Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972

Пьяцетта

На площади Сан Марко белый лев,взобравшись на колонну, озираетлазурь лагуны, зыблющейся вечно,и черные, печальные, как скрипки,гондолы у расцвеченных шестов.И каменное кружево палаццо,и бусами увешанных торговцев,и мост, изогнутый над водяным проулком,и онемевших в изумленье – нас.Пьяцетта – площадь – зал без потолка.И в зале том сокровище хранится —оправленная в золото мозаика,Венеции и Византии чудо —собор святого Марка.А вокруг живет народ.Шаги по плитам гулки,и смех, и быстрый говор итальянцев,и жесты, подкрепляющие речь.Стоят красиво, движутся красиво,красивы жесты, голоса и лица.И голуби на площади Сан Маркошныряют меж людьми, выпрашивая зерен.За полдень час восьмой.На розовой, на стройной Кампаниллеударил колокол. И, крыльями шуршавзметнулись голуби на крыши,в ниши и завитки колонн.А белый голубь,взлетев, уселся вдругнад пастью льва, с торчащими усами.Спокойно чистить перышки он стал,доверив символ мира – льву из камня.

Лестница Гигантов

Вошли во двор Палаццо Дожей,к подножью Лестницы Гигантов.Задрали головы – глядимна двух античных обнаженных,что вход в палаццо стерегут.А под палаццо тыщу летвода лагуны плещет в сваии голубым смеется смехом,резьбу на камне отразив,в рябой улыбке исказив.Там, под палаццо, были тюрьмы,где заключенные сгнивалив мохнатой плесени и слизихолодных, каменных мешков.А над палаццо тыщу леттрепещет голубая дымка,и сквозь нее, беспечно, дерзков свинцовой крыше отражаясь,смеется солнце в ясный день.Под крышей тоже были тюрьмы,те тюрьмы назывались –  «пьомби»[569].Свинцовой крышей раскаленной,что день и ночь не остывали,сжигали в пьомби заключенных,им солнце распаляло мозг.А в середине жили дожи —зимой – в тепле, а прохладе – летом:любуясь живописью дивной,ступая по коврам бесценным,из окон глядя на лагунуи слушая лазурный смех.Вернемся к лестнице.Когда-то на этой мраморной площадке,меж мраморных гигантов стоя,избранники венчались – дожи,республике венецианскойдавая верности обет.Потом спускались вниз, к лагуне,чтоб в голубые волны броситьв честь обручения с царицей —с Венецией – свое кольцо.Ей все они служили верно.С почетом их изображеньявенецианки помещалипод потолком, в парадном залеПалаццо Дожей – там они.И лишь один из тех портретовзавешен пыльной тканью черной.То изменивший дож Фальеро.Давно забылась бы изменаи распылилась бы в веках,когда б не черная завеса. Зловеще всем напоминает она, что Марино Фальеро один из всей плеяды дожей попрал закон республиканцев, сам посягнувши на престол… Он был за это обезглавлен на белой мраморной площадке, меж двух гигантов обнаженных, где венчан был тиарой дожа. И голова его седая, обрызгав мрамор темной кровью, кружась, катилась по ступеням и, мертвый взгляд уставя в небо, легла на каменные плиты сюда… Где мы стоим сейчас…

Юрий Кос

Венеция

М. И. Травчетову

Как сладко вспоминать в безжизненных стенах,В объятьях скучного, немого заключенья,Венеция, твой пышный, твой волшебный прах,Твои дворцы, напевы и волненья;Вновь унестись к тебе скорбящею мечтой,Вновь чувствовать тебя так близко пред собою,Быть полоненным вновь твоею красотойИ с нею слиться грустною душою.Вот ночь, благая ночь так тихо низошла;Дворцы загадочны; как призраки гондолы;Безмолвен легкий всплеск послушного весла;Волшебны звуки дальней баркаролы…И замолчала песнь… и снова тишина…На безграничном небе звездное свеченье;В водах струящихся колеблется лунаИ фонарей змеятся отраженья…Прекрасный, чудный миг! Загадочен, как сон,Его живой восторг, святой и углубленный,И кажется, что я случайно занесенВ надзвездный мир, в эфире затаенный.Ни злобы, ни вражды. На сердце, как веснойПроснулись и цветут мечтательные розы, —И тает, как мираж неволя предо мнойВ живых волнах зовущей душу грезы.

Александра Костомарова

Путешествие в Венецию в 1895 г

Стихает вечер ясный.Мелких сосен рядДавно узором путь каймят,И желтенький песок прекрасныйНе даром мимо промелькнет,То детских игр милый гнет.Вот на полях маис растет,И солнце жаркое печет.Но не тревожь того, что было.За днями многое уплыло,Или оставило свой след,Который скажет Божий Свет.На дне морском амуры пляшут.Ах! что-то волны нам расскажут.Они нас в город привезли,Потом в костюмчик облеклиДля погружения в теплом море,Где босиком гуляют на просторе.Под солнцем юга дивный садШлет благовонный аромат.Искусство здесь нашло приют:Скульптура, живопись вас ждут.Но звуки музыки нежнейПередают нам южных мир страстей.Мандолины звук блестящий,Голос душевно-простой,Все – как гимн настоящийДуши непритворно живой.Оттенки желаний земныхНайдут выразителей в них.

Догаресса

И красива, и слышнаВ сердце каждая струна.Убаюкана волной,Звезд не чует над собой,Мы в Божественном плену,Где любовь всегда живет.Все знакомо лишь Ему.Посторонний не поймет,Так любви предел не намПолагать, стремясь к мечтам.Старый дож с своей женойЕдут мирно; над волнойТихо гондола скользит,Открывая чудный видНа дворцы и на мосты,На прибрежные сады.Догаресса – молодаИ красива, и стройна.Щеки матово-бледны.Брови тонко сведены.Очи весело глядятИ таинственно манят.Взгляд спокойный их, как сталь,Знает страсти пылкой даль.Губы тонки и одниВашу страсть могли вспугнутьИли ласкою вернутьВосхитительные дни.

Константин Краевский

В Венеции

Гаснут в море последние отблески дня,засыпают-мечтают лагуны —и рождается грусть. Колебаясь, звеня,робко плачут далекие струны.Мы плывем, мы плывем в находящую ночь,в глубину, где сполохи закатаспорят с зыбкой волной, что сбегает к ним прочь,пенным блеском прибоя объята.Гаснет в море последний закатный пожар,загораются звезды – лампадыи слышнее, слышнее напевы гитари смелее мотив серенады.Выплыл месяц, в безоблачном небе повис,над огнями далекого мола,глубже в волны уходит «пьяцетты» карниз.Колыхается сонно гондола.Пусть чутка тишина, – любопытна волна.Взгляд чужой на себе не лови —гондольеру скучна и любовь и луна.Ночь для нас, для тебя – для любви.Мы плывем, мы плывем мимо сонных лагун,мимо Лидо, на море, туда,где пенится в прибое серебряных рунвсплеском волн – седая гряда.Далеко-далеко, где певучих огней,в тихой ночи чуть слышно звенят, —там, вдали под гирляндой цветных фонарейотголоски гитар-серенад.Венеция, 1910 г.

Александр Красносельский

Сан-Марко

Луна на небе бледно-лиловатомПовисла точно праздничный фонарь…Чудесный силуэт Сан-Марко – мой алтарь;Молюсь – раздавленный, ничтожный жалкий атом.И чужд я воркотне и трепетам пернатым,Журчащим голосам и шелесту гитар…Взношусь к ажурам сребротканых чар,К фронтонам, башням, статуям крылатым.Кто из камней и бронз сумел создать сонет, —Сплел вычуры колонн, тимпанов, капителейСо вздохами виол и всплеском кастаньет?Кого глаза восторгом не блестели,Впивая радугу осуществленных грез,Где гений красоту превыше звезд вознес?

Дмитрий Крачковский

Венеция

Простора шумного сверкающей пьяцеттыМилее улиц мне забытых тишина.В них столько прелести! – и вновь покоренаИх лаской тихою печаль души поэта.Их тень зовет меня, и в мягком полусветеПо плитам скошенным и узким ступенямИду, иду вперед, куда? – не знаю сам,И радость тихая звучит в моем ответе.Вот улица одна окончилась. ПодъемНа стройный мост. Минутный свет кругом;Внизу – зеленых вод канала плеск печальный.Один… И в тишине так ласково звенитИ этот тихий плеск о дремлющий гранит,И монотонный крик гребцов гондолы дальней.

«Для ваз, тончайших ваз чудесного Челлини…»

Для ваз, тончайших ваз чудесного Челлини,Венчавших славою печаль его чела,Сама Италия с улыбкою далаЖивую красоту своих волшебных линий:Изгиб стены, рисунок стройных пиний,Неясный силуэт забытого дворцаИ трепетный узор садов, где без концаГорит орнамент роз, азалий и глициний.Ему подарены, и в блеске ваз живутОт Комо – аметист, от Капри – изумруд,А пурпурный закат на зеркале Канала,На rio спутанных Венеции моей —В изгибах легких ваз, среди других камнейГорит созвучием рубина и опала.

«Асимметрия окон во дворце…»

Асимметрия окон во дворцеВенецианских дожей, искаженьеПропорций тел у Греко, на лицеВозлюбленной – гримаса наслажденья;Челиниевский бронзовый ПерсейВ зеленоватой плесени патины,Засилье лебеды в густом овсе,Пруд, удушенный бархатистой тиной;Античный торс с отбитою рукой,Рыбачий парус с пестрою заплатой,Осенней ночью век кончая свой —Звезда, срывающаяся куда-то…Всё это чья-то, в сущности, беда,Изъян, порок, увечье, гибель, тленье…Но всматриваемся мы в них всегдаС каким-то тайным восхищеньем!1968 г.

«Те очень нежные слова…»

Те очень нежные слова,Что ты когда-то мне сказала,Не все, а иногда едваСкупая память удержала.Их было много. Столько естьНа площади Святого МаркаЛенивых горлиц, и не счестьУчастниц этого подарка.Вот так же не пересказатьИ не запомнить без ошибкиТо, что успела ты сказатьСквозь смех, сквозь слезы, сквозь улыбки.И все-таки порой ещеМеня твой голос догоняет,Венецианской на плечоВнезапно горлицей взлетает.И слышу снова, что едваЕще возможным мне казалось,Те очень нежные слова,Что ты когда-то мне сказала.

Кристина Кроткова

В Венеции

Мечтам не отогнать видений хорВ Венеции. Здесь улочки все те же.На них в средневековый сумрак преждеМадонны белокурой падал взор.Свидетель давнего в палаццо Дожей двор,Где прошлое ползет травой из трещин.Как странно жжет, встречаемый все реже,Под черным веером печальный взор.На влажный мрамор пала тень-монахПод издавна ветшавшей позолотой.Чуть спотыкаясь в медленных волнах,Гондола около колышет воды.Былые образы в опять ожившем чувствеВозводят жизнь в таинственном искусстве.

Ночь в Венеции

Тревожат волны лунные лагуны,В слепые окна бьет голубизна.Играя парусом уснувшей шхуны,Остаток ночи жадно пьет весна.Угадывая будущего гуннаИ метя перекрестки и мосты,Срываясь вниз из‐за перил чугунных,Скрывался ветер вдаль из темноты.И облаков седеющие рунаРазвеиваются на высотах,И плавятся разбившиеся луныНа черных неустойчивых волнах.И, слыша ветра рвущиеся струны,Глушит ночной прохожий звонкий шаг,Не видя над собою рог Фортуны,С карниза счастье сыплющей во мрак.На воды замутившейся лагуныПредутренняя льнет голубизна.Стучат в порту разбуженные шхуны,Встает морская сонная весна.

Михаил Кузмин

Новый Ролла (неоконченный роман в отрывках) (фрагмент)

I ГЛАВАВЕНЕЦИЯ1.Ты помнишь комнату и свечи,Открытое окно,И песню на воде далече,И светлое вино?Ты помнишь первой встречи трепет,Пожатье робких рук,Неловких слов несмелый лепетИ взгляд безмолвных мук?Навес мостов в дали каналов,Желтеющий залив,Зарю туманнее опаловИ строгих губ извив?Вечерний ветер, вея мерно,Змеил зеркальность вод,И Веспер выплывает верноНа влажный небосвод.2.О поцелуй, божественный подарок,Кто изобрел тебя – великим был.Будь холоден, жесток, печален, жарок, —Любви не знал, кто про тебя забыл!Но слаще всех минут в сей жизни краткойТвой поцелуй, похищенный украдкой.Кем ты была: Дездемоной, Розиной,Когда ты в зал блистающий вошла?А я стоял за мраморной корзиной,Не смея глаз свести с того чела.Казалось, музыка с уст сладких не слетела!Улыбкой, поступью ты молча пела.Была ль та песня о печальной иве,Туманной Англии глухой ручей,Иль ты письмо писала Альмавиве,От опекунских скрытая очей?Какие небеса ты отражала?Но в сердце мне любви вонзилось жало.Всё вдруг померкло, люстр блестящих свечи,Дымясь, угасли пред твоим лицом,Красавиц гордых мраморные плечиЗатменным отодвинулись кольцом.И вся толпа, вздыхая, замолчала,Моей любви приветствуя начало.3.По струнам лунного туманаЛюбви напев летит.Опять, опять открылась рана,Душа горит.В сияньи мутном томно таетПризывно-нежный звук.Нет, тот не любит, кто не знаетРевнивых мук!Колдует песня крепким кругом,Моей любви полна.Ревную я тебя к подругам,Будь ты одна.Душа моя полна тревогиИ рвется пополам.Ревную к камням на дорогеИ к зеркалам.Ревную к ветру, снам, к прохожимИ к душной темноте,Ко вздохам, на мои похожим,К самой тебе.4.Собор был темен и печаленПри свете стекол расписных,И с шепотом исповедаленМешался шум шагов глухих.Ты опустилась на колени,Пред алтарем простерлась ниц.О, как забыть мне эти тениПолуопущенных ресниц!Незрим тобой, я удалился,На площадь выйдя, как слепой,А с хоров сладостно струилсяНапев забытый и родной.Скорей заставьте окна ставней,Скорей спустите жалюзи!О друг давнишний и недавний,Разгул, мне в сердце нож вонзи!5.Нос твой вздернут, губы свежи,О, целуй меня пореже,Крепче, крепче прижимай,Обнимай, ах, обнимай!А та, любимая…Пусть твои помяты груди,Что для нас, что скажут люди!?Слов пустых не прибирай,Что нам небо, что нам рай!А та, любимая…Вижу, знаю эти пятна…Смерть несешь мне? презанятно!Скинь скорей смешной наряд,Лей мне в жилы, лей твой яд!А та, любимая…6.Лишь прощаясь, ты меня поцеловалаИ сказала мне: «Теперь прощай навек!»О, под век твоих надежное забралоНи один не мог проникнуть человек.Светел образ твой, но что за ним таится?Рай нам снится за небесной синевой.Если твой я весь, простится, о, простится,Что когда-то я не знал, что весь я твой.Вот душа моя ужалена загадкой,И не знаю я, любим иль не любим,Но одним копьем, одной стрелою сладкойМы, пронзенные, любви принадлежим.Лишь одно узнал, что ты поцеловалаИ сказала мне: «Теперь прощай навек».Но под век твоих надежное забралоНи один не мог проникнуть человек.7. ПисьмоЯ тронута письмом, что вы прислали,Печали голос так понятен в нем,Огнем любви те строки трепетали.О, если б ваша ночь вновь стала днем!Вы пишете, что снова власть разгула,Как дуло пистолета, метит в Вас,Чтоб в час ужасный к вам я протянулаУлыбку кротких и прохладных глаз.Вы обманулись званием доступным,Преступным было бы ответить «да».Когда объяты вы тем ядом трупным,Молюсь за вас сильнее, чем всегда.Я скрыть могу, но вот я не скрываю:Страдаю не любя, но не люблю,Внемлю мольбам, но их не понимаю,Пусть судит Бог, когда я вас гублю.Вам недостаточно того, я вижу(Обижу ль вас, я не могу решить).Просить не стану, тем себя обижу,Но в ваших мыслях я б хотела жить.В моей пустыне было бы отрадойОградой вам служить на злом пути.Найти звезду так сладостно, так надо,Что я не смею вам сказать: «Прости».8.В ранний утра час покидал я землю,Где любовь моя не нашла награды,Шуму волн морских равнодушно внемлю,Парус направлен!Твой последний взгляд, он сильней ограды,Твой последний взгляд, он прочней кольчуги,Пусть встают теперь на пути преграды,Пусть я отравлен!Вот иду от вас, дорогие други,Ваших игр, забав соучастник давний;Вдаль влекут меня неудержно дугиРадуг обетных.Знаю, видел я, что за плотной ставнейВзор ее следил, затуманен дремой,Но тоска моя, ах, не обрела в нейВзоров ответных.О, прощай навек! кораблем влекомый,Уезжаю я, беглеца печальней,Песне я внемлю, так давно знакомой,Милое море!Что я встречу там, за лазурью дальней:Гроб ли я найду иль ключи от рая?Что мне даст судьба своей наковальней,Счастье иль горе?III ГЛАВАОПЯТЬ ВЕНЕЦИЯ1.Лишь здесь душой могу согреться я,Здесь пристань жизни кочевой:Приветствую тебя, Венеция,Опять я твой, надолго твой!Забыть услады края жаркогоДуше признательной легко ль?Но ты, о колокольня Маркова,Залечишь скоро злую боль!Пройдут, как тени, дни страдания,Взлетит, как сокол, новый день!Целую вас, родные здания,Простор лагун, каналов тень.Вот дом и герб мой: над лужайкоюВознесся темный кипарис, —Сегодня полною хозяйкоюВойдет в тот дом моя Фотис.Привыкнет робою тяжелоюСмирять походки вольный бег.Влекомы траурной гондолою,Забудем ночью дальний брег.Как воздух полн морскими травами!Луна взошла на свой зенит,А даль старинными октавами,Что Тассо пел еще, звенит.Когда ж, от ласк устал, я падаюИ сон махнет тебе крылом,Зачем будить нас серенадою,Зачем нам помнить о былом?Здесь каждый день нам будет праздником,Печаль отгоним рядом шлюз,С амуром, радостным проказником,Тройной мы заключим союз!

Св<ятой> Марко

Морское марево,Золотое зарево,Крась жаркоУзор глыб!Святой Марко,Святой Марко,Пошли рыб!

Венеция

Обезьяна распростерлаПобрякушку над Ридотто,Кристалличной сонатинойСтонет дьявол из Казотта.Синьорина, что случилось?Отчего вы так надуты?Рассмешитесь: словно гуси,Выступают две бауты.Надушенные сонеты,Мадригалы, триолеты,Как из рога изобильяУпадут к ногам Нинеты…А Нинета в треуголке,С вырезным, лимонным лифом, —Обещая и лукавя,Смотрит выдуманным мифом.Словно Тьеполо расплавилТеплым облаком атласы…На террасе КлеопатрыЗолотеют ананасы.Кофей стынет, тонкий месяцВ небе лодочкой ныряет,Под стрекозьи серенадыСердце легкое зевает.Треск цехинов, смех проезжих,Трепет свечки нагоревшей.Не бренча стряхает полночьБлестки с шали надоевшей.Молоточки бьют часочки…Нина – розочка, не роза…И секретно, и любовноТараторит Чимароза.

Сны

– Спишь ли? – Сплю; а ты? – Молчи!– Что там видно с каланчи?– Византийская парчаНиспадает со плеча.– Слышишь? – Сквозь густую леньЗвонко белый ржет олень.И зелена, и вольна,Мнет волокна льна волна!– Видишь? – вижу: вымпелаНам мадонна привела.Корабли, кораблиИз далекой из земли!На высокое крыльцоПокажи свое лицо.Чтоб сподобиться венца,Удостоиться конца,Золотое брось кольцо.

Венецианская Луна

Вожделенья полнолуний,Дездемонина светлица…И протяжно, и влюбленноДух лимонный вдоль лагун…Заигралась зеркаламиПолусонная царевна,Лунных зайчиков пускаетНа зардевшее стекло.Словно Дáндоло, я славенПод навесом погребальным.О, лазоревые плечи!О, лаванда в волосах!Не смеемся, только дышим,Обнимаем да целуем…Каждый лодочник у лодкиВ эту ночь –  Эндимион.1921

Иван Кукарников

Серенада

из старых венецианских песенДогоресса молодая,Спит Венеция седая —Выйди поскорей!Здесь я, у дверей.Длинный плащ да ночь немаяСкроют нас. О, дорогая,Выйди поскорей!Здесь я, у дверей.Под плащем есть нож как жало,А у ночи глубь канала —Выйди поскорей!Здесь я, у дверей.Утро вместе нас разбудит,А за утром будь, что будет…Выйди поскорей!Здесь я, у дверей.

Александр Кушнер

Венеция

Венеция, когда ты так блестишь,Как будто я тебя и вправду вижу,И дохлую в твоем канале мышь,И статую, упрятанную в нишу, —Мне кажется, во дворик захожу.Свисает с галереи коврик. Лето.Стоит монах. К второму этажуС тряпьем веревку поднял Каналетто.Нет, Тютчев это мне тебя напел,Наплел. Нет, это Блок тебя навеял.Нет, это сам я фильм такой смотрел:Француз вояж в Италию затеял,Дурак-француз, в двубортном пиджачке.Плеск голубей. Собор Святого Марка.О, как светло! Крутись на каблучке.О, как светло, о, смилуйся, как ярко!

Лидия Лебедева

Венеция

Мне снился чудный сон… Над гладью вод царилаМечта –  Венеция, поэта идеал…Гондолы траурной тень призрачно скользила,И в нежных сумерках храм золотой сиял.Вокруг него дворцы безмолвно утопалиВ неугасаемых, ликующих лучах…Потоки музыки над площадью дрожали,Росли, могучие… терялись в небесах!..Чу! голос прозвучал… Поет, не умолкая,Зовет в надзвездный край, про идеал поет —Сулит восторги он, сулит блаженство раяВ стране, где рай земной нас неизменно ждет;Где камни говорят о славе невозвратной;Где сказкой кажется весь жизненный обман;Поэзия горит зарею незакатной;Где сном бессмертных спят Канова, Тициан;Где ночь-волшебница над сонною водоюИ над царицей вод торжественно плывет…Укутан гордый лев прозрачной синевою,Он в прошлое глядит, он в даль времен зовет!..…………………………………………………………………..…………………………………………………………………..Ты можешь воскресить усталого душою,Навек приворожить того, кто рвется в даль,Венеция! Сияй и властвуй красотою —О, Идеал, вернись… Torni, bel Ideal!..

Борис Лейтин

Весна

Весна. И голуби воркуют жарко.Венеция приснилась в Соловках.Венеция. Сверкающий Сан-Марко.Видения, застывшие в веках.Но синь небес так трогательно марка —Взгляни: уже пятнится, в облаках.Какой безумец –  Данте ли, ПетраркаРасцвет, любовь размерит здесь в строках.Нет! Лишь на миг мечте поэта просто,Игрой пленившись нежной голубей,Взнестись в лазурь, что выше, голубей,Забыть дыханье жгучее норд-оста.Чу! Севера пронзительный язык —То будит к жизни чайки резкий вскрик.

Владимир Лехно

Венеция

Кто ж не писал о Марке дивномИ о таинственных дворцах Дожей?Возможно ль передать словами,Что будет вечно жить в душе моей!..Стоял в немом я созерцаньи,Подавленный всей древней красотой…Прискорбно видеть храм священныйСоседом с инквизиторской тюрьмой.Склеп человеческих страданий,Как прошлое, забыт уж навсегда;А над измученной страноюВзошла свободы яркая звезда!Иду по площади широкой.Вот стая голубей летит ко мне:Уселись на руки, воркуя. —Свободу сознают они вполне!..Скользит гондола по каналу;В ней «он», «она» и черный гондольер…Она прекрасна, как Венера;Он словно –  Аполлон из Бельведер…Уста порою их сливались;Но взгляд был у обоих не живой.Как будто кто мешал их счастью,В их светской жизни скучной и пустой.А дальше – узкие каналы;Над ними арками висят мосты.Здесь мрачно, сыро и пустынно,Лишь на балконах яркие цветы.Под звон гитар и звуки пенья,Уходит солнце от людских страстей.Засеребрился диск на небе,Как спутник всех таинственных ночей.Кто ж любит красоту природы,Тот в сумерках, когда спадает зной,Помчится птицей на гондолеИскать уединенья и покой.И на заливе, близ утеса,Откуда вся Венеция видна,Слетят, как призрак, чары-грезы,И будет убаюкивать волна,И, опьянев от чар волшебных,В немом забытьи я назад плыву,Обвеянный покоем неги…Казалось, жил во сне – не на яву!..

Оскар Лещинский

Венеция

По каналамБледно-алымЯ движением усталымНаправляю лодку в мореК лиловатым островам…Замок ДожейНепохожийНа дворцы, что знал прохожий,Промелькнул подобный тонкимИ воздушным кружевам.Желто-синийГород линий —Храм Джиовани Беллини,Храм великого БеллиниСеребристого творца.По каналамБледно-алымЯ с желанием усталым,Наслаждаясь ровным бегом,Плыл и плыл бы без конца.

Магда Ливен

Баркаролла

Не мешай, не буди, я так сладко спала…На гондоле вдвоем уплывали они,и светился закат, и гондола плыла,и в Риальто зажглись золотые огни.Он был молод и смел; из-под темных бровейего взор полный неги и страсти пылал;на берете сверкал драгоценный камей,и блестел в полутьме изумрудный кинжал.Отливались в ее волосах жемчуга,ниспадали на лоб волны светлых волос.Догорающий день золотил берега,за гондолой плыло ожерелье из роз.И скользило весло, и молчали они…Ароматная ночь до зари их ждала…Сквозь весенний туман отдалялись огни…Не буди, не мешай, я так сладко спала.

Константин Липскеров

Воришка

Под мостом прощальных вздоховИностранец завздыхал.За собой следил он плохо,Кошелек его я взял.Видя чудные картины,Для чего вздыхать о том?Вот теперь не без причиныОн вздыхает под мостом.

Венеция

Ты, Венеция прекрасная,Всем отрада мореходам.О моя лагуна ясная,Золотая тишина.Адриатика лазурнаяПринесла тебя народам,И дворцы твои безбурнаяПовторила глубина.Дни людские здесь гондоламиПроплывают в зыбкой пляске.Тут заботы невеселыеЗабывают по годам.Пью беспечности отраву я,Город шутки, город маски.Не в тебе ль звенят лукавыеВсе развязки легких драм.

Венеция

Венеция, Венеция,Лазурных вод венец.Проникнул, наконец, и яВ твой мраморный ларец.Как легкие долматикиРаздолье облаков.Над пеной АдриатикиЦарица городовСтоит и улыбаетсяВеселием полна,Здесь нежно колыхаетсяПевучая волна.Здесь легкими гондоламиПлывут людские дни,И встречами веселымиИсполнены они.Здесь мореходу дальнемуВсе радостно кругом,Изгнаннику опальномуРодной найдется дом.Венеция, Венеция,Лазурных вод венец.Проникнул наконец и яВ твой мраморный ларец.Здесь все летят за масками,Здесь даже лев крылат,Здесь легкими развязками,Трагедии звенят.Венеция, Венеция,Лазурных вод венец.Проникнул, наконец, и яВ твой мраморный ларец.

Серенада о Луне

Золотая гондола всплываетВ бездорожье сапфирной волны.Этот свет в пенах облака тает, таетВенецианской луны.Это ночь к облакам поднимаетНаши сныВ синей глуби ночной тишины.Все что днями томит многозвонно,Все что трудно тебе превозмочь,Все смывает спокойно и сонно, сонноВенецианская ночь.Все заботы твои неуклонноКанут прочь,Все отступят волнения прочь.Если губы прелестные лгали,Если очи играли тобой —Унесутся все горести в дали, в далиВенецианской волной.Хочет милая в лунном каналеПлыть с тобой,Плыть с тобой в этой тьме голубой.

Марк Лисянский

Венеция

Рим – вечный город, – говорим,И тут добавить нечего.О, Рим, конечно, это Рим,Но мне милей Венеция.Ее морская синеваВ любом окне колышется,И чуть кружится голова,И облегченно дышится.Горят созвездия цветовКострами ярко-алыми.Сплелись четыреста мостов,Как руки, над каналами.И острова в ее просторНепринужденно вписаны,И улочка лишь коридор,Ведущий прямо к пристани.Со всех сторон дома-дворцыНад самою лагуною,Спят в храмах папы и творцыПод тяжестью чугунною.В лихой тельняшке гондольерОдним веслом орудует,Он курс науки одолелЗа этим вот орудием.И без руля и без ветрилВедет гондолу черную…Он к мачте розу прикрепил,С любовью обрученную.Отбрасывают фонариСвой желтый свет таинственный.И он не гаснет до зариНа площади единственной.И постарев, и одряхлев,Под лунною ковригоюВенеции крылатый левСтоит с открытой книгою.Над темно-мраморной водойНесет собор прославленныйРавновеликий крест святой,Ночной звездой расплавленный.Здесь отвоеван рай земнойЛюдьми у моря светлого,И море в берег бьет волной,Им не прощает этого.Я вижу, как вода кипитНа знаменитой площадиИ падают с граненых плитИ ангелы, и лошади.Темнеет зарево зари,Как будто небо в проруби,И не воркуют сизари,А стоном стонут голуби.Я вижу, как за домом домВлечет на дно инерцияИ оседает с каждым днемВеликая Венеция.Я слышу сквозь церковный звон,Сквозь влажный сумрак полночиЕе тысячелетний стон,Ее мольбу о помощи.– О люди! – слышу зов земли, —Одной судьбой мы связаны.Когда-то гуси Рим спасли,А вы меня – обязаны!