Бремя версий

– Конечно, – твердо сказал Игорь, по тону угадавший, что подробности не очень приятные.

– Ты расследовал дело о покушении на изнасилование местной девицы. Потом дело у тебя забрали и поручили другому следователю. Пошли жалобы от потерпевших, и дело поручили расследовать снова тебе. К слову сказать, с точки зрения управления следствием это было не лучшее решение. Но об этом потом. Фигурант, тот самый главный инженер, которого опознали полицейские, запаниковал. Масла в огонь подлил и его адвокат, убедивший своего подзащитного, что ты, Игорь, из-за личной обиды жаждешь крови инженера и всеми силами запихнёшь дело в суд. Главный инженер впал в тоску, запил, и в пьяном разговоре пожаловался на тебя бригадиру шабашников, которые ремонтировали теплотрассу. Он говорил, что из-за твоего упрямства лишится должности, а бригадир выгодного подряда. Бригадир этот, горячий кавказский парень, давно прикормил главного инженера и терять большие бюджетные деньги не хотел. Сначала он подослал к обиженной девушке одного из своих рабочих, который прикинулся влюблённым. После того, как девушка попросила дело закрыть, а ты отказался, расследование поручили следователю Величко, который дело сразу и прекратил. Этот якобы влюблённый тут же скрылся из города. Но затем расследование возобновили. Тогда бригадир попробовал надавить на основного свидетеля – истопника из бани, но тот оказался крепким орешком и его ходатаев послал подальше. Бригадир решил разобраться с тобой, хотя никогда тебя в глаза не видел. На это дело он подбил своих земляков. Вскрылось всё довольно случайно. В Волгоградской области дорожный патруль остановил машину, в которой сидели трое. Все наркоманы со стажем. У одного нашли за поясом пистолет «ПМ». Проверили по пулегильзотеке. Оказалось, это тот самый ствол, из которого стреляли в тебя. Они все полученные за твоё убийство деньги спустили на наркотики, этот стрелок, когда в тебя палил, под кайфом был и потом всё время «торчал». Палёный ствол поэтому и не сбросил. Да и, вообще, публика эта конченная. Один из троих уже умер в СИЗО, двое остальных героиновые наркоманы, у них выявлены и ВИЧ, и гепатит, короче, не жильцы. Вам, как своим, могу сказать: чтобы стрелка разговорить, опера ему в камере дали дозу, так он её вколол себе под язык, вены на руках и ногах уже не работают.

Ничего они не скрывают, всё говорят, но, к слову сказать, мозги у них уже плывут. Вот так-то. Бригадир, который всю кашу заварил, сбежал, сейчас объявлен в федеральный розыск. Мне осталось понять, как сложилась ситуация, при которой следователь оказался крайним. У кого сейчас дело о покушении на изнасилование?

– У меня, – ответил Белов.

– Какие перспективы? – поинтересовался Николай Иванович.

– Объявил обвиняемому и его защитнику об окончании следствия, они начали читать дело. Там всего три тома, думаю, за неделю осилят. Доказательств достаточно. Следователь Климов изъял биоматериал с двери котельной, эксперты установили, что это кровь главного инженера. Значит, он в этом месте был и в дверь колотил. Думаю, в суде дело пройдёт. А ты не планируешь его за покушение на убийство привлекать?

– Пока бригадир бегает, веских оснований для этого нет, а там посмотрим. Остаётся Бога благодарить за то, что Игорь сравнительно легко отделался. Рука-то болит?

– Да нет, сейчас уже редко, – смутился Игорь.

Николай Иванович ободряюще улыбнулся и обратился к Сорокину:

– Вам предстоит ещё раз всё по этому делу изучить, чтобы понять, где вы ошиблись. Кстати, назначена служебная проверка, к вам приедут сотрудники из управления собственной безопасности. Продумайте, что будете говорить.

69

В среду перед обедом в дверь кабинета Игоря постучали. Он крикнул, чтобы заходили, а сам, согнувшись в три погибели, копался в нижнем ящике стола, стараясь разделаться с ворохом накопившихся в нём бумажек. Выбрасывать их чохом было опасно, поскольку в общую кипу могли затесаться и нужные для расследуемых уголовных дел документы.

Услышав вежливое «здравствуйте» Игорь поднял голову и увидел ничем не примечательного незнакомого мужчину в сером костюме. Игорь принял вертикальное положение, ответил на приветствие и предложил садиться. Мужчина расположился на стуле и заученным движением предъявил служебное удостоверение, сопроводив это словами:

– Стрельцов Иван Фёдорович, управление собственной безопасности, хочу с вами побеседовать.

– Я готов, что вас интересует?

– Игорь Николаевич, расскажите о том, как вам работается. Меня, прежде всего, интересуют дело о покушении на изнасилование и всё, что связано с расследованием убийства Садакова.

Игорь, предупредив, что разговор выйдет долгим, по возможности честно, не очень скрывая собственные ошибки, начал повествование.

Стрельцов не перебивал и только делал пометки в карманном блокноте.

Когда Игорь выдохся и замолк, давая понять, что рассказал всё, что ему известно, Стрельцов вдруг спросил:

– Игорь Николаевич, скажите, а вы никаких предупреждений о возможном покушении на вас не получали? Может быть, кто-нибудь об этом говорил, пускай даже в шутку?

– Да нет, вообще ничего подобного не было, – недоумённо развёл руками Игорь.

– А как вы себя сейчас чувствуете, ранение работать не мешает? Нагрузка ведь у следователей немалая, – продолжал гнуть свою, непонятную Игорю, линию Стрельцов.

– Спасибо рука полностью восстановилась, болей нет. С нагрузкой вроде бы справляюсь.

– Ну, а в Калашине освоились? Вы ведь не местный, вам в бытовом отношении не одиноко?

– Работа скучать не позволяет, и одиночества как-то не ощущается, – невесело улыбнулся Игорь, сообразив, куда клонит этот добродушный с виду проверяющий.

Стрельцов откровенную отговорку Игоря пропустил мимо ушей и завёл речь о взаимоотношениях в коллективе.

Тут Игорь почему-то насторожился. Пусть не со всеми из коллег у него возникла тёплая дружба, но вот так вываливать незнакомому человеку то, что он чувствовал, не хотелось. Постарался отделаться общими фразами.

Стрельцов это понял и начал уточнять:

– Скажите, как вы оцениваете следователя Величко?

– Вы знаете, могу сказать, что он нормальный парень, но общаемся мы только по работе, про дела в его производстве нужно спрашивать у руководства, – пожал плечами Игорь.

– А с заместителем руководителя отдела Петровой какие у вас сложились отношения?

– Да просто рабочие, – удивился вопросу Игорь.

– Я поясню, – заметив недоумение Игоря, продолжил Стрельцов, – вы знаете о том, что именно Петрова настояла на том, чтобы у вас забрали дело о покушении на изнасилование и передали его Величко, который сразу дело и прекратил?

– Я этого не знал, думал, что дело забрали из-за моих ошибок. Неприятно, конечно, но дело прошлое, – ответил Игорь и про себя понял, что рассказывать о том, что Петрова приходила к нему и убеждала прекратить дело не стоит. Да и о том, что адвокат после её визита неожиданно заявился и предложил взятку, тоже лучше помолчать. Понятно, что это не простое совпадение, но как там было на самом деле, Игорь не знал и своим рассказом не хотел бросать тень на Петрову.

– Вы не думали, что на решимость совершить покушение на вашу жизнь косвенным образом повлияло то, что дело об изнасиловании попало снова к вам в производство, и вы активизировали расследование, добывая новые доказательства. Ведь преступник мог расценить это таким образом, что угроза исходит лично от вас, а при другом следователе легко может быть снова прекращено? – допытывался Стрельцов.

– Не знаю, что думали преступники, но, насколько мне известно, заказ на меня возник по экономическим причинам – шабашникам не хотелось терять выгодный заказ. Неприятно сознавать, что из-за пяти-шести миллионов рублей в тебя стреляли. Но думаю, так оно и было. Стрелявший арестован, дело расследуется, что тут добавишь, – развёл руками Игорь.

– Ну, хорошо. А какие отношения у вас со старшим следователем Раджабовым?

– Хорошие, он человек отзывчивый, всегда готовый помочь.

– Вот-вот, про помочь расскажите подробнее, – попросил Стрельцов, – просто есть данные, что Раджабов произвёл дорогостоящий ремонт вашей личной машины без оплаты с вашей стороны. Что это за благотворительность?

Игорь от нелепого обвинения даже покраснел:

– Это не так. Деньги я платил, но поскольку ремонтировали машину знакомые Раджабова, то обошлось это дешевле, да и ремонт был совсем не сложный – устранили царапину на дверце. Можно вас спросить, а откуда такие данные взялись?

– Ну что же, скрывать не буду. Проводится проверка всех обстоятельств, связанных с покушением на вас. Заместитель руководителя Петрова в своём объяснении утверждает, что в отделе давно сложилась нездоровая обстановка. Сорокин распустил коллектив, покровительствует Раджабову в его коммерческих занятиях, вам потакает, прощая нарушения закона с вашей стороны и случаи употребления спиртных напитков на рабочем месте. Что вы на это скажете?

Игорь просто обалдел. Всё излагалось в обвинительном ключе, причём в явно преувеличенном виде. Он не ждал благодарностей и наград за свою работу. Не рассчитывал на это. Ещё менее он был склонен ссылаться на своё ранение, как на какой-то подвиг. Но ни о каких заслугах тут речь и не шла. Наоборот, его прямо обвиняли в служебных проступках, и дело касалось не его одного. От того, как он себя сейчас поведёт и что скажет, зависело будущее нескольких человек.

Игорь решился:

– Всё это похоже на какие-то сплетни. Ни о каких коммерческих делах Раджабова мне ничего не известно. О покровительстве ему со стороны Сорокина я тоже ничего не знаю. Мне кажется, это чья-то грязная ложь. За ремонт машины я деньги уплатил. На рабочем месте один раз выпивал. Это факт. Но был я один, и Сорокин за это мне сделал замечание, а я сделал выводы и пью теперь после работы. И про потакание враньё. Сорокин всегда высказывается жёстко, если видит нарушения. Не знаю, кому понадобилось нормальных людей дерьмом вымазать.

– Так бывает, когда случаются неприятности, не все ведут себя одинаково благородно, – примиряюще заявил Стрельцов, – у меня просьба: по итогам разговора напишите объяснение, я приобщу его к материалам проверки.

С этими словами Стрельцов удалился. У Игоря испортилось настроение. Всё валилось из рук, ощущение было такое, словно напился помоев.

Только ближе к вечеру неприятный разговор стал забываться. Пора садиться за руль и ехать в Москву. Завтра с утра надо быть на совещании в областном управлении. Но радовало не это. Игорь всеми мыслями был с Мариной, с нетерпением предвкушая встречу.

70

Прошли дни. Всё катилось по накатанной колее, как будто и не было никакой проверки. О разговоре со Стрельцовым Игорь никому не рассказывал. Объяснение написал в скупых выражениях, отметая все нелепые обвинения в отношении коллег. Про то, что была выпивка на рабочем месте, тоже писать не стал. Сообразил, что такое письменное признание автоматически обернётся выговором или ещё чем похуже. Кому надо, пусть ловят его на пьянстве. Замучаются ловить.

После служебной проверки что-то незримо в следственном отделе изменилось. Меньше смеялись, меньше откровенничали. Да вдобавок Белов ушёл в долгий отпуск. Поговорить по душам стало с кем.

Но помимо работы и далёких родителей у Игоря возник новый огромный мир – отношения с Мариной. Как будто он с головой погрузился в сладкий омут. Его кружило и несло, он не прилагал усилий, но всё складывалось именно так, как ему хотелось. Он иначе стал видеть окружающее. Гораздо мягче и примирённее. Каждая встреча с Мариной дарила новые и новые минуты блаженства, он понимал, что растворяется в ней, и был к этому готов.

Работа переставала быть главным делом жизни. Он как бы отстранённо, чужими глазами увидел себя и стал способен на более объективные оценки. До встречи с Мариной Игорь считал себя сформировавшимся человеком, вполне готовым к жизни в любых обстоятельствах, а теперь он понял, что взросление приходит с ответственностью за любимого человека, а настоящее и окончательное наступит с рождением детей. Для него семья и дети всегда представлялись неблизким будущим, чем-то хорошим и светлым, но неопределённо отдалённым. Сейчас ему хотелось всего и сразу.

Предчувствие перемен охватило Игоря, и это ожидание положительно сказалось на его отношениях в отделе. Он меньше значения придавал служебным условностям, вел себя свободней и раскованней. Коллеги это почувствовали и приняли с пониманием. Казалось, мир, потревоженный проведённой проверкой, восстанавливается, все успокоились. Но оказалось, что это не совсем так.

Игорь, погружённый в личные переживания, новости узнавал последним. Так в один прекрасный день ему шепнули в канцелярии, что увольняется Петрова. Игорь, прекрасно помнивший, как Петрова пыталась развалить дело о покушении на изнасилование, понял, что выводы по проверке для неё сделаны нелицеприятные. Её попытка свалить всё на Сорокина, видимо, тоже не удалась. Об уходе Петровой Игорь ничуть не жалел, но и злорадства не испытывал. Воспринял как данность.

А вот Раджабов огорчил. Он зашёл в кабинет к Игорю и, как всегда с шутками и прибаутками, пригласил на банкет в главный ресторан города.

Игорь поинтересовался, кто виновник тожества?

Раджабов засмеялся и объявил:

– Я. Точнее, моё прощание с коллективом следственного отдела. Увольняюсь, подал рапорт, его удовлетворили. Тебе скажу, никто не гонит, но я сам не хочу подставлять Сорокина. Поэтому пойду в адвокаты, буду помогать землякам, но теперь уже на легальной основе. Ну что, завтра тебя ждать?

– Конечно, ждать, Вагиф. Жаль, что так вышло, – расстроился Игорь.

На отвальной Раджабова приглашённых набралось предостаточно, говорилось много хороших слов. Дружно выпивали и танцевали. Но грустная нотка всё же присутствовала. Из коллектива и из профессии уходил порядочный человек.

Понятное дело, лично он таким и останется. Но его уход в адвокаты неизбежно незримой чертой отделит его от уже бывших коллег. Цель его предстоящей работы защитника прямо противоположна тому, чего будут добиваться следователи.

С руководителем следственного отдела Сорокиным Игорь виделся только на еженедельных планёрках. Сорокин тяжело переживал конфликт с Петровой и увольнение Раджабова, но виду старался не показывать. Работы меньше тоже не становилось, оставалось благодарить судьбу за то, что никаких чрезвычайных происшествий не происходило. Видимо лимит, отпущенный провидением, исчерпался на деле об убийстве Садакова. Всё вошло в обычную колею.

Природа вступила в предзимье, но снежок не торопился укрывать голые поля. В дни, когда неяркое солнце пробивалось из-за туч, бывало даже тепло. Но эта благодать была обманчивой, стоило задуть лёгкому ветерку, как начинала ощущаться подступающая с севера стужа.

Как-то морозным утром Игорь припарковал свою «Альмеру» у отдела, но выходить наружу не спешил, наслаждался теплом нагретого салона, перед тем как переместиться в холодный кабинет.

Отопление из-за каких-то проблем ещё не включали. Все пользовались принесёнными из дома обогревателями.

Краем глаза Игорь увидел, что на служебной машине прибыл Сорокин. Пришлось выйти на холод и поздороваться. Сорокин ответил на приветствие и остановился, поджидая Игоря. Тот подошёл и пожал протянутую руку.

– Как дела, Игорь Николаевич?

– Всё хорошо, работаем, – бодро ответил Игорь, понимая, что это просто вступление, прелюдия к какому-то разговору, который руководитель решил провести, не поднимаясь в свой кабинет. И не ошибся.

– Вот что Игорь, у нас в следственном отделе после ухода Раджабова освободилась должность старшего следователя. Хочу рекомендовать тебя. Но ты скажи, думаешь ли дальше работать у нас в Калашине, а то некрасиво получится, сам понимаешь.

– Работать здесь хочу. Если назначат, постараюсь не подвести, – машинально ответил Игорь, не ожидавший такого предложения, и, покраснев, добавил, – спасибо за доверие.

Сорокин кивнул и скрылся в дверях отдела. Игорь немного постоял, давая голове остыть, и пошёл следом. За привычными кабинетными занятиями утренний разговор стал забываться, но моментами радостная мысль о том, что его наконец оценили и хотят повысить, всплывала в памяти.

71

В середине дня позвонил начальник уголовного розыска Куницын и предупредил, что приедет. Игорь пообещал его дождаться. После обеда Куницын появился у Игоря в кабинете, и вид у него был заговорщический.

Игорь невольно подумал, что произошло очередное ЧП. Но оказалось проще. Куницыну выдали премию за раскрытие ряда преступлений, и он горел желанием обмыть её с Игорем, которого справедливо почитал соавтором своих побед.

Игорь ликование Евгения полностью разделял. Хорошо, что хоть полицейское начальство оценило их работу. Но на предложение выпить на радостях, Игорю пришлось отказаться:

– Извини, Женя, я теперь заколдованный. Кто-то начальству донёс, что я пью беспробудно в своём кабинете, а Сорокин покрывает. Не хочу неприятностей ни себе, ни Сорокину. Извини.

– Понятно, бывает, что тут извинятся? Мы тоже люди служивые, всякое случается. Но знаешь, как шофёры говорят? Если нельзя пить за рулём – вылезай из-за руля и выпей, всё равно на руль стакан не поставишь. Поэтому собирайся, отвезу тебя в одно надёжное местечко. Давай-давай, не капризничай, подумаешь, алкашом объявили. У нас это вообще не криминал. Поехали, а то пирожки остынут!

Игорь рассмеялся, махнул рукой и, взяв куртку, пошёл к выходу. За рулем куницынской служебной машины сидел незнакомый полицейский. Значит, Евгений на выпивку настроился решительно и позаботился о водителе, чтобы самому спьяну машиной не управлять.

Заехав в старую часть Калашина, начали петлять в небольших переулках, пробираясь к берегу реки. Игорь знал, что набережной, пригодной для проезда машин, в городе нет, улицы упираются в обрывистый берег и очень скоро волей-неволей их путешествие окончится.

Остановились рядом с небольшой церковью. Осенний ветер унёс листву, и старинное здание, летом скрывавшееся за плотными рядами деревьев, обнажилось. Белёные стены своими верхними полукружьями поддерживали крышу, над которой возвышались две главы, увенчанные луковками куполов. Простые железные кресты на них, видимо, сохранились с давних времён. На фоне светлого неба чёткий рисунок кованых кружев их украшавших, был ясно различим, и сами кресты казались невесомыми, парящими в стылом осеннем воздухе.

На удивленный взгляд Игоря, мол, куда привёз? Евгений сделал успокаивающий жест – не дёргайся, всё в порядке, пошли за мной.

Они прошли через калитку и оказались на церковном дворе. Помимо храма там располагался большой приземистый деревянный дом. Наверное, там живёт священник, догадался Игорь. На крыльцо дома, возвышающееся над тропинкой на несколько выкрашенных охрой ступенек, вышла пожилая женщина.

– Здравствуй, тетя Катя! – поздоровался Евгений, Игорь тоже кивнул в знак приветствия.

– Здравствуй, Женя – отозвалась женщина.

– Теть Кать, разреши, мы с товарищем у вас в беседке посидим, – спросил Куницын.

– Да там же сейчас холодно, идите лучше в дом.

– Нам холодно не будет, у нас имеется, чем согреться.

– Ты, Женя, уже седой, а всё такой же озорник. Идите, раз хочется, – махнула рукой женщина.

Куницын повёл Игоря через сад и длинный огород к речному обрыву. На самом краю довольно высоко над водой стояла шестигранная деревянная беседка. Её стены из крест-накрест прибитых реек сплошь заросли каким-то вьющимся кустарником. Вся листва давно с него опала, но, если бы и сохранилась, определить, что это за растение городской житель Игорь всё равно не сумел бы.

Внутри беседки был круглый столик на трех ножках и два плетёных из ивы кресла.

Евгений начал вынимать из принесённых пакетов бутылки и свертки из алюминиевой фольги. Сразу так запахло свежей выпечкой, что у обоих потекли слюнки.

– Давай по одной за встречу, да закусим, а то остывает, – заторопился Евгений.

Стаканчики нашлись тут же в беседке в небольшом навесном шкафчике. Евгений проворно протёр их носовым платком и наполнил водкой.

После выпитого и нескольких еще тёплых пирожков с мясом, специально для такого случая напечённых женой Куницына, они сразу согрелись.

– Ничего, не декабрь. Не замерзнем, – подбадривал Евгений, – можно было, конечно, в дом пойти, но там не покуришь и за языком следить надо, чтобы чего не вякнуть. Здесь посидим со всем нашим удовольствием.

– А кто эта женщина? – согревшегося после водки Игоря потянуло на разговор.

– Тётка моя родная. Она попадья, только вдовая. Два года назад отец Георгий помер. Теперь в церкви служит молодой батюшка. Он наездами здесь бывает, останавливается у тёти Кати.

– А что это за церковь?

– Храм святых Иоакима и Анны построенный ещё в пятнадцатом веке. Его и при советской власти не закрывали, потому он считается не нарушенным и намоленным. В общем, святое место.

– А эти Иоаким и Анна кто такие? Я про них и не слышал никогда, – признался Игорь.

– Откуда тебе знать, если ты не крещёный. Эти святые – родители Девы Марии, чтобы тебе понятнее было: земные бабушка и дедушка Иисуса Христа, – как-то строго пояснил Евгений.

– А туда можно пройти и посмотреть, – заинтересовался Игорь.

– Конечно, когда храм открыт. Если захочешь, потом сходим, только не пьяными.

– Да это понятно, – согласился Игорь.

Евгений сделал завершающую глубокую затяжку, затушил сигарету, и налил по второй:

– Ну, давай за тех, кого с нами нет, вот и отца Георгия вспомнили, хороший был мужик, царствие ему и другим небесное.

В беседке по мере выпивания становилось всё уютнее, несмотря на гуляющие по полу сквозняки. Разговор неизбежно съехал в рабочую колею.

Евгений горделиво загибая пальцы, перечислял их подвиги:

– Смотри Игорь, убийство Садакова раскрыли, киллеров взяли. Напавших на Иванова повязали. Флешку, из-за которой весь сыр-бор разгорелся, нашли. Гапоненко арестовали. Крысу Ковтуна из органов выгнали. Разве мы не молодцы?

– Тебя заносит, Женя. Киллеров Садакова поймал в ловушку свидетель Иванов. Тех, которые на него напали и избили, мы взяли благодаря моему братцу Борьке и его компьютерным фишкам, Гапоненко просчитали и взяли ваши ребята из областного управления, ну разве Ковтуна поймал ты лично, – начал возражать Игорь.

– Ни фига ты не понимаешь. Всегда, в любые годы мы в работе опираемся на народ. Люди нам помогают. Поймать одно, а доказать вину другое. Это посложнее будет. Ну, сам посуди, что дал бы один захват киллеров, если бы мы с тобой до этого не нашли место нападения на Садакова и не изъяли гильзы и окурки. Потом мы в сгоревшей машине нашли оплавленную плёнку и на ней отпечаток пальца. Эксперты тоже подсуетились, всё это закрепили в заключениях. Так что без нас дело на раскрытие не пошло бы, – упрямился Евгений.

– Ладно, тут я с тобой согласен, – сдался Игорь, – только для меня лично всё кончилось исключением из следственной группы. Да и от Зинченкова я чего только не наслушался, даже думал об увольнении.

– Не бери в голову парень. Так бывает, прижмут, что белый свет немил. Порядок на службе для всех один, а люди разные: кому тесно, а кому великовато. Да ещё и начальники тоже не роботы. Один из дерьма вытащит, а другой в нём утопит. Отсюда вся несправедливость и происходит. Только ребята, которые рядом работают, всегда угадывают, кто нормальный мужик, а кто нет. Ты вот стоящий, сразу видно. Не трус и не рвач. Давай за тебя и выпьем!

– Давай. А я за тебя, – поддержал товарища Игорь.

Выпив, Куницын крякнул и зашуршал фольгой, выбирая на закуску пирожок. Потом он закурил, и в сумерках его сигарета при затяжках разгоралась ярко-красным огоньком. Игорь вдруг обнаружил, что уже изрядно стемнело и спросил:

– Не пора ли по домам?

– Конечно, пора. Ты, Игорь, не думай, у нас к тебе хорошо относятся. Ты бы женился, домом обзавёлся. В Калашине девчонок хороших тьма, – начал уговоры Евгений.

– Согласен, хороших много, только я себе уже нашёл, но она не из Калашина, а из Москвы.

– И что хороший человек?

– Очень. Я её люблю, – неожиданно признался Игорь, с тёплым чувством вспомнив Марину.

– Тогда ты здесь не задержишься, а жаль, – подытожил Куницын и начал собирать в пакет остатки пиршества. Игорь стал ему помогать.

Почти в полной темноте они, слегка пошатываясь и стараясь не наступать на грядки, выбрались на церковный двор.

Небо закрывали плотные тучи, и только светлая стена храма, выделяясь из тьмы, позволяла как-то ориентироваться.

Часть вторая

Следственная группа или теракт на обочине

«Производство предварительного

следствия по уголовному делу в случае его

сложности или большого объёма может