Я приснюсь тебе на рассвете

Анастасия Зарецкая

Я приснюсь тебе на рассвете

В оформлении обложки использованы фотографии:

«Beautiful city street background at sunrise time» (Image ID: 56101369) автора Serjio74b

«Young man posing in the city streets» (Image ID: 102587340) автора tinx

«Beautiful elegant woman in evening dress» (Image ID: 108371110) автора Dmitry_Tsvetkov

Сайт: https://depositphotos.com/

Пролог

За то время, что он мне снится, я успела выучить его наизусть.

Я запомнила его волосы: темно-каштановые, всегда взлохмаченные, с отросшей челкой на левой стороне. Запомнила глаза: карие, с зелеными крапинками около зрачка, окруженные темно-коричневыми длинными ресницами. Запомнила его прямой нос и волевой подбородок, родинку на левой скуле и шрам над правой бровью.

Я мечтаю, что когда-нибудь выучу его губы, улыбающиеся так приятно. Мечтаю коснуться их, но он так далеко, хотя кажется близким, что я не могу до них дотянуться.

Больше всего я люблю его голос: размеренный, словно океан во время штиля. Может, когда-то его голос напоминает шторм, но со мной он всегда говорил плавно и вежливо.

Я чувствую, что постепенно схожу с ума: от любви к недостижимому и тоски от одиночества. Сегодняшним утром это ощущается особенно остро, и я жалею, что проснулась вовсе.

Идеал – вечный сон, тихий, но крепкий. Разве это не смешно? Мне двадцать четыре, и вся моя жизнь – зелено-карие глаза, шрам над бровью и мечта коснуться губ.

Я поднимаюсь с постели, и остатки сна улетают через приоткрытое окно. Механически собираюсь на работу, чтобы там на автомате копошиться в бумагах, сидя за компьютерным столом. Серое платье, черные ботильоны, стрелки в уголках глаз, бесцветная туалетная вода. Выхожу на улицу и раскрываю оранжевый зонт: пусть со временем он чуть потускнел, но остается ярче всего того, что меня окружает, и ярче самой меня.

Путь на работу близкий. Десять минут под моросящим сентябрьским дождем, и я захожу в высокое серое здание. Гордое, но безликое. Давно бы уволилась, но содержать себя на какие-то средства надо. К тому же, не будет работы – и моя жизнь потеряет еще одну составляющую.

Что мне тогда останется? Есть и мыть посуду? Убираться в квартире? Принимать душ? И спать, спать, спать, вновь видеть глаза, что ярче листьев любого дерева, и слышать голос, в который погружаешься, будто в океан, а не просто опрыскиваешь себя струнами воды.

Любовь – это радость. Моя любовь – безмерная печаль, и я уже слабо верю, что бывает иначе. Исключение становится правилом.

Шаги, кивки… Я снимаю плащ, вешаю его на элегантный черный крючок и сажусь за свое место. Монитор, органайзер с канцелярией, белоснежная бумага на темной столешнице. Голубой свет экрана запрашивает пароль, и я привычно ввожу его.

– Лена! – раздается рядом. Я оборачиваюсь: рядом со мной ярко-зеленая рубашка. Это Женя, моя приятельница, с которой мы познакомились на работе, и она понимающе улыбается, глядя на меня.

– Да, – отзываюсь я. – Привет.

– Привет, – соглашается она. Смотрит на мой стол, сложенные на нем листки бумаги и сияние монитора и спрашивает: – Ничего нового, так?

– Ты как всегда права, – замечаю я.

Женя – пожалуй, единственная, кто знает, в каком состоянии я нахожусь.

Она проводит ладонью по гладкой поверхности столешницы.

– А если мы сегодня прогуляемся? – предлагает она. – Не хочется терять последние остатки тепла. Вместе с Маришкой. Как считаешь? Ты просто обязана согласиться, Лена. Да-да.

Я с сомнением смотрю на нее.

Если бы выбор стоял между сном и Женей, то я бы, ни минуты не колеблясь, выбрала сон. Но по вечерам засыпать я не умею и поэтому решаю, что прогулка послужит достойной альтернативой ежевечернего страдания по несбыточному.

Я киваю.

Женя кивает в ответ.

Она убегает к себе, пока наш начальник не заметил ее отсутствие, и я вздыхаю. Душевное равновесие восстанавливает экран монитора. Привычные цифры в экселевских таблицах, жужжание принтера… Вскоре наступает обед, который я, как обычно, провожу на рабочем месте, заварив чай.

Глаза слезятся, и я решаю, что пора отдохнуть. Кружка сиротливо продолжает стоять на столе, а я подхватываю стопку нескрепленных белых листов – отчет по прошлому месяцу – и покидаю помещение.

Здание действительно обширное. Наша компания занимает два его этажа и включает в себя несколько десятков офисов. Мне нужно подняться на этаж выше – впереди уже виднеется лестница. Там, в одном из кабинетов с дорогой мебелью, иногда сидит начальник нашего отдела. К нему я и направляюсь, надеясь, что обнаружу его на месте.

Каблуки приглушенно стучат по ступеням. Я иду, прижав к себе кипу бумаг, и разглядываю мраморный рисунок лестницы.

А потом оказывается так, что он – последнее, что мне удается разглядеть. Едва сойдя с лестницы – лишь пара шагов, тихих шагов моей спокойной жизни, как я на кого-то налетаю. Я отпрыгиваю, все так же прижимая к себе бумаги, но не поднимаю головы.

Мужчина. Это мужчина: я вижу дорогие ботинки и шикарные в своей простоте джинсы. Бормочу нелепые извинения:

– Я не хотела.

Впрочем, я не могла по праву зваться виноватой: он поворачивал из коридора, и я не могла его заметить. Я не…

Но следующее мгновение все меняет.

– Постарайтесь быть осторожнее, – голос напоминает океанский штиль, переворачивающий морские суда, отправляющий ко дну сокровища и молодых девиц.

Я поднимаю глаза и понимаю: тону. Воздуха не хватает.

Шрам и родинка, крапинки у зрачка и ресницы, волосы, по непривычному уложенные. Сильные руки, одна из которых сжимает такую же белую, как и у меня, бумажку.

Это он.

Тот, кого я два года вижу во снах, тот, кого я успела выучить, тот, без кого я не представляю свою жизнь, пусть и нет никакой жизни.

Если это не любовь, то что это?

С у м а ш е с т в и е.

Скорее всего, он – иллюзия… Вернее, даже если он иллюзия, свой шанс упустить я не могу.

Бумаги падают из рук – так вам и надо, летите, летите! Я обхватываю его шею, тянусь к губам – я просто обязана их узнать.

Последним, что я вижу перед тем, как закрыть глаза, становится одна-единственная его бумажка, которая присоединяется к моим.

Его губы теплые. Они сжаты в тонкую линию. Но я требовательнее. Я узнаю, я узнаю… А если это мой шанс? Шанс исполнения моей мечты. Шанс, шанс…

Под моим напором он сдается и отвечает на поцелуй.

Мне плевать, что подумают о нас окружающие. А окружающие явно присутствуют: сквозь гулкий стук сердца я слышу шаги и голоса.

Его ладони гладят меня по собранным в хвост волосам, а мои руки крепко цепляются за его плечи, будто это – мой спасительный круг посреди бескрайнего океана. Что может быть глупее: знать, что, как только поцелуй закончится, я утону, уйду ко дну без шанса на спасение, но все равно обрекать себя на эту гибель?

Ведь я так об этом мечтала.

Вскоре поцелуй заканчивается: мужчина из моих снов делает шаг назад, и меня захлестывает волна смущения. Я приседаю, пытаясь скрыть красные щеки и дрожащие руки, и принимаюсь собирать бумаги. Отчеты, отчеты, таблицы… И заявление об увольнении. Не мое, его – той бумажкой оказалось именно оно. Я протягиваю ее все ещё стоящему здесь мужчине и решаюсь поднять глаза.

Его взгляд смеется, и на губах играет легкомысленная улыбка.

– Девушка, – он качает головой, – не ожидал от вас подобного.

– Вы мне снитесь, – признаюсь я. – Снитесь мне каждую ночь. Но во сне я не могу к вам прикоснуться. А ещё вы не называете своего имени. Как вас зовут?

– Неважно, – отзывается он.

Я понимаю: имя было на заявлении об увольнении, но я не додумалась прочитать его.

– Нам всегда сняться лишь те люди, которых мы видели в реальной жизни. Скорее всего, два года назад вы заметили меня издалека. Я работаю здесь уже больше. Работал.

– Может. Я тогда и пришла, – я киваю, не отрывая взгляда от его лица. Сейчас он уйдет, и сон в реальности закончится. – Во сне вы рассказывали мне, что никогда не пьете кофе, а в третьем классе играли в городской футбольной команде. Это так? Это действительно вы?

Он улыбается ещё шире и замечает:

– Я жизни своей не представляю без кофе, а футбол… Никогда его не понимал, предпочитаю более спокойное времяпровождение.

– А…

Скорее всего, я просто что-то перепутала.

Перевожу взгляд в сторону. Лица снующих вокруг людей кажутся мне знакомыми. И правда: мы трудимся бок о бок больше двух лет. Но почему за это время я ни разу не встретила его… вновь?

– Встретимся после работы? – предлагает он. Я вскидываю недоуменный взгляд, и мужчина продолжает: – Я буду ждать вас на стоянке, в шесть. Тогда вы и узнаете мое имя, если придете.

– Как я вас найду?

– Вы уже, – бросает он. – Теперь настало мое время искать.

Следующие события происходят для меня, будто в тумане. Я сбегаю вниз по лестнице – какие уж тут отчеты, тут жизнь меняется! Бросаю сохранившиеся в живых листы на компьютерный стол. И хватаю мобильный телефон: мне надо предупредить Женю, что планы поменялись.

Ведь я приду. Приду на эту стоянку, пусть до моего дома – десять минут пешком.

Трясущимися руками я набираю номер Жени и нажимаю «вызов».

Она отвечает через несколько секунд. И прежде, чем успевает что-то сказать, я произношу:

– Прогулку придется отменить. Хорошо?

Я падаю на стул, взмахом руки отбрасываю телефон, и задетая кружка с уже остывшим чаем звонко разбивается о дорогой паркет.

***

Это был сон, в котором я все же смогла до него дотянуться. Он снился мне в дорогом номере гостиницы.

Я целовала губы, трогала руки, пальцами зарывалась в каштановые волосы, короче тех, что были во сне.

Я любила. Любила молча, в такой привычной тишине. Любила безымянного человека из моих слов и понимала: хорошо, что он ничего не говорит. Иначе придуманный мной образ рассыпался бы на осколки; они были бы гораздо острее осколков кружки, и раны от них больнее.

Я тонула в его глазах.

И проиграла.

Следующим утром я обнаружила, что он исчез: безмолвной тенью, мужчиной из снов, мечтой, не оставившей после себя ни имени, ни номера мобильного телефона.

Он хотел, чтобы я его забыла. Сумасшедшая, одноразовая девчонка не стоит большего.

Но за окном рождался рассвет; я рассматривала его и ясно осознавала, что буду помнить. Всегда.

Часть 1. До

Глава 1. Колесо

Пожалуй, первая любовь всегда оставляет отпечаток в душе.

А впервые я влюбилась, когда мне было тринадцать. К тому времени все мои одноклассницы уже успели испытать это прекрасное чувство, кто-то с кем-то даже встречался, и я очень переживала по поводу того, что до сих пор одна и даже не влюбленная. Вздыхала, глядя на других, и писала в личный дневник, что очень-очень хочу влюбиться. Что хочу, чтобы кто-то влюбился в меня.

Какая любовь в тринадцать лет?

Это я тогда над собой смеялась.

За прошедшие время мое мнение успело значительно поменяться, но я расскажу обо всем по порядку.

Моим избранником стал принц. Самый настоящий принц на самом настоящем коне – породистом, черном, с переключателем скоростей и ручным тормозом. Мы встретились летом перед моим седьмым классом. Я спокойно шла по дорожке парка, уже и не скажу, куда, а он, этот принц, ехал мне навстречу. Принц был красивый, с развевающимися волнистыми волосами, чуть более длинными, чем я привыкла видеть на мальчиках. А дорожка, на которой мы столкнулись, по ширине не превышала полутора метров. И тогда вместо того, чтобы пропустить принца вперед и не оказаться под колесами самой, я замерла прямо по ее центру.

Слева бордюр, справа бордюр, а посередине – я, к тринадцати годам уже довольно высокая и к тому же не из худых. Встала и замерла, разинув рот. Но принц привлек меня не просто внешне. Внутри в тот момент зародилось предчувствие: все просто так не закончится, наша встреча не забудется уже на следующий день.

Принц резко затормозил, едва не сбив меня с ног, чертыхнулся, но потом, смутившись, пробормотал:

– Ты не могла бы отойти?

– А… – протянула я. – Ну…

И я несмело шагнула. Назад.

– Нет, – он помотал лохматой головой. – Влево или вправо. Честное слово, я не могу проехать.

– Оставайся, – предложила радушно.

– Почему?

Эта особенность жила во мне с самого детства. Я по жизни была застенчивой, но в редкие моменты душевного порыва могла решиться на такое… На такое, что для общительных людей не составляет труда, но очень заставляет меня волноваться.

Вот и сейчас – я предложила ему остаться, и я намерена была доказать ему, по какой причине он должен это сделать.

Но что я могла сказать? Что он понравился мне так сильно, и даже чувство самосохранения ушло на второй план? Что я очень хотела бы с ним пообщаться – еще немного?

– Велосипед интересный, – выкрутилась я. – У меня попроще.

– Ага, – на его лице засияла улыбка. – Мама подарила на днюху. Скоростной, – и он с любовью посмотрел на велосипед. Помнится, в тот момент меня заинтересовал вопрос: смотрел ли он когда-нибудь так на… кого-то? Ну, на человека. На девочку. Какую-нибудь девочку. Ведь о таком взгляде мечтает большинство из нас.

Я коснулась гладкой черной рамы и тут же отдернула руку.

– Да ты не переживай, – утешил он. – Можешь посмотреть. А я думаю – чего ты меня разглядываешь так удивленно…

Я мгновенно вспыхнула и бросила на него короткий взгляд.

Это только в более зрелом возрасте мальчики понимают, что девушки восхищенно смотрят не столько на крутые транспортные средства, сколько на них самих.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Вадим. А тебя?

– Лена. Знаешь…

И я замолчала, не в силах подобрать слова.

– Ребятня! Дай дорогу работающим! – провозгласила писклявая женщина в красном платье, что надвигалась с той же стороны, откуда приехал Вадим. Я ее заметила, а вот Вадим – нет, но, услышав голос, он обернулся. Теперь я могла видеть только его подсвеченные солнцем волосы.

– Боже ты мой! – она всплеснула руками, и я сразу поняла, что удивил ее не велосипед. Как и меня в тот день, впрочем. – Неужто ты, Вадимка?

– Здрасти, теть Свет, – пробормотал он. Зато та самая тетя Света оказалась куда более смелой в выражении чувств. Она обняла мальчика длинными руками – или, если быть точнее, со всей силы сжала его, будто хотела расплющить. Но уже через секунду объятия прекратились, и она произнесла:

– Неужели вы опять решили погостить у нас в городе? Даже после запретов Константина… И почему Аннушка ничего мне не сообщила?

– Мы только приехали… – пробубнил Вадим.

– Надолго?

– Пока не знаем.

– Бедный мальчик! – женщина всплеснула руками сильнее прежнего. – С таким-то… Передай маме, что мы встретились, пусть она мне позвонит. Мой номер остался прежним.

– Хорошо, теть Свет, – Вадим кивнул и чуть было не вскочил на велосипед, чтобы избавиться от двух надоедливых представительниц женского пола одновременно, как тетя Света вновь обратила внимание на меня. Растянула ярко-розовые губы в хитрой-хитрой улыбке и поинтересовалась:

– А что это за девочка с тобой?

– Это Лена, – ответил Вадим.

Я покраснела и зачем-то добавила:

– Я сама по себе.

– Ну, понятно, понятно, – женщина покивала, – дело молодое, в него взрослых тетенек не посвящают. Что ж, пойду, обед на работе подходит к концу. Не забывай передать все маме, – напомнила она.

– Передам, теть Свет.

– Договорились. Бывайте, ребятня.

И эта тетя Света наконец ушла. Шла она в том же направлении, куда собирался ехать Вадим, поэтому он пару минут смотрел ей вслед, дожидаясь, пока расстояние между ними увеличится. А потом тетя Света завернула за угол, и Вадим облегченно выдохнул.

– Ну, пока, – бросил он мне. Я кивнула. Вадим вскочил на велосипед, чуть наклонился, нажал на педаль, потом на другую, проехал пару метров… тогда я не выдержала и позвала его.

Вадим обернулся и молча взглянул на меня.

Я спросила, стараясь говорить громко, чтобы он точно понял мой вопрос:

– А где вы поселились?

Мальчик кивнул влево, на серые многоэтажки, стоящие параллельно друг другу.

В целом, это было куда определеннее, чем если бы я стала прочесывать эту улицу и все, расположенные рядом с ней.

Я снова кивнула, и тогда Вадим поехал вновь. На этот раз – без остановок. Я бы, может, окликнула его ещё раз, но не осмелилась. Догадывалась, что он может разозлиться, а риск – дело благородное, но только не в начале отношений.

Я просто стояла и глядела ему вслед, пока он не скрылся вовсе, повернув налево, а не направо, как сделала это тетя Света.

Но это совсем не значило, что я не собираюсь его искать. Ведь я знала, где живет Вадим. Ладно, хотя бы примерно.

***

Это было необычно, но очень предсказуемо. Вот так: в первые же сутки после появления в моей жизни мальчишки, что смог меня заинтересовать, я повела себя несвойственно для своего же характера, но ожидаемо для ситуации в целом. Зачем интересоваться местом жительства, если не планируешь заглянуть в гости?

Нет, в гости заглядывать я не собиралась. Хотя бы потому, что не знала не то что номер квартиры – номер дома! Можно было, конечно, проявить настойчивость и напроситься в каждую предполагаемую квартиру, чтобы узнать, в ней ли живет Вадим… если, конечно, рука дотянется до звонка, а не онемеет в приливе страха. Но в самые важные моменты моей жизни наступают минуты необычайной невезучести. Если бы я начала поиски с первой квартиры первого дома, то в итоге оказалось бы, что Вадим живет в последней, причем третьего. Или наоборот.

Поэтому проситься в гости я не стала.

Зато решила совершить обход.

Ради этого мне пришлось встать не в девять или чуть позднее, как обычно происходило на каникулах, а в семь. Я еле разлепила глаза и кое-как нашла в себе силы дойти до будильника. Но потом вспомнила, зачем я все это делаю, и мотивация возросла. Чуть-чуть.

На кухне сидел папа. В одной руке он держал книгу, по которой увлеченно скользил глазами, в другой – чашку с кофе, за какие-то заслуги презентованную директором школы, где он работал. Причем в тот момент, когда я выглянула в коридор, из которого была видна кухня, папа пытался поправить сползшие на нос очки. Так как рукой с книгой он сделать это не мог – как оторваться от интересного повествования? – папа делал это рукой с кофе. Очки вернулись на место, зато чуть наклонилась вбок чашка, и из нее на страницу книги упала пара темных капель.

Папа тяжело вздохнул, поставил кофе на стол, взял салфетку из ажурной салфетницы, которую им с мамой на годовщину свадьбы подарила бабушка, и принялся осторожно оттирать следы увлекательного чтения.

Успех, видимо, никак не желал приходить, потому что папа секунд через двадцать покачал головой. А потом вдруг поднял взгляд – и увидел меня.

– Лена? – удивился он. – Ты почему проснулась?

– По будильнику, – ответила я, горестно вздыхая. Знаю, это был не тот ответ, что желал услышать папа. Но не могла же я тогда признаться ему во всем?

Я, может, смогла бы рассказать о своих мыслях маме. Но две недели назад она уехала в санаторий, отдыхать. Мама бы меня точно поняла. А вот папа… Тогда мне казалось, что для него, учителя литературы, порой главными становятся проблемы вымышленных персонажей, а не людей, которые его окружают.

– Извини, не услышал.

– Ничего, – я махнула рукой. – Он тихо прозвенел.

Да и разве важен какой-то будильник, если в вымышленном мире происходит нечто такое… Нечто более глобальное и важное?

– И все же, тебе куда-то нужно?

– Э-э… – я задумалась на пару секунд. Лгать я не любила никогда, но в тот момент, кажется, это был единственный выход. И тут меня осенило: – Мне нужно к восьми на школьный двор. Сегодня – наша с Катей очередь поливать клумбу класса. Пока солнце не слишком активное.

– Замечательно, – отец кивнул. – Ведь именно труд делает человека человеком. Кто же это сказал… Неважно. Будь готова к семи сорока, я тебя довезу.

Идея оказалась не такой уж гениальной. Школа располагалась не в противоположном конце города, но настолько же далеко от моего дома, сколько придется пройти до дома – предполагаемого – Вадима. То есть, мой путь увеличился в два раза. И это значило, что я могу не успеть.

– Спасибо, пап, но… мы с Катей договорились…

– Она ведь в соседнем доме живет? – прервал меня папа. Я кивнула. – Тогда она сможет поехать вместе с нами. Мы подождем, пока она выйдет во двор, и поедем вместе. Как идея?

Замечательная. Особенно если вспомнить, что на самом деле наша с Катей очередь была несколько дней назад и теперь наступит только через месяц. И я бы даже уговорила Катю притвориться ранней птицей и спасти меня, но Катя позавчера уехала гостить к бабушке и сама не знала, когда вернется.

Все складывалось не самым удачным образом, однако за те пару секунд, что я раздумывала над ответом, зазвонил наш телефон. Я вздрогнула и, не дожидаясь, пока папа вылезет из-за стола, пошла отвечать

– Слушаю, – произнесла я, сняв трубку.

– Это квартира Литвиновых? – уточнил собранный мужской голос.

– Да, вы попали по адресу. Кого-то позвать?

– А кто говорит? – несколько растерялся он.

– Подождите минутку, – отозвалась я, откладывая трубку на тумбу, где стоял телефон. Заглянула в кухню и произнесла: – Пап, там, наверное, тебя.

О чем они разговаривали, я не слышала. Но после этой беседы папа стал донельзя воодушевленным. Он ходил по квартире, напевая что-то себе под нос – таким я его вообще не помнила. А потом поцеловал меня на прощание в лоб и уехал, когда минут было только тридцать пять, совсем забыв о предложении подвезти нас с Катей.

С одной стороны, я обрадовалась этой его забывчивости. Но с другой… Меня не покидали сомнения: что там ему рассказали такое, что папа настолько вдохновился?

В тот момент я даже предположить ничего не могла.

Папа сам рассказал об этом, но чуть позже. И я тоже пока предпочту об этом не вспоминать.

В доме не осталось никого живого: ни людей, ни зверей, которых у нас никогда и не было из-за папиной аллергии. Поэтому моим передвижениям никто не мешал. Я раз десять прошла туда-обратно по длинному коридору, соединяющему все комнаты. Немного поговорила вслух сама с собой. А потом, когда на настенных часах в зале минутная стрелка уже преодолела восьмерку, поняла, что медлить больше нельзя, и полезла на балкон.

Там стоял он: покрытый пылью по всей поверхности и ржавчиной на металлическом руле. Зато шины были накачанными: пару недель назад приходил папин друг специально, чтобы подкачать их. Правда, после этого я на велосипеде ещё ни разу не ездила. Я вообще не очень любила велосипеды, кататься научилась только год назад – до этого новенький велосипед два года стоял на балконе – и пока не спешила овладевать этим искусством вновь.

Но тогда меня вынудил случай.

И я, еле-еле стряхнув слой пыли с руля и сидения, вытащила велосипед с балкона, прокатила по кухонному линолеуму и коридору и остановилась в прихожей. Вернулась к себе в комнату и быстро скидала в рюкзак все самое необходимое: связку ключей, кошелек с несколькими монетками и серую кнопочную «Нокию», что мне подарили на день рождения. Не компьютер, конечно, но даже это мне было в радость. Я могла звонить и играть в змейку; что ещё надо было в тринадцать лет?

Велосипед. Тогда мне очень пригодился велосипед, пусть за прошедшее после покупки время он стал мне маловатым.

С шестого на первый этаж пришлось спускать его в лифте, после – осторожно катить его по лестничному пролету.

Пискнула подъездная дверь, я оказалась на улице. Докатила велосипед до тротуара, боязливо села на него и попыталась поехать. Первая попытка закончилась неудачно: я затормозила спустя метра два, боясь свалиться. Зато во второй раз все прошло лучше: пусть я ещё неустойчиво держалась, и руль болтался из стороны в сторону, и проезжать мимо людей я боялась, потому что могла их сбить, – но я ехала вперед. Добралась, скрипя спицами, до парка и повернула к трем серым многоэтажкам.

Тяжело дыша из-за усталости, я смотрела вокруг, когда объезжала их по окружности. Город не пустовал: постепенно в нем появлялось все больше людей. Начинало припекать солнце, грелся серый асфальт под колесами. Я сделала круга три, пожалуй, у этих домов, но среди покинувших их людей не было ни одного, который хотя бы отдаленно напоминал мне Вадима.

Когда время приблизилось к девяти, я сдалась. Наверное, я и в самом деле вышла слишком рано. И вообще нужно было идти пешком, это не настолько энергозатратно. Но я подумала, что на велосипеде лучше всего будет кататься именно утром, забыв о том, что мы с Вадимом встретились во время обеда. И самонадеянно решила, что смогу составить ему компанию – ведь вчера он ехал один.