Бремя версий

– Кофеёк у вас отменный, вы просто мастер. Поделитесь секретом, или унесёте тайну в могилу? – пошутила Марина.

– Нет, не унесу, завещаю рецепт деткам, – парировал Игорь.

– И сколько их у вас?

– Ни одного пока, поэтому доверю его вам, чтобы обделённое человечество не страдало, согласны?

– Я получила такое удовольствие, что теперь на всё согласна.

Оба почувствовали некоторую двусмысленность этой фразы и неловко замолчали.

Решившись, Марина встала и потянулась к куртке, висящей на спинке стула. Точным движением вынула из кармана пачку сигарет и заявила:

– В доме курить не хочу, подымлю по дороге.

– Да кури здесь, – Игорь неожиданно для себя перешёл на «ты» и от смущения тоже поднялся.

На тесной кухне они оказались почти вплотную друг к другу. Он начал её обнимать и наклонился, чтобы поцеловать. Она ответила долгим поцелуем. Прошло немало минут, но оба не замечая времени, продолжали стоять в объятиях, жадно целуясь.

Первой опомнилась Марина:

– Игорь, мы с тобой как девятиклассники в подъезде, давай хоть свет выключим.

Игорь, не отвечая, шлёпнул наугад по выключателю, свет погас, оба рассмеялись и ушли в комнату.

Пока Игорь наспех расстилал простыни, Марина успела снять с себя одежды и прильнула к Игорю. Он аккуратно развернулся и погрузил своё лицо в её волосы, которые источали аромат терпких духов…

Игорь, казалось, плыл на волнах счастья. От долгого воздержания не всё получалось так, как хотелось, но Марина, понимая его состояние, умело старалась доставить ему наивысшее удовольствие, при этом удовлетворяясь сама…

От пережитого напряжения обоих мучила жажда. Игорь, пользуясь темнотой, без одежды вышел на кухню, чтобы принести своей женщине воды. Но та выскользнула следом и, взяв из его рук чашку, начала пить. Они соприкоснулись вспотевшими телами, и Игорь вновь ощутил страстное желание обладать ею. Так продолжалось не один раз за ночь. Ничего подобного Игорь за всю свою небогатую сексуальную жизнь ещё не испытывал…

О наступившем утре и начале рабочего дня они узнали с некоторым опозданием после звонка руководителя следственного отдела Сорокина, которому с утра вздумалось повоспитывать Игоря.

Пока они приводили себя в порядок и одевались, Игорь всё время ловил себя на том, что его губы сами собой расплываются в улыбке. Он искоса поглядывал на Марину, которая сосредоточилась на макияже. Ничего не скажешь, она была красавица – с тонкими чертами умного лица и изящной фигурой. Её одежда было тщательно подобрана и обладала качеством, присущим только очень дорогим вещам.

Что она в нём нашла? В простом парне, служащим на не слишком престижной должности в далёком от столицы городке? Оставалось считать, что это просто дорожное приключение, чтобы потом не кусать локти от несбывшихся мечтаний.

По дороге на работу они обменялись самыми дежурными фразами, не содержащими даже намёков на совершившуюся близость.

Красное купе «БМВ» Марины уже стояло возле отдела. Раджабов не подвёл. Пока Марина осваивалась в салоне после ремонта, выставляя под себя кресло и регулируя зеркала, Игорь неловко топтался рядом, не зная, что сказать. Марина вылезла из-за руля и подошла к Игорю. Он смотрел ей в глаза и боялся спросить, увидятся ли они снова и, если да, когда?

Марина, поняв его мысли, коротко сказала: «Да», озорно улыбнулась и поцеловала тем ночным горячим поцелуем.

Игорь даже задохнулся от счастья.

61

На лесной прогалине уткнувшись бампером в заросли лещины стояла самая неприметная для российских дорог машина. Обычные серебристые «Жигули». Густо тонированные стекла не позволяли бы снаружи разглядеть, кто находится внутри. Но там никого и не было. Оба приехавших, соблюдая все меры предосторожности, ушли метров за двести на самую опушку леса.

Эти два парня были, что называется, скроены по одному лекалу, и даже внешностью походили друг на друга. Невысокие, коренастые, с коротко остриженными каштановыми волосами они производили впечатление двойняшек, хотя по жизни ими не были. Их родство считалось в деревне двоюродным, но там всё так хитро переплелось, что самые матёрые старухи не брались точно выводить генеалогические древа, во избежание мордобоя за поминание супружеских измен. Самих парней и вовсе не заботило кто, есть кто в их роду.

После службы в армии на малой родине они ни разу не появлялись. Случилось так, что попали они в одну воинскую часть, а потом и в один взвод. Сыграло роль то, что они родились и выросли в сельской местности, а значит, не были избалованы и гонористы. Начальству тоже не перечили, а что уж они в действительности думали, мало, кого интересовало. Отцы-командиры за таких ребят готовы были отдать десяток городских призывников, впитавших все пороки трущоб от водки до наркотиков. Да и на язык эти цветы цивилизации были остры, чего стоили кликухи, которые они приклеивали своим начальникам. Нет, опора была на надёжную чёрную кость, пусть только в армии увидевшую унитаз и впервые получившую чистое постельное бельё и полный комплект одежды на все сезоны. Зато они не воротили носы от пищи в солдатской столовой и искренне ценили, что трижды в день им еда обеспечена. Постепенно, как стружку с картофеля, слой за слоем, с них счищали дикие привычки, превращая в армейские механизмы. Наиболее дальновидные офицеры понимали, что покорность их скорее внешняя, и, если стихия вновь вырвется наружу, как уже бывало в нашей многострадальной истории, мало не покажется никому.

Отслужили парни благополучно, горячие точки обошли их стороной. Вот только за воротами части их никто не ждал и трижды в день кормить не собирался. В камуфляже тоже весь век не проходишь, хотелось пофорсить. Дембельских денег хватило бы только на проезд до родной деревни.

Двинули парни сперва на столичную стройку: там давалось место в общежитии, но уж больно тяжелой и грязной показалась работа бетонщиками. Вечерами руки ломило от непривычного труда, а одежду успевай только стирать. Не выдержали и трех месяцев.

В городе они уже к этому времени поосмотрелись и решили податься в частную охрану. Денег там платили заметно меньше, но работа не сравнить. Сиди себе культурненько в тёплой проходной и следи за пропускным режимом. Опять же привычная бесплатная форма. На улицу под дождь и снег выходишь только поднять-опустить шлагбаум, а там снова сиди, покуривай или чай пей. Начальство и здесь их оценило за безотказность и надёжность. Спиртным они не увлекались, как некоторые иные-прочие, со старшими не пререкались, к исполнению обязанностей были строги, хотя и без излишнего рвения.

Всё им нравилось, только денег на московскую жизнь хватало в обрез. Искали приработок, но, несмотря на водительские права, желаемая работа не наклёвывалась. Не хватало образования, пронырливости, да и просто связей.

Вот тут-то и познакомился с ними один бывший милиционер. Помогал, когда деньгами, когда советом. Пару раз съездили на рыбалку, попарились в баньке. Выпивали по маленькой, говорили по душам. В общем, всё как у людей.

Парни не знали, что на них этого разбитного мента вывел начальник кадров их собственного ЧОПа. Но, давая рекомендации, этот начальник сам не догадывался, для чего на самом деле эти исполнительные ребята потребовались.

А было всё просто. Серьёзным людям, для серьёзных дел срочно требовались незасвеченные в блатной тусовке, несудимые ребята. Конечно, их безнадёжная неразвитость бросалась в глаза, но никто и не собирался возиться с ними вечно. Сделают своё и к стороне.

Психология обработки в данном случае применялась самая примитивная: по разным поводам говорилось, что нужно иметь много денег и сразу. Чтобы большие деньги получить, нужно пойти на риск и выполнить одно задание. После этого они сами себе хозяева, а им от уважаемых людей почет и приличная сумма в какой хочешь валюте.

Бывший милиционер, как истинный змей-искуситель, никуда не торопил и, видя их сомнения, ни в чём не упрекал. Для встреч с будущими киллерами, а это и было то, что в застольных разговорах называлось «рискованное дело», специалист по вербовке одевался попроще, с увлечением слушал их тупые рассказы про армейскую службу, а за водку и закуску показно расплачивался самыми мелкими купюрами, подчеркивая, что сам-то он не богат, но их сильно уважает как настоящих парней.

Капля, как известно, камень точит. Парни, как умели, оценили возможные плохие для них последствия и, как водится, испугались. Но протекло несколько совместных ночных дежурств с обязательным просмотром криминальных сериалов с погонями и стрельбой, где патронов расходовалось как на Курской дуге, и приятели успокоились. С экрана ясно видно, что оружие и выстрел – самое обыкновенное дело, что так живут все вокруг, кто посмелее и поудачливее, а в ментовку или в морг попадают только лохи.

Сменившись после очередного дежурства, они по дороге на съёмную квартиру, не сговариваясь, зарулили в продуктовый магазинчик и купили бутылку водки и немудрящую закуску.

Водку разлили по стаканам и, следуя увиденному в сериалах ритуалу, дали кровную клятву: каждый надрезал палец и макнул в стакан себе и побратиму. Порезанные пальцы после водки сильно щипало, щипало и глаза от навернувшихся в этот торжественный момент «скупых мужских» слёз.

В тот же день они позвонили менту и сказали, что согласны. Тот ничем свой радости не обнаружил, даже заявил, что ими гордится, а сам на такое мужество уже не способен. Но удручался, правда, недолго. Начал командовать. Велел взять двухнедельный отпуск, с кадровым отделом обещал во всём поспособствовать, и собраться для выезда на природу.

Уехали километров за триста в глухое местечко. У мента имелся старый деревенский домище, но уже гниловатый и заброшенный. Там и разместились, каждому досталось по комнате. Больше в заброшенной деревне ни одной живой души не было.

Вставали рано, как в армии, совершали пробежку по заброшенным садам, потом завтракали. Никакого спиртного, даже пива, мент взять не позволил и сам терпел все две недели. После завтрака шло обучение. Мент рассказывал, как маскироваться в городе, как выбирать незаметные точки для стрельбы, как рассчитывать расстояние до цели и нужный угол для выстрела. С оружием было негусто: самозарядный карабин Симонова, ТТ и «Макаров». Вот и весь арсенал. Патронов хватало – в подполе хранился почти полный армейский вещмешок этого добра.

Стрелять из карабина уходили подальше в лес. Сначала лупили по банкам, а когда наловчились, тогда уже по настоящим мишеням с разбором каждого выстрела. Мент не расставался с подзорной трубой, при помощи которой корректировал огонь. По нему было видно, что парнями он доволен.

Из пистолетов стреляли прямо в доме или во дворе, а ещё сажали набитое соломой чучело в корпус ржавого «Москвича», догнивающего за сараем, для имитации атаки на кортеж. Мент говорил, что нужна естественная обстановка. Главная задача привыкнуть к вспышкам и грохоту выстрела и не жмуриться от разлетающихся гильз. Ещё требовалось стрелять кучно и быстро, посылая в цель как можно больше пуль. Для этого у «Макарова» доработали шептало, что позволяло выпускать серию по четыре-пять выстрелов. Короче, готовились серьёзно. За всем этим грохотом и пороховой гарью парни не успевали задуматься, что вся эта почти мальчишеская войнушка, означает чей-то скорый смертный приговор. На это и было рассчитано.

Несколько дней мент посвятил автоподготовке. За деревней каким-то чудом сохранилась небольшая заасфальтированная площадка, то ли от машинного двора, то ли от зерносклада. Её использовали для наработки навыков экстренного торможения и разворота, а также пытались стрелять по цели при движении автомобиля. Но результаты оказались плачевными, и мент от этих тренировок отказался.

Отпуск истёк. Пришла пора вернуться в цивилизацию. Мент велел сидеть тихо, аккуратно выходить на смены и не пьянствовать. С ними свяжется или он лично, или подойдут от него. Задание дадут конкретное, всем нужным обеспечат, от них требуется только точное исполнение. Тогда всё получится как надо.

Как надо получалось несколько раз. Парни потом в телевизионных новостях узнавали, кем была их очередная жертва, но никаких эмоций не испытывали. Свою жизнь в городе и своё, в общем-то, малопочтенное занятие, они воспринимали как нечто ненастоящее, истинная жизнь для них начнётся потом, когда денег накопится так много, что можно будет их не считать.

После первого убийства с ними щедро рассчитались. Таких денег они не видели никогда, и даже не верилось, что эти пачки пахнущих типографией долларов они действительно держат в руках. Не обошлось без конфуза. Перебирая купюры, они заметили, что на руках остаются чёрные следы от краски. Пронзила обида: они жизнью рискнули, а им впарили фальшивые доллары. Не могли дождаться утра, чтобы разобраться с ментом. Тот сперва встревожился и примчался сразу, но узнав в чём дело, поднял их на смех. Объяснил: купюры новые, в обращении не были, по рукам не ходили, вот краска и сохранилась свежая. Все защитные знаки на месте, чего кипишиться? Но парни не унимались, требуя доказательств. Тогда он взял на выборку несколько стодолларовых бумажек и поехал вместе с ними в обменник, где кассирша без звука обменяла зелень на деревянные. Парней отпустило.

Мент их выматерил и уехал, а тем захотелось загулять. Выбрали гостиницу попроще, сунули зелёный стольник администраторше и на целую ночь забурились в номере с проститутками. На другой день с тяжёлыми головами с трудом отстояли смену.

Так и шла их жизнь, до последнего прокола с мужиком в «Гелендвагене». Пришлось залечь на дно и отсиживаться в дачном посёлке под Москвой. Оттуда их по специально приготовленному для таких случаев телефону вызвал Гапоненко. Мент давно отошёл в сторону, и последние заказы шли без него. Гапоненко ждал их вчера вечером в условленной заранее точке – в маленьком кафе при заправочной станции недалеко от МКАД. Разговор вышел недолгим, ссылки на то, что на последнем задании догнать и добить жертву не получилось из-за намертво заглохшей машины, Гапоненко принять во внимание не пожелал. Он торопился и не скрывал раздражения от прошлой неудачи. Сказал, что его люди попали в беду, и необходимо, чтобы их освободить, закрыть навсегда рот одному вредному свидетелю. Парни покивали в знак согласия и внимательно выслушали, куда нужно ехать и что делать. Задача оказалась из простых: в Калашинском районе в деревне Стеблево живет мужик, фамилия Иванов, живёт один в отдельном доме. Надо его по возможности аккуратно шлёпнуть, а дом поджечь, чтобы следов не осталось. Когда они всё сделают, с ними рассчитаются в том числе и за неудачное нападение на мужика в «Гелендвагене».

На обратном пути много не разговаривали. Действовать предстояло не в первый раз, роль каждого неоднократно репетировалась, а попусту трепаться не хотелось.

Вот поэтому уже несколько часов они кормили комаров в кустах за домом этого Иванова, по очереди наблюдая в бинокль, как тот копается в саду и что-то носит из сарая в дом, наверное, дрова. Иванов был один и никто к нему не приходил. Собаки на участке не наблюдалось. С соседней усадьбы погавкивал какой-то кобель, судя по густому лаю, размеров не малых. Но туда соваться никто и не планировал. Они ожидали наступления полной темноты. От долгого лежания тело затекало и требовалось время от времени ворочаться сбоку на бок, разгоняя кровь. Этим манёврам мешали пистолеты, запихнутые в наплечные кобуры. Приходилось терпеть, сумерки уже сгущались, ждать оставалось недолго.

62

Вторые сутки Игорю казалось, что в жизни всё легко и просто, и так будет всегда.

Из головы не выходила встреча с Мариной, он вновь и вновь по минутам вспоминал их единственную совместную ночь. Ни она, ни он, ни слова не сказали о новом свидании, но оба ощущали, что оно скоро произойдёт.

При этом никому из них не пришло в голову обменяться номерами мобильных телефонов, такой пустяк, как отсутствие связи, никак не мог стать препятствием для их чувств.

Все совершалось помимо их воли, словно, само собой. К Игорю зашёл куда-то торопящийся Раджабов и выложил на стол адвокатскую визитку Марины с дописанным на ней от руки номером её личного телефона. Вагиф никак свои действия не комментировал, был серьёзен, и всё выглядело естественно, без малейшего намёка на их близость.

Неожиданно из канцелярии следотдела сообщили, что в следующие четверг и пятницу в Москве на базе областного следуправления пройдёт семинар-совещание для молодых следователей, и Игорю приказано в нём участвовать, для чего он должен зайти к ним и оформить командировку.

Складывалось так, что выходные и ещё пару дней он проведёт дома у родителей и сможет встретиться с Мариной. Оставалось считать деньки.

Вспомнилось, как на действительной службе перед увольнением начинался отсчёт отбоев и подъёмов. Некоторые ребята прокалывали в карманном календарике иголкой число ушедшего дня, другие в укромном месте хранили ленточку клеёнчатого портновского метра и отрезали ножницами сантиметр за сантиметром, учитывая утекающее время.

Игорь во время службы вести такую сложную бухгалтерию ленился, справедливо полагая, что в штабе всё и так посчитают, не ошибутся и на второй год в армии не оставят. Он был повзрослее своих сослуживцев и годы обучения на юрфаке даром не прошли, сформировав у него самостоятельную точку зрения на многие житейские вопросы.

Дней до встречи с Мариной оставалось всего-то ничего, не нужно считать, нужно просто ждать. Где-то на периферии сознания возникали мысли об Ирине. Их отношения до разрыва не дошли, и ещё несколько дней назад спроси его кто-нибудь об этом, он с уверенностью сказал бы, что трудности временные, и они постараются их преодолеть.

Встреча с Мариной всё перевернула вверх дном. Для него открылось совершенно иные и пока неизведанные чувственные объёмы. Он сам стал новым в этом пространстве и понимал, что вернуться назад и втиснуться в своё собственное двухмерное прошлое не сможет. Об этом придётся ещё думать и думать, но думы оказывались светлыми. Никаким предателем по отношению к Ирине он не был и таковым себя не ощущал. Он чувствовал, что благодаря Марине он поднялся на высшую ступень в отношениях мужчины и женщины, когда любящие люди являются продолжением друг друга и в телесном, и в духовном смысле. Для него это открылось сразу и неожиданно, как будто он оказался на горном гребне и может отчётливо и ясно видеть расстилающуюся внизу долину во всех подробностях и красках. О том, шагнуть ли ему в эту долину, он даже не задумывался, он готов был туда прыгнуть без крыльев дельтаплана за спиной, просто расправив руки.

Занятый своими переживаниями Игорь машинально приехал домой и поужинал. Ни читать, ни смотреть телевизор не хотелось. Он прилёг, закинув руки за голову, и приготовился было продолжить свои сладкие грёзы, но неожиданно уснул.

63

Разбудил его телефонный звонок. За окнами стояла беспроглядная ночь. Со сна Игорь сначала не понял, кто звонит, а потом до него дошло, что это тот самый Петрович, он же свидетель Иванов, которого избили. С испугом он спросил:

– Что у вас стряслось? Вы целы?

– Да всё в порядке у меня. Беспокою ночью, вы извините, но тут такое дело: сегодня ночью на меня напасть хотели, вот я и сообщаю, как вы велели.

– Вы сами-то где, вас не тронули?

– Да я дома у себя, жив, здоров.

– А кто хотел напасть, вы их видели?

– Видеть не видел, но слышал, а кто они не спрашивал. Вы скажите, что мне дальше делать?

– Если вы в безопасности, ничего не делайте, ждите нас, мы к вам сейчас приедем…

– А с этими двумя что делать?

– А где они?

– Да у меня, до вашего приезда никуда не денутся.

– Ждите нас, ничего не предпринимайте

– Понял, жду.

Игорь принялся судорожно набирать нужные телефонные номера. Сложнее всего пришлось с Куницыным, который видать вечерком принял на грудь чарку-другую и никак не врубался, чего Игорю надо.

– Два козла на свидетеля Иванова опять напали, очнись Женя, надо ехать срочно, не дай бог старик там не справится один, – взмолился Игорь.

– Да эти два козла давно под стражей сидят, опомнись сам и не мешай людям спать, – огрызался тот.

Игорь, раздражённый его упрямством, матерно выругался, что неожиданно включило куницынские мозги, и он спросил:

– Это тот дед, который из Стеблево, мы ещё к нему с тобой ездили, задерживать хотели?

– Ну, наконец-то, въехал. Давай одевайся, я за тобой заскочу, дежурному в полицию я уже отзвонился, – начал распоряжаться Игорь, уже выходя из квартиры и на ходу натягивая куртку.

По асфальтированному шоссе «Альмера» пролетела ласточкой, а вот последние километры состояли из сплошных луж и кочек. Когда въезжали в деревню, где-то далеко сзади послышалось завывание полицейской сирены и показались всполохи мигалки.

От калитки нужного им дома кто-то посигналил электрическим фонариком. Оказалось, что сам хозяин поджидает в кустах у дороги. Приехавшие пожали ему задубевшую на холоде руку, и Евгений шёпотом спросил:

– Где они и сколько их?

– А чего шептать, они не услышат. Двое их было в доме, но может, кто в округе ещё прячется, не знаю, поэтому и вышел вас с фонариком встретить.

– Короче, отец, – напирал Куницын.

– А очень коротко не выйдет, а то не поймёте. После того раза, как отметелили меня, я призадумался, как дальше-то жить, ведь вернуться могут. За ружьё хвататься не хотелось, вы же потом меня самого и посадите. Электрокабель на входную дверь повесить – плёвое дело, но так можно и постороннего жизни лишить. Решил я сделать западню, как во Вьетнаме. Там для американских солдат вьетнамцы много чего придумали. Ну и соорудил волчью яму, только без кольев на дне. Ещё мой батя, покойный, под домом подпол вырыл для запасов всяких, ну вот я его расширил и сделал как бы конусом, чтобы к низу расширялся, и вылезти нельзя было. Там глубины метра три, только грунтовые воды выступили на дне, поэтому слякотно. Половицы, что в коридоре идут от входа в дом к двери в теплую часть, я сплотил навроде щита на петлях и под них железный штырь подвёл. Если штырь убрать, то человек, сделав шаг, своим весом щит продавливает и в яму проваливается, а пружина щит ставит на место, и снизу его уже не открыть, только снаружи.

– Вы, отец, просто Кулибин. А про Вьетнам откуда знаете? – восхитился Игорь.

– А я там срочную служил, в противовоздушной обороне, – пояснил Петрович.

– Ладно, ветеран, докладывай, сколько наловил? – командирским тоном поинтересовался Евгений.

– Два человека там. Они целые, там покалечиться невозможно. Только пистолеты у них, стреляли раза два. Но я им через переговорную трубу сказал, что, если будут палить, залью их на хрен водой под самый щит. Они и попритихли. Сидят, вас ждут. Холодно там и мокро, пора доставать, а то заболеют.

– А что за переговорная труба у тебя? – уточнил Куницын.

– Как на корабле, от печки идёт в подпол, чтобы можно было в случае чего общаться. Да обычная серая пластиковая труба для канализации, я её в хозмаге купил.

– А как вы узнали, что к вам именно сегодня идут и сколько их? – не утерпел Игорь.

– У меня на краю огорода сторожок выставлен, как на рыбалке. Задел чужой веточку или на щепку наступил, а у меня в доме колокольчик дрынькает, как поклёвка. Колокольчики я разные по размеру взял, на каждую сторону свой, поэтому точно знаю, откуда идут. У самого дома ещё такое же кольцо оповещения. Поэтому услышал я звоночек, штырь вытащил, пробки электрические выкрутил, чтобы никто не смог лампочки включить, и темнота в доме была, а сам жду. Кто-то входную дверь стамеской, видать, открыл, в коридор шагнул, рухнул в яму и молчит. Вдруг слышу, опять колокольчик звякнул, ну, думаю, второй. И точно, второй ввалился. Я даже штырь на место не поставил, а вдруг ещё кого принесёт? Сам в окошко вылез и стал вам названивать.

В этот момент к дому Петровича наконец-то подъехал полицейский «УАЗ», заплутавший в незнакомой деревне. Из него вылезли трое в бронежилетах и с автоматами наперевес направились на свет фонарика.

Куницын велел им обойти прилегающие к участку кусты и проверить, нет ли ещё непрошеных гостей. Полицейские направились исполнять поручение. На их вторжение звонким лаем ответили окрестные псы. В нескольких домах зажёгся свет.

– Сейчас всю деревню перебудим, – посетовал Петрович.

– Ладно, утром отоспятся, – утешил Куницын и скомандовал, – веди отец безопасным путём, будем твоих бандитов потрошить.

В дом залезли через окно. Евгений подошёл к переговорной трубе, которая торчала на полметра из-под печи и решительным голосом объявил:

– Я начальник калашинского угрозыска Куницын. Называйте ваши фамилии, говорите, кто вас послал и зачем. Потом сдадите оружие и расскажете обо всех своих подвигах, а мы проверим. Если будете молчать, через три минуты я даю команду слить на ваши голову выгребную яму. Дерьма как раз хватит, чтобы в нём утонуть. Смерть как раз для таких отморозков как вы. Потом следователь, который стоит здесь, со мной, спишет всё на несчастный случай, в который вы сами по неосторожности и вляпались. Точка. Время пошло!