Юный целитель кивнул. Он не знал, что значит быть готовым. Но разве недостаточно того горячего желания помочь, которое рвет сердце в клочья? Разве не хватит той боли, что раздирает прямо сейчас, оттого что любимая почти в могиле? Разве мало уверенности в том, что только эта дорога ему предназначена?

Эйвон Коул открыл сундук, вывалил на пол одежду и достал со дна резную шкатулку из диковинного белого материала.

– Это слоновая кость, – пояснил он, открывая ее. – Ты никогда не видел слонов, но все еще впереди, неправда ли?

Внутри на черном бархате лежал небольшой хрустальный сосуд с темной жидкостью.

– Подумай хорошенько еще раз. После того как ты выпьешь это, обратного пути уже не будет.

Рин взял зелье. Почувствовал тепло, которое исходило от бутылька, словно дотронулся до тлеющего уголька. Вгляделся в вязкую жижу: внутри то и дело вспыхивали яркие огненные искорки.

– Чем больше ты медлишь, тем тяжелее будет выпить его, – заметил Коул. – Смотри, оно пробуждается.

Рин сорвал сургуч с горлышка и не колеблясь опрокинул в себя зелье.

Он словно влил в себя адское пламя. Оно опалило горло, пищевод и бухнулось в желудок, скрутив его в тугой комок. Рин закашлялся, схватился за грудь и рухнул на колени, порываясь извергнуть из себя этот жгучий яд, вывернуться наизнанку, лишь бы не чувствовать, как тот быстро разливается по всему телу, как выкручивает мышцы, заставляет кровь кипеть и бурлить, как сжигает кожу.

«Ты же этого хотел», – зазвучал в голове голос. Оглушающий. Властный.

«Ты же хотел получить Мою Руну?! Хотел получить силу демона?!»

Рин стиснул зубы, до крови сжал кулаки, огромным усилием воли открыл глаза…

Рубашка обгорела и свисала клочьями, а на груди пылала огненная руна – раскаленным железом врезалась в плоть, пламенными языками охватывала плечи, вгрызалась в тело, жадно пожирала саму душу.

Сопротивляться не осталось сил. Рин поддался, впустил демона. И сам стал пламенем – яростным, ненасытным. Отдавая по кусочку свое тело и сознание, терялся в этом безумном огненном круговороте. Перед глазами мелькали яркие картинки: какие-то люди, которых он уже не помнил, какие-то места, где он никогда не был. Калейдоскоп красок: синих, зеленых, красных – скручивался в один огненный шар. Шар рос, пока не превратился в огромный золотой глаз. Рин знал, кому он принадлежит, потому что часто видел его в своих кошмарах. И тогда закричал так, как никогда в жизни: надрывно, страшно, без голоса – одним лишь сгорающим сердцем.

Глава 6

– Неужели ничего нельзя сделать? Совсем ничего?

Пекарь умоляюще смотрел на Гюнхэла, сидя рядом с кушеткой и продолжая сжимать в руках изрядно отощавший кошелек: большая часть его содержимого уже перекочевала в карманы лекаря.

– Авейлушка, за что же это… За что… – причитал убитый горем отец. Он потянулся было к дочери, но тут же замер, не решаясь прикоснуться к изуродованной плоти.

Гюнхэл глухо процедил:

– Я сказал. Делаю все, что в моих силах.

Внутренне поежившись, он промокнул лоб больной влажной тряпкой и тут же поспешил отойти на несколько шагов: ее рука, лицо, шея совсем почернели, страшные язвы сочились отвратительно пахнущим гноем, запах которого не мог отбить даже аромат морт-травы. На перекошенном лице застыла предсмертная маска страдания и ужаса, из груди исходили странные хрипящие звуки, словно из ржавых мехов в застарелой кузнице.

Если бы не отяжелевшие от монет карманы, Гюнхэл не стал бы тратить на умирающую ни минуты своего времени. И так было ясно: Нелл скоро примет дочь пекаря в свои объятия. Но желание отхватить большой куш заставляло изображать усердные попытки вылечить несчастную.

– Любые деньги, – утирал струящиеся по щекам слезы скорбящий мужчина, – все отдам… только спаси ее. Она – все, что у меня осталось…

– Есть у меня одно средство, – задумчиво произнес Гюнхэл, перебирая в уме все эликсиры и настойки, которые сошли бы на роль «редкого чудодейственного, но очень дорогого лекарства», как дверь отворилась, и в комнату вошли двое.

– Вы?!

При виде ненавистного пасынка и сопровождавшего его приспешника демона лицо Гюнхэла побагровело, жилы на шее вздулись, кулаки сжались, но он не рискнул даже пошевелиться: слишком свежи были воспоминания о невидимых путах, стягивавших грудь, душивших, разрывавших легкие в клочья.

– Вы же тот самый целитель! – Пекарь рухнул на колени и подполз к Коулу. – Прошу вас, помогите!

– Встань, – поморщился маг, достал платок, приложил к носу и взглянул на кушетку. – Последняя стадия заражения. И вонь соответствующая.

– Но вы же сможете ее излечить? Хотя вот многоуважаемый Гюнхэл собирался предложить одно чудодейственное средство…

– В самом деле? – хмыкнул Коул, смерив лекаря насмешливым взглядом. – Вашу дочь подрал беркер. Неужели вы думаете, что на земной поверхности найдется хоть один эликсир, способный справиться с глубинным ядом? Этот мошенник просто хотел срубить побольше золота, не так ли?

Пекарь медленно поднялся, оперся на кушетку, сгорбился, словно на его плечи упал неимоверной тяжести груз, и скорбно выдавил:

– Значит, конец…

– Нет. – Коул взял ученика под руку и подтолкнул его вперед. – Этот мальчик еще может что-то сделать. Не так ли, Эйдерин?

На лице Рина не мелькнуло ни малейшей тени раздражения. Выглядел он абсолютно спокойным, словно учитель не произносил ненавистное имя, словно не его любимую разъедал глубинный яд, словно не он принял руну, ради того, чтобы спасти ее. Он послушно подошел к больной, распростер над ней руки и закрыл глаза.

– Принесите воду, и быстрее, – скомандовал Коул, с любопытством наблюдая за учеником.

Рин знал, что должен вылечить больную. Им двигала неведомая сила, приказывающая избавить ее от мучений, очистить тело от яда. В этом же его призвание, то, в чем он нуждался больше всего, – сразиться с болезнью и победить.

Он видел, насколько крепко отравленные жгуты вплелись в угасающие нити жизни. Чтобы избавиться от них, нужно призвать всю возможную магию. Но теперь он не один. Теперь он может брать силу у демона. Столько, сколько хочет.

Свет полился из его ладоней, коконом окутав тело Авейлы. Девушка вздрогнула, заметалась на кушетке, захрипела, изрыгая изо рта кроваво-черную пену. Струящиеся лучи медленно, слишком медленно растворяли яд; черные щупальца сжимались, жалили так, что Рин сцепил зубы, чтобы не закричать и не сдаться. И когда ему показалось, что он не выдержит больше напряжения, на его груди загорелась руна. Ярко-красный столп света пронзил тело девушки, сжигая на своем пути яд, вытравливая его до последней капли.

Заново сплетались порванные мышцы, сращивались поврежденные жизненные нити, язвы заживали на глазах, оставляя после себя глубокие рытвины. Рин еле стоял на ногах: руна угасала, а с ней – и его силы.

– Довольно! – послышался строгий голос. Кто-то схватил Рина за руки и окунул ладони в воду.

Вместо воды в тазу теперь плескалась черная жижа.

Эйвон Коул, поддерживая обессилевшего ученика, отвел его в сторону и усадил в кресло. Дышал тот неровно, мокрые от пота волосы налипли на бледное лицо, на рубашке остался выжженный руной черный след.

– Забыл тебя предупредить, – сокрушенно покачал головой учитель. – Всегда снимай рубашку, чтобы ее не испортить.

– Теперь все же хорошо, да? – раздался робкий голос пекаря. – Моя дочь спасена?

Коул подошел к Авейле, поводил над ней руками, приложил ладонь ко лбу.

– Да. Спасена.

– О, благодарю!

Счастливый отец снова рухнул на колени, подхватил полы мантии целителя, прижал их к губам и запричитал:

– Спасибо, спасибо! Если бы не вы… Как, чем мне оплатить?

– Да поднимитесь же, – сверкнул глазами Эйвон Коул. – Достаточно того, что у вас в кошельке. И того, что вы отдали этому шарлатану.

Гюнхэл побледнел, не переча выгреб из карманов монеты и бросил их на стол.

– Это вполне сгодится на обучение вашего пасынка в Рифдейле. Эйдерин, иди собери все самое необходимое. Мы уезжаем сегодня.

Рин молча поднялся и вышел из приемной.

Необходимое…

Пара сменных рубах. Штаны. Белье.

Он равнодушно собирал вещи, чувствуя себя совершенно опустошенным. Сеанс исцеления дался ему непросто: до сих пор дрожали руки, испарина покрывала лоб, но перед глазами стоял образ исцеленной больной, что придавало ему сил.

– Рин? Что ты делаешь?

Он обернулся, взглянул в лицо матери и безучастно произнес:

– Я ухожу.

– Уходишь? – не поняла та, нахмурившись.

– Учиться. В школу целителей.

– Куда? – Голос ее дрогнул.

– В Рифдейл. – Он накинул сверток с вещами на плечи.

– Что с тобой? Что это?! – Она указала на черный вензель, выжженный на рубашке.

– Руна.

– Руна? Откуда? Что с тобой происходит? Тебя не узнать… Ты ничего не пил?

– Я уезжаю учиться, – безжизненно произнес Рин. – Стану целителем, чтобы помогать людям. Дай мне пройти.

– Ты никуда не пойдешь!

– Еще как пойдет, – послышался довольный голос. На пороге комнаты, сложив руки на груди, стоял Коул, с нескрываемым любопытством взирая на разыгравшуюся сцену.

– Вы?! – Женщина яростно сверкнула глазами и сжала кулаки. – Ваших рук дело?!

– Принимать руну я его не принуждал. Он решился на этот шаг добровольно. И теперь ему просто необходимо развивать свой дар.

– Но Рин не может просто так нас бросить, он бы никогда…

– Отныне Эйдерин – истинный сын демона, и его связь с ним настолько сильна, что затмевает все человеческие чувства. Они ему чужды и не нужны. Такова плата за неисчерпаемую силу.

– И вы… Вы не предупредили его, кем – а точнее, чем – он станет?

– Ваш сын так сильно хотел помочь любимой… – ухмыльнулся маг. – У меня не было времени посвятить его во все, кхм, детали.

Женщина обхватила голову руками и обессиленно опустилась на край кровати.

– Помочь любимой… Что ему теперь любимая…

– Гордись, женщина. Сколько жизней он спасет!

– И при этом сам лишится настоящей жизни? Будет просто существовать? Бездумно, бесчувственно? – Из ее глаз покатились крупные слезы. – НЕТ! Ни за что! Сынок, – она обняла его за колени, – очнись, пожалуйста! Оглянись, это же твой дом, твоя комната! – Вскочила, схватила с полки деревянного дракона. – Вот, смотри, это же твой папа вырезал для тебя. Для тебя, понимаешь? Маленького! Ты так любил с ним играть и слушать сказки… А вот куколка, ее Ани тебе подарила на день рождения. Ты еще так возмущался, утверждал, что не девчонка, чтобы в куклы играть, и все же ты любил ее… Ты любил нас, ты все еще любишь нас! Я знаю!

Слезы катились по ее щекам, в глазах застыли боль, отчаяние, мольба. И надежда на то, что это всего лишь страшный сон, который пройдет, умоется слезами, очистится и засияет новым утром. И Рин останется рядом.

– Эйдерин, нам пора.

Коул отстранился, уступая дорогу ученику.

– Нет! – в исступлении закричала несчастная и преградила сыну путь. Запричитала: – Пожалуйста! Очнись! Не слушай этого человека!

– Все кончено. – Тихие слова Коула раскаленным клинком вонзались в материнское сердце. – Тот, кто принял руну, уже никогда не вернется. Ты потеряла сына, но мир приобрел необыкновенно талантливого целителя. Это должно если не радовать, то хотя бы утешать.

Он легонько подтолкнул Рина и вслед за ним направился к выходу.

Мертвенно-бледная, разрываемая на части горем и болью, мать заглянула в пустые глаза своего мальчика, обняла его, прижала к груди и опустила в походную сумку деревянного дракончика.

– Я верю, что когда-нибудь…

– Забудь, – жестко оборвал ее Коул, отцепил ее от сына и потащил его прочь.

– Мамочка, мамочка, что случилось? —ворвалась Ани в комнату, держа за ручку Даана. – Мы видели, как братишка ушел с этим, волшебником… Он надолго?

– Навсегда… – Голос ее оборвался, она рухнула на колени и, спрятав лицо в ладонях, беззвучно, обессиленно зарыдала. Камешек-росинка блестящей слезой сорвался с кулона и упал на пол, исчезнув в деревянной щели…

Весть о чудесном исцелении Авейлы разлетелась по округе в считаные мгновения, так что, едва покинув дом, ученик и новоиспеченный последователь демона оказались окруженными людской толпой. Страждущей, умоляющей о помощи. Коул крепко выругался, схватил Рина за руку и принялся пробиваться к ожидавшей их повозке, запряженной резвой четверкой лошадей. Маг предвидел подобное развитие событий, но надеялся, что народу набежит в разы меньше. Только устроившись на обитом плюшем сидении, он облегченно выдохнул. Несмотря на возникшие сложности и непредвиденные обстоятельства, дело можно было считать сделанным.

Ищущий посмотрел на сидящего рядом мальчишку. Который же этот малец? Он давно сбился со счету. Все претенденты, которых Коул приводил в Дом Милосердия, после принятия снадобья на какое-то время впадали в кому: Аразиэль поглощал их сознание, растворял в себе их души, взамен выжигая руну – выдержать такое дано не каждому. Поэтому те, кто выживал и возвращался из подземных глубин, получали неимоверную силу, но еще не умели ею пользоваться. Для этого нужно было пройти специальное обучение. Но то, что вытворил Рин… Невообразимо. Мало того, что он практически сразу пришел в себя, так еще и девчонку вылечить сумел. Эйвон и отвел-то его к ней из чистого любопытства, не ожидая особенного результата. А тут…

Маг выглянул в окошко и довольно улыбнулся. В Дом Милосердия он доставит истинный бриллиант, плату возьмет соответствующую и наконец-то покончит со скитаниями, осядет в Рифдейле, заживет богато, долго и счастливо.

***

В очаге тихо потрескивали дрова, мягкое тепло окутывало тело, восполняя силы. Аромат свежеиспеченного хлеба приятно щекотал ноздри. Рин приоткрыл глаза, и какое-то время рассматривал пляшущие на стенах отблески пламени, а также золото утренних лучей, проникавших сквозь приоткрытое окно.

– Мамочка! Дяденька Милоселдие пласнулся! Как тебе спалось?

Над ним склонилась хозяйская дочка: на курносом носике девчушки рассыпалась горсть веснушек, огромные ярко-голубые глаза в окружении пушистых ресниц смотрели внимательно и с любопытством, кончики длинных светлых волос слегка щекотали ему лицо.

– Вообще-то меня зовут Рин. – Он потянулся и сел на шкуре. Учитывая то, что накануне он опустошил почти весь свой магический резерв, чувствовал он себя вполне сносно.

– Лин… А я Ливи.

Малышка широко улыбнулась, протянула руку, и он, изображая почтение, галантно ее пожал.

– Риви, не приставай к гостю! – В комнату зашла Эви и поставила на стол миску с дымящейся похлебкой. – Вы ее извините, она такая назойливая.

– А по-моему, очень милая. – он подмигнул девочке и поднялся. – Брата моего напоминает…

– У вас есть семья? Ох… простите, – осеклась Эви, увидев, как помрачнело лицо гостя. – Я правда не хотела…

– Как Низай?

– Спит, – с радостью сменила тему Эви. – И выглядит совсем здоровым. А еще я вылила ту воду, как вы и сказали, но эти существа… Они не переставали выть. Совсем рядом.

– Не бойся, дом в полной безопасности. Глубинный яд, растворенный в воде, оставил след на земле. Теперь беркеры считают ее своей территорией. И не тронут вас, пока вы в ее пределах.

– Вы так много для нас сделали… Я не знала, что такие, как вы… – Она осеклась и смущенно вперила взгляд в пол.

– Бесчувственные твари помогают просто так?

– Простите… Люди всякое говорят… Страшное… Не стоило верить глупым россказням.

За окном промелькнула тень. Рин нахмурился, отставил похлебку, поднялся из-за стола и вышел на крыльцо. В небе, расправив крылья, кружила крупная черная птица.

– Люди говорят чистейшую правду, Эви. Мне нужно уходить. Благодарю за кров и еду. У вас замечательная семья. Берегите ее.

Он быстро собрался и покинул гостеприимный дом, зашагав в сторону леса. У самой его кромки он все-таки обернулся: на пороге дома стояла маленькая фигурка и отчаянно махала ему вслед. Он тепло улыбнулся малышке Риви и скрылся в тени высоких раскидистых елей.

***

– Двадцать седьмой. – Писарь оторвался от заполнения бумаг и уставился на Коула. Мальчишка его вовсе не интересовал – он лишь скользнул по нему откровенно скучающим взглядом. – Возраст?

– Семнадцать.

– Откуда родом?

– Хэйндсел.

– Ниерланец? И как же в столь отдаленные земли занесло Ищущего?

– У меня сильно развита интуиция, – загадочно улыбнулся целитель.

– Каков потенциал претендента?

– Он уже инициирован.

Писарь отложил перо и холодно произнес:

– Вы в курсе, что принятие руны должно проходить под особым контролем, здесь, в замке.

– У нас, скажем так, не было выхода. К тому же мальчик принял ее без уговоров и очнулся спустя несколько часов.

– Не слишком ли громкое заявление? – недоверчиво скривился собеседник. – В таком случае этот самородок стоит целое состояние, и проверять его будут тщательнее остальных. Вы знаете, что если новообращенный будет признан несоответствующим…

– Проверяйте сколько хотите, – гордо прервал его Коул. – Мой ученик обладает уникальной силой. Я совершенно уверен: он в полной мере оправдает ожидания академии.

– Ну что ж, посмотрим. Не забывайте: вознаграждение можно получить только после проверки.

– Я в курсе, спасибо.

Эйвон повернулся к так и не шелохнувшемуся в течение всего разговора ученику:

– Эйде… – Он запнулся и тут же поправился: – Двадцать седьмой, завтра ты пройдешь испытание. Экзамен, который убедит Академию магов в том, что ты достоин тут учиться. А пока тебя проводят в гостевой дом для претендентов.

Рин лишь кивнул.

Его совершенно не волновал тот факт, что его учитель, с которым он провел так много времени, который многому его научил, обращается к нему по номеру и вот так просто расстается с ним, сдав в какую-то академию.

В общем-то его совершенно не интересовал и окружающий мир: ни богатое убранство комнаты, где среди многочисленных свитков и книг восседал этот напыщенный человек, ни сам город, который можно было рассмотреть в окно кареты. По дороге сюда он несколько раз порывался выйти, так как знал: где-то рядом находился сильно нуждавшийся в помощи больной. Но наставник не позволил. И сейчас единственное, что он чувствовал по-настоящему остро, – это голод и досаду из-за упущенной возможности исцелить страждущего, вновь ощутить связь с тем, к кому накрепко привязан руной.

– Надеюсь, пока я был в разъездах, уровень охраны остался прежним? – Эйвон Коул поставил витиеватую подпись на протянутом листе бумаге.

– Не волнуйтесь, никому еще не удалось проникнуть на территорию Дома без должного разрешения. Впрочем, как и покинуть его. Страже приходится быть начеку: желающих получить лечение не становится меньше.

– Вам тоже нужен целитель, – впервые подал голос Рин. И, бесцеремонно ткнув писаря в грудь, добавил: – Вот тут. Пока еще не поздно.

– Что он себе позволяет! – взвизгнул тот и шарахнулся в сторону, зацепив стопку бумаг. Листы разлетелись по полу, приведя писаря в еще большую ярость.

– Простите его, – рассыпался в извинениях Коул, – он не знает, что таким, как он, запрещено дотрагиваться до человека без особого разрешения… Но…

– Что «но»?!

– Я бы на вашем месте прислушался к его словам. На днях мальчик исцелил больную, зараженную глубинным ядом.

– Знаете, это уже слишком! Мало того, что вы рассказываете всякие басни про чудо-мальчика, способного очнуться после инициации в первые же часы, так еще нужно поверить в то, что кто-то заразился глубинным ядом и излечился после этого! Коул, мне кажется, длительные путешествия не пошли вам на пользу.

– Я здесь не для того, чтобы что-то доказывать, – ухмыльнулся Ищущий. – К тому же и так тут долго провозился. Счастливо оставаться. Двадцать седьмой, до завтра.

Довольный собой, Эйвон Коул покинул стены здания, но вместо того, чтобы направится к выходу, остановился, любуясь строгой древней красотой замка, в котором расположился Дом Милосердия. Стрельчатые окна стремились ввысь, и казалось, что своими пиками они вот-вот пронзят небосвод; резные колонны, увитые изумрудным плющом, подпирали массивные балконы; а фундамент, казалось, был вытесан из цельного гранита – настолько мощным и непоколебимым он выглядел.

Замок охватывал огромную территорию. Пройдясь по парковым аллеям, утопающим в пушистой зелени деревьев, Коул вышел на открытую площадь, мощеную черным булыжником. Именно тут проходили тренировки будущих целителей. Он ненадолго остановился, засмотревшись на ребят, облаченных в длинные белые одежды. Они усердно отрабатывали упражнение, заданное учителем: силились так, что даже Ищущий почувствовал исходящие от них магические волны.

– Третья ступень, – хмыкнул он. – Своими жалкими потугами вы не сможете даже соперничать с Эйдерином. Впрочем, чего ожидать от обычных людей?

Естественно, в Академии обучались не только носители руны. Способных принять силу Аразиэля с каждым годом становилось все меньше, поэтому сюда набирали просто способных к целительству молодых людей – таких, каким и он был когда-то.

Обучение длилось пять лет. На заключительный курс принимались только самые способные и одаренные. Каждую ступень символизировал определенный цвет одежды. Учащиеся первого года облачались в коричневый цвет, второго – в оранжевый, третьего – в белый, четвертого – в золотой. Адепты пятого, самого почетного, так же как и маги верховного совета, одевались в пурпур, цвет королей. И только носители руны с первой до последней ступени носили черное одеяние и черные маски. Никому не дозволялось видеть их лица.

Погруженный в свои размышления, Эйвон подошел к одной из четырех башен, расположенных по периметру замка и объединенных высокой крепостной стеной. Вдоль парапетов несли вахту стражники, и, если бы не отличительный знак Ищущего, нашитого магической нитью на мантию, его вряд ли пропустили бы наверх. Но остановить его никто не имел права.

Поднявшись на самый верх башни, Коул кивнул охраннику и окинул взором пейзаж. Вид отсюда открывался восхитительный: суша подковой огибала ярко-лазурное, словно подсвеченное тысячами огней море; пляж серебрился белоснежным песком, чем-то напоминая северные заснеженные земли, только вместо ледяного ветра лицо обдувал теплый, насыщенный морским духом бриз. К воде вела извилистая, мощеная гранитом тропа, которую с обеих сторон окаймляли пестрые цветы и розовые кусты.

Буйная зелень, сладкий воздух – как же он соскучился по теплу! Эйвон в блаженстве зажмурился, подставляя лицо золотистым лучам солнца, чувствуя, как радостно заходится сердце. В том, что мальчишка завтра произведет впечатление на комиссию, он ни капельки не сомневался. Несмотря на то, что пришлось сильно потратиться, чтобы привезти упрямца сюда, вознаграждение он получит куда больше! Конечно, если бы парень был сговорчивей и сразу согласился ехать в столицу, не пришлось бы рисковать своей шкурой. Но все хорошо, что хорошо кончается.

Все-таки есть плюсы в дальних путешествиях: в малоизведанных, удаленных от королевства землях гораздо проще достать редкие, а порой и запрещенные артефакты. Один такой достался Ищущему по чистой случайности. Исследуя очередной захолустный городок в тщетных поисках «преемника Аразиэля», он наткнулся на блошиный рынок. Среди кучи барахла Коул отыскал это. С виду обычный черный камешек, но, если присмотреться внимательнее… он гипнотизировал, завораживал. И тьма его переставала казаться тьмой: из глубин крохотного предмета выплывали ярко-оранжевые искры. Продавец утверждал, что камень – не что иное, как застывшая капля демонической крови, а значит, рассекатель завесы. Цену за него, соответственно, заломил космическую. То, что данный артефакт может каким-то образом разорвать преграду, отделявшую верхний мир от нижнего, верилось с трудом. Но и пройти мимо Коул тоже не смог. Сговорившись на более-менее божеской цене, он положил камень в шкатулку и не вспоминал о его существовании до этого лета.

Понимая, что Рин ни за что не бросит родных, Коул решился пойти на очень опасный эксперимент. Результат превзошел самые смелые ожидания. Вначале выяснилось, что продавец не врал: артефакт действительно приоткрыл завесу между мирами, призвав на поверхность беркера. К счастью, после столь «кустарного» перехода сквозь завесу, глубинная тварь растеряла большую часть своей силы, поэтому магу не составило труда набросить на нее цепи и посадить в подвал в ожидании нужного момента. Момент этот появился несколько дней спустя, когда целитель относил в пекарню очередную порцию элексира «мужской силы». Девчонка, возлюбленная Эйдерина, так громко шепталась со своим парнем, собираясь на свидание в близлежащий лес, что лучше момента натравить на нее беркера и тем самым вынудить строптивого ученика принять руну демона даже представить было сложно.

<1...3 4 5 6 >

На страницу:

Перейти

5 из 6