Бремя версий

Сергей понял, что это, конечно, так, и пошутил:

– Тогда молоток с собой таскай, молоток-то можно?

Парнишка заулыбался:

– Молоток можно, только он тяжёлый. Меня Тахир зовут, а ты куда едешь?

Сергей махнул рукой и неожиданно для себя с тоской признался:

– Правду сказать, и сам не знаю куда. Никто не ждёт, кроме матери, но она далеко.

– Слушай, пойдём ко мне. Скоро Нахабино будет, там братья мои, и я недалеко там живу. Пойдём! Ты мне помог, я тебе хочу помочь, – предложил Тахир.

Сергей отмахнулся и покачал головой, но Тахир стал так горячо упрашивать, что на глазах выступили слёзы.

Сергей был уже не рад, что ввязался в пустой разговор. Только когда хриплый динамик посулил, что следующая станция Нахабино, Сергей, наконец, сообразил, что для него это единственный шанс переночевать в тепле, хоть и в чужом доме.

–Ладно, уговорил, пойдём! – решился он.

А потом, протянув для пожатия руку, добавил: – меня Серёга зовут.

Тахир, услышав такие слова, сразу повеселел и протянутую руку уважительно потряс в своих ладонях.

5

Игорь Климов вернулся в Калашин в хорошем настроении и готовый свернуть горы. Такое состояние он всегда испытывал после свиданий с Мариной. Как-то особенно легко дышалось и думалось.

В первый рабочий день нового года руководитель следственного отдела Сорокин решил провести планёрку, дабы убедиться, что ряды его гвардейцев не поредели. Коллектив не подвёл. Явились все и сидели, вяло перешучиваясь, настраивая себя на рабочий лад.

Только собрался Сорокин начать свои наставления, его прервал телефонный звонок. От услышанного лицо руководителя отдела удивлённо вытянулось, но потом обрело обычное выражение, и он спокойно произнёс в трубку:

– Хорошо, понял, сейчас пришлю своих.

Сорокин обвел глазами присутствующих, которые предчувствуя срочную, а значит, дополнительную работу, сосредоточенно смотрели в собственные блокноты, стараясь не встречаться с ним взглядом. Но Сорокин, что-то внутренне уже решил и с некоторым облегчением произнёс:

– В новогоднюю ночь кто дежурил? Климов? Климов. Значит, ему и ехать. Давай срочно в райотдел полиции, там начальнику полиции убийца явку с повинной написал. После этого не верь в местные легенды, что убийства каждый год в праздник случаются. Ты, Климов, оттуда позвони и доложи обстановку, не забывай родное начальство. Про трупы замерзших, на которые выезжал в дежурство, потом мне отдельно доложишь.

Игорь кивнул и пошел собираться.

В Калашинском райотделе полиции новогодний антураж в виде бумажных гирлянд и плакатных поздравлений ещё висел на стенах, но уже не радовал. Все эти украшения воспринимались сейчас только как грустное напоминание о том, как искренне ждали самого доброго праздника и как его отмечали.

Игорь, проходя через приёмную начальника, увидел сидящую на краешке стула немолодую женщину в синем зимнем пальто со старомодным воротником из чернобурки и, подумав, что это очередная жалобщица, решительно постучал и открыл дверь кабинета.

Сидевший за столом начальник полиции Кустов приглашающим жестом показал Игорю на стул, мол, садись, а сам продолжил говорить с кем-то по телефону. Разговор явно затягивался, и Кустов через стол протянул Игорю два листа исписанной бумаги, на первом из которых внизу уже синел штамп регистрации в книге учёта заявлений и сообщений о преступлениях.

Игорь наскоро пробежал глазами текст, спотыкаясь на неразборчивом почерке. Из написанного выходило, что женщина в праздничную ночь убила своего любовника, труп расчленила и по кускам утопила в проруби.

Игорь удивлённо покачал головой на столь кровавую сагу, а потом сообразил и воззрился на Кустова, вопросительно ткнув большим пальцем себе за спину в сторону приёмной. Тот утвердительно покивал и, отложив телефонную трубку, выпалил:

– Она самая. С утра пришла и рассказала. Я говорю, чего сразу не заявила? Говорит, что праздник не хотела людям портить. Спросил: в чём части тела переносила к проруби, говорит – её дом на берегу, так в тазу бельевом и возила на саночках. Баба, одним словом. Но ты знаешь, по-моему, она не сумасшедшая. Ладно, ты сам с ней дальше разбирайся, а я начальнику уголовного розыска Куницыну дам команду, чтобы тебе во всём помогали. Для работы можешь занять кабинет участковых, все равно они сейчас уже разбежались на обходы.

Игорь забрал с собой заявление о явке с повинной, вышел в приёмную и жестом пригласил женщину идти за собой. Она молча встала и вышла вслед за Игорем.

В неуютном пустом кабинете участковых Игорь отобрал два наименее расшатанных стула и пригласил женщину сесть, а сам расположился за столом напротив, приготовившись много писать.

6

Игорь завершил свои бумажные дела как раз к обеду. Позвонил руководителю следственного отдела Сорокину и отчитался о сделанном. И только он завершил разговор по телефону, в кабинет ввалился весёлый Евгений Куницын – начальник уголовного розыска, помощь которого была Игорю обещана.

– Как дела, уважаемый, – поинтересовался Куницын, – размотал страшное преступление?

– Само собой, – улыбнулся Игорь, – только ты где шатаешься, вместо того, чтобы помощь оказывать?

– Это мы легко, – согласился Куницын: – скажем, покормить обедом можем. Согласен на такую оперативную поддержку? Тогда облачайся, и двинем в кафе «Старый Калашин».

– Да ну, Женя, – заупрямился Игорь, – я в этот гадюшник раз зашел пообедать, а там за столиком у двери в кухню их официантка сидит. Рыжая такая, ну ты знаешь. Короче, протирает она полотенцем вымытые вилки и ножи. А потом, я смотрю, взяла она вилку и себе этой вилкой под ногтями стала чистить, а заметила, что я вижу, так бросила эту вилку в общую кучу. Не хожу я туда с тех пор, извини, с души воротит.

– Больно ты нежный, куда мы сейчас потащимся по такому морозу? А эта кафешка рядом. Брезгуешь вилкой, ложкой лопай и все дела. Давай, давай. Заодно расскажешь, что с убийством делать будем.

Игорь нехотя подчинился напору Куницына, и они направились в кафе, защищаясь от зимнего ветра надвинутыми шапками и поднятыми воротниками.

Расположившись за столиком кафе, Куницын первым делом потребовал рассказа.

Игорь, с облегчением убедившийся, что их будет обслуживать какая-то новая официантка, начал повествование, стараясь не упускать подробности:

– Смотри, Женя, что получается. Эта женщина, ей 48 лет, всю жизнь провела в Калашине. Двое детей: сын и дочь, оба студенты техникума в Волоколамске, там и живут в общежитии. Муж много лет назад по пьяному делу повесился. Одиночество надоело, а тут, как на грех, подвернулся непьющий мужичок. Они вместе работали на заводе электроаппаратуры. Мужичок снял себе комнату на той же улице, где её квартира. Ты знаешь, набережную, что идёт от рынка, так её дом – старый угловой – низ каменный, второй этаж деревянный. Ну, прообщались они несколько месяцев и стали сложности возникать. Оказался он ревнивым и вспыльчивым. С мужиками на работе общего языка не нашёл, компании не водил, а её подозревал, что она ему чуть ли не со всеми изменяет. Сначала она отшучивалась, а потом видит, тот всерьёз бесится, один раз даже её ударил по лицу и пригрозил, что зарежет. К этому времени как-то выяснилось, что мужичок – то этот два раза судим и в Калашин попал после долгой отсидки. Его родственники из квартиры в Москве выписали, ну он к нам и прикатил, работу нашёл. Стала она его опасаться, но как разорвать отношения не знала. Как раз под Новый год он к ней заявился, стал опять придираться и вдруг увидел, как сосед под окнами прошел. Дом столетний, в землю врос, подоконники низкие, все, кто мимо проходит – как на ладони. Он и взъелся, мол, это твой любовник, это он тебе знак подаёт, потом с угрозой сказал: «Ну, с этим надо кончать!» и из квартиры выскочил. Наверное, бегал к себе в съёмную комнату. Вернулся, в руке здоровый нож, и к ней. Она испугалась, схватила топор, что у печки стоял, и тут же в прихожей его шарахнула по голове. И сразу наповал. Сильно сама испугалась, долго сидела на полу, ничего делать не могла. Потом, сообразила, что через день, через два дети на каникулы приедут, и решила от трупа избавиться. Стала на куски труп резать. Спросил, чем? Говорит его же ножом и ножницами. Я, говорит, всегда ножницами и мясо, и рыбу разделываю. Куски складывала в эмалированный таз и за несколько раз вывезла на саночках к проруби, и утопила.

– Приятного аппетита, – перебил Куницын, принимая тарелки из рук официантки, – и ты этому веришь?

– По-правде, диковато звучит, – согласился Игорь, – но она утверждает, что соседки у неё пожилые, ничего слышать не могли, а на прорубь к реке она ходила уже в темноте, и никто её не видел. Одежду с трупа и свою, заляпанную кровью, сожгла в печи. Полы в прихожей вымыла, даже обои новые приклеила на стены, чтобы дети ничего не заметили. Выждала, когда они уедут, и пошла в полицию с повинной.

Друзья принялись за еду, причём, памятливый Игорь, так и орудовал ложкой, расправляясь с пожарской котлетой.

Когда обед подходил к концу, Куницын поинтересовался:

– Какие наши действия?

– Я женщину задержал по подозрению в убийстве, пусть пока посидит, подумает, может, чего ещё вспомнит. А начать думаю с квартиры, потом прорубь осмотреть, комнату, которую этот убиенный снимал, так что, помогай, Женя, – попросил Климов.

В этот момент входная дверь в кафе распахнулась, и вошла та самая рыжая официанта, чья страсть к чистоплотности так травмировала Игоря. Сейчас она принарядилась, накрасилась и шла в сопровождении кавалера. Этим подчёркивалось, что она в кафе не обслуга, а уважаемый клиент. Кавалер, галантно пропустив даму вперёд, помог ей снять шубу и разделся сам. Под его гражданской курткой оказался майорский китель офицера-десантника с двумя рядами наградных планок на левой стороне груди. То, что наши вероятные противники – американцы – именуют: «фруктовый салат». Под планками висело ещё несколько медалей с разноцветными колодками, чего обычно у военных делать не принято, но общее впечатление это не портило, и весь вид бравого майора вызывал уважение. Парочка проследовала в глубину зала.

Куницын, проводив их взглядом, тихо присвистнул,

– Ты только глянь, Игорёк! Этого парня я лично ещё по малолетке за кражи посадил, а прошло всего ничего и на тебе: герой! Вот ведь как бывает в жизни! Ну, дай им Бог, а нам пора.

7

Помощь Куницына оказалась очень кстати. В Калашине он чувствовал себя, как рыба в воде, поэтому нужные люди и техника оказывались под рукой.

Начали с осмотра квартиры. Сама хозяйка, стесняясь и толпы посторонних и воронёных наручников, была крайне немногословна. Просто показала на место убийство и расчленения, выдала топор, таз и нож, которым, по её словам, был вооружен убитый ею любовник.

Игорь не поленился и срезал несколько лоскутов обоев и, на самом деле, отслоив верхний недавно поклеенный лист, рассмотрел на прежних обоях следы бурых потёков, похожих на кровь.

На досках пола, выкрашенных суриком, ничего заметно не было. Пришлось спуститься в небольшой погреб, люк в который находился в самой прихожей. Игорь посветил себе фонариком и сразу отметил, что снизу на половицах застыли обильные бурые следы, просочившейся сверху крови. Он отделил несколько щепок с такими пятнами, чтобы назначить и по ним экспертизу.

Интересного для следствия больше в квартире не было. Женщину отправили назад в камеру, а все остальные отправились в другой дом на этой же улице, чтобы осмотреть комнату убитого. Кроме личных документов, копии справки об освобождении и старой одежды ничего там не нашлось.

Тогда пошли на реку к проруби. Местные жители ею активно пользовались, чтобы набирать воду для разных хозяйственных нужд. Для питья, конечно, использовали водоразборные колонки, которые по случаю морозов коммунальщики обмотали старыми ватниками для утепления.

Прорубь схватилась молодым тонким ледком. Куницын попросил кого-то из зевак принести лопату, которой и очистили поверхность воды. При этом обнаружилось, что ко льду на стенке проруби примерз кусочек чего-то сильно похожего на сырое мясо.

В толпе «болельщиков» при виде находки возникло возмущенное шатание, и оттуда донеслись негодующие реплики типа: «Вот ведь сука, чего устроила», «А мы же воду для стирки отсюда набираем!», но Куницын прикрикнул, чтобы не мешали, и народный ропот умолк.

Игорь, встав на колени, пытался хоть что-нибудь рассмотреть в глубине, но, несмотря на зимнюю прозрачность воды, ничего не увидел. Суставы в коленях сразу одеревенели от холода, и он с трудом распрямил ноги.

Куницын решительно пошел к берегу, где уже скопились машины любопытствующих горожан, с кем-то переговорил, и минут через пятнадцать на лёд осторожно выкатился чей-то старенький синий «Москвич» и подъехал вплотную к проруби. Молодой парень быстро вылез из-за руля, открыл багажник и вытащил моток электрического кабеля и автомобильную фару какой-то древней конструкции. Куницын живо прикрутил к её контактам провода и опустил фару в воду, кивнув водителю «Москвича». Тот поднял крышку капота и накинул провода на аккумулятор. Склонившиеся над прорубью Игорь и Куницын отчётливо рассмотрели в электрическом свете на фоне темного дна реки несколько больших белых кусков, которые не могли быть ничем иным, чем частями расчленённого человеческого тела. Фара светила всего пару минут, потом вода сделала своё дело, и лампочка в ней перегорела.

Куницын и Игорь Климов переглянулись. В словах женщины-убийцы сомневаться уже не приходилось, но вытащить со дна реки в такие морозы части трупа – это та ещё задача. Было над чем подумать.

8

Сергей Юсупов проснувшись, долго потягивался на диване, наслаждаясь теплом.

Вчера вечером, когда они сошли с электрички, Тахир сразу отправился к стихийной остановке такси и, пошептавшись с земляками, махнул Сергею рукой, приглашая садиться в машину.

Оставалось довериться Тахиру. Сергей сел на заднее сидение и, не вслушиваясь в разговор Тахира с водителем, который они вели на непонятном языке, стал смотреть в окно, где в синей темноте время от времени возникали светящиеся огнями оазисы коттеджных посёлков.

В один из них машина завернула и, покрутившись на узких улочках, остановилась, осветив глухие металлические ворота. Створка медленно откатилась вбок и открыла проход. Тахир вылез из машины и позвал за собой Сергея. Согревшийся в салоне автомобиля Сергей почувствовал, что его потянуло ко сну и, достав сигарету, закурил. Тахир оставил его во дворе, а сам ушёл в сторону огромного бревенчатого дома. Привезшая их машина развернулась и уехала. Ворота автоматически закрылись. Сергей оказался один в небольшом дворике, который освещался уличным фонарём. Ожидая Тахира, он спокойно покуривал, разглядывая освободившиеся от завесы облаков звёзды. Вспомнилось, как в детстве они с дружками любили вот так вечером завалиться спиной в сугроб и смотреть вверх, стараясь отыскать ковш Большой Медведицы и по нему определить Полярную звезду. Как-то и холода особенного тогда они не чувствовали, или просто такое неудобство забылось с годами.

Тахир вернулся довольно быстро и пригласил за собой. Они обогнули большой дом, и в глубине участка обнаружился ещё один, двухэтажный, но меньших размеров. В него и вошли. В коридоре у входа Сергей разулся и снял куртку, которая у него одновременно выполняла функции дорожной сумки, потому что в объёмных карманах хранились в полиэтиленовом пакете зубная щётка, паста и бритвенный станок. Новый знакомый провёл Сергея в маленькую комнату на первом этаже, где из мебели стоял одинокий раскладной диван, и, попросив немного подождать, вышел.

Где-то в глубине дома слышался негромкий разговор. Слов было не разобрать, но голоса звучали мужские. Тахир вернулся и принёс кастрюлю отварных макарон с тушёнкой, две миски, ложки, а потом тарелку с нарезанным толстыми ломтями белым хлебом и кусками рафинада. Горячий чайник с кипятком Тахир поставил на подоконник, где разместил и кружки с пакетиками заварки.

Оба сильно проголодались и, разместившись на диване, молча принялись за еду, а потом с наслаждением пили чай вприкуску. Утащив грязную посуду, Тахир принёс подушку и тонкое шерстяное одеяло с синими полосками.

– Ну что, отдыхай, – улыбнувшись, сказал он, – завтра с тобой старшие поговорят. Если надо будет, туалет тут направо, в коридоре. Найдешь?

– Найду, – отозвался засыпающий Сергей, не раздеваясь, валясь на диван, – гаси свет.

Ночь пролетела быстро. Ему показалось, что он как лёг в одной позе, так в ней и пробудился. Наверное, сказалась усталость.

Теперь вытянувшись и лёжа на спине со сложенными на затылке ладонями, он глядел на качающиеся за окном сосны, он ни о чем не думал и никаких планов не строил. Просто полёживал, ощущая, что за ночь организм полностью восстановился.

Услышав приближающиеся шаги в коридоре, Сергей сбросил одеяло и сел на диване.

Вошедший невысокий худощавый мужчина с небольшой аккуратной черной бородой и чисто выбритой головой, прижав правую руку к груди, слегка кивнул Сергею головой и сел на диван. Сергей, тоже кивнувший в знак приветствия, немного отодвинулся, давая пришедшему побольше места, и молчал, ожидая начала разговора.

– Благодарим тебя за то, что помог вчера нашему Тахиру, – просто сказал мужчина, – он у нас самый молодой, пока не может за себя как следует постоять.

– Да, что тут благодарить. Эти отморозки неправы были, вот и всё, смутился Сергей, – а вам спасибо, что пустили переночевать.

– Мы добрым гостям рады, – мужчина жестом прервал Сергея, – меня зовут Абдулло, я в этом доме с семьёй живу, как управляющий.

Говорил Абдулло по-русски грамотно, но в его речи чувствовался небольшой акцент.

– Скажи, кто ты и откуда, – попросил он.

Рассказ вышел коротким: родился в деревне, учился в школе, служил в армии, потом работал водителем. Про неудачи с работой Сергей распространяться не стал, но неожиданно для себя сказал то, что не рассказывал никому:

– Меня вообще-то Сардор назвали. Отец из Узбекистана был, но я его даже не видел никогда. Потом уже мать записала Сергеем и отчество – Борисович. Она отца Борей называла, а по документам он, вроде, Ботир. Фамилия вот его осталась – Юсупов.

– Да, ты немного похож на наших братьев, только волосы светлые и рост высокий, – удивлённо согласился Абдулло, – а, скажи, кто ты по вере?

– Никто я по вере. Мать в церковь ходила и меня вроде крестили, но я как-то в Бога не верю. Слишком много несправедливого кругом. Почему так, если Бог есть?

Абдулло провёл ладонями по лицу, словно умываясь, и произнёс:

– «Ашхаду ан ля иляха илля Ллаху ва Муххамадун Расулу Лахи» – нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад (да пребудет с Ним мир) – Пророк Его. Человек, искренне уверовавший в это всем сердцем своим и провозгласивший об этом, становится мусульманином, как миллионы и миллионы наших братьев по всему миру.

Абдулло после этих слов поднял вертикально вверх вытянутый указательный палец правой руки, как бы указывая на небеса.

Сергей выслушал хозяина дома с уважением, но от высказываний предпочёл воздержаться, оставшись про Бога при своём мнении.

Абдулло понял его настроение и решил богословскую тему не продолжать.

– Хорошо, – сказал он, – тогда тебя сейчас покормят, и ты можешь ехать по своим делам.

– Спасибо, но честно скажу, что дел – то у меня никаких нет и денег тоже. Не знаю, куда податься и чем заняться. Может быть, вы что-нибудь подскажете? – решился на просьбу Сергей.

– Мы всегда помогаем своим братьям. Ты добрый человек, но всё равно чужой. Ладно, иди на кухню, там Тахир тебя покормит, а я подумаю, чем тебе помочь.

9

В следственном отделе докладу следователя Климова, мягко говоря, не порадовались. Нет, то, что убийца задержана, и преступление можно числить раскрытым, считай, в один день, это руководителя следственного отдела Сорокина вполне устраивало, но вот с извлечением трупа из реки приходилось ломать голову. Течение в Калашинке сильное, части тела может разнести по руслу реки на много десятков метров. Как их подо льдом соберёшь? Было бы захоронение в земле, там жди хоть до весны, когда все оттает. А тут стихия, не найдёшь сейчас, весной половодье унесёт в Волгу, и, как правильно говорят, концы в воду. Ограничиться только изъятыми на месте убийства следами крови нельзя. Мало ли какой сюрприз генетическая экспертиза подкинет. Нужно искать хотя бы кисти рук и голову, чтобы понадёжнее опознать. Тем более убитый был, что называется, свой клиент – неоднократно судимый. Уж дактилоскопические карточки на него в учётных архивах точно имеются.

– Да, Игорь, там, где ты, там проблемы, – сорвал на Игоре свою досаду Сорокин, – как теперь быть, я даже не знаю. Привлекали, бывало, водолазов, но это летом было, зимой ни разу. Я и не знаю, работают ли они в такие морозы и подо льдом.

– Ладно вам на меня проблемы вешать, можно подумать, что если бы другой следователь место убийства осматривал, то труп был бы целёхонький, – обиженно оправдывался Игорь, – а потом, под лёд водолазы спускаются, я сам по телевизору видел.

– То-то, что по телевизору, – не унимался Сорокин, – придется через МЧС кого-то искать. Давай готовь письма и будь с ними на связи.

Водолазов нашли аж из самых Кимр. Ближе никто не соглашался. Но и эти выкатили условия. Потребовали для безопасности расширить прорубь и вниз по течению прорезать ещё две – три, чтобы водолазу далеко по дну не ходить, а спуститься на дно и собирать то, что будет под руками. Игорю пришлось согласиться и доложить об этом Сорокину.

Тот снова запричитал:

– Кто всё это будет готовить? Кто за эти проруби заплатит?

– Слушайте, может нам полицию попросить, они всё же побогаче? – нашёлся Игорь.

– Полицию, говоришь? А, что, это идея. Сейчас Кустову наберу, будем как-то решать, – согласился Сорокин.

На подготовку ушла почти неделя. Большую часть забот по организации и оплату действительно взял на себя райотдел полиции. Административным ресурсом помогли районные власти, которые были заинтересованы в том, чтобы слухов о таком необычном убийстве ходило поменьше.

Сплетен в виде версий, как писал В.С. Высоцкий, действительно ходило множество, и «беззубые старухи» их усиленно разносили по умам. Неравнодушные слои населения разделились непримиримо и, примерно, поровну. Одни считали, что «так ему, гаду, и надо», другие придерживались мнения, что «сучка не захочет, и кобель не вскочит» и «сама, дура, виновата».

Поскольку никаких знаковых событий до 23 февраля и 8 марта не предвиделось, слухи об убийстве образовывали главный поток новостей.

По принципу «кому война, а кому мать родна» калашинские теле- и просто журналисты стравливали на экране или печатных страницах горожан, придерживающихся противоположных взглядов, и этим заполняли информационное пространство. Не отставал и Интернет, где полемика стала доходить до прямых оскорблений. Всё это нервировало городские власти, которым не хотелось прославиться в качестве территории ужасов.

В секретно назначенный день водолазной операции оба берега реки усеяли зрители. Игорь подумал: если бы специально их собирать на какое-нибудь мероприятие, такие толпы ни в жизнь не собрались бы. Мороз-то так и держался ближе к минус двадцати. И ещё что интересно, сторонники разных версий убийства собрались на противоположных берегах? Или всё смешалось в предвкушении зрелища? Невольно объединяло оба берега то, что, страдая от холода, все старательно притоптывали, согревая ноги, и такая подтанцовка точно соответствовала поговорке: «мороз не велик, а стоять не велит».

Пара полицейских бдительно следила за земляками, которым всегда была присуща некоторая самостийность, и не давали активистам спускаться на лёд.

Выйдя на середину реки под яркими солнечными лучами, Игорь ощутил себя звездой эстрады. За ним следили десятки глаз, и их обладатели твёрдо настроились отсмотреть представление до конца. Игорь, несколько смущаясь от такого внимания, и недоумевая, как могла, секретно задуманная операция, собрать такую аудиторию, стал носком ботинка очерчивать на снегу прямоугольники, намечая будущие проруби. Телефонное общение с водолазами расширило его кругозор, и теперь он знал, что на профессиональном языке это называется «майна».

Таких майн он наметил пять. В это время на реку приехал на полицейском «уазике» Куницын и привёз с собой двух специалистов с лесокомбината. Первый – высокий парень – на сгибе левой руки нёс кажущуюся игрушечной бензопилу, в правой двадцатилитровую канистру горючего, а второй – длинный багор.

Не разводя лишних разговоров, они взялись за дело. Зубья цепной пилы легко резали лёд, оказавшийся здесь, на стремнине, не таким и толстым. Иногда, при нажиме шина пилы проваливалась и тогда вода фонтанным шлейфом вырывалась наружу, стремясь окатить бензопильщика, а тот, как мог, уворачивался от такого освежающего душа. Второй, не теряя времени, подцеплял ледяные блоки багром и оттаскивал в сторону.