Полёт японского журавля. Я русский

– Синтаро был хорошим человеком, мне не хочется думать, что он где-то умер, – нашёлся Михаил, разыгрывая чувствительного человека.

– Ты прав сынок. Так сколько я за ботинок должен тебе?

– Я не могу взять с вас деньги господин. У вас и так много трудностей, вы потеряли столько… Вам предстоит трудная дорога. А мне работы хватает, к тому же я у себя дома.

Растроганный японец уже не выглядел напыщенно. Это был обычный обременённый трудностями человек. Он с волнением обул ботинок, глаза его выражали глубокое удовлетворение. – Я обязательно передам его отцу, что Синтаро Идзима жив, можешь на меня положиться.

Синтаро едва не сказал спасибо, но глаза его не скрывали радости. Когда японец ушёл, Синтаро собрал свою тележку и пошёл домой. После разговора он уже не мог спокойно работать, ему не терпелось поделится с Ли Веем.

– Ты пролетел над самой крышей своего дома, едва не коснувшись крыльями крыши, – загадочно произнёс Ли Вей, выслушав историю Синтаро. – Журавль всегда кричит, когда пролетает над своим гнездом, где он родился. Птица как и человек никогда не забывает свой дом, но она должна свить своё гнездо, когда становится взрослой. Мой мальчик, ты был не грани провала, но как я могу тебя ругать. Этот японец был послан провидением, и ты правильно сделал, что заговорил с ним. Мы все живые люди, и нуждаемся в человеческом тепле. Ему тоже не сладко на чужбине. Думаю, он сделает то, что обещал, но тебе на время тебе следует сменить место работы, появляться там опасно. Пару дней поработаешь наблюдателем, завтра я покажу тебе человека, который нас интересует.

Была середина сентября, светило солнце, за короткое время Синтаро сильно загорел, и уже ничем не отличался от большинства жителей Сеула, он поднаторел в своём деле, превратившись в настоящего обувщика. Он знал места встреч, имена почти всех, кто работал в связке с Ли Веем, и когда возникала необходимость, он шёл знакомым путем по ночному городу для встречи с Пеном. Главным в их деле было выявление диверсий со стороны южных корейцев. Эти люди запугивали беженцев, а тех, кто был лоялен к северному режиму, могли и убить. Другой работой южных соседей было выявление советских военных, работающих советниками у северокорейцев. Советники хоть и ходили в гражданской одежде, вели активную военную деятельность, готовили кадры, обучали военному делу. Несколько раз для этого привлекали и Синтаро. По рекомендации товарища Андрея, Синтаро провёл несколько занятий по минному делу, знакомил корейских командиров с устройством противотанковых и противопехотных мин советского и иностранного образца. Для таких занятий ему приходилось частично менять внешность, клеить усы и бороду, в этом деле Ли Вей оказывал неоценимую помощь. Во время одного такого перевоплощения Синтаро спросил: – Скажи мне, если это не секрет, как ты стал агентом.

– Ты хотел сказать русским шпионом? Ведь так? Это происходит незаметно, как рост волос на голове. Я не помню, – уклончиво ответил Ли Вей. – Когда тебя несёт течение, то главное…

– Правильно держать лодку, – вставил Синтаро, понимая, что Ли Вей умышленно перешёл на философию.

– Многие вещи лучше не знать, мой мальчик. Твоё любопытство нормально, но для разведчика, чем меньше знаешь о товарище, тем лучше.

– Это странно дядя Вень Ян, я думал наоборот.

– В этом весь парадокс. Есть вещи, о которых мы должны молчать, но сможем ли мы удержать тайну, когда нас припрут к стене? Ты лучше спроси, как я стал агентом здесь, в Сеуле. – Ли Вей сделал загадочное лицо, от чего Михаил понял, что у него есть то, что действительно может удивить.

– А правда, Ли Вей, я и не подумал над этим.

– Вот и зря, если ты настоящий разведчик. В этом мне помог ты. Да да, именно ты, не удивляйся. Может, ты догадаешься сам?

– Ты смеёшься, Ли Вей? Я даже не могу представить.

– Зови меня Вень Ян, иначе у меня раздвоение личности появляется. Ну, так что, начнёшь ты когда-нибудь думать головой? Так и не догадался? Вижу, что ничему тебя не научил товарищ Вязов.

– Вязов? Я понял. Мой первый допрос!

– Не кричи, могут услышать, – осёк Ли Вей, продолжая улыбаться. Мне всегда нравилась твоя память, да и соображаешь ты быстро. Всё верно, на том первом допросе ты рассказал обо мне. Твой рассказ, твоё образное мышление помогло Вязову догадаться, что Ли Вей это я. Хотя, имя они не могли знать, поскольку всю информацию я передавал под псевдонимом.

– Но как они тебя нашли? Корея большая страна, в ней столько народу.

– Положим, не такая большая. Но я вижу, что учили тебя всё-таки из рук вон плохо. Нет, раньше учили лучше, ей богу. Ты помнишь, как я просил тебя развешивать объявления у себя в городе? Продажа сахара, оптом, по выгодной цене… Ну, вспоминай.

– Это были сигналы? Я всё понял. Ты подавал сигналы во всех городах, развешивая такие объявления, где проходил, чтобы тебя заметили?

– Тебя послушать, то меня на ковре самолёте катали по стране, и листовки сбрасывали пачками. Но в чём-то ты угадал, я действительно подавал знаки. Но в этом случае всё было наоборот. Приманивали меня, и я, как видишь, клюнул. А что мне оставалось делать, ведь я разведчик. Однажды я напоролся на объявление, которое сам же и давал, только в Японии. Это был удар грома, от которого я чуть не вскрикнул. Случайности быть не могло, и пройти мима я тоже не мог, и Вязов на это рассчитывал. И всё благодаря тебе Миша.

– Ты знаешь моё имя?

– Подумаешь тайна. Только не говори, что у тебя будет раздвоение личности после того, как я тебя назвал русским именем. То ли дело этот наряд. Скажи, сейчас на кого ты похож? Теперь тебя ни одна разведка в мире не раскусит. – Ли Вей поднёс небольшое зеркальце к лицу Михаила, и тот от неожиданности вскрикнул. На него смотрела девушка.

Однажды Ли Вей вернулся со встречи с одним из своих помощников очень взволнованным. Синтаро уже собирался в своё привычное путешествие по Сеулу, когда Ли Вей буквально ворвался в домик, едва сдерживая дыхание.

– Кажется, началось, – произнёс он, падая на топчан.

Синтаро бросил сборы и стал привычно массировать старику верхнюю часть позвоночника. Ли Вея последние годы донимали боли в лопатках и шее. В этот раз он отстранил руки и полез в ящики с инструментами. – Собирайся. Ты немедленно идёшь к Пэну. Бери всё, скорее всего, ты сюда не вернёшься.

– Что произошло, Вэнь Ян? Цунами?

– Ты опять угадал, Сан Дё.

– Я же пошутил, дядя.

– А я нет. – Старик закрыл дверь на крючок, и перешёл на шёпот. – Вчера ночью к восточному берегу приплыла американская эскадра, а сегодня американские морские пехотинцы заняли Инчхон. Тебе это ни о чём не говорит? Весь гарнизон Вольмидо уничтожен их авиацией.

– Инчхон? Но это в двух шагах от Сеула!

– Не кричи, ты можешь выдать нас. Ты не прав. В одном шаге. В городе паника, или ты не заметил?

– Извини, я поздно лёг, ремонтировал свои ботинки.

– Ну да, сапожник без сапог. Ты что, ничего не слышишь?

– Теперь слышу.

За стенами, действительно, началось движение. Слышались отдалённые взрывы, которым Синтаро вначале не придал особого значения.

– Все бегут, – сказал Ли Вей, прислушиваясь к топоту людских ног. – Скорее всего, и мне придётся убираться. Я не намерен стоять под стеной, которая должна рухнуть. Вот последние сведения, передай их, но боюсь, что они уже не пригодятся. В городе нет такой силы, которая могла бы остановить эту армаду. Думаю, что от Инчхона останется ровная поверхность. Погоди, не спеши так. Сначала выслушай, надо обо всём договориться. Сеул пока за нами.

Синтаро бросил сборы и, растерявшись сел напротив старика; он вдруг увидел, как изменился Ли Вей, как заострились ещё больше черты его лица, как затряслись руки.

– Даже в Японии мне не было так страшно. Больше всего не хочется видеть горе других людей. Не знаешь, чем помочь, а это хуже всего. Ладно, к делу. Ты находишь Пэна. Это первое. Дальше находишь Андрея. Вот мои записи. Он разберёт, не волнуйся. Здесь вся статистика военных действий с самого начала войны. Я вёл её втайне от тебя. Мало ли, что. Ты должен знать. Вдруг тебе придётся уничтожить всё это. Будь внимателен, в городе полно шпионов. Так вот, мои наблюдения привели меня к выводу, что если Сеул будет захвачен, а это неминуемо, то наша южная группировка у Пусана окажется отрезанной. И тогда Ким Ир Сену с его армией несдобровать. Он будет лишен поставок боеприпасов и провианта. Это гибель всего. Тысячи солдат будут заживо похоронены в корейских горах. Их просто размажут по поверхности земли с воздуха. Ким Понг, аэродром, на который ты прилетел, скорее всего, будет захвачен в ближайшие дни, для американцев это очень важный узел. А потом сюда прилетит половина американского воздушного флота. Если тебе не удастся встретиться с Андреем, то действуй так, как мы договорились. Смотри объявления. Шифры ты знаешь, соберёшь три штуки, тогда прочитаешь, места тебе известны. А у меня ещё несколько важных дел, так что, не теряй времени, иди к Пэну.

Когда Синтаро отправился в центр города, улицы напоминали разоренный улей, выли серены, слышались взрывы: это американская авиация бомбила склоны гор. Только сейчас Синтаро понял, как близок был к истине Ли Вей, говоря, что оставаться в городе опасно для жизни. Мимо проносились грузовики с солдатами, везли пушки, зенитные установки. Лязгая гусеницами по каменной мостовой, проехали несколько танков Т-34. Когда он добрался до площади, его остановили солдаты и долго держали у пропускного пункта. Наконец, появился Пен, хмурый и взволнованный. Выслушав Синтаро, он тут же убежал в лагерь.

– Садись, поехали, – скомандовал Пэн, выехав на знакомой машине через несколько минут. Быстрота действий Пэна удивила Синтаро. – Едем в Ким Понг. Я связался по рации, товарищ Андрей ждёт тебя. Ты видишь, что творится вокруг. Янки бомбили Инчхон. Много наших погибло. Ну как такое могло произойти? – Пэн негодовал, и всю дорогу пересказывал то, что Синтаро узнал от Ли Вея.

При въезде на аэродром их обыскали. Товарищ Андрей бегал по полю, отдавая распоряжения солдатам, занимавшимся погрузкой самолёта. Пришлось долго ждать, пока он освободится.

Исследовав записи, товарищ Андрей тяжело вздохнул, отвлечённо уставившись в одну точку. Было видно, что психическое состояние его было на пределе.

– Всё дело в том, что у нас нет связи с югом, – обречённо произнёс товарищ Ким, пряча шифровку в портфель. – Авианалётом разрушило станцию. Мы даже с городом не можем связаться. Телефонная связь тоже нарушена. Вот такие дела товарищ Сан Дё. А Вэнь Яну огромное спасибо.

– Неужели всё так плохо? Неужели нет никакой возможности связаться с югом? – Синтаро даже вскочил в возбуждении. – Мы живём в двадцатом веке. Неужели кроме лошади у нас больше ничего нет?

– Почему нет. Есть. Есть автотранспорт. Но это недопустимо долго, да и дорог половина не восстановлена. А после захвата Инчхона американцы наверняка приступят к уничтожению мостов.

– А если воздухом? Самолётом. Ведь самолёты ещё есть, вон стоят.

– Неплохо думаешь, но скорее всего, и этот план не подходит. Всё корейское небо контролируется американскими истребителями. Нам просто не проскочить туда.

– Но ночью! Сегодня ночью. Ночью американцы не летают. Они не смогут обнаружить маленький самолёт в тёмном небе.

– Это, конечно, мысль, Миша, но боюсь, что ночью на временную посадочную полосу без сигнальных огней самолёт не посадить. Так что…

– Я не верю, что у нас нет выхода. Он должен быть, – продолжал настаивать Михаил. – Выход есть! Десант. Надеюсь, парашют у вас найдётся?

Андрей с удивлением посмотрел на Михаила. – Десант, говоришь. Это действительно выход. Но это очень опасно. Прыгать ночью может не каждый. Тем более, в неизвестном месте.

– У вас карта есть?

– Ты что придумал, Сан Дё? Я не имею права использовать тебя. Ты что, не знаешь, что нашим советникам…

– А я не советник! Меня вообще нет. Ким Сан Дё живет в Советском Союзе. Или вы думаете, что меня сюда прислали для того, чтобы штопать старые ботинки? Меня, между прочим, готовили для серьёзного дела. У меня триста прыжков, из них половина ночных, так что, советую пересмотреть свои сомнения.

– Мне надо подумать, – сказал Андрей, обхватывая голову руками. – Погоди, я должен посоветоваться кое с кем.

Андрей выскочил из кабинета и побежал на взлётное поле, где готовился к отправке транспортный самолёт, вокруг которого толпились военные. Кима долго не было, он вернулся в сопровождении нескольких военных, среди которых был генерал.

– Вы говорите, что можете прыгнуть ночью? – недоверчиво спросил генерал. Вы не представляете, как непредсказуемо корейское пространство, особенно ночью. Вокруг горы. Сейчас время пустой луны, земли не будет видно.

– Меня готовили фронтовики, они четыре года прыгали ночью, и ни один не сломал ногу, – недовольно ответил Синтаро.

– Не горячитесь, Ким Сан Дё, мы всё понимаем, но и вы нас поймите. У нас нет свободного самолёта, топливо на исходе, а до Пусана надо ещё долететь и вернуться обратно. Если вы не приземлитесь, то…

– Я приземлюсь.

– Тогда вы полетите не один, – тоном, не терпящим возражений, закончил генерал. – Составьте список всего, что вам будет необходимо на земле и в воздухе. Через полчаса в ваше распоряжение прибудут десять добровольцев, выберете из них четыре человека на свое усмотрение, до вечера проведите с ними тренировку, потом сделаете один прыжок.

– Но этого мало, мне необходимо сделать ещё один, ночной прыжок.

– Вы же сказали, что имеете большой опыт.

– Не мне, вашим людям мало.

– За наших людей не беспокойтесь. Они справятся, когда дело касается родной страны.

Генерал и его свита ушли. Товарищ Андрей, всё ещё растерянный, стоял посреди комнаты.

– Я всё мог ожидать от тебя, Сан Дё, но такого никогда. Ты должен понимать, что обратной дороги может не быть. Даже если ты приземлишься удачно, тебе надо отыскать войска, и не попасть под огонь. Там война, и за кого тебя примут, никто не знает. Но в любом случае, ты вызываешь уважение. Все корейские товарищи изумлены. Они и не представляли, что такое возможно.

– Да возможно, а разве у нас есть другое решение?

– Мы всего лишь советники, Миша. Наше положение здесь нелегальное, и если ты по каким-то причинам раскроешь себя, не дай бог, попадешь в руки американцев… Ты представляешь, что будет.

– Я представляю. Я всё представляю и далек от мысли, что будет легко, но мы на войне. От наших действий зависит не только жизнь тысяч солдат, но и то, как будут в будущем относиться к советским военным здесь, в Китае, или ещё где-нибудь. Не волнуйтесь раньше времени за меня. Я справлюсь.

– Тогда действуй Миша.

Вскоре привезли полтора десятка солдат, это были рослые корейцы, они с недоверием поглядывали на щуплую фигуру своего будущего командира и незаметно ухмылялись.

– Давайте оставим свои ухмылки на потом, – предупредил их Синтаро. – У нас нет времени на раскачку. Если кто-то считает, что в бою всё решает рост, то предлагаю выйти против меня. – Михаил занял стойку и вытянул для борьбы левую руку. Из строя вытолкнули самого рослого солдата. Он немного смущался, но всем было понятно, что он не против показать свою силу.

– Давай так. Ты берёшь мою руку и тянешь на себя. Если столкнёшь меня с этого места, то ты победил. Всё понял? Поехали. Кореец напрягся всем телом и тут же завалился на траву. Поднявшись, он в недоумении замотал головой и снова встал в стойку. Через пять секунд он снова был на траве, вызвав смешки среди товарищей.

– Ну что? Есть ещё желающие? – спросил немного возбуждённый борьбой Михаил. – Если нет, то предлагаю выйти тому, кто не уверен в себе. Задание опасное, и лучше сразу выйти тем, кто сомневается в себе. Полагаю, таких нет. Тогда тех, кто уверен.

Три человека сделали шаг вперёд.

Синтаро пожал им руки и отправил восвояси. Все кто остались, были в недоумении, как и те, кого Синтаро забраковал. – Вся ваша уверенность ничего не стоит, когда перед вами чёрное пространство, пустота. Все, кто остался, и есть неуверенные. Но это нормально, это простые сомнения, что кто-то может быть достойней.

После нескольких проверочных заданий Синтаро вывел из строя ещё троих, они были слишком лёгкими. Он объяснил, что в небе самое страшное – это ветер. Он сносит в сторону, может опрокинуть купол парашюта, перепутать стропы. Потом он задал простое упражнение на упругость ног, это было важно во время приземления. Все кто оставался в строю прыгнули с крыши автомобиля. После этого прыжка ещё двое самых рослых солдат выбыли из строя. Их приземление напоминало удар резинового мяча, наполненного водой. – Вы крепкие ребята, – успокаивал Синтаро, – но годитесь для прыжков в воду. Из вас получатся хорошие морские пехотинцы. Удар о невидимую землю гораздо страшнее, чем с машины. – Парни стояли в недоумении, не желая признать своей неготовности. – Ваши ноги ещё пригодятся стране, а для этого задания есть ребята не хуже вас, поверьте. Вам не стоит обижаться, – тактично успокаивал Михаил, внутренне не меньше переживая неудачу солдат, чем они сами.

Когда в строю остались четыре человека, Синтаро собрал их в тесный круг и коротко объяснил, для чего они летят на юг, и почему летит не один человек, а пятеро.

– Мы все должны быть как один, и стоять друг за друга как за самого себя. Если из нас останется только один, то он обязан, во чтобы то ни стало, добраться до наших и на словах передать информацию о высадке американского десанта в Инчхоне.

После этого была работа с парашютом: Синтаро объяснял, как его укладывать, и как сворачивать после приземления.

– На земле купол может задушить вас, – объяснял Михаил. – От ветра его скорость не позволит вам даже встать на ноги, если вы не готовы к этому. Тогда делаем что? Кто знает? – Солдаты начали неуверенно предлагать варианты действий.

– Нет, за камни цепляться не будем. Ногами тормозить? Можно. Но у вас всегда под рукой должен быть нож. Если выхода нет, то режем стропы. В любом другом случае быстро расстёгиваем замки. Сейчас одеваемся и учимся. Всё, начали. Надели, сняли, и так без перерыва. Потом кувырки, взад, вперёд, падения…

После изматывающих упражнений Михаил опять поднялся на крышу автомашины и, прыгнув сверху, сделал кувырок, мягко сгладив своё падение. – Поняли, что надо делать после приземления? Удара быть не должно. Если вы подвернули ногу, или ушибли пятку, то вы труп. Никто вас на носилках не понесёт, потому что десант должен идти вперёд под пулями, взрывами, только вперёд.

Когда самолёт был готов к вылету для пробного прыжка, был уже поздний вечер. В сумраке, опасаясь американских истребителей, они поднялись на три километра и прыгнули над аэродромом, и в момент, когда после приземления все собрались в условленном месте, причём это надо было делать самостоятельно, соревнуясь в скорости, на лицах десантников Синтаро прочитал полную готовность к предстоящему полёту. Лица были спокойными и немного усталыми.

– Вот, что такое уверенность. Теперь поняли?

Ответом было дружное – «Так точно». Михаил улыбнулся и тихо произнёс: – Я ведь и сам боялся, не был уверен в успехе. Но вы заставили меня поверить в обратное.

Их вооружили пистолетами с тремя запасными обоймами, снабдили запасом еды на несколько суток. Ещё были ракетницы, компасы, ножи, одежда простых крестьян.

Когда за ними закрывалась дверь в самолёт, Синтаро уже ни о чём не думал. Пройдя вглубь фюзеляжа, к самой кабине пилотов, он упал на маскировочную сетку и мгновенно заснул. Впереди было небо и его первый в жизни ночной прыжок над корейской землёй.

Он проснулся от сильной болтанки – самолет мотало так, что устоять без помощи рук было невозможно.

– Мы попали в зону турбулентности, – сообщил штурман. – Снижаемся, иначе самолёт развалится на части.

– Но внизу могут быть горы, – удивился Михаил, вглядываясь в непроницаемую тьму.

– Да, очень опасно, но другого выхода нет. Мы в долине реки Нактонган, это широкая долина, но где проходит линия фронта, точно определить не могу. По расчётам, до времени выброса осталось двадцать минут, может ветер изменится. У вас есть ещё пятнадцать минут, чтобы проверить готовность. Можете поесть, я знаю, что вы не ели.

Команда уже была в состоянии готовности, у каждого за спиной был пристёгнут парашют, на поясе – небольшой мешок с продовольствием и одеждой. На лицах бойцов не трудно было заметить сильное волнение.

– Чего приуныли? – спросил Михаил. – Мы ещё не падаем. А ну, кто скажет, какова скорость падения?

Группа оживилась.

– Пятьдесят метров в секунду, – нашёлся коренастый солдат по фамилии Чен. Это он вышел, чтобы побороть Михаила.

– Правильно. Значит, за десять секунд можно пролететь без парашюта полкилометра. А за минуту?

– Три километра, – нашёлся всё тот же Чен.

– Верно! Тысячу метров мы летим за двадцать секунд. Внизу штормовой ветер, если мы сразу раскроем парашюты, то нас может разбросать на многие километры. И тогда мы никогда не найдём друг друга. Поэтому держим свободное падение как можно дольше. Я знаю, как это страшно, но так у нас больше вероятности остаться вместе. Летим, голова впереди, руки внизу, по швам, плотно прижаты.

Раздался гудок. Это был сигнал к выброске. – Готовность три минуты! – Прокричал из кабины штурман. – Высота тысяча пятьсот метров, больше не могу, опасно, могут быть горы. Ветер уменьшился, но всё равно сильный.

– Ну что, готовы? – Михаил посмотрел на часы, определяя точное время выброски. – Полтора километра до земли. Летим камнем ровно половину, значит, считаем до пятнадцати – потом дёргаем за кольцо. До пятнадцати. А ну, вместе. Один, два, три, четыре… Всё, запомнили ритм? До пятнадцати.

Михаил открыл дверь, от сильного шума все, словно по команде, отшатнулись.

– Отлично! – прокричал Михаил, заглядывая в чёрную пустоту. – Дальше земли не улетим. – Встали, друг за другом. Чен первый, остальные за ним. Я замыкаю. Первый пошёл!

Выпрыгнув последним, Михаил попытался разглядеть в пустоте неба свою четвёрку, но ничего не было видно. И вот где-то внизу вспыхнул светлым пятном купол первого, затем второго. Третьего парашюта он не увидел. Потом был четвёртый, он был совсем близко. Михаил досчитал до пятнадцати и дёрнул кольцо, его несколько раз мотнуло в стороны, после чего всё вокруг замерло, словно он перестал падать.

Они приземлились на большой низменной равнине. Скорее всего, это было рисовое поле, он понял это по характерному шуршанию соломы под ногами. Быстро собрав парашют, он несколько раз свистнул, и побежал на первый раздавшийся после этого отклик. Это был Чен. Он сидел на земле и держался за лодыжку.

– Ты слышал выстрелы?

Чен кивнул.

– Идти сможешь? Что у тебя? Снимай ботинок пока, а я сверну парашюты. Нас наверняка заметили, надо скорее убираться отсюда.

Михаил побежал в темноту, и вскоре наткнулся на второго из группы, это был боец по имени Квон, он был опытным бойцом, и даже участвовал в захвате Сеула. Теперь он лежал на земле и, кажется, ещё был жив. Михаил приподнял его голову. Из уголков рта Квона выходили две струйки крови.

– Квон, ты меня слышишь? Квон, дружище… Михаил осмотрел тело и увидел рану в животе. Он начал ощупывать спину раненого и попал рукой в жидкое месиво горячей и липкой крови. Пуля, скорее всего, вышла в районе позвоночника, это означало, что Квон фактически был мёртв. Квон открыл глаза и пошевелил рукой. Одна из его стоп была неестественно развёрнута вовнутрь, под ней уже появилась лужица крови. Это был открытый перелом голени. Михаилу стало нестерпимо дурно, он стиснул зубы и прижал голову Квона к груди. Квон несколько раз конвульсивно дёрнулся, попытался что-то сказать, Михаил сжал его липкую от крови ладонь. Через минуту Квон умер. Михаил поднялся, растерянно оглядываясь по сторонам. На аэродроме членам свой группы он рассказывал обо всём, что могло их ждать во время приземления, в том числе и о таком исходе, но оказавшись свидетелем гибели товарища, он запаниковал. Он понял, что его затея может провалиться в любую минуту, и вся его уверенность там, в Сеуле, не стоит ничего. О том, что его в любой момент могут подстрелить, так же как и Квона, он не думал, но ему стало по-настоящему страшно. Он огляделся по сторонам, в надежде отыскать остальных. Пак Ен Су прыгал третьим, за ним Сы Пу. Третий наверняка разбился, потому что его парашют не раскрылся. Четвёртым был Сы Пу, молчаливый, и сухой как стебель китаец, державшийся несколько в стороне от всех остальных членов группы. Михаил пробежал в темноту в надежде кого-то увидеть, но потом повернул обратно, опасаясь потерять Чена. Когда он вернулся, то обнаружил его в окружении нескольких человек. Кто-то крикнул: «Стоять!». Михаил поднял руки, всё ещё продолжая идти к Чену. Тот, опустив голову, всё так же сидел на земле, и держался за ногу.

– Стоять! Руки вверх! – снова закричал один из военных. По форме было понятно, что это были северные корейцы.