Я приснюсь тебе на рассвете

***

– Все в порядке? – спросила тихо мама, открыв дверь. Я кивнула и шагнула внутрь.

По коридору прошел папа. Заметил меня, остановился и произнес:

– Празднующим привет! А мы, Ленка, думали, что ты только к вечеру придешь.

– Ну вот, пришла раньше. Теперь тебе придется меня видеть, – фыркнула. Папа схватился за сердце, сделав вид, будто ему плохо, а потом подмигнул мне и скрылся в кухне.

Настроение у него, определенно, было приподнятым.

Мама обняла меня и уже как будто на автомате провела ладонью по животу, скрытому за свободной футболкой. Совсем неразличимому ещё животу. И как там может прятаться ребенок, будущий член нашей семьи, полноправный гражданин, новый житель этого сумасшедшего мира?

Мама словила мой взгляд, и улыбка несколько угасла.

Она думала, что я ещё не приняла эту новость.

А я не могла обрадовать маму даже тем, что смирилась с ней.

Я думала, что послезавтра расскажу обо всем Вадиму, и он поймет меня и поможет во всем разобраться. Но почему-то я упустила из виду, что до этого надо ещё дожить.

В кухне зашумела вода, зашуршали пакеты, и уже не настолько уверенный папин голос поинтересовался:

– Насть, а яблоки какие мыть, красные или зеленые?

– Все, – ответила мама. А потом уже мне: – Ужин ещё не готов. Мы успели только съездить в магазин. Совсем недавно приехали.

– Ничего, – отозвалась я. – Я не голодна, мы ели у Вадима…

– Расскажешь, как все произошло? – в маминых глазах зажглись веселые искры. Я не могла хмуриться, когда она на меня так смотрела. И кивнула.

Мы сели в зале, и я описала маме, как пришла к Вадиму, как мы ели бутерброды и пили чай с тортом. Рассказала, что подарила ему компас, но о словах, которые прозвучали после, говорить не стала. И промолчала о звонке его отца.

Только хорошее.

Я уже тогда решила: лучше сохранять все плохое в себе, чтобы оно случайно не очернило лица окружающих тебя людей.

– Как здорово! – воскликнула мама. – Говоришь, они переехали совсем недавно? А какая у Вадима фамилия?

Я взглянула на маму удивленно, ответила растерянно:

– Честно говоря, даже не знаю. Я у него не спросила. Да и ему наша неизвестна. Зато мы обменялись телефонами…

– Если что, пусть приходит к нам. Мне, как бывшей велосипедистке, будет интересно с ним познакомиться. Вдруг узнаю какие-нибудь профессиональные секреты!..

– Мам, – покачала головой я. – Какие тебе сейчас велосипеды?

На секунду ее лицо стало задумчивым, а потом мама хлопнула себя по ногам, скрытым за джинсовыми шортами:

– Точно! Сейчас мне совсем не до велосипедов. Потому что надо готовить ужин.

– Мам, – протянула я, – но ведь ты поняла, о чем я говорю.

– Поняла, – мама вздохнула. – Лена… Ты так и не сказала мне ничего. Это сильно тебя обижает? – и она взглянула мне в глаза.

– Обижает? – переспросила я, впрочем, не так ровно, как хотелось бы. – С чего это должно меня обижать?

– Это должно было случиться раньше, – призналась мама, взглянув на стену напротив дивана, на котором мы устроились. Там стоял маленький телевизор и большой шкаф с книгами, скрытыми за прозрачным стеклом. Это папа виноват. Говорит, что надо читать книги, чтобы развивать мозги. И как можно реже прикасаться к телевизору.

Я книги, может, и любила, но и от фильмов не отказывалась. Да и мама была со мной согласна. Поэтому телевизор папа все-таки оставил. Но, назло нам, – или, как он говорил сам, во имя нашего интеллекта, – современный покупать отказывался.

Так вот, мама несколько секунд молчала, вглядываясь в шкаф, будто хотела найти среди книг какую-то одну, особенную, а потом продолжила:

– Но не случилось, Лена. А сейчас… Может, уже действительно слишком поздно. Поздно, чтобы ты приняла все это. Что же, тогда…

– Нет, мама, – прервала ее я. – Нет. Все в порядке. Может быть, изначально задумывалось, что все так произойдет. Может быть…

– Спасибо, – мама сжала меня в объятиях. От ее волос шел тонкий аромат каких-то нежных цветов, и если на улице я не смогла его различить, то сейчас почувствовала. – Спасибо, что ты нас понимаешь. Обещаю, что это никак тебя не обидит.

– Знаю… – пробормотала я.

– А теперь… – мама отодвинулась назад. – Пойдем готовить! Ужин сам собой не появится, верно?

– Пожалуй…

И мы пошли. Мама – на кухню, а я – снимать платье. Замарать его было жалко. Хотя бы потому, что оно понравилось Вадиму. Или ему понравилась я – в нем…

Что-то же его зацепило.

Или кто-то.

***

Это странно – скучать по тому, с кем не виделся всего двое суток.

Но через одно утро после дня рождения Вадима я поняла, что действительно уже хочу встретиться с ним как можно скорее. Вчера он не написал мне ни одного сообщения, а я не написала ему. Мы не обменивались новостями уже почти двое суток.

И вот, проснувшись, я поняла, что общения с ним мне не хватает.

А встреча у нас была назначена только на вечер.

Все утро я бестолково ходила по дому. Взялась за книгу – не пошло, поставила обратно, спрятала за стеклом папиного книжного шкафа. Хотела помочь маме с обедом – уронила на пол пакет с молоком, поэтому полы пришлось мыть. Самой. Ведь не могла же я теперь позволить маме мыть полы?.. Даже телевизор не спас. По тем трем каналам, что он показывал, шла какая-то ерунда.

Измерив коридор собственными шагами раз пятьдесят, я в итоге сдалась, упала на кровать и стала разглядывать потолок.

Со мной творилось что-то странное и неправильное.

В комнату заглянула мама, приготовившая обед самостоятельно. Она посмотрела на меня, вздохнула и спросила:

– Что случилось?

– Жду, – ответила я просто.

– Чего ждешь?

– Семнадцати тридцати. Чтобы достать велосипед с балкона, сесть и уехать. Успеть к шести в парк. И все.

– А-а, – поняла все мама. – С Вадимом договорились встретиться?

– Договорились, – я повернулась на бок, чтобы лучше видеть маму. – Но как-то поздно. И вообще, – взглянула на часы, – сейчас часа даже нет. Ещё долго ждать. И мне как-то страшно, что ли, – призналась вдруг.

– Почему? – мама подошла ко мне, села на край кровати, легко коснулась моего предплечья. – Переживаешь за отношения с Вадимом?

– Нет. Или да, – я фыркнула, – но сейчас не так сильно. У него там в семье что-то… с папой. Он мне не рассказывал. Так, обрывочно только. И вот… Все у них в порядке будет, надеюсь.

– Конечно, – мама улыбнулась, – конечно, в порядке. Если бы что-то случилось, Вадим бы обязательно рассказал тебе. Но все просто замечательно. Веришь мне?

Я кивнула – верила. И уже через секунду поднялась на локти, взглянула на маму, произнесла с придыханием:

– Мам, кажется, я…

И замолчала, так и не в силах в чем-либо признаться. Ни в тот день, ни в много-много дней после него.

***

На этот раз Вадим меня обогнал. Не в смысле, что на велосипеде, а по скорости появления на назначенном месте. Ну и на велосипеде тоже… Когда я подъехала к парку – между прочим, на двадцать одну минуту раньше положенного времени! – он уже был там. Стоял между тропинками рядом со своим велосипедом, как бравый рыцарь рядом с боевым конем, и смотрел в кусты, выслеживая добычу.

Но там даже птички молчали.

Зато я не смогла молчать. Завидев Вадима издалека, на полных скоростях подъехала к нему. Спрыгнула с велосипеда, зацепившись ногой за раму велосипеда – едва не упала! Сделала глубоких выдох и, наконец, спросила:

– Ты чего так рано?

– А ты чего?

Даже футболка на нем сегодня была серой, как рыцарские доспехи. А в остальном он никак не поменялся: все те же растрепанные волнистые волосы, манящие глаза и радостная улыбка.

Свою я еле сдерживала. В итоге не сдержала. Опустила голову, вдохнула – дыханием приходилось управлять самостоятельно, оно в волнительный момент дало сбой – и призналась:

– Вадим! У меня будет брат или сестра. Вот, что я не сказала тебе тогда. Но я уже смирилась с этим известием и даже немного ему рада. – Взглянула на Вадима, ожидая его реакции. Должна была сказать. Пообещала самой себе, что скажу.

Улыбка Вадима чуть померкла, и тогда я продолжила:

– Но ты можешь мне ничего не говорить.

– Да нет уж, – фыркнул он. – Скажу. Обещал ведь. Меня хочет вернуть отец. В смысле забрать в свою семью – новую. Потому что после их развода я живу с мамой. Я уже тоже смирился, но не скажу, чтобы сильно обрадовался.

И он тоже взглянул на меня.

– У тебя, конечно, более неприятная, – призналась я.

– У тебя за то масштабнее, – заметил Вадим. – Не переживай за меня, в самом деле, Лен. Это у отца уже как навязчивая идея – пока не исполнишь, не успокоишься. А я с этим смирился. Но маму огорчает до сих пор… И все у отца уловки какие-то…

– И что же, он может тебя забрать по правде?

– Законом запрещено. Но вот его разве волновали законы когда-то…

Вадим замолчал.

Я опустила голову, дотянулась до звонка, провела по нему пальцем, случайно зацепила язычок. Звонок задребезжал на всю округу! Сизый голубь, купающийся в луже метра за два, подпрыгнул, растрепав крылья, и покосился на меня, как на лишенную ума. Его напарник, благородно-белый, и вовсе улетел прочь. Наверное, искать себе другое местообитание.

Я покраснела. Вадим засмеялся. Заметил:

– На самом деле, у меня тоже есть вроде сестры. Младшей. И ничего страшного в этом нет.

– Да? – удивилась я.

– Да, – ответил Вадим. – И добавил грустно: – Сводная. На самом деле, она дочка маминой давней подруги, мы с ней все детство вместе провели. Ну, у нас разница в полгода. Она совсем на тебя непохожая, если честно.

– Как же она оказалась тебе сестрой?

Сразу же вспомнила про то, что Вадим упоминал развод, и про новую семью его отца… Захотелось прикусить себе язык, но разве теперь это что-либо исправит?

– Он к ней ушел. С тех пор у мамы как-то особо и нет подруг… – заметил Вадим. – Ну, давай об этом не будем. Я не затем о тебе двое суток вспоминал, чтобы теперь о своих проблемах жаловаться.

– Ты обо мне вспоминал?..

Стало неловко. Ещё чуть-чуть, и точно уронила бы велосипед. Вадим запрыгивал – а я хотела уронить.

– А какая у тебя фамилия? – вдруг поинтересовалась я, вспомнив вопрос мамы. Настоящий мастер переводить разговор на какую-нибудь нейтральную тему!

– Я всем говорю, что мамина. Ермаков. Но по свидетельству – отца… А что?

– Ради интереса, – отмахнулась я. Аккуратно залезла на велосипед, вспомнив о прошлой своей неосторожности. – Поехали?

– Давай. Ты ведешь! – он подмигнул мне. Знал, как я не люблю ехать первой.

И мы помчались, стараясь оставить позади все свои проблемы, на ходу согнав с лужи и того, сизого, голубя, который, впрочем, тут же на нее вернулся.

***

Если бы этот день начинался также, как одиннадцать дней до него, то я была бы очень счастлива. Ведь все эти одиннадцать дней я просыпалась с довольной улыбкой. Меня даже как-то мама за это пожурила: сказала, что нельзя быть такой радостной! Потому что другим может быть обидно.

Каждодневно мы встречались с Вадимом, совершали совместные велопрогулки… Ноги болели – жуть. Но я не жаловалась. Сама ведь на это согласилась.

Сегодня повода для радости не было. Наверное, потому что не была назначена прогулка. Какая уж тут прогулка, если сегодня я, только две недели назад встретившая маму, провожала в дорогу отца?

Дней двадцать назад, тем утром, когда я собиралась выискивать дом Вадима – и нашла! – ему позвонил бывший однокурсник. Мама давно шутила, что они там, на своем филологическом, все немного ненормальные… А папин однокурсник отличился вдвойне – спустя два года обучения на филолога перешел на исторический факультет, который после успешно закончил.

Но связь с папой они сохранили и, насколько я помню, раз пять вместе ездили в археологические экспедиции. Последняя из них случилась года четыре назад. Или даже шесть. Давно.

И вот, позвонив, он предложил папе съездить ещё в одну. Вместе. Как в былые времена.

Защищая папу, скажу, что все это время он не называл однозначного ответа. Да и экспедиция назначалась на осень… Но вчера во время обеда этот однокурсник вновь позвонил папе и сообщил, что на том месте, куда они собрались – какая-то гора, название которой стерлось из моей памяти – сутки назад произошли аномальные изменения. Поэтому экспедиция должна отправиться туда как можно скорее. Пока не поздно. И у них как раз есть одно свободное место.

Почти сразу папа обратился с этим к маме.

Мама сказала, что он не должен разрушать свои планы из-за нее. Папа ответил, что планы он разрушает не только из-за нее, хотя сделал бы это с превеликим удовольствием, а из-за всей нашей семьи, которая скоро станет ещё больше.

Долгий это был спор. Сама я в нем не участвовала – слушала, стоя в коридоре.

И закончилось все тем, что папа уезжал.

На месяц. Максимум. Так сказал папин однокурсник. Весь вечер мы паковали папе чемоданы. Утром прощались с ним. Папа вновь попробовал что-то сказать, но мама напомнила, что и ему тоже нужен отдых. От нас.

На этом и решили.

Месяц.

Папа должен был вернуться через месяц.

А это на неделю больше, чем тот срок, на который мы расставались с мамой.

Такси, которое хотело отвезти папу на вокзал, подошло к пяти вечера. А уже в шесть папа пересел на автобус до ближайшего города-миллионника. Того самого, где жил когда-то Вадим.

До вокзала мы с папой решили не ехать. Во-первых, тогда на время расстаться с папой было бы во много раз сложнее. А, во-вторых, за обратную дорогу тоже придется платить…

Но мы спустились с ним на первый этаж и вышли из подъезда, где светило приятное солнце и дул ласковый ветер.

Хороший это был день, несмотря на то, что я все время просидела дома. Приятный. Один из тех нежных, умиротворенных дней, когда не хочется делать ничего прогрессивного. Хочется мечтать. Хочется любить.

Я мечтала. Что вернется папа. Что мы ещё долго-долго будем общаться с Вадимом. И что я познакомлю его со своим младшим братом или сестричкой.

А мама любила. Меня, папу, их будущего ребенка.

Когда подъехала машина – как сейчас помню, это был черная «Лада», папа посмотрел на нас грустными глазами и произнес:

– До свидания, девчонки мои! Читайте больше книг и не скучайте. Настенька… – он взглянул на маму.

– Поезжай уже, мальчишка, – мама улыбнулась. Папа улыбнулся ей в ответ, и выглядели они такими молодыми, такими счастливыми, такими влюбленными! А вокруг – солнце, и зеленая листва шумит, и над головой мамы – светлый нимб, и папины глаза – теплые-теплые…

Мама коснулась папиной щеки губами и произнесла:

– Это тебе на память.

Я взглянула на них, и сердце кольнуло что-то неизмеримо грустное и печальное.

Папа дотронулся ладонью до маминых волос, но уже через две секунды взглянул на меня:

– Слушайся маму, Ленка.

Я кивнула.

Просигналило такси, оповещая, что уже заждалось, и папа отвернулся, чтобы уйти, как я не вытерпела и воскликнула:

– Папа?

– Дочка? – он повернулся ко мне.

– Я тебя люблю, – сказала тихо. – И маму. И будущего брата или сестру. Я вас всех люблю.

– И мы тебя, Лен, – сказал папа.

– И мы тебя, – подтвердила мама, обнимая меня за плечи.

Машина, перебивающая своей чернотой яркие краски нашего сумасшедшего мира, унеслась прочь, отразив на прощание солнечный блик.

Папа уехал.

Мы с мамой остались вдвоем. И, лишь только вернувшись в квартиру, уже стали ждать папиного возвращения.

Глава 4. Моменты счастья

Мы с Вадимом остановились напротив одного из самых старых кафе в нашем городе. Его и кафе нельзя было назвать толком, так, небольшая столовая: там продавали пирожки и пирожные, а ещё заваривали чай или кофе.

Вадим сказал, что нам нужно немного отдохнуть и отдышаться.

А сам остановился возле кафе, где сновало так много людей.

Я бросила на него вопросительный взгляд и предложила:

– Может быть, немного отъедем в сторону, чтобы никому не мешать?

Вадим посмотрел на меня так, будто видел впервые, и ответил:

– Думаю, лучше остаться тут.

– Как знаешь… – я вздохнула и положила голову на руль. – Разбуди меня, когда можно будет ехать… – и прикрыла глаза.

– Лен? – позвал Вадим, когда еще даже секунды не прошло.

– М? – отозвалась, не открывая глаз.

– На самом деле, я думал, что мы с тобой посидим в этом кафе. Прилично вроде бы выглядит, хотя я тут ещё не был.

Я подняла голову и удивленно на него взглянула:

– Кафе? А если велосипеды угонят? И у меня нет денег…

– А у меня есть, – отозвался Вадим гордо. – И деньги, и противоугонное средство. – Он спрыгнул с велосипеда, стянул со спины рюкзак и вытащил из него черный шнур, концы которого между собой скреплялись замочком. И открыть этот замочек мог только специальный код из четырех цифр. – Недавно купил в том магазине, где мы с тобой искали лейку, – пояснил Вадим.

– Ого, – произнесла потрясенно. – Да ты все просчитал.

Вадим покраснел, и тогда я воскликнула:

– Ага! Ты все это правда подставил?

– Подставил, – он покачал головой. – Скажешь тоже. Не подставил, а предположил, что все может сложиться именно так, и поэтому взял с собой…

Я спрыгнула с велосипеда, взялась за руль, чтобы откатить его в сторону, и заметила:

– Какими умными фразами ты говоришь!.. Как будто они взяты из книжек моего папы…

Я нахмурилась. Вадим не оставил этого незамеченным, спросил:

– Сколько осталось дней? Ну, как он вернется?

С бывшим однокурсником папа встретился успешно. Два дня они собирали какие-то там данные перед тем, как вылететь из города. Лететь пришлось долго – чуть больше трех часов. Но полет прошел успешно, и вчера вечером – или даже сегодня ночью, если быть точнее – папа приземлился в городке рядом с этой своей горой.

Мы отъехали к периллам лестницы и поставили велосипеды совсем рядом друг с другом. Вадим присел, чтобы сцепить рамы между собой, а я ответила:

– Если после отъезда прошло три дня, то осталось ещё двадцать семь или двадцать восемь. Четыре недели. Но ведь это все так не точно!.. Мы же не знаем, на какую дату обратный билет. Папа может приехать на неделю раньше. Или на неделю позже. Или на две позже… – продолжила я. – Или на…

Щелкнул замок, и Вадим распрямился, серьезно взглянул на меня:

– Твой папа вернется в срок.

– Хотелось бы верить…

– Тогда что тебе мешает? – спросил Вадим с улыбкой. – И пошли в кафе, пока там ещё не закончились пирожные.

– Ой, не знала, не знала, что ты так любишь пирожные.

– Да вот, тщательно скрываю это ото всех.

Мы вошли внутрь и, оглядев помещение, заняли свободный столик около окна, в самом центре. Столик был уютный – белый возле мятно-зеленой стены, разделяющей окна. И с этого места представлялся хороший обзор на наши велосипеды…

Вадим оставил на одном из стульев свой рюкзак, и мы направились к витрине, чтобы выбрать себе что-нибудь съестное. И экономичное. По крайней мере, я до отвала питаться за счет Вадима не собиралась.

Слева – пирожки и салаты в железных тарах, справа – пирожные и пара тортов. Посередине касса. Как в загадке про ножницы.

Вадим сразу же пошел разглядывать правую витрину. Я осталась в стороне. Но уже секунд через семь Вадим вернулся и поинтересовался будничным тоном:

– Что будем брать?

– А что хочешь? – я тоже подошла к витрине. Она пестрела множеством разноцветной стряпни, и, честно говоря, даже немного рябила в глазах.

– Может, ты что-то посоветуешь…

– Я люблю «картошку», – сказала честно. Но ценник на ней значился слишком для меня великий, поэтому я тут же добавила: – Но буду «корзинку».

– Договорились, – Вадим кивнул. – Чай, кофе? Что тут ещё готовят?

– А ты что возьмешь?

– Кофе я не люблю, – признался Вадим. – Особенно крепкий. Поэтому тут без вариантов. И ты?

– Ну-у-у… – протянула я. Кофе не любит! Это показалось мне настоящим кошмаром. Я утра своего без кофе не мыслила. А иногда и вечера. Папа, конечно, всегда говорил, что это вредно – не так, как телевизор, но все-таки. Но мы с мамой настояли на сохранении этого напитка у нас в доме, поэтому папе вновь пришлось смириться. – И я чай. Без сахара.

– Ого, рисковая, – только и сказал Вадим. – Чай без сахара пьешь… Я так не умею.

Пока Вадим стоял в очереди и оплачивал заказ, я сидела за нашим столиком и смотрела через окно. На велосипеды, сцепленные одним шнуром.

А тут, по ту сторону окна, должны были сидеть за одним столом мы.

Это очень напоминало нечто, о чем пишут в девичьих книжках с розовыми обложками. И это заставляло мое сердце трепетать. Но я сама не знала, почему.

Или знала, но не хотела в этом признаваться. Тем более, Вадиму.

Страх стать отвергнутым рушит многие судьбы – все то, что ещё не успело окрепнуть. Но тогда я этого ещё не понимала.

Почувствовав взгляд, я повернулась в сторону кассы. От нее как раз отходил Вадим, пытающийся за раз унести две пластиковых кружки чая и салфетки с пирожными и одноразовыми ложечками. Я подскочила и поспешила ему навстречу. Молча взяла пирожные – корзинку и картошку, освободив Вадиму одну руку, и он без слов мне подмигнул.

Мы вернулись к столику – уже вдвоем – и подозрительно тихий Вадим протянул мне «картошку».

– Я заказывала «корзинку», – заметила я, косясь на пирожное возле него.

– Но ведь «картошку» любишь больше, – коварно заметил Вадим.

Я пару раз хлопнула глазами и спросила:

– Это что, опять подстава?

– Типа того, – согласился он.

– Вообще… Ну ты даешь… – протянула я. – И как верить людям после этого?..

– Если ты так хочешь «корзинку», я могу взять ее тебе после того, как ты съешь «картошку», – оставался непреклонным Вадим. – А пока не отвлекай меня от полдника, Лена.

– Полдник бывает только в детском саду…

Но за пирожное все-таки взялась. И за минуту его умяла, запивая сладость маленькими глотками горячего чая. Только потом посмотрела на Вадима: он, такой медленный, едва притронулся к своей корзинке и не сделал ни глотка. Смотрел на что-то за моей спиной.

– Совсем никак? – не вытерпела я. Обернулась, посмотрела назад – но там, кроме таких же посетителей кафе, как мы, никого и не было.

– А? – очнулся Вадим. – О чем ты?

Я молча кивнула на то, что с полдником справилась успешно.

– Да… – только и заметил Вадим.

– Ты говорил, что я тебя отвлекаю – тем не менее, я-то уже все съела, – я качнула головой и словила волосами один из солнечных лучей, пронзающих окна. Отодвинулась от солнца подальше – так можно и глаза задеть, а потом видеть на всем фиолетовые пятна.

– Ладно, ладно, – согласился он. – Был не прав. Можешь отвлекать.

Вадим отломил кусочек корзинки с белым воздушным кремом и стал его жевать.

– Даже не знаю, чем тебя отвлечь таким, – заметила я. – Если в прошлый раз я возмущалась, то теперь и возмутиться даже нечему.

– Можешь просто сидеть под солнцем и качать головой, – заметил Вадим. – У тебя волосы красиво сияют, золотым. Как рассвет.

– О да, – я покраснела. – Скажешь тоже. – И постаралась перевести тему: – А ты почему чай не пьешь?

– Сначала еда, а потом чай. Я вообще не представляю, как вам удается это совмещать.

– Опыт приходит с годами, как говорится. А я тебя старше на целую треть года. Так что…

– Как ты, умудренная опытом, ещё не заскучала со мной общаться? – спросил Вадим. Потянулся к чаю, будто решил попробовать смешать его с пирожным, но потом поморщился и отставил стаканчик в сторону.

– Скажешь тоже! – воскликнула я, наверное, даже слишком резво. – Я ещё тебя даже наполовину не знаю, как тут заскучаешь?

Вадим улыбнулся.

Просто и так тепло.

Почти так, как улыбался папа, смотря на мою маму. Но то была улыбка взрослого мужчины, а это – тринадцатилетнего мальчишки.

Моего друга.

Ведь я имела право назвать его так?

Сердце затрепетало, как пойманная в клетку птица. И я улыбнулась в ответ, не зная, что говорить. Да и что тут скажешь, чтобы не разрушить такой хрупкий момент?

Слова пришли на ум Вадиму:

– У тебя будет время, чтобы узнать.

– Надеюсь, – вздохнула я.

– Да, – Вадим откинулся на спинку стула. – Нам с мамой тут нравится. И мы намерены прожить здесь очень долго. И ты, ведь так?

– Ну… конечно, – ответила неуверенно.

– Вот именно! – Вадим кивнул, а потом бросил быстрый взгляд на окно: – Слушай, а там никто, случаем, не пытается стащить наши два-в-одном велосипеды?..

Я в панике повернула голову: велосипеды оставались на месте. Недоуменно посмотрела на Вадима:

– Нет. А должны? Ты ведь и сам видишь…

Выражение лица Вадима было хитрым-хитрым. Я схватилась за волосы – может, прилепил на меня что-то? Или на кофту…

– Все в порядке, – успокоил меня Вадим.

– А что смотришь тогда?