Очищение

– Хорошо, – Тайнова уже представила, как заталкивает чашку из-под кофе ему в гортань, но внешне старалась оставаться хладнокровной. – Первая жертва, почерк – «Чёрный георгин» – убийство девушки в окрестностях Лос-Анджелеса в 1947 году, – Ева кинула на стол несколько распечатанных фотографий. – Что-то напоминает, правда? Вторая жертва, почерк – «Хирург» – серия убийств девушек в 1987 году также в Америке. Также что-то напоминает. Следом дело некого Фиша, серийного маньяка-каннибала, который расчленил, приготовил рагу и съел нескольких подростков. Три дела, три жертвы, убитые тем же способом, что жертвы прошлого. Вы всё ещё считаете, что это банальные совпадения? По вашей логике, уважаемые коллеги, у нас три разных убийцы, только один любит расчленять, второй – резать и насиловать мёртвые тела, а третий – готовить рагу из отрезанных рук, и всё это в одно время. Да у нас не культурная столица, а столица садистов!

Тайнова хотела продолжить свою тираду, как совершенно случайно в этот самый момент наткнулась на пронизывающий взгляд из-под сверкающих линз очков главного помощника. Она поняла, что незаметно для себя почти перешла на крик, а сейчас никак нельзя допускать, чтобы хоть кто-то, а особенно Астов, усомнился в эмоционально-психическом здоровье Евы и, как следствие, в её способности взять это дело.

– Ева Александровна, – спокойным ровным тоном, чеканя каждое слово, произнёс Юдин, – с вами всё в порядке? Вы кажетесь больной. Такое ощущение, что…

– Со мной всё хорошо.

– Вы слишком эмоциональны сегодня. Я бы даже сказал, излишне эмоциональны.

– Приношу свои извинения. У вас будут вопросы?

– Действительно, Ева Александровна достаточно ясно выразила своё мнение по данному вопросу. Я думаю, нам стоит обсудить, как действовать в сложившейся ситуации. Итак, ваши мнения, коллеги.

Первым заговорил, естественно, Громов:

– Моё мнение, уж извините меня за прямолинейность, но это бред. Вот как всё это вижу я. Случай с рукой в банке – это банальная бытовуха: два запойника не поделили последнюю бутылку водки, и один из них зарезал другого, а когда осознал, что натворил, то расчленил труп и запихал части тела во всё, что было под рукой, в том числе в банку с закуской, а именно с рагу, и растащил всё по разным частям города. Случай с «Неизвестной» – банальное изнасилование, а все последующие манипуляции – это попытка запутать расследование. Ну а моя клиентка явно имеет какой-то религиозно-сатанинский подтекст. Я склоняюсь к причастности к этому делу группы лиц, возможно, у нас появилась новая секта. А то, что вы говорите, уж простите, явно притянуто за уши. Соглашусь-ка я с Юдиным. Вы, Ева Александровна, маниакально настроены и явно не здоровы. Виктор Вениаминович, я категорично против. Если мы примем решение действовать в одном ключе и будем искать одного человека, то можем окончательно запутаться, а трое преступников будут безнаказанно разгуливать по улицам города.

– Я вас услышал, Громов. А вы что скажете, Анатолий Анатольевич? – линзы Юдина зловеще сверкнули.

– Я поддержу Илью Сергеевича. Всё слишком, как это получше сказать, вычурно. Получается, что мы имеем дело с человеком, подробно изучающим автобиографии зарубежных маньяков или нераскрытые убийства и потом совершающим эти убийства по той же самой схеме. Каков его посыл? Что он от этого получает? Уж точно не сексуальное удовлетворение, как я понял, только одна девушка была изнасилована, а третья жертва – вообще мужчина. Тогда зачем он изнасиловал эту девушку? Я считаю, что на данный момент нужно сосредоточиться и искать трёх разных лиц. Но, как бы прагматично и ужасно это ни звучало, необходимо ждать четвёртую жертву, возможно, тогда всё станет ясно. Таков мой ответ.

Всё это время Тайнова с ироничной улыбкой смотрела на говорящих коллег, и чувство всепоглощающего отвращения к этим людям всё больше овладевало её существом.

– А я думаю, что ничего не нужно ждать, необходимо действовать. Это серийник. Ева Александровна не успела упомянуть одну деталь. Все три места обнаружения тел не являются местами преступлений. И это немаловажная деталь – это ещё одно звено в связке этих дел… Зачем насильнику, как вы сказали, – кивком головы указывая на Громова, продолжил Астахов, – насиловать в одном месте, а потом перетаскивать труп? Это уже не банальное изнасилование, опять же, как вы выразились, Илья Сергеевич. И где улики, где ДНК, где выделения? У меня на банке нет ни одного отпечатка пальцев, ни одного! Кроме отпечатков свидетельницы. А у вас, Илья Сергеевич?

Громов решил воздержаться от ответа.

– Я полностью поддерживаю Тайнову, – подытожил Астахов.

– А вы что скажете, Зобов Денис Владимирович? Насколько я знаю, вы первым прибыли на место.

– Да, Виктор Вениаминович. Правда, когда я увидел руку в рагу, первым делом подумал о Спесивцеве, который вместе со своей матерью и сестрой скармливали своих жертв собакам, но и Фиш тоже подходит. Думаю, Ева Александровна права.

– Ну, надо же, два голоса за, два – против, – улыбнулся Панин. – Чувствую себя вершителем судеб. Извините меня за мою фамильярность, но слишком уж накалилась атмосфера. Всё это дело пока выстраивается на предположениях и совпадениях. Конечно, не хватает точной криминалистической идентификации, но… – Панин выдержал паузу, – но, смотря с вершины своего опыта в работе следственного управления, я осознал одно: когда слишком много совпадений, это уже не совпадения – это истина. Да, возможно, у нас новый и достаточно неординарный серийный убийца. Но последнее слово за вами, генерал Астов.

Астов сделал глубокий вдох и такой же глубокий выдох. Ещё раз пролистал отчёт, постучал пальцами по столу и затем водрузил свой тяжёлый взгляд на Еву.

– Я так понимаю, Ева Александровна, вы хотите вести это дело.

– Я хочу вести это дело и лично составить СОГ.

– Ну, естественно! – вскричал Громов, ударяя ладонями по коленям. – Тайнова хочет лично составить СОГ.

– Не волнуйтесь, Громов, вас в ней не будет, – парировала Ева.

– Коллеги, успокойтесь, – с присущей дипломатичностью прервал начинающийся спарринг Панин. – Мы ещё не определили, в каком направлении двигаться, а уже делим место гида. Давайте позволим договорить Виктору Вениаминовичу.

– Ну что же. Возможно, это будет ошибкой, но мы будем расследовать данные случаи в рамках одного дела. Ищем лицо или группу лиц, которому или которым инкриминируются убийства трёх человек. Ответственным за расследование назначается старший следователь Тайнова Ева Александровна и…

– Извините, что перебиваю, но вы уверены, что у капитана Тайновой достаточно опыта, чтобы вести столь сложное дело? Просто её возраст говорит об обратном.

– Майор Панин, о моём опыте говорит мой послужной список, а не мой возраст.

– Кстати, о послужном списке. У меня есть интересная информация, – Панин достал из своего кейса жёлтую папку, – где говорится о некоем Фролове Андрее, который был задержан за избиение и изнасилование нескольких девушек. Данный подозреваемый обвинял оперуполномоченного Тайнову Еву Александровну в избиении и причинении ему тяжких телесных повреждений. Цитирую: сломан нос, челюсть и два ребра. Это даёт мне право полагать, что вы, Ева Александровна, эмоционально не стабильная личность, и мы не можем так рисковать в этом сложном деле.

– Господин Панин, а вы, видимо, не умеете читать. В этом вашем досье, случайно, не написано, что задержанный Фролов в дальнейшем отказался от всех своих обвинений и письменно подтвердил, что свои многочисленные травмы он получил вследствие неудачного падения? Его объяснительная была запротоколирована и приобщена к делу. А касаемо опыта, то в вашем случае его предостаточно только в общении с журналистами, чем, я надеюсь, в дальнейшем вы и будете заниматься, если потребуется, – Ева спародировала улыбку Панина и села на стул.

– Дело будет вести Ева Александровна. Вся новая информация по данному вопросу должна незамедлительно поступать к ней. Капитан Тайнова, вы можете привлечь к расследованию этого дела всех необходимых людей. А сейчас я вынужден вас оставить. Если у вас остались вопросы для обсуждения, вы можете воспользоваться моим кабинетом, но не задерживайтесь.

Астов встал из-за стола, вслед за ним поднялись и остальные, и, когда поравнялся с Паниным, добавил:

– А вы, подполковник Панин, проявляйте больше рвения в раскапывании дел, нежели в подкопах под своих коллег, – Астов похлопал коллегу по плечу и вышел из кабинета.

Когда входная дверь в кабинет захлопнулась, разговор начала Тайнова:

– Веркин, вы свободны.

– Слава богу! Я вообще не понял, какого хера я тут делал.

– Алексей Юрьевич, вы готовы заниматься этим расследованием?

– Конечно. Поиск тела уже идёт. Буду тормошить криминалистов с экспертизой. Как только получу хоть какую-то новую информацию, я вам сообщу.

– Денис Владимирович, я очень ценю вас как сотрудника полиции и ваш талант.

– Вы можете на меня рассчитывать.

– Громов, я хотела бы, чтобы вы передали все материалы по делу «Георгин» мне и следователю Голове. По вашему делу будет работать он.

Громов еле заметно кивнул и покинул кабинет, не произнеся больше ни слова.

– Если, капитан, вам понадобится помощь от меня или от моего отдела, то я назначу следователя Коровина. Удачи, – Панин собрал все бумаги со стола и последовал вслед за Громовым.

– Зобов, будь сегодня и все последующие дни на связи, а пока разошли ориентировку.

– На кого?

– Не на кого, а на что. Разошли информацию, чтобы про все необычные случаи убийств, изнасилований и так далее незамедлительно сообщали мне. Оставь мой номер телефона. Звонить в любое время суток. И как бы слова Юдина ни были ужасны, но, чтобы сдвинуться с мёртвой точки, нам действительно нужен новый труп.

И он не заставил себя долго ждать…

Отголоски прошлого

Чикаго, 1978 год

– Впервые вижу настолько грустного человека в процессе поедания пончика.

Из грустных размышлений о событиях предстоящего вечера девушку вывел незнакомый мужской голос. Она подняла голову и посмотрела на человека, лицо которого ей никак не удавалось рассмотреть из-за жгучих лучей весеннего солнца.

– Мы знакомы?

– Пока нет, но это можно исправить. Я Питер, – молодой человек присел на лавочку рядом с печальной незнакомкой.

Теперь она могла хорошо его рассмотреть: светлые волосы, аккуратно уложенные в причёску, соответствующую современным тенденциям моды. На худощавом лице расположились широкие брови, которые громоздко нависали над голубыми глазами, и тонкие губы, расплывающиеся в белоснежной улыбке. Но самой отличительной чертой этого лица, которая сразу бросилась в глаза, были чёрные, ярко выраженные круги под глазами.

Девушка совсем не планировала заводить новых друзей и тем более с кем-либо флиртовать, но беседа с незнакомцем ей казалась лучшей альтернативой, чем убийственная дорога домой. И выбор был сделан незамедлительно.

– Я Надя. Очень приятно.

– Ого. Не ожидал. Интересное, необычное имя, как и акцент.

– Для вас необычное, для страны, где я родилась, вполне обычное.

– И что это за страна?

– Угадайте.

– Я не силён в таких шарадах, вот поймать и обезвредить преступника – это я запросто, а подобные загадки не для меня.

– Тогда, я думаю, это не важно. Или важно?

– Говоришь как шпионка из Советского Союза. Ах-ха-ха, – парень рассмеялся над собственной шуткой, и Надя в ответ слегка скривила уголок своих пухлых губ, изображая улыбку, лишь для того чтобы казаться вежливой.

– Не шпионка.

– Так вот почему грустная, потому что не шпионка?

– Потому что провалила контрольную по химии. Вторая пересдача была, вторая и последняя.

– Брось, из-за этого? Всего лишь? На химии жизнь не заканчивается!

– Для тебя, может, и не заканчивается, но если твой папа – гениальный ученый всё из того же Советского Союза, и Соединённые Штаты Америки сделали многое, чтобы перевести его сюда работать, то заканчивается. Очень даже заканчивается.

Мужчина изумлённо смотрел на свою собеседницу, не решаясь проронить больше ни звука. Надя привыкла к такой реакции всех своих знакомых, когда они узнавали, из какой страны она приехала, и знала, что дальше всё будет происходить по двум вероятным сценариям: первый – человек вежливо улыбнётся, скрывая отвращение к ней и ко всему Советскому Союзу, скажет «понятно» и больше никогда с ней не заговорит, или второй сценарий – воодушевится и будет до потери пульса расспрашивать всё про агрессивную, по его мнению, страну с её ядерными ракетами, огромными медведями, постоянным холодом и водкой. Надя была готова к этому и ждала, когда оцепенение нового знакомого пройдёт.

– Да я счастливчик! Познакомился с дочкой гениального безумного профессора. Твой отец как Лекс Лютор или что-то вроде того? – девушка не знала, кто такой Лекс Лютор, и теперь боялась выглядеть глупой в глазах парня, который всё больше и больше нравился ей.

Она смущённо улыбнулась и отвела взгляд. Повисло неловкое молчание, которое длилось целую вечность, целых пять секунд.

– Ну, рад был познакомиться. Мне пора. А ты не грусти, всё же химия – это не вся жизнь.

Молодой человек поспешно встал с лавочки и, не сказав больше ни слова, неспешно побрёл на другую сторону улицы.

«Не очень-то и хотелось, – раздосадованно думала девушка, смотря вслед Питеру. – Молодец, Надя, так держать. В следующий раз не здоровайся, а с ходу говори, что родилась в СССР, так хоть избежишь бестолковых разговоров и заодно умрёшь старой девой. Да что за день сегодня такой?!»

Надя выкинула недоеденный пончик и угрюмо побрела домой. Она знала, что скажет отец с грозным выражением лица и нескрываемой злобой в глазах: «Я знал, что ты бестолочь, вот был бы жив Петя. Вот он бы…» Дальше он никогда не договаривал, просто уходил к себе в кабинет, где он проводил всё своё свободное от работы время. А мама подойдёт, погладит по голове с выражением на лице «в следующий раз всё получится». А ничего в следующий раз не получится. Наука никогда не интересовала Надю, никогда не поддавалась ей. Как же ей опостылела вся эта учеба и эта жизнь.

* * *

На следующий день после учебы Надя всё же решила нормально поесть пончиков на любимой скамейке под греющими лучами солнца. Она спешила попасть в кафе до четырёх часов, так как обычно после четырёх её любимых пончиков уже не оставалось. Она хоть и была сладкоежкой, но сладкоежкой разборчивой. Все подряд сладости не ела, считая себя своеобразным гурманом в мире выпечки. Это пристрастие сказывалось на её фигуре, но ей было всё равно, она не собиралась отказывать себе в маленьких и таких любимых радостях.

К счастью, в кафе почти не было людей. В очереди стояло всего два человека, и они оба заказывали американо без кофеина.

– Мне два пончика с вишнёвой глазурью, – протягивая несколько долларов кассиру, сказала Надя.

– Сегодня ты не успела. Последние пончики пару минут назад купил весьма симпатичный парень, – подмигнув девушке, сказала мама Джо, пятидесятилетняя добродушная леди с хитрыми глазами. Эта была хозяйка кафе, собственно, кафе и называлось «Мама Джо». – А тебя, случайно, не Надя зовут?

Девушка удивилась, несмотря на то что она была постоянным гостем этого кафе и хорошо знала весь персонал, но своего имени она никогда не называла да и ни с кем особо не разговаривала.

– Да. А как вы узнали?

– Мне сказал тот самый молодой человек и ещё попросил, чтобы я тебе передала, когда ты придёшь, что он ждёт тебя на вашей лавочке с грустными пончиками. На твоём месте я бы пошла на встречу, – в очередной раз подмигнув, игриво дала свой совет хозяйка кафе.

Сердце бешено застучало в груди. Надя, конечно, старалась взять себя в руки, но самообладание напрочь покинуло её. По пути к лавочке она несколько раз поправила свою густую косу, в колледже над ней часто смеялись из-за причёски, но отец не разрешал ей носить другую. Она увидела на скамейке знакомого парня, только в этот раз в его одежде было нечто странное, издалека из-за плохого зрения она не смогла рассмотреть, что именно. Было похоже, что он одет в какую-то форму, и, только подойдя ближе, она поняла, что это форма полицейского.

– Привет, Надя! Рад, что ты пришла. Я купил твои любимые пончики.

– Здравствуйте. А как вы узнали, что они мои любимые?

– Ты же их вчера ела, а люди обычно едят то, что им нравится.

– Спасибо, – принимая из рук Питера пончик, застенчиво произнесла Надя. – Я могу сесть?

– О, конечно, конечно! Да, джентльмен из меня отвратительный.

– Я думала, что после вчерашней беседы мы больше никогда не увидимся, ты так поспешно ушёл.

– Я подумал, что если твой отец тебя всё-таки убьёт, то меня будут допрашивать как свидетеля, а я не хотел в этом участвовать, – снова смеясь над собственной шуткой, сказал Питер. – Но так как ты всё ещё жива и опасность миновала, я решил продолжить общение. Так ты учишься в колледже?

– Да, в Колумбийском. А ты полицейский?

– С чего ты взяла? – Надя вопросительно смотрела на Питера. – А, ты про форму? Да это сценический костюм, как раз иду на девичник. Я стриптизёр, – Надя продолжала недоумевающе смотреть на парня, не зная, как реагировать на его слова. – Я несу чушь. Извини. Всегда так себя веду, когда нервничаю. Да. Я полицейский. Уже несколько лет как закончил полицейскую академию и служу на благо родины. А Колумбийский колледж – это очень круто!

– Наверное. Круто для моих родителей, но я не этого хотела.

– А чего?

Ответить на этот вопрос девушка не могла. Она сама не знала, чего хотела, но точно не этого. Надя решила мягко сменить тему разговора:

– А тебя не смущает, что мои родители – выходцы из страны, с которой ведётся холодная война?

– Пусть это смущает политиков и руководителей моей страны. Здесь демократия, и все имеют равные права, то есть, понимаешь, здесь все равны. Я наоборот рад, что твой отец решил трудиться на благо моей страны. То есть, понимаешь, он нам помогает, и я благодарен, тем более я благодарен ему за такую красивую дочь.

– Спасибо, – пухлые щёки постепенно покрывал багровый румянец. Ей редко делали комплименты представители противоположного пола, а этот парень обладал какой-то всепоглощающей харизмой. Он не был красавцем, и чёрные круги под глазами даже немного пугали, но он был слишком обаятельным, чтобы обращать внимание на изъяны. – А тебе разве можно уходить с поста?

– По секрету скажу: нельзя, но меня прикрывает напарник. И мне уже пора бежать, как ты смотришь на то, чтобы мы вечером встретились и погуляли где-нибудь?

– Это невозможно, – не веря своим ушам, сказала Надя. Эти слова вырвались на автомате, и теперь она стремительно пыталась всё исправить. – То есть я очень бы хотела, но у меня очень строгий отец. Он не отпустит меня с незнакомым парнем.

– Нет проблемы. Скажи мне, где ты живёшь, и я отпрошу тебя у твоего папы, мамы, брата, да у кого угодно.

– Ты готов познакомиться с родителями на первом свидании… То есть если это свидание… Нет… Я хотела сказать… Ты хочешь отпросить меня?

– Это нормально, что отец боится отпускать свою дочь с незнакомцем в огромном городе. Я просто приду, представлюсь, я не собираюсь ужинать у вас или ещё что.

– Думаю, это может сработать, особенно если ты с порога скажешь, что полицейский.

– Значит, стоит испытать удачу. Так ты скажешь мне, где живёшь?

Глава 6. Собрать всё воедино

Неоднозначная победа. Хотя в жизни всё неоднозначно: для одного приз, для другого проигрыш, для одного жизнь, для другого смерть. Всегда кто-то стоит на вершине мира, вымощенной на костях менее удачливых. И что тому виной? Да, жизнь слишком случайна. Мы можем думать, что контролируем её, но это фальшь. Фальшь, навязанная нам с раннего детства нашим же окружением.

Тайнова шла к машине, на ходу набирая номер телефона Левина, она понимала, что лучше сейчас поехать к себе в кабинет и разложить по полочкам всю вновь полученную информацию, но время слишком торопило её. Ей для начала хотелось закрыть все вопросы со священником этой несчастной церкви, где по воле злого случая обнаружили тело девушки.

Левин долго не решался брать трубку, и Ева понимала, почему. Она твёрдо знала, что он вчера так окончательно и не допросил отца Брендана.

Наконец на том конце воображаемого провода раздался недовольный голос Чекушки.

– Привет, это Тайнова.

– Привет. Слушай, я пытался вчера его допросить, но у них там сабантуй начался, что-то типа проповеди, не знаю, как у них это там называется, так что я… – Ева не дала ему договорить:

– Забудь. Тот список, о котором я тебя вчера просила, ещё у тебя?

– Нет. Мне его не дали. Я же говорил.

– Понятно. Больше не буду тебя отвлекать.

– Так от меня больше ничего не требуется?

– Нет. Спасибо. Пока.

Тайнова надеялась застать священника на месте без лишних ушей. Она гнала на своей скромной машине по магистрали города. Мысли блуждали среди гор новой информации, пытаясь зацепиться за хотя бы одну существенную деталь, но, не находя её, снова рассыпались, перемешивались в бесформенную груду отдельных событий. Сказывалось и физическое состояние: болезнь, бессонница, бесконечная абсолютная усталость.

«Нужно не забыть составить список обязательных дел и записать их в блокнот на телефоне. Если он не будет мне напоминать о еде и приеме лекарств, то я точно сдохну уже завтра вечером».

С этими мыслями она подъезжала к церкви.

На сей раз ей сопутствовала удача. Она заметила священника на подходе к главным воротам и поспешила окликнуть его:

– Отец Брендан?!

Мужчина в характерном для католического священника наряде обернулся на голос. По направлению к нему бежала знакомая девушка, ему казалось, что после их последней встречи она выглядела ещё более худой и осунувшейся. Подождав, пока девушка поравняется с ним, он доброжелательно ответил:

– Следователь Тайнова, насколько я помню? Рад вас видеть… Снова.

– Здравствуйте. Взаимно.

– К нам приходил ваш коллега. Я не против, но долго ещё я буду подвергаться допросам?

– Пока мы не раскроем убийство девушки, чей труп был найден неподалеку. Мы выяснили, кто она такая, – Ева достала из кармана фотоснимок девочки и протянула священнику. – Вы знаете эту девушку? Её зовут Иванова Олеся Константиновна, – священник внимательно рассмотрел фото и отрицательно покачал головой. – А её имя, может, вам кто-нибудь о ней рассказывал или упоминал на исповеди?

– Я понимаю, к чему вы клоните. Но тайна исповеди на то и существует, чтобы оставаться тайной.

– Серьёзно? Даже если этот человек – серийный убийца, наслаждающийся агонией своих жертв? Даже если он будет продолжать убивать женщин, детей?

– Остановитесь. Я всё понял. В таких случаях бывают некоторые исключения из правил, и я бы помог вам, но я действительно ничего не слышал об этой девочке.

– Тогда давайте поговорим ещё кое о чём.

– Конечно. Пройдёмте в церковь.

– Нет. Лучше погуляем вокруг.

– Почему?

– Боюсь, что начну разговаривать на латыни и извиваться в неестественных позах.

Священнику не понравился юмор следователя, но он решил не придавать этому значения.

– Хорошо. Можем и прогуляться, тем более что всевышний Отец сегодня подарил нам хорошую погоду.

– Передавайте ему как-нибудь от меня спасибо. Вчера мой коллега хотел взять у вас список всех зарегистрированных прихожан церкви. Хочу заметить, что он достаточно большой. Скажите, среди них вы могли бы вспомнить кого-нибудь особенного, выделяющегося? Скажем, он слишком яростный последователь, всегда возбуждённо ведёт себя на проповедях или после них, хочет показаться самым истинно верующим. Или наоборот, слишком тихий, никогда не смотрит в глаза людям, приходит позже всех и уходит раньше всех. Иногда приходит просто посидеть, но когда видит вас, то старается сразу уйти. Он может быть слишком застенчив, неопрятно одет или даже грязным. Не припоминаете?

– Из постоянных прихожан неопрятных и особо застенчивых нет. Все общаются между собой. Есть и такого рода люди, но они редкие гости, в основном бродяги. Заходят погреться. Из яростных, как вы сказали, последователей есть три человека. Один раз мне даже пришлось сделать им замечание, так как они начали ругаться и спорить, как правильнее интерпретировать одно из посланий от Матфея, но они женщины. Вы думаете, это могла сделать женщина?

– Мы не исключаем никаких вариантов, пока не доказано обратное. Хорошо. Давайте поговорим не о прихожанах. Допустим, вы могли видеть у церкви странного человека, он мог долго стоять вблизи, смотреть на церковь и не решаться зайти.

– Таких очень много. Понимаете, иногда люди боятся открыться Богу и церкви. Они хотят приблизиться к нам, их душа готова принять доброту и истинный свет, но их внутренние оковы самообмана и разума не дают им сделать этот шаг. И ещё мы живём в православной стране, и многие думают, что прийти в католическую церковь – это неправильно, но это только от незнания.