Via Combusta

Какими-то особыми талантами – такими, как поставленный голос, танцевальные, художественные или литературные дарования – Есения не обладала. Нет, в определённой степени, ничто человеческое ей чуждо не было, посему она могла как поддержать гнусавых гитаристов в охоточку, так и отжечь чего-нибудь на танцполе в рамках расколбаса в ночном клубе. Но это всё не были её ключевыми, если так можно выразиться, конкурентными, преимуществами. Она брала умом, смекалкой и природной крайне смазливой внешностью, воплощённой и усиленной в тех или иных образах, соответствовавших месту, времени и обстоятельствам. И идея, та самая спасительная идея, попалась на глаза как-то неожиданно и в момент, когда руки уже стали заметно опускаться. И удивила своей простотой, реализуемостью и, наверное, тривиальностью до чувства дежа-вю.

Есения в какой-то момент заметила, что одна из её знакомых соседок по общаге резко и кардинально похорошела. Прям, хороша стала. Для девочек, просыпающихся каждое утро с головной болью на тему, как бы так одеться, чтобы и не во вчерашнее, и не в дырявое, такие разительные изменения не проходят незамеченными. Что-то явно происходило, происходило в реальной жизни. Она это видела, единственное – ещё не до конца понимала суть успешной модели поведения.

И вот, когда они с подругами в очередной раз стояли на холодке, ожидая перед линией фейс-контроля открытия ближайшего ночного клуба-дискотеки с абстрактным названием «Г_нотик», недостающий элемент в ребусе Есении обнаружился сам собой, вылезая в новеньких сапожках и коротеньком платьице из подсвеченной снизу неоновым светом модной ревущей машины. А вслед за носительницей платьица и сапожек, на поводке тонкого флёра аромата изысканного парфюма, покорно семенил невысокий, скорее низенький парень-крепыш, про успехи в торговле стройматериалами которого можно было судить и невооружённым глазом.

Мама дорогая! Дорогая мама. Чёрт, ведь в чём-то ты права. От увиденного Есению и передёрнуло и приподняло. Итак, вывод первый, модель поведения мамы не она первая придумала. Вывод второй – если это получилось у мамы, если это получилось у соседки, то чем я хуже?

Можно сколько угодно разглагольствовать, мечтала ли она про любовь, принцев и белых коней, но в том временном отрезке, между здесь-сейчас и появлением конятого принца, надо было как-то жить. И хоть Есения часто теребила в те дни папин медальон, но головой она понимала, что спасение утопающих – это их рук дело. Вариант первый – отпустить всё на самотёк, углубиться в учёбу с головой. Но этот вариант, по мнению барышни, был всё равно тупиковый, так как на фоне скудной стипендии и таких же скудных редких заработков от переводов, студентке-первокурснице ничего не оставалось делать, как обратиться за помощью к родителям. Читай – принять мамины условия, проиграть осаду и сдаться на милость победителя, на всю жизнь оставшись в её глазах виноватой, да ещё и дурой. Второй вариант был бросить учёбу и податься на заработки. Но, он тоже приводил в болото, ровно как и первый, с той только разницей, что на выходе ты оказывалась в глазах мамы вообще полной дурой. Тем более, был очень негативный опыт работы ночной официанткой, где развязные подвыпившие посетители регулярно пытались ощупать её попу. Понятное дело, что перспектива такой низкоквалифицированной трудозанятости вызывала отторжение. Поэтому, раз паводок всё равно смоет тебя с маленького острова, где ты стоишь, то для спасения с острова подойдёт любое плавсредство. И задача состояла лишь в том, чтобы быть умненькой и заполучить в своё распоряжение что-то достойное.

Может быть, так люди и ломаются, а может быть, именно так-то они и растут над собой, не угадаешь. Победила, в конечном итоге, тяга к жизни. Жёсткая эмоционно-истерическая ультимативность сменилась гибкой адаптивной жизненной стратегией. Стратегией, которую Есения про себя назвала «коэффициент жизненной упругости», или просто «кэф выживания». Оставалось только взглянуть на мир через призму этой логики. И мир стал меняться.

Уже достаточно скоро она так же гордо, хоть и немного неуклюже, выставляла свою длинную стройную ножку из громко подъезжавшей к ночному клубу низенькой А_ди ТТ самого владельца увеселительного заведения, пытаясь как-то изящно выпорхнуть из полулежачего положения, ёрзая попой в десяти сантиметрах от дороги.

Выбор был сделан. Приоритеты расставлены. Всё-таки, она красивая молодая девушка, а не торфушка, и учится в столичном вузе – это не морды котлам чистить. Каким бы он ни был, этот выбор, в случае с Есенией он демонстрировал сплошные, как говорится, витамины. Сразу решился материальный вопрос. А это ни много ни мало был тот ещё головняк. А раз решился основной вопрос, то, как следствие, это очень сильно поддержало и внешний вид и здоровье девушки в целом, так как бесплатный абонемент в фитнесс клуб работал на полную катушку. Да, успехи в учёбе, если брать все предметы в общем, слегка просели. Однако, это лишь потому, что добавилась правильная физическая и социальная нагрузка и разгрузка, и приходилось выборочно чем-то жертвовать. Но, справедливости ради, стоит сказать, что Есения на редкость рационально подошла к определению основной специализации после школы.

Выбор на психологию пал совершенно не случайно, а осознанно, ведь предполагалось, что люди – это такие существа примитивные, мыслящие шаблонами социального поведения и такими же социальными стереотипами архетипов. То есть, утрированно, конечно, но человек мерещился достаточно простым устройством, скорее – механизмом, ключ-карта управления которым, как на индивидуальном уровне, так и на уровне взаимоотношений с коллективом и коллективов между собой, могла оказаться у тебя в руках. Поэтому психология, как тайное знание, ведущее к безграничной власти над людьми на тонком уровне, мыслилось Есенией неплохим инструментом для продвижения по социальной лестнице. А по основному предмету у неё всегда были лишь отличные отметки.

Но, кроме небольшого отклонения в учёбе, у «кэфа живучести», в его воплощении через роман с владельцем ночного клуба, были и куда более существенные минусы, которые Есения скрывала, скрывает и скрывать будет не то, что от всех, но даже и сама от себя. Если опустить некие интимные подробности отношений с её молодым человеком, то можно отметить, что ей в лицо стали периодически прилетать от девушек, знакомых и малознакомых, такие странные вопросы, как, например: «Слуш, а сколько ты за ночь берёшь?». А ещё через какое-то время девушка стала являться невольным свидетелем достаточно простых, как мир, и примитивных отношений между успешными мальчишками и их вторыми половинками в рамках разгульной столичной ночной жизни. Питер вообще был впереди городов русских по многим параметрам этого сексуального раскрепощения. Вокруг успешных друзей и знакомых её молодого человека, как мотыльки на свет, слетались такие же, как и она, молодые девчонки, с той только разницей, что судьба каждой складывалась по-разному.

Назвать этот микросоциум группой «лёгкого поведения» она не могла по внутренним мотивам, отчасти ощущая определённую сопричастность к ней. Для Есении это была группа, скорее, «трудного выбора», где «кэф живучести» уже начинал давать сбой и побочный эффект.

Их отношения с владельцем ночного клуба продолжались три года. Так вот, за это время беглая дочь настолько глубоко вникла в проблематику «трудного выбора», что на полном серьёзе подумывала писать на эту тему курсовую. Ведь во всех, во всех без исключения аспектах столичной ночной жизни, с позиции вовлечённых туда девушек, обычных шлюх, содержанок, эскортниц, стриптизёрш, беззастенчивых звёздочек И_мма и совсем вульгарных приватных вэб-кам чатов – кого угодно, Есения не только полностью разобралась, но и приложила туда свою руку.

Здесь, исключая пересуды, заметим, что смысл приложенной руки метафорический. А суть была в том, что обладая уже серьёзными знаниями в области психологии и насмотревшаяся многого Есения не раз оказывалась в ситуации, когда надо было оказывать срочную психологическую помощь и как-то гасить женские срывы и истерики, просто потому, что их, девочек, моментами становилось по-человечески очень жалко.

Так, незаметно для самой себя, девушка стала не только неотъемлемой частью этого микросоциума, если не сказать – индустрии, но и скорее нужным его лекарственным элементом. Правда, получив таки от такой роли в подарок лёгкое обсессивно-компульсивное расстройство. А по-простому, навязчивую брезгливость и пунктик на тему личной гигиены и чистоты. Иной раз, моя руки, она уже ловила себя на мысли, что кисти сейчас сварятся в кипятке льющейся воды, или с них слезет кожа от интенсивного многократного втирания антибактериального мыла. Не говоря уже об интимной гигиене. Такая сформировалась особенность.

Став посередине, между миром дневным, где девочки концентрируются на учёбе, и ночным, с куда более приземлённым фокусом, Есения часто думала, что потихоньку сходит с ума, так разительно отличались эти два мира, и так сложно было их совмещать. Но время шло, и умненькая целеустремлённая девушка, переняв определённый опыт своих новых подруг, приняла для себя единственно верное решение – не гони волну. Раз уж провидению было угодно поместить её в самую гущу человеческих сношений, раз уж ей приходится всё это видеть, отчасти – участвовать, и выйти из игры она не хочет, то придётся принять определённые правила. Разделить, так сказать, себя днём, и себя ночью, поставив непрозрачную границу, эдакий горизонт событий, между мухами и котлетами, оставив обратную сторону своей Луны в недосягаемости для взглядов сторонних наблюдателей.

На кону стояло многое. Так или иначе, бриллиант оказался там, где ему и было самое место – в правильной дорогой оправе. А любые внутренние противоречия пресекались на корню как не своевременные и губительные. Ведь никому не было никакого дела, сколько сил, умения, мастерства, ловкости и изворотливости требуется женщине, чтобы пробить себе дорогу к успеху в этом жёстком мужском мире. Да даже самой необычной девушке это сделать раз в десять сложнее, чем обычному мальчику. Поэтому, кому какое до этого дела, чего тебе стоит так хорошо выглядеть?

Встав на прямые рельсы рациональности, обретя определённый фундамент и положение, Есения уже не так остро переживала на счёт разлада с мамой. Потому что она уже, как минимум, не проиграла. Отсюда, спустя год маминой осады, дочь в полной красе, с достоинством и деликатностью танка прикатилась с мужиком и подарками на чай к ней в гости как ни в чём ни бывало. Расчёт был простой. Чего им делить? Если вопрос материального обеспечения решён обеими сторонами независимо друг от друга, а идейных расхождений ни одна, ни вторая ворошить не хотели, то не осталось и повода для конфликта, при полном соблюдении статус-кво. Никто же не ронял лицо. К тому же для Есении было вдвойне безопасно возвращаться не одной, а в сопровождении спонсора. Мама со спонсором, дочка со спонсором, какие у кого могут возникнуть вопросы об источниках происхождения средств? Никаких вопросов.

Так и повелось. Вопрос «Как твои дела?» – это такая нехитрая стандартная игра. «Нормально, мам, всё хорошо! Смотри, какую сумочку привезла из Милана!». «А как с учёбой?». Не проблема, и на этот вопрос лови ответ: «Слушай, чего я буду рассказывать? Лучше смотри зачётку, там круть! А ещё лучше, знаешь, пусть она у тебя пока будет. Так надёжнее. А на сессию буду забирать.»

Ласковый телятка – он молодец. Есения за такое примерное поведение получила неожиданный и приятный бонус. Вернулись деньги на карманные расходы от дяди Ираклия, который очень плохо себя чувствовал всё это время, оказавшись посередине конфликта жены и приёмной дочери и, по сути, поддерживая осаду. Карманными эти деньги можно было назвать лишь потому, что они туда с трудом, но помещались, подчёркивая размер чувства вины. Поэтому размолвка с воротилой ночного бизнеса в начале четвёртого курса, по-хорошему, ничего в её жизни уже изменить кардинально не могла. Всё приобрело свои чёткие очертания, объём и плотность, сформировав уверенность в завтрашнем, да и чего уж там, и в послезавтрашнем дне.

Дни шли, наступил пятый год обучения, даже уже его вторая половина, а уверенность в безоблачном будущем стала таять на глазах. Причиной тому были какие-то ротации кадрового состава на том уровне муниципального управления, откуда брались щедрые живительные потоки у дяди Ираклия. Новые подписанты, поставленные верхним руководством для противодействия коррупционной составляющей, не особо пытались вкладываться в развитие отношений с опытным и проверенным подрядчиком. Сказывались определённые подозрения. Однако эта версия звучала скорее для публики. А на поверку, борцы с коррупцией в районной управе воспринимали свою важную роль с определёнными допущениями. Ведь сложно победить такого сильного и незаметного врага с первого раза. А раз они – это штурмовой отряд, по сути – штрафбат, и никому их не жалко, то если ты сам себя за самоотверженный труд не пожалеешь, то и других жалеющих не найдётся. Посему, борьба с откатоёмкими схемами свелась к двум параллельным процессам: громогласному публичному осуждению порочной практики предыдущего руководства и тихому воссозданию аналогичных по сути, но внешне благопристойных схем, при полной замене несогласных подрядчиков.

Дядя Ираклий, на свою беду и в силу кавказского темперамента, оказался в числе тех, кто не сумел вовремя отследить ветер перемен и был отлучён от кормушки. Не сразу, конечно, этот процесс занял порядка полугода, тем более что регулярность и своевременность платежей по муниципальным контрактам никогда не была их сильной стороной, аж со времён царей. Поэтому в бизнесе дяди Ираклия появились кассовые разрывы. Они покрывались из возвращённой задолженности и снова возникали, так как компания продолжала жить, на работу выходили люди, бездельничали в ожидании распоряжений владельца бизнеса, проедали зарплату. В таком режиме компания дяди Ираклия прожила до весны. Но уже к марту того года бизнес грозил обрушиться с такой силой, что мог похоронить под своими обломками весь привычный образ жизни владельца. Поэтому было принято решение о сворачивании дел, распродаже оставшихся активов, паузе и поиске альтернативных способов приложения усилий.

И если с первыми задачками, худо-бедно удалось как-то справиться, не доводя дело до суда ценой полного отчуждения накопленного годами капитала, то вот с поиском альтернативных источников дохода в городе белых ночей у дяди Ираклия возникли непреодолимые сложности. Были перепробованы все возможные варианты, были подняты все имевшиеся контакты, но социальный ландшафт настолько поменялся, что дядя Ираклий не вписывался туда даже просто ментально, не говоря уже о ставших примитивными и неуместными его бизнес-идеях.

Короче, не найдя должного положительного отклика в столице северной, дядя Ираклий пошёл на отчаянный поступок и стал копать в направлении столицы центральной. Где, не с первого раза, но всё-таки удалось найти зацепку в виде знакомого, судьба которого после отлучения от питерской кормушки, оказалась к нему благосклонной, предоставив возможность кормления в Москве. А исходя из высокого уровня доверительных отношений между ним и дядей Ираклием, в которых оба были многократно друг другу чем-то обязаны, в адрес дяди Ираклия прозвучало предложение, от которого в нынешних условиях отказываться было нельзя.

К сентябрю для дяди Ираклия готовили место в московских коммунальных структурах. И, хоть это всё было до крайности неожиданно и необычно, но раз пришло время что-то менять, то почему бы не попробовать преобразиться полностью. Мотаться между двумя столицами дяде Ираклию по возрасту было сложно. Поэтому, посовещавшись, семья приняла решение о переезде в Москву. Ведь если у дяди Ираклия там были скудные социальные связи, то у мамы там жили две хорошие подруги, что упрощало социализацию на новом месте.

А так как отстрелявшаяся на выпускных экзаменах Есения была теперь абсолютно свободна, то семья в полном составе перебралась в Москву и потихоньку там обживалась. Знакомилась. Знакомила. С тем ещё прицелом, что дочка на выданье.

Глава 6.

Москва.

Без уточнения времени.

– Слушай, а ты везде с мамой ходишь? – спросил Алексей, не проявляя ни особого интереса, ни рвения на первой встрече тет-а-тет с Есенией, походившей больше на рабочую встречу двух неформалов.

– А что тебя смущает? Девушке спокойно, за ней присмотр, догляд, – в меру игриво ответила вопросом на вопрос девушка, явно симпатизируя образу собеседника и поправляя на оголённом плечике бесформенный свитер с жутким принтом в виде морды добермана.

– Да нет, ничего не смущает. Ходи с мамкой, раз так нравится паинькой быть, – Алексей хотел подколоть, но получилось немного грубовато. – Она, случаем, не за соседним столиком?

– Что, плохие девочки нравятся? – чавкнула жвачкой на колкость красотка, чувствуя, что задача осложняется многократно, так как образ примерной лохушки, во-первых, плохо на неё налезал, а во-вторых, явно не цеплял визави за живое.

– Да я как-то не особо разбирался, хорошие, плохие, – с притворной улыбкой протянул Алексей. – Я фальши не люблю.

– Не понял, – решила сменить тактику на ходу Есения. – Чего ты там у себя в голове придумал-то про меня? Твоя мама мою маму пригласила, а та меня позвала с собой. Я же тебе говорила, что мы переехали в Москву недавно.

– А, да, вспомнил, вы из Питера к нам перебрались, – бросил фразу в меню Алексей, внутренне задаваясь вопросом, чем таким она ему понравилась-то на встрече у них дома. – То есть девушка ты культурная, дрессированная.

– Слушайте, рыцарь занудного образа, раз пригласили, так угостите даму хоть фастфудом для начала, – решив всё-таки уже не париться, простецки перевела тему девушка, которую такое нудное начало романтИка уже подбешивало. – Или у вас тут принято жевать в конце разговора? – и уже добавила прямо в лоб. – Лёш, ты чего меня позвал-то? Если нет настроения трындеть, так давай разбежимся, дел по горло.

– Извини, Есь, я что-то и сам понять не могу, если честно, – приятно удивившись понятному для него простому языку обращения, уже живо ответил Алексей. – Сижу и чувствую, что гоню какую-то чушь. Давай, правда, перекусим, а то я с голодухи не очень контактный. Чего доброго, нос тебе откушу, – первый раз за встречу пошутил Алексей и улыбнулся.

– Мне ещё никто так изящно не признавался, что я аппетитно выгляжу! – хохотнула в ответ барышня. – Будешь приставать – мой добер тебя загрызёт, – и девушка подняла грудь с агрессивной собачкой так высоко, как только позволяла физподготовка.

– На этот случай у меня есть мой защитник! – улыбнулся в ответ Алексей, выпятив вперёд замызганную футболку-лонгслив, где красовался милейший глазастый покемон. – Миха, фас её! Грызи! Гав-гав-гав! – задорно воскликнул молодой человек, засунув руку под футболку и пошевелив там кистью в направлении Есении, имитируя собачий лай. – Молодец, мой хороший. Порвали мы их. На сахарок! – и схватив кусочек сахара со стола, Алексей засунул его в ротик рисованного зверька и стал аппетитно чавкать и причмокивать.

– Дурак! – искренне рассмеялась девушка, смахивая слёзы из-под накрашенных ресниц. – Ты нас с Радой напугал. Теперь, корми, давай! – значит, она не ошиблась, в этом парне что-то было.

– Легко! – повеселев, хмыкнул в ответ Алексей, крутя на языке только что пойманный ртом в воздухе сахарок. – Эй, парень, скачи сюда! – крикнул он в сторону столпившихся у барной стойки официантов.

– Да, Алексей, я уже здесь, – отрапортовал мигом подскочивший паренёк. – Вы определились?

– Слушай, друг, а сделай нам тут, чтобы красиво, – по-свойски распорядился Алексей, ни сколько не сомневаясь в конкретности и точности своего заказа. – И сексуально!

– Я понял, – ни на секунду не смутившись, принял заказ официант, в целом не плохо отдупляясь, что следует тащить на стол постоянному клиенту, который охмуряет очередную девушку и какие за это могут быть чаевые. – Пять сек! Ща всё будет, – приятно улыбнулся и ускакал на кухню.

– Ого, да вас тут знают! – впечатлилась Есения. – Я надеюсь, Лёш, ты сюда не всех своих девушек приглашаешь? – от опытного и проницательного взгляда специалиста по психологии не укрылось и это ощущение.

– Каких девушек, Есь, я-тя-маляю? – с утрированной грустью сказал молодой человек. – Я – дитя Солнца. И вообще далёк от плотских вожделений, – продолжил он развивать свой шуткоюмор. – Чем меньше их знаешь, тем крепче спишь. Я вообще про них слышал много плохого!

– Не может быть! – подхватила она забавную игру и хлопнула глазками. – Прям совсем плохого?

– Хуже и не бывает, – на горьком наигранном выдохе протянул опытный дон-жуан. – Поговаривают, что с ними вообще засада полная. Вот ты, здравый человек, можешь себе представить, сколько хрени всякой в голове среднестатистической девушки?

– А что, много? – девушка хлопнула ресничками дважды.

– Тонны, дружище, тонны! И это не считая гипоталамуса. Поэтому, да ну их на фиг, этих баб, правильно? – и Алексей заговорщически подмигнул собеседнице. – Лучше нам с тобой с ними не связываться, а то ещё и крайними останемся, – мудро подытожил он.

– Блин, дружище, жесть! – охнула зеркально Есения. – А что же делать-то? Без них-то, вроде как, никак. Вообще!

– Хрен знает. Надо думать, – глубоко посерьёзнев в воплощаемой роли, протянул задумчиво Алексей. – А что, прям вообще-вообще никак?

– Не, ну есть, конечно, схемы… – так же задумчиво протянула она. – Но это, скорее, на любителя. Хотя, наверное, вопрос привычки. Ты небритого мужчину когда-нибудь чмокал?

– Прости, что ты спросила, не расслышал? – решив перевести забавный разговор на градус выше, переспросил Алексей. – Чпокал ли я небритого мужчину?!

– Дружище, да ты не стесняйся! – развивала интригу девушка. – Никто же тебя за это не осудит. Если было, так и говори – было. Зачем стыдиться себя самого? Не ссы. Сейчас это нормально, что ни день, так кто-то coming-out делает. Мне-то можешь сказать, как другу. На ушко, хочешь?

– Не, схемы с небритыми дядьками не годятся, дружище.

– А с бритыми? – не унималась девушка. – С бритыми и местами депилированными?

– Слушай, давай это как план Б оставим пока, – разумно предложил Алексей. – А больше схем нет?

– Остался только один вариант – резиновая женщина. Она тихая, спокойная, голова у неё не болит, гнётся она во все стороны и не укусит. Сплошные же витамины, а?

– А что, тема. Тема! – бодро так плеснул молодой человек. – Давай закажем?!

– Что, прям сейчас?

– Ну, а чего тянуть-то? Это же классный вариант. Ща, погоди, – и, порывшись несколько секунд в интернете, Алексей протянул Есении смартфон с картинками. – Выбирай! Может, такую?

– Да не, она слишком широко улыбается, – брезгливо отстранилась от скабрезных латексных фоток девушка. – Аж коренные зубы видно.

– И правда. Не хорошо. Тогда, может, эту?

– Молодые люди, ваш заказ! – подоспевший официант начал раскладывать на столик весь ассортимент заведения.

– Иди сюда, – подозвал официанта Алексей. – Смотри, как тебе? Мы тут с другом выбираем варианты. Что посоветуешь?

– Если честно, синтетика – это не мой профиль, – бойко ответил официант и улыбнулся. – Я как-то больше тяготею к ретровариантам. Дедовским способом, по старинке. Может вам дать телефончик? С живой кожаной женщиной всё лучше будет.

– Блин, вернулись, откуда пришли, – расстроенно промычал Алексей. – Ну что, дружище, тогда отбой?

– Да, давай с синтетикой связываться не станем, – парировала девушка, которую немного смущало, что игра уже и надоела, и к концу подходит.

– Хорошо, мы согласны, – обратился к официанту Алексей. – Давай свой телефончик! – и, получив от официанта телефонный номер, Алексей бросил вызов Есении. – Может, ты позвонишь? А то я очкую.

– Лёш, ну нельзя же так очковать-то, ей-богу! – совершенно неожиданно для Алексея подбодрила его спутница. – Ты что, маленький, что ли? Там тебя не съедят же. Давай телефон, – и, набрав указанный на салфетке номер, девушка включила громкую связь.

– Алло, – разнеслось по ресторану на другом конце.

– Алло, – ответила она.

– Я вас слушаю, – прозвучал внимательный женский голос, интонацию которого да и, в принципе, всю дальнейшую нехитрую модель общения Есения прекрасно знала.

– Слушайте, а у вас не кусачие девушки из натуральной кожи есть? – задала она прямой вопрос, глядя прямо в глаза Алексею. – Мне не для себя, мне для друга.

– Есть. Ему какой типаж?

– Лёш, там спрашивают, какой тебе типаж брать? Они там по типажам, готовые, отсортированные, тёмненькие, светленькие, лысенькие. И все молоденькие, с пылу с жару…

– Ладно, Есь, повеселились и будет, – немного ошалело ответил Алексей, ткнув пальцем в пиктограмму завершения звонка. – Стынет же всё. Давай лопать! – и, мокнув только что испечённый белый хлеб в какой-то безумно вкусно пахнущий сливочный соус, протянул мякиш Есении, гоняя в голове мысль, что такого изюма он ещё не встречал ни в одной бесплатной девушке. И улыбка у неё очаровательная.