Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972
Полная версия
Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972
Язык: Русский
Год издания: 2019
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Александр Дехтерев
Венеция
Канал меж высоких домовС нависшими грозно мостами,Как крови струя от оков,С плывущими роем ладьями.Давно уже город стоит,И стар стал, почти развалился…Но все же он гордо глядитИ этим, как прежде, гордится.Анатолий Доброхотов
Венеция
Венецию я не забуду,Как первой любви поцелуй…Умчимся к прекрасному чуду,К журчанью тоскующих струй:Вот в черной, высокой гондолеПлыву я с мечтою своей;Мой слух отдался Баркаролле —Не слышал я песни звучней.О, звуки чарующих песенСреди итальянских лагун,Вам мир этот радостный тесен,Слаба для вас музыка струн.Вдали рисовалась ПьяцетаЕвгений Долматовский
Венеция
И вот Венеция. Скажу вам прямо,Большая робость овладела мной:Здесь побывали Блок с Прекрасной ДамойИ современный лирик Н. с женой.Ну что сумею написать теперь я,В гостинице прожив четыре дня,Когда такие избранные перьяВ каналы окунались до меня?Я подтверждаю: этот город – чудо,Он поражает странной красотой.Но я себя здесь чувствую так худо,Как будто мальчик с отнятой мечтой.Сменилась рок-н-роллом баркарола,Не всплеск весла – моторов нудный зуд.Проходит полицейская гондола,В наручниках преступника везут.Клубится сырость, и воняют свалки,Покойник проплывает в катафалке.День, словно перегруженная барка,Вздыхая и ворча, вплывает в ночь.…Виденье площади Святого МаркаВсе горести отбрасывает прочь.Но вы к виденью этому прибавьте,Что перечеркивает всю красу:На близком рейде крейсер «Гарибальди»С ракетной установкой на носу.Вот до чего ты дожил, город дожей,На сказку детства больше не похожий!Ослабли на гитарах старых струны.Облачена в прозрачный плащ дождя,Ползет Венеция на дно лагуны,Как Китеж-град, под воду уходя.1963 г.И. Донской
Слова к вальсу «Венеция»
Тихая звездная ночь опустилась.Дремлющей негой мир весь объят;Теплой росою кругом все покрылось,Всюду разлит от цветов аромат.Моя милая, ненаглядная,Я люблю тебя до безумия.Ночь, ночь волшебница!.. Ночь упоенья!Ночь, ночь восторгов, желанья любви,Ночь грез мечтания, ночь вдохновения…Ночь, ночь пожара и бури в крови…Моя милая, ненаглядная,Я люблю тебя до безумия.Василий Дряхлов
Грезы об Италии
Чудная ночь!.. темно-синее небо,Освещенное полной луной,Веет дыханьем влюбленной красотки,Венецианки молодой.Тихо плывет по каналу гондола,Мандолина звучит в стороне,Струйки от весел сверкают, как искры,В меланхолической луне.Южные звезды! вы право целуете,Как возлюбленной глазки в тиши,Само море-то дышит как нежно! —Кругом, миленок, ни души.Свеж гондольер и красавец собою,Как он мил и любезен для нас!Звук его голоса ласков и силен,Приятен блеск красивых глаз.Мы очарованы, счастливы, милая!Трудно выразить нежности чувств,Здесь и любовь, и поэзия, прелесть —Здесь царство роскоши, искусств.Южное солнце с чарующим блеском,Утро нежное, воздух морской…Розовый вечер… пахучие рощи… —Да на земле ли мы с тобой?..Михаил Дудин
Прощаясь с Венецией
В. Н. Орлову
Венеция уходит. Не тревожьВенеции дождей и старых дожей,Смущавшей оборванцев и вельможОсанкою и золотистой кожей.Венеция уходит в глубину,Венеция скрывается из виду,Перечеркнув старинную винуИ позабыв последнюю обиду.Венеция уходит навсегда.Уходят тротуары и подмостки.И куполом смыкается водаНад рыжим завихрением прически.Там в изумрудном забытьи водыЕе кольцо колышется неярко,И медленно смываются следыМоей любви с камней Святого Марка.Венеция! Уходит страсть и стать.Сестра моя, а мне куда податься?Венеции положено блистать,Венеция устала торговаться.Венеция уходит. На каналОт железнодорожного вокзалаОплакивать последний карнавалПоследняя гондола опоздала.Парада нет, и пушки не палят.Обманутая временем жестоко,Венеция уходит в Китеж-град,Как женщина, легко и одиноко.Горит ее пленительная прядь,Прочесанная солнцем над волною.…О чем ты призадумалась? Присядь.Когда мы снова встретимся с тобою?Бенедикт Дукельский
Bleue-Marine
Сверкает мрамором даль тихого канала.В Венето вешние ласкающие дниИграют водами лазурного зерцала,И тени, гордые величьем искони,Нисходят легкие по ступеням гигантов.Им в позднем сумраке ночные адамантыГорят, как вышние извечного огни.Мерцают звезды яркие в спадающей тениНад бездной с издавна минувшим ритуалом,Где в празднестве Венеции не гаснули огни,Когда без страстного моленьем кардиналаДож перстень свой вручал и море – гименейСвершало брак священный перед нейВенецией, где даль все уплывала.Волной, воспринявшей блеск брачного металла,Порфирно-бархатный увенчан моря князь.Глубоким таинством верховная насталаИз Адриатики лазурной дожу связь;К стихии праздничным отъездом БуцентавраПриветствен берегов победный нежный лавр.В ней, брачно-голубой, песнь волнами неслась.В ней участь мрачная на мраморе сбыласьФальеро пред минующею далью.Сан-Марко из‐за вод священным ипостасьЧудилась кормчему под вышнею эмалью;И медленно стихал напевный звук гондол;И пурпур, за морем – вечернего посол,Тонул за днем с закатною печалью.Виднелся лишь неясной тусклой стальюОстывший диск, где пенилась волна,И с ней плыла мечта под сумрачной вуалью;Стихией вечному она обречена.В поющем вод далекого мотива,В просторе голубом бегущих горделивоИм лютни звучная вторит еще струна.Стихая слышится мелодия однаЗа морем ропщущим у мраморов устало.С душистой влагою истомная веснаСменяет вечером цветное опахалоИ дали волн, пока взойдет луна;Из сумрака она уже грустнаПред гаснущим в лучах собой закатно вялых.В лучах, склонившихся над глубиной устало,Кончаются задумчиво ласкающие дни,Когда еще прощальное началоС заходом солнечно величьем искони,Где слышалась звуча у волн эпиталамаДля моря венчанного. Купол яркий храмаНе виден здесь из сумрачной тени.И бархатом полей темнело все в тениВ Венето радостном, где небо излучалоВесенне-ясные ласкающие дни,Играющие водами прозрачного зерцала.И старым гордая чеканенным гербомПред таинством венчанного в извечном голубомВенеция была, где даль все уплывала.Венецианский герб
Морям у берегов мечом грозящий лев…Адриатической столицы друг старинный…Как гордо прошлое пред грозною пучинойОн защищал у вод, сменивших бурный гнев.Свободы старый герб, где мраморы дворцовЛобзает днем лазурь, где брак с стихией дожаВвергает золото на обручальном ложеБегущих волн, – хранит предания отцов.Победоносный, смерть являющий мечом,На рыцарском щите чеканен он для славы.Пред ним морской вулкан шлет голубую лаву,Сверкая пламенно в волнах лазурным днем.Хранитель чести вновь, лишь звонкою гурьбойВ пылу несутся шумные порывы боевые, —Средь мирных дней – здесь волны громовые,Готов грозить оружием средь бури пред собой.Морям у берегов мечом грозящий лев,Адриатической столицы друг старинный;Он гордо прошлое являет пред пучиной,Где отражал грозивший в водах гнев.Венеция
Et Venise élevée à l’hymen de Neptune
A. Chenier. Aux fréres de PangeВ каналы падают зеркальные дворцы,Красиво гордые у вод, где утро сонно.И виды – старые. И кисти – Скиавоне,Каналэ, Тьеполо. Там ранни багрецы.И медленно плывут еще во все концыПурпуры древние для солнца-Аполлона.И предсказания – для мглы далекодонной…Здесь перстни бросили с короною жрецы.И перстни падали венечные давно,Волну красивую священно обручая;Их ярких – несколько опущенных на дно.И гаснуть золоту из бездны суждено,Когда меж пенами дож брачно отличаяПлыл, в первенстве стихий торжественно встречая.Владимир Дукельский
Venice, Calif
Жил здесь богатый чудак, что в Венецию крепко влюбился,Делать там деньги не мог – и решил возвратиться к себе.Вновь Калифорния? Вздор! На судьбу человек ополчился —Будет Венеция тут, вопреки этой самой судьбе.Начали строить, пилить, разрушать и дома и лачуги,Мрамор, гранит привезли – даже дюжину старых гондол.«Спятил безумный старик!» – завопили соседи в испуге;Он и соседей купил, и дома им другие нашел.Выжгли бурьян и кусты – и прорыли кривые каналы,Плохо подделали их, над подделкой воздвигли мосты.Чем не Венеция, сэр? Но зоилы плечами пожали:«Нас дураками назвал, в дураках же останешься ты:Выстроил плохонький сквер, а написано: площадь Сан Марко.Джо – гондольер? Не шали – под одеждой он тот же ковбой;Дожем оделся чудак, – но не холодно нам и не жарко,Лозунг – America First, – нам Европы не нужно второй».Сей предприимчивый маг, именованный Абботом Кинни,Тут же наладил театр и театру пожаловал дар:Доллар был богом его, не хватало одной лишь богини —Плох театральный Олимп без божественной Сары Бернар.Золота много ушло – но на золото падки актрисы;Вот вам и Сара Бернар. . На премьеру никто не пришел.Лишь за кулисами шум – это шмыгали злобные крысы.Где-то залаяли псы – и пронзительно крикнул осел.. . . . . .Дело забыто давно. Все иссохло – и рвы и каналы.Самый блистательный мост лопухом безобразным зацвел.Мнимой Венеции нет; мексиканцы под вечер скандалят,А на Сан Марко – увы! – негритята играют в футбол.Любимому городу
Здесь все поют. По-своему – певец и я,Но голос мой не звонок, невысок:Таким ли воспевать тебя, Венеция?Прими взамен присягу верных строк.Твоими я не очарован дожами,И кардиналов мне не мил наряд,Не восхищен богами нежнокожими,Что в галереях царствуют подряд.Венецию не выявишь портретамиИль вереницей окрыленных книг,Иль чудом перспективы Каналетто: мыНетронутую любим Венедиг.Гнусаво гондольеры баркаролламиТуристов зазывают. Друг мой, тыПоедешь с итальянками веселымиГлазеть, как Пьетро Лонги, на мосты,На простенькую церковь Сан-Грегорио,На страшную процессию веков —Тут смерть – обыкновенная история,Тут мертв и тот, кто молод и здоров.О, Серениссима! От маск и факелов,От кладбищ, от церквей мне не уйти,Как не ушел и петербуржец Дягилев,Свернув к тебе, для отдыха, в пути.1961 г.Маргарита Дьяконова
Венеция
Не слушайте разноязычный крикИ голубям не сыпьте кукурузы,Тогда Венеции забытый лик,Но на один всего короткий мигПокажут вам воспоминанья музы.Внимательно вглядитеся в канал;И вот гондолы черной отраженье,В которой Казанова проезжал,Спеша на масок пестрый карнавал,Увидите, призвав воображенье,За ним Пьеро, Тарталья – весь парадЗнакомцев по Commedia dell’Arte,Здесь риск, любовь, интрига и азарт —Таков Венецианский маскарад,Где рядом шпага, домино и карта.Лев Жданов
«За аркой арка на пьяцетте…»
За аркой арка на пьяцеттеБежит со смелостью вперед.На гладком старом парапете,За аркой арка на пьяцеттеВеселый пляшет хоровод.И мнится там в палаццо старых,Среди зеркал, средь пустоты,Толпа вельмож в беретах алых,И мнится там в палаццо старых,Проходят молча, как мечты.И залы странно оживают,Горят огнями алтари,И тени латами бряцают.И залы странно оживаютДо бледно-розовой зари.И тихо в зеркале потонутЧерты бесплотного лица.До серебра перстами тронут.И тихо в зеркале потонут,До солнца красного конца.Карнавал
На пьяццо С. Марко дрожит карнавал,Зажглись все лампьоны и волны цветов,Синьоры и донны пришли как на бал,В античных костюмах и разных цветов.Вот здecь Арлекин братается с дожем,Джоконда с Барнабою вновь говорит.И в говоре шумном, на драку похожем,И смех, и острота к каналу летит.Все пляшет, хохочет, ревнует, поет.Толпа все забыла, поднявши забрало,Все здесь отрицает, волнуется, рвет,Все здесь позабыла, что будет, бывало.В палаццо покинутом тут тишина.Дремлят«Сильфиды сказка днем…»
Сильфиды сказка днем,А ночью гроб ужасный,Ты рядишься лучом,А ночью ты опасен.Ты пахнешь скверно очень,И летом, и зимой,Культурой ты испорчен,Тебя люблю, ты мой.Я далеко родился,И не в твоих стенах,Страдать я научился,И не в одних мечтах.Ты нервы не исправил,И слезы лил я тут,Цветы любви оставил,И здесь они цветут.Венеция, 1913 г.Николай Заболоцкий
Венеция
Покуда на солнце не жаркоИ город доступен ветрам,Войдем по ступеням Сан-МаркоВ его перламутровый храм.Когда-то, ограбив полмира,Свозили сюда кораблиИз золота, перла, порфираРазличные дива земли.Покинув собор Соломона,Египет и пышный Царьград,С тех пор за колонной колоннаНа цоколях этих стоят.И точно в большие литавры,Считая теченье минут,Над ними железные маврыВ торжественный колокол бьют.И лев на столбе из гранитаГлядит, распростерший крыла,И черная книга, раскрыта,Под лапой его замерла.Молчит громоносная книга,Владычица древних морей.Столица, темна и двулика,Молчит, уподобившись ей.Лишь голуби мечутся тучей,Да толпы чужих заправилЛенивой слоняются кучейСреди позабытых могил.Шагают огромные доги,И в тонком дыму сигаретЖивые богини и богиЗа догами движутся вслед.Венеция! Сказка вселенной!Ужель ты средь моря однаИх власти, тупой и надменной,Навеки теперь отдана?Пленяя сердца красотою,В сомнительный веря барыш,Ужель ты служанкой простоюУ собственной двери стоишь?А где твои прежние лавры?И вечно ли время утрат?И скоро ли древние маврыВ последний ударят набат?Случай на Большом канале
На этот раз не для миллионеров,На этот раз не ради баркаролЧетыреста красавцев-гондольеровВошли в свои четыреста гондол.Был день как день. Шныряли вапоретто.Заваленная грудами стекла,Венеция, опущенная в лето,По всем своим артериям текла.И вдруг, подняв большие горловины,Зубчатые и острые, как нож,Громада лодок двинулась в тесниныДомов, дворцов, туристов и святош.Сверкая бронзой, бархатом и лаком,Всем опереньем ветхой красоты,Она несла по городским клоакамПодкрашенное знамя нищеты.Пугая престарелых ротозеев,Шокируя величественных дам,Здесь плыл на них бесшумный бунт музеев,Уже не подчиненных господам.Здесь всплыл вопрос о скудости зарплаты,О хлебе, о жилище, и вблизиПятисотлетней древности палаты,Узнав его, спускали жалюзи.Венеция, еще ты спишь покуда,Еще ты дремлешь в облаке химер.Но мир не спит, он друг простого люда,Он за рулем, как этот гондольер!Сергей Заяицкий
Легенда о венецианском дворце
Часть перваяI.«Эй, синьор, плывите с нами,Мы помчимся вдоль канала,Вы споете с нами песнюО безумье карнавала».«Нет, синьоры, не поеду».«Дерзкий, он же и не хочет!»И гондола мчится дальше,И красавицы хохочут.«Эй, синьора, что вы спите,Подымите ваши глазки,Я за это»… – уж промчались…Всюду крики, всюду маски.Мчатся пестрые гондолы,Все шумит, горит, клокочет,Всякий должен веселиться,Тот, кто хочет и не хочет.«Осторожнее!» «Смелее!»«Все равно ведь не потонем!»«Эй, идите к нам, синьора,Вмиг мы вашу грусть разгоним!»На Лагуне, у ПьяццетыАд веселого безумья,Нет здесь места для печали,Нет здесь места для раздумья.И дворец венчанных дожейВесь горит, как от пожара,И несутся серенадыПод аккордный звон гитары.Но далеко от Лагуны, но вдали от ликований,В темных замерзших каналах так уныло и темно;Дремлют илистые стены опустелых древних зданий;Все здесь кажется заснувшим беспробудно и давно.Небо с яркими звездами полосой вверху сверкает,У железной темной двери дремлет мертвая волна.Далеко отсюда месяц… он над жизнию сияет,Здесь – холодный запах ила и покой и тишина.Но под черной аркой моста раздается плеск гондолы,Кто осмелился проникнуть в царство дремлющих теней?Гладь свинцового канала рябью дрогнула тяжелой,И волна плеснула глухо у гранитных ступеней.Неподвижно и спокойно гондольер гондолу правит,Черный нос ее безмолвно режет темную волну,Прорезает сумрак влажный, и уж мгла кругом не давит.И уж мрак кругом с улыбкой обнимает тишину.Если прежде было страшно, если прежде было мрачно,То теперь примчались тени без тоски и без забот,Ложе смерти, ложе муки дышит лаской новобрачной,Жизнь проснулась, сердце бьется, – то любовь во мне плывет.Обнимая Догарессу,Шепчет страстный Джиованни:«Здесь темно, никто не видит,Слепы стены древних зданий.Здесь с тобою мы далекоОт веселья карнавала,Не расслышат поцелуяВоды темного канала.Гондольер на нас не смотрит,И ему какое дело,Только были бы червонцы,А тогда целуйтесь смело!Право, некого стыдиться,Догаресса, будь смелее,Видишь, все кругом спокойно,Догаресса, будь моею!»И плывет, плывет гондола,Воды носом рассекая,И кругом все так же тихоИ клубится мгла ночная…Луч луны мелькнет-исчезнет,Гладь воды плеснет и стихнет:Пусть – в тиши, во мгле полночнойПламя страсти ярче вспыхнет.Пусть же мрак не поднимаетСвою темную завесу,Пусть – во мгле обнимет крепчеДжиованни Догарессу.И плывет, плывет гондола, носом воды рассекая.Тени счастья мчатся следом, тени счастья и любви.Джиованни, бойся мрака, тишина страшна ночная,Джиованни, Догарессу ты своею не зови…На мосту стоит безмолвно кто-то грозный и суровыйИ глядит на рябь канала, пробужденную веслом,Бойтесь все, кто ждет объятий, бойтесь сумрака ночного,Лучше ждите, чтоб сверкнуло солнце в небе голубом.Но плывет, плывет гондола, носом воды рассекая,Неподвижно дремлют стены ветхих каменных домов,Все, что видят, все запомнят, никому не открывая,Все, что видят, все запомнят и умчат в туман веков.II.«Синьоры, песню не повторим?»«Довольно!» Мчится на покойПьерро и ведьм усталый рой,А уж восток вдали над моремГорит предзорней белизной!Звенящий скрежет мандолиныЗамолк внезапно, и вездеПлывут венки и серпантиныПо засыпающей воде.Готова ночь с землей расстаться,Бледнеет темный небосклон,В великолепные палаццоВошел забытый ночью сон.Упали сброшенные маски,И опьяненные сердцаЖдут неги полусонной ласкиИ поцелуев без конца.…………………………………Под говорливый звон курантовБлеснул на небе первый день,Но не ушла ночная теньС широкой Лестницы Гигантов.Там, преклонив свои главы,Смотря и ничего не видя,Дремали каменные львыНа славу гневной Немезиде!И в этот час любви и грезВ прозрачном утреннем туманеВо львиный зев упал доносНа поцелуи Джиованни…Суров венецианский дож,Суровы тайные советы,Они хотят изгнать и ложь,И страсть преступную со света.В плащах и в масках по ночамВерховный суд они вершаютИ что-то долго рассуждают.Замолкли, участь решена,В подземной мгле звенят оковы,Открылась дверь, закрылась снова,И тьма молчанием полна.III.«Сладкими, долгими мукамиСердце трепещет, любя,Знаю, аккордными звукамиМне не утешить себя!Звезды горят над Лагуною,В волнах купая лучи,Ночью весенней и лунноюЛаски твои горячи…Тихо под темною аркою,Свет не проникнет сюда,О, если б ласкою жаркоюБыл я согрет, как всегда!Нет, я один, молчаливаяСпит вереница дворцов,Дремлет Лагуна тоскливая,Дремлет без грез и без слов».—«Эй, кто поет, кто смеет петь?Все люди спят давно!»Он смотрит, нет, не разглядеть,Кругом совсем темно.«Эй, гондольер, ударь веслом,Плыви скорей на свет!»«Постой, постой, мы не о том!Ответишь или нет?Ты кто?» «А вы кто?» «Хочешь знать? —Мы сторожим закон!Да что тут долго рассуждать,Хватай!» «А вдруг не он?»«Ты сын Антоньо?» «Ну, так что ж?»«Ты Джиованни?» «Да».«Тебя схватить велели!» «Ложь!»«Сдаешься?» «Никогда!»Сверкнули в воздухе клинки,Раздался звонкий лязг,Короткий быстрый взмах руки —Он сшиб одну из маск.«А, это ты, мой вечный враг!Я узнаю тебя!Ты на меня донес никак,Ревнуя и любя?»«Молчи, проклятый!» «Не боюсь!»Миг – крепкая рукаКлинок схватила. «Жалкий трус,Пусти»… О, месть сладка!..Волна плеснула… шпаги нет,Она уж под водой.Миг – и исчез из взора свет,Смененный душной тьмой…«Пустите»… крепко плащ обвит.«Издохнет!» «Не беда!»Беззвучно бьется о гранитТяжелая вода.Плывет гондола… Мирным сномОвеян мрак ночной,И блещут звезды над дворцомЛюбовью и весной.IV.В тишине и во мгле под гранитным дворцом,Под тяжелыми, гулкими сводамиСпят темницы одним нескончаемым сном,Позабытые днями и годами.Солнца нет, света нет, нет ни звезд, ни луны,Только мгла, только ночь бесконечная,В мраке падает капля с гранитной стеныИ стучит среди смерти, беспечная…«Тюремщик, отпусти меня,Я все тебе отдам,Есть много денег у отца,Ты это знаешь сам.Я не хочу остаться здесь,Я не могу, пусти,Пойми, мне надо ждать ее,Она должна прийти!Ты сам когда-нибудь любил,Ты ждал кого-нибудь?О, если да, ты должен знать,Что мне терзает грудь.Ты должен знать, куда я рвусь,О чем тебя молю,Пойми, я знаю, ты поймешь,Ведь я ее люблю!..Я не могу остаться здесь,Открой, открой мне дверь,Открой, никто не будет знать,Ведь стража спит теперь!»Все молчит… никого… только капля стучит,Тишина не проснется могильная;Разбиваются гулко о скользкий гранитИ мольбы и проклятья бессильные.И идут и идут вереницею дни,И уносятся годы за годами,И, как тысячи лет, бесконечны ониПод безмолвными, древними сводами…V.Люблю венецианский деньС его горячими лучами,Люблю задумчивую теньПод молчаливыми мостами.Все отдыхает в мирном сне,В послеобеденном покое,И спит Лагуна, в глубинеКупая небо голубое.Не слышно плеска на воде,Замолк повсюду шум недавний,Все мирно дремлет, и вездеНа окнах зеленеют ставни.А там, далеко, у скалы,С небесною лазурью споря,Сверкают синие валыАдриатического моря.Сверкает блещущий гранит,И, вся зажженная лучами,Венеция над морем спит,С ним обрученная веками…Но я люблю уйти туда,Где солнце вечно не сверкало,Где стены холоднее льдаПод синим уровнем канала.Люблю я трепетной рукойЛистать забытые страницы,Смотря с безмолвною тоскойНа опустелые темницы.Здесь все молчит, здесь все темно,Растрескались куски гранита,И все, что здесь погребено,Людьми уже давно забыто.Здесь камни сплошь испещреныТеперь ненужными словами,Почти уж стертыми годамиИ влажной плесенью стены.Но на одной стене безмолвнойЯ прочитал: «люблю», «люблю»,Здесь бедный узник, муки полный,Поведал мраку скорбь свою.О, Догаресса, не тебе ли«Люблю» на камне он чертилИ не с тобой ли говорилВо мгле гранитных подземелий?..Не ты ли снилась здесь емуПод нависающею мглою,Не от разлуки ли с тобоюОн проклинал свою тюрьму?..О, бедный узник, только в снахЛаскал ты нежно Догарессу,И мрак лишь в призрачных мечтахПриподнимал свою завесу…И много муки, много слезНесло с собою пробужденье,И много слышал мрак угрозБез состраданья, без сожаленья…Часть втораяОн мир увидел в дивный час,В час золотистого заката,Когда последний луч погасВ тумане дали синеватой.Спала Лагуна, кое-гдеТемнели черные гондолыИ раздавался смех веселыйПриветом вспыхнувшей звезде.Он все узнал, все было то же,И этот ряд огней вдали,На нить алмазную похожий,И звезды, что лучи зажглиНад головами спящих Дожей.По гладким белым ступенямСошел он, медленно ступая,Вода плескалась по камням,В волнах созвездия купая,И он взглянул в лицо волны.Что это? Сморщенные щеки,Холодный отблеск седины,Старик, кто ты? А мир стоокийНад ним по-прежнему сверкал,И воды в море нес канал,Холодный, темный и глубокий.……………………………………Так час прошел. Уж мрак ночнойОбвил собор святого Марка,И плыл над темною водой,И засыпал под гулкой аркой…Он все смотрел, уже в волнахОн не видал лица седого,И вдруг необъяснимый страхИм овладел… он оглянулся —Ни звука, все кругом молчит,Безмолвный город крепко спит,Зачем же он в него вернулся?Зачем? Гондола подплыла,Он сел. «Куда везти?» «Не знаю».Едва заметный взмах весла,Гондола тихо отплыла,Во мраке площадь оставляя…И вдруг под этот тихий плескВ волнах заснувшего каналаПред ним предстал забытый блескВеселия и карнавала.—Луч луны мелькнет, исчезнет,Гладь воды плеснет и стихнет,Пусть – в тиши во мраке ночиПламя страсти ярче вспыхнет.Пусть же мрак не поднимаетСвою темную завесу,Пусть – во мгле обнимет крепчеДжиованни Догарессу.—И понял он. Туда скорей,К той двери, некогда столь милой,Где прежде он встречался с ней,Любя ее с такою силой!И милый образ в мраке встал,Такой любимый и прекрасный,И ожил вдруг глухой канал,И стало в нем тепло и ясно!Вот старый дом безмолвно спит,Закрыты ставни, мрачный холодИз-под сырых ворот бежит,На двери тот же ржавый молот…Схвативши трепетной рукой,Его он поднял; часто преждеОн этот молот поднималИ в окрыляющей надеждеИ верил, и любил, и ждал.……………………………….Глухой удар, другой и третий…Все тихо… все молчит кругом,Спокойно дремлет старый дом,Хранитель пасмурных столетий…На окнах ставни… все молчит,Волна плеснула о гранит,Еще удар, опять молчаньеИ плеск, похожий на рыданье…Да ведь недавно же онаЕго за дверью ожидала…Недавно! Вспомни, как темнаТюрьма под водами канала.Ты позабыл, что лишь в тюрьмеДни тонут в беспросветной тьме,Ты позабыл, что дни и годы,Гонимы властною судьбой,Для тех, кто не лишен свободы,Несут забвение с собой…«Кто там?» И стукнуло окноВ соседнем доме. «Кто стучится?Что надо там? Кому не спится?»Лучом луны озареноЛицо старушечье… «Скажите…»И голос странно задрожал…Луна блеснула на канал,Ведя серебряные нити…«Скажите… В доме кто живет?»«Никто!» «А где же те, кто жили?»«Все умерли… Уж пятый год,Как этот дом заколотили».«А Догаресса?» «Та давно!..Лет восемь»… И опять темно,И затворилося окно,И облака луну закрыли.И плывет, плывет гондола, водыносом рассекая,Неподвижно дремлют стены темныхкаменных домов,Все, что видят, все запомнят, никомуне открывая,Все, что видят, все запомнят и умчатв туман веков.И вспомнил он тот мрак тюрьмы,Где тишина во мгле бродила…Где под покровом черной тьмыОна к нему во мгле сходила…И вспомнил он свои мечты,Свои надежды и желаньяСреди могильной темноты,Среди могильного молчанья…Зачем он вновь увидел свет?Зачем он вышел из могилы,Чтобы узнать, что жизни нет,Что та, которая любила, —Червями сгложенный скелет!И вспомнил он тюрьму глухую,Где он так долго, долго жилИ где в неведеньи любилЕе, веселую, живую.И вот Лагуна перед нимИ ряд огней, на нить похожий,И, в мраке ночи недвижим,Молчит дворец венчанных дожей.И долго он глядел с тоской,Томимый неутешным горем,А уж восток вдали над моремГорел предзорней белизной!Под говорливый звон курантовБлеснул на небе первый день,Но не сошла ночная теньС широкой Лестницы Гигантов.Там, преклонив свои главы,Смотря и ничего не видя,Дремали каменные львыНа славу гневной Немезиде.И в этот час любви и грезВ прозрачном утреннем туманеВо львиный зев упал доносНа преступленье Джиованни.Там говорилось, что убитьОн хочет избранного дожаИ что, Венецию тревожа,Законы хочет изменить…Но не наемный хитрый «браво»И не ревнивый клеветник,Не льстец коварный и лукавыйВ погоне за слепою славойВ тот час на лестницу проник.То в первый раз своей рукою,И ложью не врага губя,Донес осмеянный судьбою,Донес на самого себя.То в первый раз рукой водилиНе гнев, не пролитая кровь,А жажда, жажда грезить вновьЛюбовью в каменной могиле.Суров Венецианский дож,Суровы тайные советы,Они хотят изгнать и ложьИ заговорщиков со света.В плащах и в масках по ночамВерховный суд они вершаютИ что-то долго шепчут там,О чем-то долго рассуждают.Замолкли, участь решена,В подземной мгле звенят оковы,Открылся люк, закрылся снова,И кровью пенится волна.ЭпилогПри блеске солнечных лучейВ лазури неба голубогоТы дремлешь, правнук славных дней,И молчаливо и сурово.Исполнен несказанных грез,В душе порвав былые струны,Как мертвый каменный утес,Ты стал над волнами Лагуны.Укрыв за мраморной стенойВсе то, что видел ты на свете,Ты мирно дремлешь над водой,Любимец пасмурных столетий.Кругом тебя сверкает день,Кругом шумит толпа людскаяИ блещет влажная ступень,Весенним солнцем залитая.Но лишь ночная тишинаСойдет на темные каналы,Ты пробуждаешься от сна,В своем величьи небывалый.Ты полон вновь волшебных дум,Былые грезы прилетели,И слышен леденящий шумЦепей во мраке подземелий.Убийца тайный вновь плыветВо мгле извилистых каналов,И вновь Венеция встаетИ<з> баркарол и карнавалов.И небо дышит тишиной,Горя весенними звездами,И страшный Шейлок в мгле ночнойТомим кровавыми мечтами.Сияет белая луна,Блестя на мраморе балкона,И чудится, что у окна,Любовью девственной полна,Спокойно дремлет Дездемона.
