Полёт японского журавля. Я русский

– Чтобы ты вылечил меня?

– Нет, не для этого. Ты мне был нужнее. Ты позволил мне избавиться окончательно от старой ненависти, которая точила меня долгие годы. Это моя самая трудная постига. Через неё и умирать не страшно.

– Что это, постига?

– Это как нибудь потом. В жизни они ждут нас на каждом шагу, и когда мы к ним не готовы, то воспринимаем как личную трагедию. Но здесь я уже повторяюсь.

Слова старика потрясли Михаила своей простотой и, вместе с тем, глубинной правдой. Он сразу вспомнил наставление Ли Вея, когда тот говорил, что у жизни нет задачи расправится с человеком, она лишь испытания, без которых человек никогда не осознает её красоты и ценности. Надо слышать её в себе, любить, но не себя, а именно её, и никогда не обманывать. После того, как он поделился этим открытием со стариком, тот удовлетворённо кивнул и легонько обнял юношу.

Когда Михаил вынес на крыльцо свой саквояж, старик растерянно ходил по двору с опущенными руками, что-то выискивая глазами. Потом он вернулся в дом и вынес небольшой свёрток.

– Пока ты спал, наделал тебе лепёшек в дорогу. Будет время – перекусишь, – напутствовал Тимофей, отворачивая мокрые глаза. – А может, переждёшь, пока разъяснится? Хотя, какой это дождь. Раз собрался, то иди. Не знаю, свидимся ли ещё. Разговор наш не забывай. Ну, ступай, храни тебя господь.

Потом была длинная дорога, попуток не было, к полудню моросить перестало. Когда небо растянуло, Михаилу стало жарко, одежда высохла на ветру, шёл он быстро, желая поскорее вернуться в город. В пределах видимости тянулись длинные ряды столбов с вышками и часовыми, ему слышался лай собак, крики охранников – это было его прошлое, суровое и беспощадное, но в нём оставалось светлое имя дорогого ему человека, которое он навсегда уносил из этих мест. «Ты всегда будешь со мной».

Когда территории лагерей остались позади, его обогнала машина. Михаил даже не удивился тому, что она остановилась. Из кабины выглядывал все тот же солдатик из Козьмино.

– Но и везёт же тебе, танкист, – довольный неожиданной встречей выкрикнул из кабины водитель. – Давай, прыгай в кузов, до парома доброшу, а там уж найдётся, кому подхватить. У нас народ отзывчивый, времена-то меняются.

Война.

Город встретил его шумом и суетой. После недели проведённой в лесу, Михаил некоторое время пребывал в растерянности, но повседневные заботы взяли своё, и он влился в поток, как когда-то учил его и Ли Вей, и дед Тимофей.

Он обустраивал комнату, бегал по магазинам в поисках необходимых для жизни вещей, знакомился с людьми, которые окружали его на новом месте. Жизнь радовала его своей простотой и непринуждённостью. Ему даже показалось, что так будет всегда – прогулки по городу, чтение свежих газет, приготовление пищи, но однажды к нему пришли. Это было рано утром, когда на примусе закипал чайник, а он перед зеркалом тщательно выбривал редкую щетину на подбородке. В дверь постучали. Это был курьер от Вязова. Наскоро перекусив, Михаил отправился по адресу, указанному в письме.

Вязов сидел у стола и пересматривал свежие газеты.

– Читал? – сходу спросил он на корейском, – протягивая газету. Михаил на секунду растерялся, потом мотнул головой, молча выискивая то, о чём намекал начальник.

– За что тебя уважаю, Идзима, – всё так же по-корейски продолжал Вязов, – соображаешь быстро, и притворяться умеешь. На второй странице смотри, среди международных новостей.

Там было то, о чём Михаил уже слышал по радио, но не придавал большого значения, полагая, что столь грандиозные события его касаться не могут. Началась война в Корее между Севером и Югом.

– В школе ты проходил минное дело, не так ли?

Михаил снова отделался кивком головы.

– Ты что, в тайге дар речи утратил? – недовольно, но с долей иронии спросил Вязов.

– Никак нет, Илья Ильич, – отчеканил Михаил на корейском языке, подскакивая со стула.

– Ты садись, садись, не волнуйся. Это я так, для того чтобы ты проснулся наконец-то.

– Я проснулся, товарищ подполковник.

– Тогда слушай внимательно, повторять не буду. – Вязов поднялся, проверил за дверью, потом прошёл к окну, задвигая тюль, словно кто-то с улицы мог за ними наблюдать. – Война в Корее давно назревала. С одной стороны Советский Союз и Китай, с другой Соединённые Штаты и …

– Япония? – вопросительно вставил Михаил.

– Там и без Японии хватает желающих руки погреть. Так вот… А ну повтори всё, что я сказал, – неожиданно приказал Вязов. Михаил кивнул и слово в слово пересказал всё, что услышал.

– Ну, слава богу, язык не забыл. Я уж думал, ты там совсем одичал в одиночестве. Что, правда, ни с кем не общался и жил в лесу? Врёшь, гляжу. Ну да ладно, правда всё равно вылезет рано или поздно, а врать тебе по штату положено. Эта война Миша будет необычная. Надеюсь, ты не думаешь, что весь сыр-бор только из-за неподелённого рисового поля?

Михаил снова кивнул.

– Да, Идзима, тебя не переделаешь. – На этот раз фраза была произнесена по-японски.

– Ну что я виноват, что ли, – обиженно ответил Михаил, легко переключившись на родной язык.

– Ладно, идём дальше. Вот предписание, вот подробный план твой работы, как здесь, в Союзе, так и в Корее.

Услышав это, Михаил вскочил со стула.

– Вольно, садись. И перестань играть на публику, у нас серьёзный разговор. Пришло время заняться настоящим делом. Или ты полагаешь, что мы тебя готовили все эти годы ради забавы?

– Нет, я так не считаю, – жестко ответил Михаил на русском.

– Не сердись, я тебя понимаю. Всему своё время, и оно пришло. О тебе хорошие отзывы по школе, у тебя хороший язык, внешность хоть куда. Это очень серьёзное дело, ошибок оно не допускает. Практикуй разговорную речь как можно больше, говори сам с собой двадцать четыре часа в сутки, даже во сне, иначе твою голову найдут на каком-нибудь столбе. Эта война, как я сказал, не простая. Наше государство вынуждают вступить в войну, а этого никак не должно произойти. Любая провокация, любая ошибка может стоить очень дорого. Все ищут возможности втянуть нас, но эта игра не наша. Страна только залечила раны войны, на стройках людей не хватает, нам нельзя открыто вступать в войну, но и в стороне нам не отсидеться. И в грязь лицом тоже никак нельзя упасть, потому что мы великая держава. Это ты понимаешь? – Вязов многозначительно посмотрел на своего ученика и улыбнулся. – Хорошо, что молчишь. А почему, кстати, ты промолчал?

– Ну, это даже не обсуждается, – делая серьёзное выражение лица, ответил Михаил.

– Что именно не обсуждается?

– Мы великая держава.

– Правильно. Мы. Ты, я, наш многонациональный народ… На нас смотрит весь мир, и от того, как ты справишься с заданием, будет зависеть будущее. Поэтому ты в числе других военных специалистов направляешься в Корею. Для тебя это первое задание, и твоя главная задача просто не допустить ошибки, не ошибиться. Не попасть в плен, не обнаружить себя. У разведчика, как и у сапёра, нет права на ошибку, нет права показывать свой страх, ни товарищам, ни врагу, тем более. У тебя будет корейское имя, документы, и никто не должен знать, что ты из Советского Союза. Официально наша страна не принимает участия в военных действиях.

– Но разве утаишь шила в мешке? – в недоумении спросил Михаил.

– Про шило ты верно заметил. Конечно, не утаишь, но пусть поймают с поличным. Одно дело догадываться, другое дело иметь факты. – Вязов вдруг замолчал, пристально уставившись в район шеи подчинённого: – Что у там тебя, крест, что ли? – почти шёпотом спросил он. – Михаил растерянно кивнул, и даже съёжился под этим удивлённым взглядом. – Это всё тот же?

Михаил растерянно кивнул, и без приказа полез за воротник.

– Отставить, – так же тихо приказал Вязов, после чего тяжело вздохнул и многозначительно постучал по своему виску указательным пальцем. Михаил вжал голову в шею, словно это движение могло скрыть страшную улику, на что Вязов иронично покачал головой. Он молча достал из внутреннего кармана небольшой тряпичный пакетик, и не разворачивая дал в руки Михаила. Тот на ощупь сразу догадался, что там находится.

– Ты всё понял? – так же шёпотом произнёс Вязов, забирая предмет.

–Так точно.

– Точно? –переспросил Илья Ильич.

Михаил кивнул, но тут же почему-то расплылся в улыбке.

– Вот на таких вещах и прогорают в нашем деле.

– Но мы ведь дома, Илья Ильич. Здесь же нет врага.

– Враг Миша, везде. –Фраза была произнесена настолько спокойно и убедительно, что Михаил даже почувствовал холодок в горле. – Ты разведчик, дома, или на Луне, не важно, и всегда должен это помнить. Всегда. Ты главный факт самого себя.

–Значит, меня нет? Так выходит?

– Так. Сегодня тебе грозил выговор, или может, ещё что-то в этом роде, но это среди своих. Так, ради науки, но если ты, не дай бог, окажешься в плену, тогда что ты будешь делать с твоим… Ладно, вернёмся к делу. Разволновал ты меня Идзима. Так вот, твоя задача не обнаружить себя. За воротами конторы как сотрудника МГБ, за пределами страны как советского человека. А этот случай особый Миша, это восток, поэтому нам очень важно было готовить людей с восточной внешностью.

– А русские там есть?

– Ты имеешь в виду простых русских Вань, Петь, Семёнов?

– Да.

– А где без них обходилось? Нет такого уголка на земле, Миша, где бы ни лежали русские косточки. Теперь не отвлекайся. Что именно надлежит тебе делать там, всё это ты подробно прочитаешь в своём деле, ты его получишь, с тобой будет работать специалист. Но кое-что мне хочется сказать отдельно, как я сам вижу это твоё задание. Прежде всего мы должны знать всё о враге, но не только о нём, но и о союзниках, я имею в виду…

– Китай? – неуверенно вставил Михаил.

– Да, именно так. Сегодня Китай наш друг, но что будет завтра, никто не знает. Поэтому без нас, без разведки, не обходится ни одна война, ни один конфликт. Ты японец, человек восточной крови, но не только. Ты ведь и мыслишь не так как мы, несмотря на то, что уже пять лет среди русских. Поверь Миша, я знаю, что ты один из нас, ты наш, и для разведчика очень важно, даже необходимо это понимать, нутром, даже сердцем. В то же время ты личность нейтральная, беспристрастная, и настоящий враг для тебя ты сам, твой страх. А люди… Когда надо, проходи мимо, когда необходимо – проходи сквозь него. Если враг угрожает тебе, или твоему товарищу, тогда действуй как тебя учили, как велит твой профессиональный долг. Ты разведчик, шпион по сути, и рядом с врагом, если требует дело, будь его лучшим другом. Твоя задача собирать любые сведения о нём, но вместе с тем, тебе необходимо изучать и своего союзника, а это будут именно китайские товарищи. Они наши друзья, и таковыми их и считай. И при этом изучай пристально и непрестанно. В Корее у тебя будут связные, свои информаторы, они уже ждут тебя. Может, возникнет необходимость применить свою военную специальность, это не исключено, но только исходя из обстоятельств. Рисковать лишь, в крайнем случае, когда другого выхода нет, или когда на кону слишком много. Думаю, ситуация подскажет тебе. Запоминай имена всех, с кем столкнёшься, определяй сильные стороны людей, и слабые тоже. Изучай людей, их повадки, наклонности, это всё входит в обязанности разведчика. Изучай войну такой, какая она есть. Исчезни как личность, пусть все примут тебя за одного из тысячи беженцев, которые в поисках крова и хлеба блуждают по Корее, и тогда тебя перестанут замечать. Не верь никому, всё подвергай осмыслению. Даже себе не верь. И ещё, не обольщайся, когда тебе будут помогать. Там у тебя настоящего не будет друзей, не будет союзников, только враг, и те, кто заинтересованы в твоей помощи, чтобы этого врага победить.

– Но разве корейцы не наши друзья? Разве китайцы опасны для нас?

– Один наш русский царь, Александр третий, однажды сказал, что у России нет союзников, кроме её армии и флота.

– Но как же так?

– К сожалению, Миша, история показала, что это правда. Мы в окружении, и сегодня друг, преследуя свои личные интересы, завтра может стать врагом. Но даже если и так, наша задача помогать тем, кто нуждается в помощи, этого требует наше призвание, и этого требует время. Отсидеться в стороне не получится. Понимаю, что тебе может быть страшно, как-никак первое задание, но начинать надо с чего-то. Тебе выпала война в Корее. Но ты едешь не воевать, а помогать, в этом твоя основная миссия. Изучай себя, учись управлять собой, своими мыслями, желаниями, без этого ты погибнешь в первый же день, пробуй быть такими же, как они. Теперь ты не Идзима Синтаро, и не Михаил Ван Куан Ли, ты пустота. Заполняй себя всем, что тебя там будет окружать, но не забывай для чего ты там, всё это входит в работу разведчика.

Вязов неожиданно смолк, достал папиросу и закурил. Слова его взбудоражили Михаила, буквально потрясли своим напором и объёмом содержимого, но вместе дали полное понимание того, что это действительно опасное дело, и для него это момент истины, тот момент, ради которого он прожил всю свою жизнь. Заметив в нём это волнение, Вязов слегка улыбнулся.

– Не скрою Миша, что всё это игра, в которой нас используют, но мы не должны в ней выглядеть мальчиками для битья. Кто там потом окажется победителем – это уже другой вопрос. Ты ведь был в боксёрском ринге? Войдя в него, боец обязан показать всё своё мастерство, если конечно противник этого достоин. А наш противник достойный. Это хитрый, коварный враг. Знаешь, почему лиса ворует кур?

– Знаю, товарищ подполковник.

– То-то же. Мы не должны спать, как куры, иначе нас передушат как цыплят. Но на эти темы лучше поменьше говорить. И про царя тоже помалкивай. Теперь о некоторых деталях…

Михаил просидел в кабинете у Вязова до позднего вечера. Бредя обессиленным по вечернему городу, он испытывал страх и волнение, словно уже находится в Корее. У подъезда своего дома он неожиданно столкнулся с Изаму.

– Весь вечер жду тебя, – вместо приветствия обиженно произнёс Изаму.

Михаил молча кивнул и прошёл по инерции ещё несколько шагов, потом остановился. – Какой сегодня день?

– Ты что, грибов ядовитых объелся?

– Наверное. Я жутко проголодался, съел бы и мухомор.

Встреча с другом оторвала Михаила от мрачных мыслей, дома они говорили о своей новой гражданской жизни, Изаму делился последними новостями, но потом спросил: – Что? Уже?

Михаил кивнул, отстранённо глядя в тёмное окно.

– Почему меня не берут? Я завтра пойду к Вязову.

– Не вздумай. Ты хочешь, чтобы с меня голову сняли? Мы на службе, Володя, а на ней положено подчиняться приказам командиров.

Они долго сидели, Михаил рассказывал о своём путешествии в прошлое, рассказал о том, как встретился со Зверьковым, как бегал по лесу в поисках рябчиков, как видел живого оленя.

– Как ты думаешь? – спросил Изаму, когда Михаил смолк. – Где сейчас Ядвига?

Вместо ответа Михаил откупорил бутылку водки, которую принёс Изаму, налил полный стакан, и залпом выпил. Потом он сильно пожалел, что сделал это, но в этот момент действие спиртного притупило в нём острую боль, словно залило водой пламя. Он расплакался и упал на кровать. Изаму был в растерянности, поведение друга, его реакция на простой вопрос расстроили его. Ему хотелось поговорить о жизни, выпить за здоровье, за их свободную гражданскую жизнь, но вечер был неожиданно испорчен. В полубреду Михаил долго не мог успокоиться, потом его затошнило. Голова шла кругом, он несколько часов боролся с приступами рвоты, ползая по полу, он никак не мог найти положения, чтобы остановить головокружение, его тошнило, потом началась икота, перешедшая в судороги и конвульсию. Неизвестно, чем окончилась бы эта история, если бы не соседка по квартире тётя Маша, услышавшая через стенку как мучается её молодой сосед. Она взяла его за шиворот, влила в него два литра воды, разбавленной марганцовкой, и заставила, как она выразилась, «орать на ведро». Потом она завела его в ванну и обливала из душа до посинения прямо в одежде. Выползая из ванны, Михаил поклялся тёте Маше, что никогда не будет пить этой гадости, на что она снисходительно махнула рукой. Но Михаил твердо решил, что его жизнь и водка отныне никогда не пересекутся.

Утром он едва поднялся, стараясь не смотреть в глаза своему другу. Они молча попили крепкого чая, потом Михаил поплёлся к Вязову. По дороге он сочинил историю про купленную на базаре рыбу, которой он, наверное, отравился вечером. Как ни странно, Вязов не стал принюхиваться, он лишь пощупал пульс и посмотрел в зрачки, а затем отправил его домой. Лёжа в кровати, Михаил понял, что был на волоске от гибели, что если бы Вязов не проявил понимания, свойственного его натуре, ему светил бы домашний арест, а затем взыскание вплоть до серьёзного разбирательства, поскольку он нарушил предписание, а стало быть, временно вышел из игры. Этой игрой теперь была война. Такую же игру продемонстрировал Вязов, когда Михаил приплёлся еле живым в его кабинет на следующий день, сначала подыгрывая незадачливому больному, а затем разнося в пух и прах его легенду:

– Первое, что ты как больной должен был сделать, вызвать скорую помощь. – Учил Вязов.

– Но там бы догадались, что я отравился водкой, – недоумевал Михаил, испытывая сложные чувства неловкости и облегчения.

– Разумеется, но где твоя голова? Можно же и соврать об этом. Я бы тогда больше поверил. А раз не вызвал, то значит понимал, что рыльце в пуху. Ладно, опыт сразу не приходит, но на будущее заруби себе на носу. Сначала правда, или хотя бы полуправда, а сверху уже ври сколько хочешь. Но не перестарайся, иначе твой корабль потонет. Ладно, давай к делу…

Потом были полёты и несколько привычных прыжков с парашютом, затем стрельбы… Его перевели на казарменное положение, и всю оставшуюся неделю он только и делал, что прыгал, бегал, стрелял, учил на память карту Корейского полуострова, изучал план города Сеула, зубрил свою легенду и говорил на корейском языке. Последнее, с чем его ознакомили, были мины американского производства и корейская национальная кухня, а точнее, её тонкости.

Когда над ним закрывалась дверь Ли-2, ему уже не было страшно, он уже ни о чём не думал, впереди была Корея.

В Корею они прилетели поздно вечером. Человек, который его встретил на аэродроме, назвал себя Андреем Кимом. Он был одет в гражданскую одежду, примерно такую же, как и Михаил.

– Это аэродром Ким Понг, отсюда до города рукой подать, – сказал он, указывая в темноту. – Я сейчас отвезу вас в Инчхон, там вы переночуете, а завтра уже будете предоставлены себе.

– Так быстро? – рассеянно спросил Михаил.

– Ничего, привыкнете, здесь всё происходит быстро.

Вереница беженцев вдоль дороги, по которой они ехали, не прекращалась ни на минуту, люди волокли свои вещи, несли на носилках стариков, здесь же были животные, навьюченные до такой степени, что их едва можно было разглядеть. На спинах женщин спали дети, люди выглядели усталыми и равнодушными к тому, что происходило вокруг, машин они словно не замечали. Это была крайняя степень усталости и отчаяния, при которой человек ещё не был сломлен, но смирился с тем, что потерял. Было видно, что эти люди потеряли всё. Отдельными колоннами шли солдаты армии Ким Ир Сена.

Машина заехала на территорию военного лагеря. Повсюду стояли палатки, дымили костры, вокруг которых толпились солдаты. Возле длинной кирпичной стены прямо на земле сидели и лежали плотно друг к другу военные. Товарищ Ким сказал, что это резервные части, которые ждут отправки на юг, но для этого необходимо восстановить взорванный мост через реку. У полевой кухни они получили по рисовой лепёшке и миске очень острого супа, который, за неимением ложек, пришлось пить прямо из котелка. Андрей представил Михаила как военного корреспондента, и попросил наполнить кашей его армейский котелок. – Это тебе в дорогу, котелок оставь себе, может пригодиться. Вот твои документы, – сказал товарищ Ким по-русски, протягивая вчетверо сложенную карточку и краем глаза поглядывая на поваров. Те, услышав русскую речь, бросили свою работу и с любопытством уставились на незнакомцев. Удалившись от посторонних глаз, и укладывая котелок на дно мешка, товарищ Ким вынул папку с бумагами и протянул Михаилу. – Это кратко о том, что здесь происходит, прочти это сразу, так ты быстрее вникнешь в суть дела. В мешке твоя одежда и обувь. Она не очень новая, но крепкая, береги её. До конца сентября будет тепло, так что не замёрзнешь, а потом что-нибудь найдёшь. Времени на раскачку у тебя нет, через два часа придут машины, подойдёшь к автомобилю с бортовым номером сорок четыре, дашь записку водителю. Поедешь в кабине. Ехать недолго, так что время не теряй, изучай в дороге. Вот ещё еда, консервы английские, – сказал Андрей, запихивая в мешок небольшой свёрток, – в дороге поешь каши, а консервы когда приедешь, на первое время хватит. Извини, что нет хлеба.

– А вы из России?

Андрей немного удивился. – Я из Советского Союза, из Казахстана. Слушай дальше. Тебя довезут до Сеула, там, конечно, всё разрушено, но улицы ещё узнать можно. Ты сам всё увидишь. Немного денег тебе не помешает, смотри не перепутай деньги.

– Но это же йены? – удивился Михаил, перебирая бумажки. – А разве корейских нет?

– Есть, но и эти тоже в ходу. Не потеряй, а то с голоду помрёшь. – Андрей достал карандаш, и стал писать на листке бумаги, – вот адрес, ты его должен сейчас запомнить. По этому адресу ты отыщешь человека, с которым тебе предстоит работать, через него будет происходить связь с другими людьми. Пароль при встрече – «Могу я починить здесь свои ботинки». Ответ – «За деньги можно починить всё, что угодно». Все бумаги после прочтения уничтожь, сожги. Бери, читай, мешать не буду, мне ещё ехать обратно на аэродром. Изучай, запоминай, мне сказали, что у тебя хорошая память. Подъедет машина, водителю отдашь эту записку. Ну, удачи тебе, Миша, вернее Ким Сан Дё.

– Есть удачи, – откозырнул Михаил, принимая бумаги. Андрей уже собрался уходить, но вдруг спросил:

– А тебе не интересно, что на самом деле случилось с человеком по имени Ким Сан Дё? С настоящим Ким Сан Дё. – Товарищ Ким, с любопытством посмотрел на Михаила. Тот пожал плечами. – Вообще-то узнать следует. Да, мне интересно.

– А чего же сам не спросил? Ты же разведчик.

– Так это вы разрабатывали мою легенду?

– Ну, не так, чтобы всё. Но в основном это моя идея, – улыбаясь согласился товарищ Андрей. – Настоящий Ким Сан Дё ушёл в Китай ещё перед войной, той войной, когда здесь ещё хозяйничали японцы. Был голод, и родители бросили его, точнее оставили на попечение родственников, а сами ушли в Китай. Я не поверил сначала. Ким Сан Дё было семь лет, когда он один пошёл вслед за родителями.

– В Китай?

– Ну да, в Китай.

– И что с ним случилось?

– А… заинтересовало. Так-то вот. Он долго бродил по Китаю, а в итоге оказался в Советском Союзе. Он и сейчас живёт там, в Хабаровске. Удивительно, не правда ли? Выходит, что вместо него ты вернулся в Корею, чтобы прожить часть его жизни. А теперь угадай, какое у него имя?

– Русское, вы имеете в виду?

– Ну да, не английское же.

Михаил пожал плечами.

– Его имя Миша, – рассмеялся товарищ Ким.

Михаил аж подпрыгнул.

– Но меня тоже звать Миша. Так, наверное, не бывает.

– В жизни всякое бывает. Просто, человеку проще видеть во всём необычном случайность.

– А что же это, по-вашему?

Товарищ Ким улыбнулся и пожал плечами. – Если бы я знал. Всё хотел спросить… Говоришь по-корейски неплохо, но вижу что не кореец. Ты кто на самом деле, если не секрет? В личном деле у тебя китайское имя.

Михаил тоже пожал плечами, – уже не знаю, наверное, русский.

– Так правды и не сказал. Теперь вижу, что ты настоящий разведчик.

Они рассмеялись и пожали друг другу руки.

Машины приехали через два часа. Раздался сигнал горна, вся живая масса словно один большой организм поднялась и стала собираться. Солдаты быстро выстроились у полевой кухни, каждый получил свою пайку еды, потом так же быстро и организованно они погрузились в машины. Михаил без труда отыскал машину с номером сорок четыре, это был советский ЗИС. Некоторое время он смотрел на бортовой номер, размышляя над тем, что в этих цифрах ему показалось особенного. Потом вспомнил, что сорок четыре был номером лагеря, в котором он отбывал срок. Водитель прочитал записку от товарища Кима, и, улыбаясь, кивком пригласил в кабину.

– Ким Сан Дё, – представился Михаил.

– Ты, наверное, из Кимхе? Знаю такой город. Меня зови просто Пен.

Когда въехали в город, была глубокая ночь. Михаил с волнением смотрел на разрушенные дома, они сопровождали его на протяжении всего пути, пока машина ехала по городу. По-прежнему брели вдоль дороги беженцы, с тревогой оглядывая проезжавшую колонну. Здесь же у стен уцелевших домов, прямо на земле, окружённые домашним скарбом, спали люди. По отметинам на штукатурке нетрудно было догадаться, что здесь шли жестокие бои. На одной из улиц колонна остановилась. Оказалось, что головная машина передними колёсами заскочила в воронку от снаряда, загородив проезжую часть. Машину быстро вытолкали из ямы, но пришлось менять одно колесо.