Бремя версий

Борису он позвонил из небольшого сквера перед главным входом. Оказалось, что тот давно подъехал и гуляет неподалёку. Борис быстро подошёл, и они обнялись, как старые знакомые.

Объяснив, что не все файлы открылись, Борис сказал, что он распечатал всё, что удалось, а с флешки – снял копию. Результаты его ночного бдения помещались в двух объемистых полиэтиленовых пакетах.

– Это, в основном, банковские переводы, распечатки счетов и другая финансовая лабуда, правда, большая часть на английском, – доложил внештатный помощник.

– Ладно, спасибо. Посмотрим, разберёмся, – Куницын был благодарен этому здоровенному парню, – ты флешку давай мне, а копию храни у себя. Игорь скажет, что с ней делать. Никому только ничего не говори, ну это Игорь тебе объяснил?

– Да не волнуйтесь. Я всё понимаю.

Попрощавшись, Борис пошёл к ближайшему метро, а Куницын, отягчённый распечатанной информацией, двинул к своим старшим коллегам из областного управления уголовного розыска.

Посредине кабинета подполковников Кривошеева и Шарафутдинова уже тоскливо сидел неудачливый бывший сисадмин «Финкома» Ермаков. Оба матёрых опера неестественно добрыми голосами уламывали парня во всем покаяться.

Приход Куницына прервал это искусительное пение сирен. Несговорчивого Ермакова выгнали поскучать пока в коридоре.

Куницын шмякнул на стол Кривошеева оба толстенных пакета, а сверху, как ягодку на торте, расположил флешку. Хозяева кабинета сразу смекнули, в чём дело, и начали рыться в бумагах. Увидев знакомое название «Финкома» Кривошеев строго спросил:

– Где ты флешку нарыл, и кто все эти бумажки видел?

– Флешку отдал местный перец, зовут Жека. Он первым тогда в лесу на труп Садакова наткнулся, ну и свистнул телефон и бумажник, а в нём флешка. Что на ней записано, он даже не догадывается. Информацию, да и то не всю вытащил один парнишка, вы его знаете – это он нашел место, где держали похищенного Ермакова, да и потом при задержании отличился. От него информация не утечёт, – спокойно объяснил Куницын.

– Кто из следствия об этом знает? – допытывался Кривошеев.

– Официально никто. А доверительно Климов Игорь. Он и подключил своего брата, чтобы данные с флешки извлечь. Он тоже будет молчать.

– Короче, получается, что проделки финкомовцев зафиксированы, но то, что именно этими документами их кто-то шантажировал у нас доказать не выйдет?

– Примерно так, – согласился Куницын, – но это можно использовать в оперативной игре, чтобы спровоцировать финкомовцев на действия. Скажем, прикинуться продавцами информации и их проконтролировать.

– Тут надо много-много подумать, – изрёк Кривошеев и испытующе посмотрел на своего коллегу. Шарафутдинов согласно кивнул и добавил:

– Такие вещи не нам решать. Но если начать докладывать наверх, утечка может произойти, и время потеряем. Мы пока по-другому выстраиваемся. Хотим дать возможность старшему из похитителей Ермакова с левой телефонной трубки с хозяевами пообщаться. У нас в следственном изоляторе есть определённые позиции. До этого им связаться с волей не давали. Ну, ты понимаешь. Послушаем, может, будет за что уцепиться.

– Опа! Коллеги, хорошо, что планами поделились, – встревожился Куницын, – украденный телефон этот Жека передал для продажи одному мутному фраерку из наших, а того нашли те двое, что Ермакова похитили и пугнули сильно. Ну, он им всё про Жеку и рассказал. Если они смогут своим боссам доложиться, то Жеку будут ловить и флешку искать.

– Ты прав. Судя по всему, ты этого Жеку завербовать хочешь? Ситуация понятная, поэтому продумай все детали, чтобы человека не подставить. Нужно будет его прикрывать. Тебе там на месте видней, как это сделать, – согласился Кривошеев, – а этот парень, на которого наехали наши похитители, он на них заяву писать будет?

– Боится очень, но, если прижать, напишет, никуда не денется, – заверил Куницын.

– Ладно, это оставим на потом, как запасной вариант. Давай сюда этого компьютерщика. Потычем его носом в бумажки, может чего и вспомнит.

Шарафутдинов привел Ермакова из коридора и опять усадил на стул в центре кабинета.

Все помолчали. Потом Кривошеев, указывая на лежащие на столе папки, вновь обратился к Ермакову:

– Вова, ты своей молчанкой уже всех утомил. Второй час молчишь, а здесь на столе распечатки тех документов «Финкома», которые с твоей помощью у шантажистов оказались. Для финансовых мошенников, а ими и являются твои бывшие работодатели, это означает миллионные убытки, причём в долларах. Мы тебя едва спасли, в последний момент от могилы отвели, а ты, как неразумный, упёрся. Тебе свою жизнь надо спасать, такие подлянки не прощают. Рассказывай, давай, как всё было.

Под тремя парами глаз Ермаков почувствовал себя очень неуютно и, повертевшись на жёстком стуле, всё же заговорил:

– Я ничего такого не планировал, просто работу искал по специальности. В клубе «Паутина» меня кто-то познакомил с Олегом Ивановичем. Его фамилия Полторацкий, но это я уже позже узнал. Я показал несколько своих программ, он убедился в моём профессиональном уровне и помог устроиться в «Финком». Там зарплата хорошая, соцпакет, короче всё на уровне. Когда полгода прошло, меня Полторацкий разыскал и попросил, чтобы я пароли скопировал для доступа в систему. Я отказывался, а он напомнил, что сам туда меня устроил, а может и уволить в один день. Я знал, что и правда может, но все равно не соглашался. Тогда он сказал, что это нужно, чтобы вирусную программу запустить в компьютерную систему, а когда все транзакции подзависнут, я со своими программами всё восстановлю, и мне ещё и премию дадут. Я боялся, понимал, что за это могут посадить. Но он меня, в конце концов, уговорил. Деньги пообещал – двадцать тысяч долларов. Так я пароли и скопировал. Потом я увидел, что кто-то с удалённого сервера несколько раз в систему «Финкома» заходил. Я боялся, что узнают про утечку паролей и все следы этих проникновений удалил. Только никто никаких вредоносных программ в компьютеры «Финкома» не заносил. Денег мне тоже никаких не заплатили. Полторацкий куда-то исчез, я так и не смог его найти. Я сильно испугался и из «Финкома» уволился, и скрывался, думал, что ничего не узнают.

– Да, видишь, узнали. И Полторацкий твой сволочь конченная, подставил и сам смылся. Твои пароли и нужны были, чтобы самую горячую информацию выкачать. Главу «Финкома» начали шантажировать, заставляя купить украденные данные, но тот понял, что копий можно сделать много и просто дал команду застрелить Садакова. Не знаешь такой фамилии? Вижу, что нет. Он уровнем повыше тебя будет, а его грохнули, а ты вообще пешка в их делах. Тобой просто воспользовались, как известным одноразовым предметом. На шаг от смерти ты был, прямо надо сказать, спасибо нашим ребятам, успели. Поэтому, пока мы работаем, ты сиди тихо, жди суда, а потом вали к себе. Ты ведь откуда-то из Сибири?

– Из Новосибирской области, – вставил Ермаков.

– Вот туда и свалишь от греха, пока всё здесь не утихнет. В Москве мы тебя поохраняем, пока следствие и суд идут, а дальше думай сам, – подвёл итог Кривошеев, – а твоего друга Полторацкого будем искать и найдём со временем. Всё, свободен, давай пропуск, отмечу.

После ухода Ермакова в кабинете повисла тяжелая пауза.

Шарафутдинов обвёл коллег вопросительным взглядом:

– Как нам со всей этой макулатурой быть?

И ткнул пальцем в кипы финансовых документов.

– А никак пока, – отозвался Кривошеев, – руководителю следственной группы Зинченкову узнавать об этом рано, тем более его сейчас на новое дело перекинули, он расследованием пожара с человеческими жертвами руководит. Помните, на севере области психоневрологический интернат сгорел, так Зинченков теперь там. Сами мы оценить достоверность этих бумаг не сможем, с проверкой в банки не сунешься, да из них большинство за границей. Туда запрос может направить только Генеральная прокуратура. Поэтому думаю, надо поделиться информацией с нашими ребятами из отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Они давно вокруг этой темы ходят, а конкретики не накопали. Вот мы им и поможем, а там видно будет. Ты, Куницын, согласен?

– Согласен, куда деваться? Вы здесь банкуете. Только у меня просьба, как только вы дадите арестованным связаться с хозяевами, мне сразу скажите, чтобы я успел своего Жеку прикрыть.

– Не сомневайся, сообщим, – заверили его.

58

Сергей Гапоненко привычно обошёл помещения первого этажа «Финкома». Так он поступал каждое утро все несколько лет, что возглавлял службу безопасности. Намётанный взгляд позволял оценить настроение клерков, увидеть их состояние после ночного отдыха. Несколько раз это позволило заблаговременно избавиться от возможных проблем. Удалось вычислить одного наркомана и пару алкоголиков. Этим личным умением распознавать неприятности на ранней стадии Гапоненко очень гордился. Но сейчас распознавать было нечего, коридоры и кабинеты опустели после той памятной ночи, когда уничтожались документы. В здании оставалась только смена охранников.

Формально персонал был в коротком отпуске, но на деле все понимали, что «Финком» в прежнем блеске финансовой славы уже никогда не возродится. Никаких специальных умений угадывать беду тут и не требовалось. Катастрофа уже состоялась. Тонущий корабль покинули последние крысы. Только сам крысиный король с раннего утра водворялся в своих полупустых апартаментах на втором этаже и телефонными звонками, подтверждающими его личное присутствие, поддерживал в некоторых контрагентах уверенность в том, что «Финком» ещё на плаву.

Гапоненко тоже был вынужден являться на работу, хотя и не понимал действий Черкасова. Видимо у того имелась для этого важная причина, но самому Гапоненко она пока была неизвестна. Его собственный опыт не подсказывал, а просто вопил, что пора сруливать за рубеж. Каждый день вытягивал нервы и казался бесконечным. Советы Гапоненко Черкасов выслушивал и не возражал, но с места не трогался.

Гапоненко почти сразу узнал, что оба Николая, которым он поручил выкрасть и допросить бывшего сисадмина «Финкома» Ермакова, арестованы. Как и кто их вычислил и задержал, пока ещё не выяснили, но это вопрос нескольких дней. Эти Николаи – ребята надёжные и проверенные, но тюрьма ломает многих. Пока специально направленные для их защиты адвокаты никакой тревоги не высказывали и по просьбе Гапоненко передали арестованным, что о них не забывают, все деньги они получат, а при первой возможности их из тюрьмы вытащат. Хорошо оплаченные юридические умы обнюхивали в протоколах каждую запятую, в надежде найти зацепку и развалить обвинение.

Не очень веря в эти их ухищрения, которые служили просто насосом для выкачивания адвокатских гонораров, Гапоненко ясно представлял, что срок его подручные получат не маленький: за похищение человека и применение огнестрельного оружия мало у нас не дают. Сейчас для него главное – протянуть время до его отъезда за границу. Если костоломы заговорят и назовут его фамилию, просто так уехать не удастся. Придётся использовать ближайшую безвизовую границу, а уже из Минска лететь туда, где теплее. Но такой вариант не очень желателен. Лучше бы удалось проделать всё в тишине и не тащить за своей фамилией хвост международного розыска и интерполовскую карточку с красной полоской. Всё решали ближайшие несколько дней.

Семья Гапоненко давно отдыхала на ласковых королевских пляжах Испании, готовая по его сигналу в один день сняться и раствориться среди миллионов других, путешествующих по миру.

В Москве у Гапоненко оставались арендованная квартирка на Юго-Западе и подержанный внедорожник, которым он управлял по доверенности. Но имелось и главное – коробки с компроматом, распиханные по пяти банковским ячейкам на чужие фамилии. Сейчас он должен был заняться организацией вывоза этого своего «золотого запаса» в безопасное место.

Едва он успел плюхнуться в кресло, зазвонил мобильный телефон. Этот специальный аппарат служил для связи с адвокатами. Но вызывающий номер на экране не высветился. Гапоненко решился и всё-таки ответил незнакомому абоненту.

– Привет! Узнаёшь? Я коротко.

Гапоненко узнал голос старшего Николая и внутренне напрягся, не отвечая.

– Думаю, ты меня слышишь, – продолжал Николай, – флешка у парня по имени Жека, живет под Калашином, ездит на мотоцикле «Урал». Менты хотят на нас повесить случай с тем мужиком, у которого мы искали флешку, да если ещё всплывёт тот парень с телефоном, мы не соскочим. Выручай. Мы пока молчим…

Разговор прервался. Гапоненко глубоко задумался, сжимая в руке телефон. Этот аппаратик с СИМ-картой нужно срочно уничтожить. Скорее всего, разговор записали оперативные службы. Эх, Николай, совсем в камере разум потерял, сам подставился и его спалил. Теперь нескольких дней просто нету, нужно срочно действовать.

Флешка с информацией о «Финкоме» ничего здесь спасти не может, а вот лично Гапоненко она сильно пригодится. Ведь неизвестно, всё ли он успел откопировать, убедиться было бы не лишним. Флешку нужно попробовать забрать. Для этого быстро смотаться в Калашин и озадачить кого надо.

А вот стоит ли зачищать хвосты этим двоим неудачникам? С другой стороны, нет человека, нет проблем. Да и оба Николая языки поприкусят. Им будет выгоднее помалкивать. Ну, что ж для такой грязной работёнки тоже специалисты найдутся, есть пара должников, из-за прокола которых весь сыр-бор и разгорелся.

Гапоненко с другого телефона набрал единственный, сохранённый в нём номер и коротко сказал:

– Это я. Вы нужны. Сегодня в восемь вечера будьте на нашей точке.

Гапоненко спустился к служебной машине и попросил водителя ехать в Калашин. У первого же моста через полноводную речку велел остановиться. Вышел и швырнул оба телефона в воду, где, казалось, поглубже.

59

Вечером того же дня у начальника Калашинского уголовного розыска Куницына зазвонил мобильный. На связь с ним вышел старший опер главка Кривошеев:

– Евгений, дела такие. Звонок от арестованного поступил, судя по разговору, начальнику службы безопасности «Финкома» Гапоненко. За ним уже ходила наша наружка. Гапоненко сразу после разговора на служебной тачке рванул к вам в Калашин. Там у него произошла встреча. Фотографии его контакта я сейчас тебе сброшу. У нас действовало всего две бригады, и установить этого контактёра наши ребята не смогли бы. Поработай с фотоизображением, может, узнаете, кто это был. Затем Гапоненко вернулся в Москву, заехал в отделение одного мелкого банка на окраине, название этого банка у нас есть. А потом наружка его потеряла. Это или просто случайность, учитывая загруженность московских дорог, или он наружное наблюдение вычислил и сумел оторваться. Его пока потеряли. По любому раскладу тебе надо прикрыть твоего человека, у которого флешка. Действуй. Будем на связи.

Куницын про себя чертыхнулся. Со времени контакта прошло часов пять. Не поздно ли спасать Жеку? Просил же он сразу его оповестить. Только начальству его проблемы по барабану. Но деваться некуда, надо работать. Он вызвал двоих проинструктированных заранее оперов и срочно направил их в деревню Мантурово к дому Жеки, приказав отзвониться сразу по прибытии, а сам стал ожидать присылки обещанной фотографии.

Очень скоро из дежурки позвонили и доложили, что по факсу из главка прислали какое-то фото. Куницын велел срочно его принести. Изображение двух мужчин оказалось черно-белым и не очень чётким. Того, что повыше Куницын не знал, но догадался, что это и есть Гапоненко, а когда хорошенько рассмотрел второго, тихо присвистнул. Это был его коллега – участковый Ковтун, хотя и в гражданской одежде. Вот, значит, кто стучит бандитам! Свой же брат, мент.

Куницын хорошо внутренне ощущал братство людей в форме, хотя никогда об этом не высказывался, даже на пьяных застольях. Бывало, что в этом братстве оказывались особи нечестные, запойные и просто дураки. Всякое за долгую службу случалось. По-разному к таким относились. Кого-то жалели, кого-то ругали, но пытались помочь, если не делом, то хотя бы добрым советом. Не прощалось, когда человек умышленно шёл на преступление или предавал. А тут именно такой случай.

Ковтун с момента осмотра в лесу трупа и машины знал подробности дела. Ковтун по просьбе самого Куницына отвозил в тот вечер домой в Стеблево свидетеля Иванова, с которым до этого облазил половину леса, и, понятное дело, знал, где его дом. Да, кстати, в дежурство Ковтуна этот злополучный «Мерседес» и сгорел.

Вот ты каков оказался лейтенант Владимир Ковтун! Перевёртыш!

Куницын решил свою злобу приберечь до личной встречи, по телефону предупредил своих ребят, которые сидели в доме Жеки в засаде, и пошёл к начальнику полиции, рапортовать о ситуации.

Ковтуна схватили через час в Мантурово. Засада сработала в лучшем виде. Вскоре его доставили в районный отдел и, как был в разорванной куртке и измазанных побелкой джинсах, провели в кабинет начальника. Внешне Ковтун держался независимо, и никакого раскаяния на его лице заметно не было.

Ковтуна усадили за стол совещаний, за которым ему не раз доводилось сиживать на оперативках.

Напротив него разместились начальник полиции Кустов и Куницын. Два участника задержания, стоя позади Ковтуна, доложили, как было дело. По их словам, выходило, что в ходе операции они скрытно разместились в жилом доме, где кроме них были Жека и его мать. Около семи часов вечера во входную дверь постучали. Жека отворил дверь и сразу вошедший, а им оказался Ковтун, схватил Жеку за шею и пытался придушить. Оперативникам пришлось вступиться и, применяя физическую силу, скрутить нападавшего и доставить его в отдел.

Кустов долгим взглядом рассматривал подчинённого, а потом сказал, обращаясь к операм:

– Наручники с него снимите, – и, дождавшись исполнения приказа, продолжил, – расскажи, Володя, как дошёл до жизни такой.

Ковтун демонстративно – равнодушно молчал.

Куницын, не сдержавшись, сорвался на крик:

– Говори, сука, за сколько нас продавал? Зачем в Мантурово попёрся и с кем встречался днём в Калашине?

Ковтун, не повышая голоса, ответил:

– Если я задержан, то, по какому делу? А где следователь и адвокат? И нечего на меня орать, если есть доказательства, предъявляйте.

Чувствовалось, что спокойствие у него показное, хотя внутренне он и в смятении.

Собравшиеся в кабинете, все опытные сыскари понимали, что нахрапом своего же коллегу расколоть не получится.

Начальник полиции Кустов, вздохнув, распорядился:

– Ладно, мужики, дадим ему подумать, ведите его в третью камеру.

Когда Ковтуна увели, и они остались с Куницыным вдвоём, Кустов спросил:

– Что мы можем ему предъявить?

Куницын ответил честно:

– Да толком ничего. Пока не заговорят его заказчики, будет молчать и он. Нет у нас ничего объективного. Одни фотографии, но записи разговора нет. Он заявит, что у него незнакомые спросили, как проехать на почту. А про Жеку он скажет, что как участковый пытался раскрыть какую-нибудь мелкую кражу или что-то в этом роде. А что грубо себя вёл, то это не преступление, а просто служебный проступок. Жалко, что про флешку он ничего не говорил, не успел. Поторопились наши парни, Жеку пожалели.

– Ты прав. У нас одни умозаключения. Ни следствие, ни прокуратура при таких раскладах на его официальное задержание не пойдут, – задумчиво поддержал Кустов, – так как нам лучше поступить?

– Давайте я с ним переговорю, предложу рапорт об увольнении по собственному подать. А там пусть гуляет пока, но подальше от отдела и без погон. Он явно не дурак, хотя и мразь, пробы ставить негде. Я найду для него нужные слова и фотографии продемонстрирую, как компромат, да и в телефоне его мобильном найдутся контакты с финкомовцами. Ну и как бы проговорюсь, что его невольно подставили заказчики после нашей же провокации. Он понадеется, что заказчики его сдавать не будут, и ему же лучше пока побыть в сторонке, пусть и с увольнением, – предложил Куницын.

– Согласен. Действуй! – распорядился Кустов.

60

Следователя Игоря Климова в этот прохладный осенний вечер занимали тоже очень эмоциональные, но гораздо более приятные заботы.

Началось с того, что в конце рабочего дня по телефону позвонил старший следователь Раджабов и попросил зайти. Игорю не хотелось тащиться на второй этаж, и он попытался отделаться отговорками. Но Вагиф настаивал, и пришлось оторваться от кресла и топать наверх.

Игорь без стука вошёл в раджабовский кабинет и от неожиданности несколько опешил. В кресле у стены сидела ослепительно красивая девушка. Чёрные волосы, образуя замысловатую причёску, свободными локонами разлились по её плечам. Высокий лоб с дугами тонко очерченных бровей не испортила ни одна морщинка. Прямой нос и ярко подсвеченные помадой губы придавали бы лицу некоторую надменность, если бы не искорки в зеленоватых глазах. Девушка явно веселилась, и её округлый подбородок немного подрагивал от сдерживаемого смеха.

Увидев замешательство Игоря, Раджабов, как он умел, по-восточному с напыщенной торжественностью и в тоже время совершенно по-доброму, представил товарища.

Игорь поздоровался. Девушка, не вставая с кресла, плавным движением переложила зажжённую тонкую коричневую сигаретку в левую руку и протянула свою освободившуюся правую ладонь для рукопожатия, произнеся:

– Здравствуйте, меня зовут Марина, будем знакомы.

Игорь пожал её руку, ощутив неожиданную твердость тонких пальцев. На безымянном она носила массивный перстень, поэтому Игорь ограничился лишь легким прикосновением, не желая причинить боль. Она это приметила и сразу улыбнулась, в ответ машинально улыбнулся и Игорь.

Раджабов, видя, что контакт между новыми знакомыми установился, сразу взял быка за рога:

– Игорёк, Марина к нам приехала из Москвы. Она адвокат по одному из моих дел. Но вот как не повезло – машина у неё сломалась. Быстро не сделать, если только к утру, но я этим плотно занимаюсь. Марине я заказал номер в гостинице, будь добр, отвези, я видел, что ты сегодня на колёсах.

– Да не вопрос, считайте, что карета подана к подъезду, пойду разводить пары, – шутливо доложил Игорь.

Он снова взглянул на неожиданную попутчицу, которая по-прежнему спокойно сидела, слегка откинувшись на спинку кресла и покуривая. Курточку из тонкой кожи она просто накинула на плечи. Ворот чёрной шелковой блузки был свободно распахнут, и на загорелой шее, отливая перламутром, в две строчки светлели жемчужинки.

Расценив его взгляд, как приглашение Марина встала, оказавшись с Игорем почти одного роста, и как-то по школьному легко подхватила со стола объёмистый портфель. Игорь галантно перенял его, и они направились к выходу.

Продолжая играть кавалера, также церемонно Игорь распахнул перед Мариной дверцу автомобиля, поместив портфель на заднее сидение. Она молчала и улыбалась каким-то своим мыслям. Игорь решил первым разговор не начинать, тем более что до гостиницы езды-то всего минут десять.

У гостиничного входа он затормозил и просто сидел, положа руки на руль и не глуша двигатель. Ждал, что ему скажут, и скажут ли вообще что-нибудь, кроме дежурного «спасибо».

Марина выдержала паузу и поинтересовалась:

– В этой гостинице кофе можно выпить?

– Можно, конечно, но и в буфете, и в ресторане, он, по честно говоря – «бочковой». Название есть, а вкуса и крепости нет.

– Жаль, я за делами не успела перекусить, думала, что хоть здесь повезёт.

– Если хотите, я вас кофе угощу. Я умею его сварить.

– Правда? Значит, вы меня к себе приглашаете?

– Да, приглашаю, и мне хочется, чтобы вы согласились.

– Я соглашаюсь, Игорь, поехали.

Сказано это было просто, без подтекста, но у Игоря почему-то сильнее застучало сердце. Понимая, что Марина этого заметить не может, он всё-таки начал суетливо нажимать педали и орудовать селектором автоматической коробки, создавая в салоне шум.

Приехали быстро. Игорь, немного стесняясь убогости своего жилища, показал гостье, где у него что расположено и начал готовить кофе по своему заветному рецепту. Марина ненадолго задержалась в ванной, а потом зашла в комнату и немного побыла там, затем появилась на кухне со словами:

– Чем помочь, хозяин?

– Помогать не надо, но вот из еды могу предложить яичницу или макароны отварить. Извините, как-то не сообразил, что в холодильнике пусто. Давайте, я сейчас до гостиницы доеду, бутербродов привезу.

– Ехать не нужно, мне мама на дорогу их наготовила и с ветчиной, и с сыром, так что с голода не помрём. Главное – кофе.

– За этим дело не встанет. Уже пенка поднимается. Садитесь к столу.

Слава Богу, после маминого визита в хозяйстве Игоря теперь были приличные чашки и блюдца. Нашлась и непочатая пачка печенья.

Кофе пили молча, смакуя напиток. Марина несколько раз бросала на Игоря короткие взгляды. Он бестрепетно встречал их, всем видом давая понять, что он просто выполняет святой долг гостеприимства.