Обратная сторона руны

Он отнял от раны ладони, пораженно разглядывая результат своих трудов – свежий розовый рубец. Почувствовал, как часто и торжествующе бьется собственное сердце, а по спине ручьями льется пот. Перед глазами расплывались черные круги, и он завалился на бок, погружаясь в усталую дремоту.

Когда Рин проснулся, комнату освещали розовые лучи заходящего солнца. Коул сидел рядом, погруженный в чтение внушительных размеров книги. Увидев, что ученик пришел в себя, отложил ее в сторону.

– Ну что, поздравляю. Я рад, что не ошибся в тебе.

– Я уснул?

– Да, на несколько часов. Лечение отбирает много сил. Именно поэтому маг не может исцелить сам себя.

Рин посмотрел на свои руки – на них даже шрама не осталось.

– Вы исцелили меня?

– Считай, что мы оказали друг другу услугу. Но это не значит, что ты теперь способен вылечить любой недуг. Будет расти твое мастерство – будет расти и сила.

– Вы не говорили, что лечить других чертовски больно.

Наставник раскатисто расхохотался.

– Открою тебе тайну: не все лекари идут на подобное испытание. Снимать головную боль – это одно, а вот помогать, положим, в родах – это совсем другое. Без обезболивающего зелья многие не выдерживают или же просто не берутся за лечение. Но дело даже не в этом. Важно то, хватит ли тебе собственных ресурсов, чтобы победить тяжелую болезнь.

– Значит, невозможно вылечить всех?

– Невозможно, если только ты не носишь руну демона, – пояснил Коул. – Ее способен принять далеко не каждый, но, получив ее, человек овладевает воистину безграничной силой. Волей, которая черпается не из собственного организма, а из руны – мощнейшего источника магии.

– А я, – Рин аж приподнялся на локтях, – смогу когда-нибудь ее принять?

– Поживем – увидим. А теперь беги домой, время уже позднее.

На следующий день Рин проснулся в отличном настроении. И дело заключалось не только в том, что он преуспел в своих занятиях. Наступил мамин день рождения, и он дождаться не мог, когда они с Ани и Дааном вручат ей подарок.

Гюнхэл накануне опять набрался, но так и уснул в приемной, избавив домочадцев от очередного скандала. Он и сейчас дрых на своем рабочем месте: его заливистый храп доносился из-за закрытой двери. И это стало еще одной приятной мелочью: он не мог испортить столь чудесный момент вручения подарка.

– Превеликая Нелл! – воскликнула мама, увидев, что преподнесли ей дети. – Откуда вы это взяли?

– Не волнуйся, мамочка, —восторженно подпрыгивала Ани, – мы его купили на честные деньги. Рин откладывал, ну и я подрабатывала где придется.

– И я! – хлопнул себя в грудь Даан. – Я тозе!

– Ну конечно же, и ты тоже! – Именинница радостно подхватила малыша на руки и закружилась в танце.

В то утро они вчетвером много смеялись и пили самый вкусный в мире чай с пирогом. Кулон на маминой шее сиял, прямо как ее глаза: теплым, любящим светом.

Пока на пороге не появился небритый, с оплывшим лицом и безумным взглядом Гюнхэл. В комнате повисла тишина. Ани на всякий случай придвинулась к Даану и обняла его.

– Ты проснулся? – Женщина вскочила с места и поставила еще один прибор. – Проходи, чай будешь?

Гюнхэл стоял пошатываясь, словно соображал, где он находится и кто он вообще. Потом заметил на шее жены украшение и ткнул в него пальцем:

– Это что?

– Ах… Это дети подарили. Правда они молодцы? Сами скопили…

– Снимай. Живо, поняла?

– Но…

– Сюда его давай. Быстро!

Она затравленно посмотрела на мужа, машинально дотронувшись до цепочки.

– Даже не думай, – грозно прорычал Рин и медленно, напружинившись, как хищник перед прыжком, встал из-за стола.

– Сынок, пожалуйста!

– Все хорошо, мама. Я не позволю этому ублюдку отнять у тебя наш подарок.

– Да ты совсем обнаглел, щенок! – скривился Гюнхэл. – Мало тебе в прошлый раз влетело?

Рин, сжав кулаки, встал напротив отчима, готовый в любой момент ринуться в драку. Гюнхэл сплюнул себе под ноги и процедил:

– В этот раз я тебя убью.

– Попробуй!

Они сорвались с мест одновременно, сцепились, яростно молотя друг друга. Рин несколько раз ударил отчима под ребра, увернулся от кулака в челюсть, но пропустил удар в грудь. Отлетел и тут же уклонился вбок, со всей силы пнул Гюнхэла по коленям – тот взвыл, завалился на спину, но извернулся и дернул мальчишку за собой. Оба покатились по полу. От охватившей все нутро жгучей ненависти Рин почти ничего не соображал. Не чувствовал боли, не слышал криков родных. Ярость выплескивалась из глубин. Из самого прошлого. Гнида должна ответить за все свои поступки.

В какой-то момент Рин ясно разглядел ярко-желтую полосу в теле отчима. Нить дыхания. Сам не отдавая себе отчета, мысленно сжал ее. Гюнхэл закашлялся и схватился за горло, пытаясь ослабить невидимые путы, которые сдавливали его стальными тисками. Он хрипел, хватал ртом воздух, в выпученных глазах плескался ужас, а Рин не мог остановиться. В сердце колотилось одно желание – чтобы ублюдок сдох. Сдох и никогда больше не стращал его родных!

Родных… Вдруг он ощутил, что кто-то обнимает его за плечи, услышал детский плач. Стряхнул с себя наваждение и обнаружил, что стоит и смотрит на отчима, пока тот дергается в предсмертной агонии.

– Сыночек, пожалуйста! Не делай этого!

Жизненный свет Гюнхэла тлел красноватым цветом, который едва пробивался сквозь черные кляксы, разлитые по всему телу. Осталось совсем чуть-чуть…

– Эйдерин! Пожалуйста! Прекрати!

Мама никогда его так не называла. Никогда себе такого не позволяла.

– Он это заслужил, – глухо процедил Рин.

– Да, но ты не заслужил стать убийцей. Пожалуйста! Твое призвание – спасать жизни, а не забирать их.

Рин закрыл глаза, глубоко вздохнул и отпустил жертву. Гюнхэл, шумно глотнув воздух, зашелся хриплым надрывным кашлем. Даан заревел еще громче, к нему присоединилась и Ани.

Но мамин шепот звучал громче всех, в самом сердце:

– Ты молодец, сынок. Я так тобой горжусь.

– Как ты узнала? Про мое призвание? – Он посмотрел на нее, а она тепло улыбнулась в ответ:

– Ты весь в отца.

– Он тоже обладал силой?

Мать кивнула, но тут же перевела взгляд на пол: там с кряхтеньем пытался подняться на ноги Гюнхэл. Рин сделал к нему шаг – тот шарахнулся, инстинктивно схватившись за горло.

– Еще раз поднимешь на них свою поганую лапу, – прошипел Рин, – убью. Теперь ты знаешь: я не шучу.

Отчим просвистел что-то нечленораздельное и осенил себя защитным знаком.

– Нелл тебе не поможет, и ты это знаешь.

Рин развернулся и вышел на улицу. Вдохнул свежий воздух, пытаясь разобраться в себе, в том, что произошло. Во время обучения ему ни разу не пришла в голову мысль, что магией можно не только лечить, но и, наоборот, убивать. Лишать жизни одним лишь взглядом. Знает ли об этом Коул? Конечно да. Почему же тогда ничего не сказал? Не предостерег?

Он едва не убил человека, но при этом чувствовал себя прекрасно, словно напитался новой силой: она сейчас бурлила в крови, наполняла тело легкостью.

– Поговорим?

Мама накинула на его плечи тулуп, взяла под руку и повела за собой, задумчиво глядя себе под ноги. Какое-то время они молча брели по улице, каждый погруженный в собственные мысли.

– Почему ты не сказала раньше? —первым нарушил молчание Рин.

– Сначала я не думала, что тебе передалась его сила. А потом не знала, с чего начать. К тому же мне не так много известно. Твой отец… – она грустно улыбнулась, погрузившись в воспоминания, – не был обычным человеком. Несмотря на то, что занимался вполне обычным делом, я всегда чувствовала: он особенный. С далекого детства, когда мы вдвоем убегали в лес, чтобы посмотреть на лисий выводок, до самой его смерти…

– Он лечил людей?

– И да и нет. Бывало, подходил к больному, что-то делал, и тому становилось легче. Как-то раз я сильно обожглась, вытаскивая из печи котел. Так он взял мою руку, подержал в своей, и все прошло. Но он никогда не делал этого специально, хотя я чувствовала… Я забыла это ощущение и вспомнила только сегодня, когда ты…

– Душил Гюнхэла.

– Сынок, – она остановилась и умоляюще заглянула ему в глаза, – обещай мне, что никогда не воспользуешься своим даром во вред. Перешагнув черту, уже не остановиться… А это беда… Беда для всех.

– Даже если надо будет наказать такого ублюдка, как…

Она не дала ему закончить, решительно прервав:

– Даже если так. Есть вещи, которые тебе еще рано знать… Просто послушай свою маму, хорошо?

Рин немного помолчал, а потом, вздохнув, согласно кивнул головой:

– Разве я могу отказать имениннице в ее день рождения?

Глава 5

На следующий день Рин явился на учебу пораньше. Коулу не пришлось ничего объяснять. Тот все понял, едва взглянув на ученика: то ли по торжествующей искорке в глазах, то ли по следам жизненной силы Гюнхэла, все еще искрящей в жилах. Мальчик же в свою очередь прочел на лице мага отнюдь не осуждение и даже не страх. Коул был явно озабочен тем, что произошло. Он вообще не любил сюрпризы и когда что-либо шло не по его плану.

– Значит, отчим больше не побеспокоит, – констатировал он после недолгого молчания.

– Сам не знаю, что случилось. Мы подрались, а потом, внезапно, я разглядел нить дыхания. Особого выхода не было, но я не жалею о том, что сделал.

– Ты понимаешь, как далеко зашел? Ты даже не носитель руны.

– Учитель… – Рин замешкался, прежде чем задать давно мучавший вопрос. – А почему вы… ну… не настоящий последователь демона. Почему не приняли руну? Разве вы не хотите обладать безграничной силой исцеления?

Коул нахмурился, отвернулся и, сложив за спиной руки, подошел к окну.

– Как я уже говорил тебе, носителем может стать далеко не каждый. Кому-то не хватает духа, кому-то – умения, а кого-то руна не принимает сама. Я из числа последних. Видимо, Аразиэль не считает меня достойным его мощи.

– Простите. – Рин уткнулся взглядом в пол, жалея, что задал столь неудобный вопрос. Лично он считал учителя очень сильным целителем и, главное, добрым человеком. Какими же еще качествами нужно обладать, чтобы получить руну?

– Извинения тут ни к чему. У каждого своя судьба, и я нашел свою: ездить по миру в поисках таких выдающихся учеников, как ты.

– Вы думаете, у меня получится?

– Я в этом уверен. Просто тебе еще надо многому научиться. И я знаю где. Думаю, пришло время отправить тебя в Рифдейл.

Рин удивленно вскинул брови:

– В столицу? Но… я думал, вы можете научить меня всему, что необходимо, здесь.

Коул подошел к ученику и тепло, по-отечески сжал его плечо.

– Ты намного талантливее меня, понимаешь? И обязательно вырастешь очень сильным целителем, сможешь помогать людям. Разве не этого ты хотел?

Конечно хотел. И не только помогать чужим. Прежде всего Рин искал счастья для своих родных. Но кто о них позаботится, если он уедет? Это раньше он грезил, что увезет их далеко-далеко, но реальность такова, что такой возможности нет. Да и необходимости тоже. Гюнхэл больше не посмеет их потревожить – иначе просто умрет. Элексир для Даана оказался ненужным: сколько он братишку ни исследовал – не нашел никаких отклонений в здоровье.

– Понимаю, – продолжал увещевать маг, – тебе тяжело оставить близких. Но, уверяю, они ни в чем не будут нуждаться. Да и потом: обучение – это не навсегда. Получив должные знания и опыт, ты всегда можешь вернуться и открыть клинику здесь, в Хэйндселе.

– Мне очень жаль, – грустно протянул Рин. – Но я семью не брошу.

Даже ради исполнения собственных желаний – он просто не мог так поступить. Приструнив Гюнхэла, он взял на себя роль главы семьи, а это значило – огромную ответственность. И, может, в таком случае не суждено ему стать великим целителем, но кое-чему он научился и на хлеб заработает всегда.

– У тебя есть время подумать, – не стал настаивать Коул. – Ровно месяц. Я уеду отсюда с наступлением лета. Надеюсь, ты примешь правильное решение.

Под словом «правильное» оба понимали разное. Эйвон продолжал вести уроки, не забывая упоминать, что было бы намного лучше и эффективнее осуществлять это в стенах той самой школы, в которую поступали будущие целители. А вот Рин никак не мог принять то, что для достижения, казалось бы, благой цели надо оставить близких. И не только маму, Ани и Даана.

Каждый день он проходил мимо пекарни в надежде встретить Авейлу. Иногда ему казалось, что он не сможет больше дышать, если не ее увидит, не заглянет в глубокую синеву ее глаз, не коснется, пусть даже в своих мечтах, ее нежной кожи, сладких, как спелая земляника, губ. Девушка его не замечала, но Рин знал, что настанет время – и он своего добьется. Авейла его, и только его. Она грезилась ему днем, она снилась ему ночью. И от одной только мысли, что придется уехать от нее очень далеко, становилось тошно. И больно. Особенно когда в ее обществе все чаще стал появляться Баелил, сын мельника. Высокий, намного выше Рина, плечистый, мускулистый и, главное, старше на целых три года. Невыносимо было видеть, каким ласковым, игривым взглядом одаривает его Авейла, как светится ее лицо, как нежно она ему улыбается.

Баелил, вроде, был неплохим парнем: во всяком случае, ничего дурного лично Рину он не делал, а иногда и пару монет подкидывал, когда требовалась помощь в переноске мешков с мукой. Тогда почему же теперь при виде его в глазах мутнело от ненависти, а в венах начинала яростно закипать кровь? В такие моменты юный целитель напоминал себе, кто он есть на самом деле, потому что боялся: если не сдержаться, всего один взгляд – и Баелил больше не помешает, не встанет между ним и Авейлой. Чтобы отвлечься от дурных мыслей, Рин с головой погружался в учебу.

Весна прошла незаметно, наконец-то впустив в северный край короткое долгожданное лето. Эйвон Коул, похоже, смирился с тем, что упрямый ученик наотрез отказался покидать родных – только вздыхал и хмурился. Поняв, что никакие слова не изменят решение ученика, во время очередного занятия объявил:

– Я уезжаю на следующей неделе.

Рин оторвался от книги и грустно кивнул.

– Кое-какие записи я тебе оставлю, будешь практиковаться сам.

– Спасибо, учитель. Я никогда не забуду ваших уроков.

– Вот. Здесь написано, где ты сможешь меня найти в Рифдейле, если передумаешь. Держи.

Рин взял протянутый лист бумаги и машинально вложил его между страниц книги.

– Я не передумаю.

– Никогда ни в чем нельзя быть уверенным, мой юный друг. Единственное, я хотел бы попросить тебя сделать кое-что.

– Все, что в моих силах, – с готовностью отозвался Рин.

– Ты не мог бы набрать морт-травы? – спросил Коул и шутливо добавил: – Хотелось бы запастись ею впрок: в столице она «растет» только в лавках травников и за очень большие деньги.

– Конечно, учитель, с радостью помогу вам.

Морт-трава колосилась на лесных полянах. Он хорошо знал те места, так как частенько набирал ее по приказу отчима.

– Могу сходить прямо сейчас, пока погода солнечная.

– Вот и хорошо, – радостно улыбнулся Коул. – А я пока переберу книги: может, найдется еще что-нибудь полезное для тебя.

Покинув город, Рин направился к лесу, минуя пастбища с сочной травой. Погода стояла отличная: теплый ветер нес аромат луговых цветов, солнечные лучи озаряли долину и тянущуюся вдалеке зеленую полосу деревьев, по огромному небосводу проплывали белоснежные облака причудливых форм. Рин любил лето за буйство красок; за то, что можно было растянуться прямо на траве и долго смотреть на голубой купол небосвода; за спокойствие, которое всегда ощущал, когда входил в лес. Он знал тут каждую тропинку: в тяжелые времена здесь всегда можно было добыть пропитание, и не только грибы, орехи, ягоды. С раннего детства Рин выучил, где лучше ставить силки на зайцев, где любят гнездиться куропатки, а куда лучше не заходить, чтобы ненароком не повстречаться с волчьей стаей.

Ноги сами привели его к поляне, где в изобилии росла морт-трава. Невысокая, с бледно-розовыми соцветиями, она колыхалась на ветру, источая сладковатый аромат. Все свои целебные свойства, а также специфический запах, так им не любимый, растение приобретало уже в засушенном виде. Рин опустился на колени, достал холщовую сумку и принялся обрывать цветки. Среди шума листвы, пения птиц и стрекота кузнечиков он вдруг услышал чей-то смех, который становился все громче. Кто-то приближался. Ничего удивительного тут не было: в лесу частенько встречались и охотники, и травники, и просто гуляющие парочки. Только смех казался уж очень знакомым… Поняв, кому он принадлежит, Рин едва успел метнуться в ближайшие кусты и затаиться. На поляну выбежала Авейла: запрокинув голову кверху, она счастливо улыбалась и легко кружилась в танце. Рин даже забыл, как дышать, не в силах отвести от нее взгляда, ведь сейчас любимая выглядела еще красивее, чем прежде. В воздушном светло-зеленом платье, с венком из полевых цветов, украшавшим распущенные волосы, она больше походила на нимфу, чем на человека.

Вот дурак! И зачем же он спрятался? Ведь в кои-то веки выпала возможность заговорить с ней, познакомиться ближе… Но едва он собрался покинуть свое убежище, как из гущи леса вышел Баелил – такой же сияющий и счастливый.

– Вот ты где! – Он догнал ее, схватил за талию и притянул к себе.

Девушка кокетливо рассмеялась, грациозно вывернулась, быстро поцеловала его в щеку, отбежала в сторону и дразняще задрала подол платья, оголив стройное бедро.

– Поймаешь меня? Ну же, поймай!

– Иди сюда!

Огромный Баелил неуклюже пытался схватить юркую и хрупкую Авейлу, и всякий раз она ускользала из его рук, заливаясь веселым смехом. Наконец парень ухватил ее за подол, дернул, и тот с треском надорвался. Девушка замолчала и остановилась. Несколько мгновений буравила его пламенным взглядом, а потом потянула за шнурок, стягивающий лиф платья.

Рин ничего не мог поделать. Не мог даже пошевелиться, чтобы не выдать свое присутствие. Если его обнаружат… Как объяснить то, что он сидел в кустах и подглядывал?

Щеки пылали, во рту пересохло, сердце громко бухало. Рин не мог смотреть на то, как Авейла – его Авейла, такая прекрасная – обнимает чужого. В то же время он чувствовал, как внутри разрастается дыра. Пустота, которая заполнялась одной лишь болью. Та, которую он любил всем сердцем, любила другого.

Прочь. Бежать отсюда и ни в коем случае не останавливаться. Увлеченная друг другом парочка вряд ли заметит быструю тень, метнувшуюся в лес. Но как только Рин покинул убежище, раздался низкий утробный рев, и на поляну выпрыгнул зверь. Размером с крупного медведя, с черной вздыбленной шерстью, крепкими, мускулистыми лапами, с огненной плетью вместо хвоста. Глаза его горели алым цветом, с оскаленной пасти обильно стекала слюна. От твари разило гнилью и серой.

Существо бросилась на Авейлу, вцепилась ей в руку. Девушка дико закричала, Баелил шарахнулся в сторону и, на ходу придерживая штаны, кинулся в лес, с треском ломая ветви деревьев. Крик привел опешившего Рина в чувство. Схватив с земли палку, он ринулся на помощь, с ходу засадил твари по голове, едва увернулся от когтистой лапы и ударил снова, на этот раз попав в глаз. Зверь свирепо взвыл и отпустил жертву. Ослепленная болью Авейла поползла в сторону, но монстр хлестнул огненным хвостом прямо ей по лицу. Крик оборвался: девушка потеряла сознание. Рин отчаянно сжимал палку, понимая, что с таким жалким оружием ему не победить. Попятился к лесу, лихорадочно соображая, что делать дальше. Попытался сосредоточиться, разглядеть жизненные нити зверя, но ничего не получилось. Зверюга нервно подергивала кончиком пламенной плети и пристально наблюдала за его действиями, готовая атаковать в любую секунду.

Сейчас или никогда.

Рин резко отпрыгнул и кинулся в лес. Надеялся, что заросли и деревья послужат преградой, хоть немного задержат тварь. Он слышал за спиной треск ломаемых сучьев, низкое голодное рычание. Слишком близко от себя. Тогда он побежал изо всех сил, перепрыгивая через ручьи и поваленные бревна. Рин несся, практически летел над землей. Сердце колотилось в горле, в глазах рассыпались черные точки, в боку мучительно кололо. Но остановиться, оступиться – значило мгновенно погибнуть. Добежать бы, успеть бы… Зверь, чуя в теле жертвы живую, пульсирующую кровь, догонял. Рассек широкой лапой воздух, зацепил мощными когтями рубашку.

Сделав последнее усилие, Рин рванул так, как никогда в жизни, и, увидев кряжистое, раскидистое дерево, прыгнул прямо к нему, не удержался на ногах и рухнул на колени. Позади послышался грохот, страшный рев, полный боли, а в следующую секунду на лес опустилась тишина. Тяжело дыша, беглец обернулся.

Как он и рассчитывал, тварь угодила в ловушку: яму с кольями, вырытую на днях охотниками на медведей. Испытывать судьбу и проверять, мертв ли монстр, он не стал. Тяжело передвигая ноги, побежал обратно: Авейла нуждалась в скорейшей помощи. Перед глазами вновь предстала ужасающая картина: вывернутая, до кости прогрызенная рука, багровые ожоги, покрывшие ее лицо от удара огненным хвостом…

Но девушки на поляне не оказалось. Только примятая трава и багровые пятна крови напоминали о том, что она лежала здесь, изувеченная жутким, невиданным в этих землях монстром. Без посторонней помощи пострадавшая вряд ли сумела бы даже встать на ноги, а значит, этот трус, Баелил, все-таки вернулся за ней. Рин старался не думать о том, что тварей могло быть больше и одна из них все-таки добралась до Авейлы.

Он поспешил домой: если Баелил и отнесет несчастную к врачу, то только к Гюнхэлу. А он, как известно, ничем ей не поможет. Из последних сил Рин побежал и, достигнув дома, понял, что в догадках не ошибся. Двор был заполнен людьми, заглядывающими в окна, у дверей стоял Баелил, чуть ли не кулаками отгонявший толпу зевак. Рин протиснулся к крыльцу, хмуро покосился на сына мельника, но заводить с ним разговор и упускать драгоценное время не стал. С каждой минутой, с каждой каплей крови уходила и жизнь Авейлы. А он не мог допустить, чтобы любимая умерла. Иначе какой из него целитель?

Девушка лежала в приемной, на кушетке, а возле нее как вкопанный стоял Гюнхэл. На его физиономии застыла маска ужаса и брезгливости. Он сжимал в руках нож, но боялся даже дотронуться до больной. И было понятно почему. Рваная рана воспалились, черная гнойная пленка покрывала уже всю руку. Ожоги на лице вздулись и сочились темной, отвратительно пахнущей жидкостью. Губы распухли, а в открытых кроваво-красных глазах, устремленных вдаль, зияла пустота. Только сиплое дыхание и едва заметная пульсирующая жилка на шее говорили о том, что она еще жива.

Рин положил руку ей на лоб и сосредоточился, вливая часть энергии в угасающие линии жизни. Надо, чтобы смерть отступила, дала еще немного времени. Когда дыхание Авейлы слегка уровнялось, юный целитель развернулся и, глядя на Гюнхэла, отчеканил:

– Не трогай ее, что бы ни случилось. Я за помощью.

И в который раз за сегодняшний день побежал со всех ног, сглатывая подкатывающий к горлу комок: следовало признать, что он не в силах помочь ей. Но есть тот, кто обязательно поможет.

Эйвон Коул пытался закрыть доверху набитый вещами сундук, когда в комнату ворвался Рин.

– Прошу, – он задыхался от быстрого бега, – помогите ей.

– Кому? Что случилось? Рассказывай подробнее!

– Авейле! – Рин закашлялся, согнулся, упер руки в колени. – На нее напал какой-то зверь, и теперь она…

– Так ты ничем не поможешь! – сердито рявкнул Коул. – Ну-ка, сможешь передать мне, что произошло? И в каком она состоянии.

Во время медитации можно было не только путешествовать вне тела, сливаться с организмом больного, но и передавать мысли, чувства, воспоминания. Рин сделал глубокий вдох, приказывая сердцу умерить бешеный ритм, сконцентрировался на том, что произошло, и, нащупав ментальную связь с учителем, передал все, что видел.

Коул долго молчал. Потом тихо выдавил из себя:

– Прости, сынок, но даже я тут бессилен.

– Что?! – Рин не верил, не хотел верить. Он никогда не сомневался в силе наставника, а тут… – Вы можете! Вы все можете! Пожалуйста!!!

Маг снова заговорил, каждое слово давалось ему с трудом:

– Ее покусала глубинная тварь, слюна которой отравлена, и не существует на земле противоядия. На вас напал вожак беркеров: создание сильное и умное. Я, честно говоря, удивлен, что ты стоишь передо мной живой и невредимый… Но как же тварь вырвалась на поверхность? Надо срочно сообщить Дому Мудрецов: вдруг вожак остался жив…

– Учитель! – прервал его бормотания Рин. – Неужели нет ничего? Никакой надежды?

– Яд рожден в недрах земли, и…

– Что «и»?

– Только носитель руны, связанный с демоном, способен его победить.

Коул тяжело вздохнул и принялся массировать виски.

– А я… Я могу получить руну? Стать сыном Аразиэля?

– Ты еще не готов. Это великая сила, а ты слишком мал. Руна может сжечь тебя заживо.