bannerbanner
Очищение
Очищение

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
5 из 8

– Она сказала, что на два дня сбежит, побродит и вернётся. Сказала, чтобы я не волновался и что всё будет хорошо. Я и не волновался два дня, а потом тревогу забил, но разве этих, – он махнул головой в сторону здания, – переубедишь?

– А ты не замечал изменений в её поведении в последнее время?

– Нет, она всегда была немного весёлая, немного грустная. Ну, может, последний год чуть грустнее. Хорошая девчонка, даже в церковь как-то ходила.

– В церковь? – словно электрическим током пронзили эти слова Тайнову. – А в какую именно церковь, она не говорила? Православная или католическая?

– Нет. Она просто разок упомянула, что в церковь особую заходила, куда всех пускают, что там все добрые и понимающие. Кормили. Но это раз всего было, а потом она больше об этом не говорила.

– Может, замечал около неё кого-то подозрительного?

– Нет, её никто никогда не навещал, да и она об этом мне не рассказывала.

– Может, ей угрожали? Или у местных ребят зуб был?

– Нет, у ребят точно нет, а вот воспитатели… Хотя… Нет. Здесь все бабы в основном. Она тихая в этом плане была, никого не доставала, поэтому её тоже никто не трогал.

– Мне Лена сказала, что она стихи писала. Ты покажешь мне, где её кровать или тумбочка для личных вещей?

– Да, конечно, – они изменили свой маршрут и направились в сторону входа в детский дом. Мальчик некоторое время молчал, а потом посмотрел Еве в глаза и сказал: – Найдите его, пожалуйста. Она не заслужила этого.

Ева никогда не давала обещаний, тем более когда не могла их выполнить, поэтому нашла наиболее подходящие в этой ситуации слова:

– Я постараюсь.

У входа их ждал конвой, состоящий из уже знакомой воспитательницы и директора Веры Ивановны. Женщины уже успели переодеться в тёплую верхнюю одежду, как нельзя лучше подходящую для такой весны.

– Следователь Тайнова, мы можем чем-нибудь ещё вам помочь?

– Конечно, я конфискую все личные вещи Ивановой Олеси для дальнейшего расследования. Вы должны проследовать со мной в качестве понятых.

* * *

На момент её возвращения домой часы показывали одиннадцать вечера. От мучащей боли и усталости она почти не могла дышать. Есть не хотелось, хотя за весь день она так и не успела перекусить. На автомате Тайнова прошла на кухню и щёлкнула выключатель электрического чайника. Кофе – единственное, что сейчас помогло бы расслабиться и собрать мысли в более или менее упорядоченную кучу.

С горячим кофе в полумраке квартиры Ева сидела за столом и смотрела на лежащие там фотографию и дешёвенький блокнот, который можно было купить в любом канцелярском магазине города. Тайнова сделал глоток обжигающего напитка, закинула нагие ноги на подлокотник кресла и открыла блокнот. В нём она нашла написанные от руки стихи, посвящённые природе, друзьям, любимому. Она бегло просматривала наивные строки, пока взгляд не наткнулся на что-то странное и более интересное, а именно два последних четверостишия. Они явно отличались от других: во-первых, несколько страниц перед этими стихами были пустыми, как будто специально для чего-то оставленные; во-вторых, сами четверостишия были несколько раз обведены фломастером розового цвета, что выглядело как импровизированная рамка. Автор явно хотел их выделить. Тайнова попыталась вчитаться в стихи.

Первое:

«Он мягкий и чистый,В глаза мне посмотритИ нежной ладоньюГрехи мои смоет».

И второе:

«В глазах егоЯ вижу свет.Иисус придёт,Спасенье есть!»

«Спасенье есть? Он? Кто он? Спасенье. Не спас он тебя, – вслух произнесла Ева. Не отдавая себе отчёта, она встала с кресла и, словно хищник, запертый в клетке, принялась ходить взад-вперёд по гостиной. – Он? Кто же тот мужчина, в глазах которого ты свет видела? Это не Гена, это не про него ты писала. Иисус? Нет. Нежной ладонью… Он мягкий… Это человек из плоти и крови. Так кто он? Ну, дай же мне зацепку. Почему ты имя его не записала? Куда ты меня ведёшь? Что ты говоришь мне своими стихами? Я не понимаю! Это ты одержима или он одержим? Ты один раз сходила в эту церковь? Сколько раз ты была там? Или это не церковь вовсе? Ты побывала в этой церкви и через год после этого написала стихи, наполненные религиозным смыслом, стала грустнее, и наконец твоё тело находят недалеко от католической церкви. Это связь? Это подсказка? Это тот священник с проповедями про огонь в глазах? Возможно. Тогда при чём здесь «Чёрный георгин», «Хирург»? Не доказано, что в этих делах была религиозная подоплёка, да и зачем так заморачиваться и имитировать убийства из прошлого? Здесь что-то другое, но что? А вторая жертва? Она ходила в церковь? Была религиозна? – Ева взглянула на часы – время было глубоко за полночь. – Звонить Громову уже поздно. Они знают? Они спрашивали? А вдруг дела не связаны? Вдруг я не права?»

Ева открыла дверь в спальню и подошла к доске расследования своей жизни, доске расследования той ночи. Она смотрела на фотографию своей мамы в центре паутины красных и зелёных лент, ведущих от одной фотографии к другой, от одного куска газетной вырезки к другому. В такие моменты эта стена помогала ей найти уверенность в себе. Тайнова смотрела на нераскрытое, на самое странное дело своей жизни и убеждалась, что больше не допустит нераскрытых убийств, больше не позволит себе что-то упустить, что-то забыть.

«Нет. Я права, – она дотронулась до фотографии улыбающейся красивой женщины. – Ведь я права, мама?»

Безмолвный ответ скрыла ночь.

* * *

Иногда Еве казалось, что Морфей её ненавидит. Он либо вообще не приходил, либо одаривал кошмарами. Она и сама не знала, что хуже. Мысли перемешивались, сплетались в паутину из фраз, дел и поступков, а она как маленькая мушка неистово билась в ней, пытаясь выбраться, но всё больше и больше погружалась в вязкий капкан.

Температура не спадала, а горло уже горело огнём. С ног до головы Ева покрылась холодным липким потом, от чего злилась ещё больше. Обессиленная, больная и истощённая от голодания Ева встала с кровати и пошла в ванную комнату, чтобы попытаться смыть с себя злость.

На полусогнутых ватных ногах она почти ползком добралась до крана со спасительной прохладной водой, почти открыла его, почти умылась, когда услышала раздражающе громкий звонок сотового телефона.

Во мраке квартиры, спотыкаясь и ругаясь, девушка на звук нащупала около прикроватного столика телефон.

– Следователь Тайнова слушает.

– Ева Александровна, здравствуйте! – девушка узнала голос Астахова. – Я понимаю, что время пять утра, но тебе… Вам… Да какого хера, тебе это понравится. Ты же любишь всю эту непонятную чертовщину. Записывай адрес и приезжай как можно быстрее.

* * *

Погода поменялась, стало заметно теплее. Ливень утих, а пронизывающий ветер сменился на лёгкий тёплый бриз. Тайнова стояла возле дежурной машины ППС в кожаной куртке, чёрной майке и обтягивающих чёрных джинсах. Из подъезда вышел хорошо знакомый ей оперуполномоченный Зобов Денис Владимирович. Странный персонаж. Он был хорош собой и знал об этом, но его внешняя привлекательность никак не влияла на его умственные способности. Ева работала с ним один раз и до сих пор считала его одним из лучших сотрудников убойного отдела полиции. Ему тридцать шесть лет, не женат, детей не имеет. Рост 189–192 сантиметра, атлетически сложённый обладатель широких плеч. Чёрные волосы, карие глаза, лицо покрывала чёрная щетина. Ничего особенного, но что-то в нём было не так.

Ева договорила с патрульным и пошла навстречу оперуполномоченному. Он улыбался во все свои тридцать два белых зуба, отвечать взаимной улыбкой у Тайновой просто не было сил.

– Здравствуй, Зобов, давай без званий, обрисуешь, что такого ужасного произошло, что меня сюда позвали?

– Лучше сама посмотри. Пойдём, я покажу тебе, где квартира. Астахов с потерпевшей разговаривает, которая банку нашла.

– Какую банку?

– Криминалисты работают, они хотели забрать, но мы попросили подождать до твоего приезда.

Ева зашла в квартиру, заполненную людьми в форме и без. Здесь были и участковый, и криминалисты, и сотрудник патрульно-постовой службы. В зале Тайнова заметила пожилую женщину, о чём-то разговаривающую со следователем Астаховым.

– Зачем он приехал? – Тайнова кивком головы указала на Астахова и прошла дальше по коридору.

– Я его вызвал. Он предупредил всех: если найдём что-то необычное, совсем необычное, чтобы ему сразу звонили.

После всех приветствий Зобов проводил Еву на кухню. На голубоватом столе, расцветка которого лишь слегка напоминала цвет морской волны, на газете лежала отрубленная человеческая рука и рядом на таком же куске газеты стояла банка, наполненная чем-то непонятным. С немым вопросом Ева посмотрела на Зобова.

– Тушёнка. В банке тушёнка, – ответил на немой вопрос Зобов.

– А на столе рука. Спасибо, капитан. Что тут происходит? – от увиденного зрелища сонливость и усталость Евы как рукой сняло.

– Гражданка Рахманинова, прогуливаясь с собакой, нашла на улице стеклянную банку с тушёнкой. Она решила, что её, банку, оставили для бездомных кошек или собак. На тот момент банка была закрыта. Рахманинова забрала банку домой, для того чтобы покормить своего домашнего питомца. Когда уже дома она открыла банку, то обнаружила в ней человеческую руку. После чего она незамедлительно позвонила в полицию. Вот мы здесь. Что скажешь? У нас что, новый Спесивцев объявился?

Ева подошла поближе к столу.

– Факт каннибализма Спесивцева так и не был доказан, возможно, он скармливал трупы своих жертв собакам, но уж точно рагу не готовил, думаю, это больше похоже на Фиша.

– Тушёнку.

– Что? – переспросила Ева.

– Не рагу, а тушёнку, – уточнил Денис. – Фиш? Это американский маньяк девятнадцатого века, он ещё полиции сказал, что из ребёнка тушёнку приготовил и съел?

– Да, громкое заявление. Только не тушёнку, а рагу. И в банке рагу. Рагу готовится из мяса и овощей, а тушёнка – это вареное консервированное мясо. В банке овощи, значит, это рагу. Но рука точно не ребёнка, больше на руку зрелого мужчины похожа, но это уже патологоанатому определять.

– Так что, у нас новый Фиш?

– Нет, не Фиш, кто-то пострашнее…

Разговаривающие не заметили, что на кухне последние две минуты стоял третий и с ужасом слушал их обсуждения, не смея вмешиваться.

– Господа, если вы закончили обсуждать кулинарные изыски, то я хотел бы как-то сдвинуть с места расследование, – Астахов на минуту перевёл внимание и обратился к участковому. – Везите даму к нам в отдел, снимите отпечатки пальчиков, завтра пойдём искать, где она эту банку обнаружила. Ева, насмотрелась? – Тайнова утвердительно кивнула. – Господа криминалисты, сворачивайтесь, увозите всё на анализы, нужны отпечатки, мы вам потом предоставим отпечатки гражданки Рахманиновой для исключения, не задерживайте отчёт. Ева, Денис, выйдем на улицу, поговорим.

– Что скажешь? – Астахов, разворачивая обёртку от миниатюрной плитки шоколада, обратился к Еве. – Странно, да? У меня лично на практике такого не было.

– Я не буду тянуть быка за рога и скажу прямо: вам Громов вчера не звонил?

– Громов? Это из Кировского? Нет, а что?

– У нас серийный убийца. И твой, извините, ваш, – обращаясь также к Зобову, исправилась Ева, – ваш случай основательно доказывает это. У нас подражатель, имитатор, называйте, как хотите. Третий случай за две недели. Это колоссальная скорость.

– Как и у тебя: скорость – что надо! Что за серийник? Ты давай успокойся, а то выглядишь неважно. Мы, следователи, слово «серия» не любим. Это явление страшное…

– А руки в тушёнке – частое явление? – переспросила Ева.

– В рагу, – перебил Еву капитан Зобов.

– Что? – недоумевающе посмотрела на Зобова Тайнова.

– В рагу. Тушёнка и рагу – это разные блюда. Тушёнка состоит только из мяса, а для того чтобы приготовить рагу, нам необходимы овощи, корнеплоды, например картошка, и мясо, например человеческая рука.

– Денис?! – возмущённо крикнул Астахов.

– Просто для Евы Александровны этот факт очень важен, я решил уточнить.

– Молодец, Зобов, – Ева отвернулась от Дениса и стала общаться непосредственно с Астаховым.

– Давайте подождём отпечатки пальцев, – доедая шоколад, парировал Астахов.

– Не будет у тебя никаких отпечатков, – не сдавалась Тайнова. – Если ты про отпечатки с банки, поверь мне: она чистая как слеза. Если ты про отпечатки с руки, то мне одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять, что там уровень мацерации такой, что хрен определишь хоть что-нибудь, не говоря уж об отпечатках.

– У тебя есть ещё какая-то информация? Я правильно понимаю?

– Есть, – Ева достала телефон из кармана куртки. – Я звоню Астову.

– Астову?! – в один голос удивлённо произнесли оба мужчины.

– Господа, мы в дерьме! – на бегу прокричала Ева, уже приближаясь к своей машине.

Глава 5. Битва

– Где твои воспоминания?

– Там, откуда им никогда не выбраться.

– Зачем?

– Так будет лучше.

– Для кого?

– Я не знаю, знаю только, что так лучше… Кто ты?

– Я тот, кто здесь с тобой.

– Мне знаком твой голос…

– Я знаю… Он там же, где воспоминания…

– Этот дом…

Она стояла посреди большого холла, зная: если обернётся, за спиной будет дверь. Ей хотелось убежать, но она не могла. Она слышала этот голос. Он звал её.

Один шаг в сумраке комнаты глухим эхом потревожил спящее лоно дома. Окружающая обстановка – этот ночник на столе-раскладушке, этот телефон с круговым циферблатом. Всё так знакомо.

– Я здесь с тобой, – снова она услышала голос, доносившийся со второго этажа двухэтажного ветхого частного дома.

В трансе Ева пошла на звук. Она преодолела холл, завернула за угол и увидела маленькую лестницу, ведущую на второй этаж.

– Я здесь с тобой, – неумолимо продолжал звать голос.

Девушка поднялась и осмотрелась. Что-то промелькнуло в коридоре второго этажа. Раздался странный звук, словно маленькие босые ножки стучали по холодному ламинированному полу. Из дальней комнаты доносился смех.

Не отдавая себе отчёта в своих действиях, находясь под властью невидимых сил, Ева подошла к закрытой комнате. Всё внутри неё сжималось, воля сопротивлялась, но она открыла дверь и сделала шаг в неизвестность. Мрак ночи расступился, открывая взору нечто поистине страшное.

В комнате находилась она. «Неизвестная», абсолютно нагая, стояла вся в крови посередине спальни. В её животе зияла огромная дыра, её раны кровоточили. В немом молчании она тянула свои испачканные землёй и кровью руки.

Не в силах оторвать взгляда от «Неизвестной», всё ещё находясь в оцепенении, девушка краем глаза заметила что-то ещё. Мимолетное движение, еле различимый шорох. В комнате был кто-то ещё.

Из тени дальнего угла комнаты медленно приближалась невысокая фигура.

Абсолютная тишина, минута ожидания.

Ева не шевелилась, боясь, что от малейшего движения это нечто набросится на неё. Она ждала до тех пор, пока бледные, пробивающиеся сквозь занавешенные окна лучи луны не осветили лицо этой искорёженной фигуры. С ужасом в глазах Тайнова отшатнулась, она бы закричала, если бы смогла дышать. Как персонаж из фильма ужасов, существо передвигалось на руках, волоча по полу верхнюю часть своего окровавленного тела.

Теперь Ева видела, теперь она понимала, что на неё смотрит «Георгин». Эта девушка пыталась говорить, но из разорванного рта доносились только хриплые звуки искорёженной гортани.

Тайнова попятилась, но призрачные руки не отпускали! Не отпускали до тех пор, пока в голове не появились голоса. Голоса, которые разрывали всё её существо. Голоса, которые она была не в силах остановить:

– Останови его! Будут ещё!

– Ты должна помочь! Останови его!

Ева открыла глаза.

Будильник на телефоне. Сумрачное утро.

Взглянув на часы, Тайнова поняла, что спала всего час. Ночные кошмары и отсутствие нормального сна никак не помогали ей справиться с нарастающей болезнью. Нужно было собираться.

Ночью она всё же позвонила Астову, и он вяло согласился, что дело вышло из-под контроля. Поэтому сегодня в девять часов утра в следственном комитете в кабинете самого Астова собирались следователи, чтобы вершить судьбу города.

Усилием воли Тайнова зашла в ванную комнату.

Зеркала не врут, они никогда не врут. И сейчас своим безмолвным отражением зеркало показывало всё: красные опухшие глаза, бледное осунувшееся от болезни лицо, нервный тик и впавшие щёки. Ева больше походила на пациента психиатрической больницы, чем на человека, готового взять сложное дело.

«С этим нужно что-то делать, – рассматривая своё отражение, сокрушалась Тайнова. – У меня и так не лучшая репутация среди «мужей» комитета, но сегодня если я буду выглядеть так, то дело мне точно не отдадут. Какие у нас есть варианты?»

А варианты были настолько малы, насколько малы шансы вылечиться за три часа. Тайнова достала из аптечки все имеющиеся у неё лекарства: капли в глаза, в нос, антибиотики, жаропонижающие, болеутоляющие. Приняв все лекарства сразу, Ева запила их двумя литрами воды и чаем. Всё это помогло немного исправить внешний вид, но не внутреннюю боль, но Тайнова была готова к бою.

* * *

– По вам часы можно сверять, Ева Александровна, – со злорадной усмешкой произнёс Громов, когда она входила в кабинет начальника следственного управления.

Про себя Тайнова отметила, что никаких перемен в облике Громова не произошло: блестящая лысина, желейный второй подбородок – всё было на месте.

– А вы все пришли раньше, как я посмотрю. Надеюсь, не для того, чтобы успеть обсудить меня.

– Это вышло совершенно случайно, Ева Александровна. Присаживайтесь, – вмешался в диалог Астов. – Не стоит с порога нападать на коллег.

– Кто-то умный давно заметил, что лучшая защита – это нападение, – натянув формальную улыбку, произнесла Ева. – Приветствую вас, господа. Все присутствующие уже ознакомились с некоторыми деталями дела, ради которого мы собрались?

Все синхронно кивнули.

Ещё только войдя в кабинет, Ева неприятно удивилась присутствию трёх нежданных так называемых коллег: первый – помощник Астова, Юдин Анатолий Анатольевич. Не самая приятная личность. Изворотливый, ушлый, скользкий человек, но, чего нельзя было отрицать, энергичный и очень сообразительный. Внешне он походил на ужа и одновременно на деятеля финансовой сферы конца девятнадцатого века – это из-за круглых очков, больше похожих на пенсне.

Второй персонаж – старший следователь Адмиралтейского района города Панин Максим Олегович. Вот его-то Ева хотела здесь видеть меньше всего. Он всегда казался ей слишком высокомерным, хотя другие, не замечая этого качества, считали его уверенным в себе, харизматичным и дипломатичным человеком. В свои сорок лет он выглядел весьма хорошо: подтянутый крепкий мужчина среднего роста. Его волосы жгуче-чёрного цвета без намёка на седину (хотя Тайнова была уверена, что он их красит) всегда безупречно уложены. Астов часто в неофициальных беседах с Евой говорил: «Твой талант скрестить с дипломатией и хладнокровием Панина, то ты таких успехов добилась бы уже!» В целом Максим Олегович слыл хорошим следователем, в его багаже немало громких раскрытых дел, но что-то неуловимое в этом человеке подсказывало Еве, что эти дела раскрывались не ради «торжества справедливости и закона», а ради «торжества Панина», ради хвалебных статей и репортажей, ради славы и признания. Конечно, можно сказать: «Не важно, какие цели преследует служитель закона, раскрывая дела, важно, чтобы раскрывал». Но не все преступления приносят славу и не все являются громкими, а если это так, то и заниматься ими, по мнению Панина, не стоит, ведь для этого есть более мелкие сошки. Панин сидел с лицом, преисполненным важности и сосредоточенности. И сейчас за этим столом он являлся самым опасным игроком для Евы. Она понимала, что он хочет взять дело, и она никак не могла позволить ему этого сделать.

Третьей неожиданностью стал Веркин. Следователь по тому же вверенному району, что и Ева. Что он тут делал, Тайнова совершенно не понимала.

Также в этом кабинете присутствовали уже знакомые Громов, Астахов и Зобов. Мысленно Ева порадовалась тому факту, что среди этой стаи врагов у неё всё же есть союзники.

– Я попросила Вениамина Викторовича провести это экстренное совещание по нескольким причинам: первая, – Тайнова разложила бумаги с материалами расследования перед собой на столе, – у нас три весьма жестоких и при этом весьма странных убийства. Вторая причина: я уверена, что эти убийства совершил один и тот же человек, что достаточно красноречиво говорит нам о появлении в городе нового маньяка.

– Ева Александровна, – присоединился к обсуждению Панин, – конечно, изучить вплотную материал нам пока не удалось, но то, что я смог понять из рассказов своих коллег: ни жертвы, ни способы убийств не указывают на почерк одного, скажем так, «убийцы». На данный момент практика действий серийных убийц достаточно широко изучена, и мы знаем, что удовлетворение данные личности получают от убийства определённого типа жертв или от определённых манипуляций с жертвами. А тут три разных почерка, хотя, не буду спорить, весьма необычных.

– Господин, Панин, я здесь именно для того, чтобы убедить вас в обратном. Сходства есть, – Ева достала заранее подготовленный беглый отчёт и протянула его Астахову. – Алексей Юрьевич, передайте, пожалуйста, это Виктору Вениаминовичу. А это вам, – Тайнова раздала копии документа сидящим за столом мужчинам. – Я выделила два сходства среди жертв, но начну не с первого, а со второго. Итак, второе, что бросается в глаза, – это постановочная театральность, которую преследовал убийца, оставляя тела жертв на местах их обнаружения. «Моя» жертва, назовем её «Неизвестная», была обнаружена в посадках кустарника недалеко от католического храма, с одной стороны, это место плохо просматриваемое, но с другой – достаточно посещаемое прихожанами церкви. Это даёт мне право сделать вывод, что убийца хочет, чтобы тело обнаружили, но не хочет, чтобы это произошло сразу, по понятным нам причинам. То же наблюдается и в случае других жертв. Оба места – это пустыри, хотя там часто гуляют люди со своими домашними питомцами либо проходят, срезая путь домой. Теперь обратим внимание на характер расположения самих тел: «Неизвестная» лежала на животе, её голова располагалась на аккуратно сложенных вещах самой девушки. Убийца не просто выкидывает тело, наоборот, он проводит ряд манипуляций, чтобы расположить тело девушки как можно удобнее и красивее с точки зрения его больной психики. Господин Громов, я так понимаю, что в вашем случае было нечто похожее?

– Да, – Илья Сергеевич откашлялся. – Жертва была полностью нагой, расчленена и напоминала разобранную куклу. Каждая конечность, а также голова располагались на расстоянии пяти сантиметров от туловища, само туловище расчленено пополам, каждая часть которого также находилась на расстоянии пяти сантиметров друг от друга.

Ева уже открыла рот, чтобы задать этот же вопрос Астахову, но тот её опередил:

– В моём случае трудно сказать, что мы обнаружили именно тело. Его-то как раз мы сейчас ищем, но если отталкиваться от такой точки зрения, то по предварительным показаниям свидетельницы банка с, кхм, рагу стояла на камне, что и привлекло её внимание.

– Это всё интересно и, повторюсь, нетипично, – вмешался Панин, – но определённо, для того чтобы связать дела, нужно что-то большее. Вы согласны, Виктор Вениаминович?

Астов выглядел весьма обеспокоенным, раз за разом перелистывая страницы отчёта. Он никак не отреагировал на заданный ему вопрос, а лишь глухо произнёс:

– Продолжайте.

– Максим Олегович, – обратилась Тайнова к Панину, – вот вы, уважаемый следователь города, да что там города, страны! Скажите, пожалуйста, после тяжёлых будней раскрытия преступлений в свободные вечера или выходные дни вы, случайно, не занимаетесь изучением биографий известных маньяков прошлого?

– Нет, всё это я успеваю делать на работе, – широко улыбаясь, ответил Панин. – Обычно я стараюсь проводить больше времени с семьёй. А к чему вы клоните?

– И кого вы изучали? Можете назвать их фамилии?

– Чикатило, Сливко, Головкин.

– А из иностранных?

– Я не понимаю, к чему этот диалог? – заметно нервничая, но всё же достаточно спокойно парировал Панин.

– Вы хотите больше доказательств, я вас к этому подвожу. Первая жертва – «Неизвестная» – её ранения… – не успела договорить Тайнова, как её прервал Громов:

– Всё же не первая, если мы рассматриваем эти убийства в рамках одного дела, а вторая. «Моя» жертва, судя по данным экспертизы и степени разложения тела, была убита раньше, просто обнаружили её позже.

Тайнова с изумлением посмотрела на Громова.

– Вы мне не говорили об этом раньше.

– И не должен был. Это конфиденциальная информация, рассказывать обо всех тонкостях расследования я не имею права, или, наоборот, имею право не рассказывать даже вам! – на два последних слова Громов сделал недвусмысленное ударение, как бы намекая на «особое» положение Евы. – Пока дела не объединены, я вообще мог ничего не рассказывать. Тем более всегда есть вероятность того, что вы, госпожа Тайнова, слетите с катушек и будете совать свой нос туда, куда не стоит. Как бывало раньше, – Громов попытался представить свою последнюю реплику в виде шутки, но ему это плохо удалось.

На страницу:
5 из 8