родной мамы Наташи.

– А что же бабушка и дедушка не видались со мной?

– Скорее всего, отец не допустил. А потом мы уехали в Хабаровский край.

Наташа довезла её до вокзала и простилась.

Ныло сердце, каждый день ныло. Словно чего-то плохого ждало, хотя, кажется, куда уж хуже. И вот Миша позвонил на рабочий телефон:

– Лариса Александровна, бабулю увезли…

И Лара поняла: самое страшное случилось.

– Миша, ты один? С бабой Зоей? Собирай свои вещи и уходи к ней. Я за тобой приеду через полчаса. Передай трубку бабе Зое.

Забрала мальчика у соседки Клавдии Васильевны. Вышли к торговому центру. А Мишу больше вести некуда. Он и сам это понимает:

– Лариса Александровна, может, в православный приют, как Миша предлагал?

– Придётся. Помнишь нашу легенду?

– Да. Я из Харькова. Миша Лопахин. Я на попутках добирался. Здесь раньше жил мой папа Иван Лопахин. А больше никого у меня нет.

– Миша, несколько дней я не смогу сюда приезжать.

– Я понимаю. Надо бабулю похоронить.

Повернулся и стал подниматься по ступенькам. Впустили.

Подождала минут десять и пошла. Вот и ещё одного ребёнка бросила…

Вернулась в скорбный дом. Первым приехал племянник. Спросила, чем помочь. Он сам в растерянности: «Дождёмся кузину, будем вместе решать». Втроём крутились. Соседи тоже помогали. Всё, вроде, сделали как надо. Но на кладбище внезапно закатила истерику Зинаида Сергеевна. Кинулась на Лару, утверждая, что сократила век Клавочки, навязав ей заботу о ребёнке. А ведь все эти дни к Ларе приходили из полиции, проверяя, не появился ли Миша. А может, и не из полиции. Может быть, и здесь в кустах стоят. Схватила её за руку: «Перестаньте!» «Нет! Я скажу!» Культурный выдержанный племянник вдруг набычился и пошёл на бабку: «Я не позволю скандалить на похоронах! Мало ты, дрянь, при жизни о тёте Клаве небылиц наговорила! Убью!»

Церемония завершилась. Все провожающие разместились в микроавтобусе и двух легковушках. Лара всё оглядывалась. Зинаида Сергеевна с кем-то разговаривала на дорожке. Племянник взял Лару под руку.

– Да не оглядывайтесь вы! Без неё лучше!

Посадил Лару на переднее сиденье своей машины и отъехал. Зинаида кричала, бежала. махая руками.

Деваться некуда, Лара рассказала, что мальчик бежал из дома из-за жестокого обращения.

– Всё будет в порядке, – вяло пробормотал племянник Клавдии Васильевны.

Помянули. Племянница сказала отдельное спасибо Ларе, которая была помощницей тётке и в жизни, и в смерти.