Копия

Кейт достал две 20-долларовые купюры и, положив на подоконник, сказал, что если он не успеет к этому времени, пусть входную оставит открытой, заранее попрощавшись до следующего четверга. Когда закрылась дверь в ванной комнате, Кэтрин резко взяла деньги и со злостью на саму себя про слова о десяти минутах, еле слышно с грустью проговорила:

– Роберт, а я никуда и не спешу.

Иногда такое случается, что женщины в определенный эмоциональный момент отключают душевный порыв и начинают рассудительно, с тактом, выстраивать комбинацию, просчитывая все шаги к своей цели, которая, что парадоксально, вызвана не логикой, а чувствами. В течение недели, когда было свободное время, оставшись наедине с собой, этим она и занялась. Кейт ещё не начал приходить во снах, но его облик прочно овладел большой территорией в её внутреннем пространстве. Во время уборки дома отсутствие следов женского присутствия заводило и подстегало к активным действиям. Пусть младше, но, в конце концов, он мужчина и она могла предоставить ему то, чего, как думала Кэтрин, желают все из сильного пола – отношения без обязательств. В следующий четверг, она однозначно дождется его, выходящего в халате из душа после пробежки, и предложит кружку заваренного кофе. Включит сильные стороны своей привлекательности, томным голосом задаст пару обыденных вопросов для начала разговора, потом вскользь упомянет, что у неё ещё целый незанятый час, а дальше – мечты, мечты, мечты.

Утром теперь столь долгожданного дня, после пресного поцелуя в щечку, провожая мужа на работу, она гораздо дольше сидела перед зеркалом, наводя макияж и любовавшись своей новой прической, сделанной вчера, которая, по её мнению, помогла сбросить лет пять. А в отраженных глазах уже пылал огонь, детищем которого должна стать всёпоглощающая страсть, и приятное волнение ускоряло все телодвижения, пытаясь поторопить время.

Записку, вставленную в ручку двери, Кэтрин увидела ещё с улицы и сразу, открыв почтовый ящик, достала ключ. Текст был прост, как и в прошлый раз, только теперь она всматривалась не в слова, а в аккуратный строгий почерк Роберта. Даже он её начал возбуждать. Нельзя сказать, что Кейт не вспоминал о ней. Всё-таки это был единственный человек на данный момент в его жизни после возвращения домой, с которым складывались отношения, пусть и рабочие. Поэтому, на обратном пути, в ритме легкого бега, он думал об этой встрече. Поздоровавшись с порога и мимолетно узнав, как дела, он сразу направился в душ. Роберт специально не оставил деньги на подоконнике. В прошлый раз он заметил, что ей не хотелось уходить, просто прикрыв за собой входную дверь, а вместо “желаю удачи, Кэтрин”, слышать шум льющейся воды из ванной комнаты. Она явно хотела задержаться и Кейт не был против, чтобы это случилось сегодня. Даже такой человек-одиночка, каким был он, иногда скучает по общению.

Запах свежезаваренного кофе, насытив весь дом, идеально гармонировал с только что наведенной чистотой. Роберт был так удивлен, что даже остановился посередине комнаты, смотря в сторону кухни, откуда, словно стая бабочек, легко и непринужденно, вылетели слова:

– Душ, это конечно, хорошо. Но после ваших заплывов на острове Глен, не мешало бы согреться и внутри. Кофе этому поможет.

Кейт ухмыльнулся. Он всё понял. Новая прическа, которая сразу бросилась в глаза, была посвящена ему. Кэтрин стояла у стола с улыбкой полной невинности, а взгляд, наоборот, был сама откровенность. Она хотела ещё что-то сказать, но слова комом застряли в горле, чуть приоткрыв нежные губы. Дальше всё произошло стремительно. Крепкое объятие Роберта и спустя мгновение желанный сладкий поцелуй, заставили её тело начать таить, в секунду избавившись от последних капель напряженности. Мысли к ним обоим, словно отойдя от сильного наркоза, вернулись только минут через сорок.

– Роберт, знаешь, мечты сбываются, – протягивая каждое слово, лежа на боку и положив руку на грудь Кейта, тихо проговорила Кэтрин, – извини, но мне надо идти. Я приму ванную, хорошо?

– Кстати о душе. Твой кофе я так и не попробовал. Но я надеюсь, в следующий раз ты снова приготовишь его таким же вкусным, как сегодня.

– Обязательно, – улыбнувшись, она выпорхнула из-под одеяла, немного стесняясь своей наготы, – отдыхай, мой солдат. Это было что-то.

Кэтрин попала в самую десятку. Такие отношения, без обязанностей и претензий друг к другу, на данный момент в жизни Роберта были просто как первый глоток воздуха, который он жадно хватал после всплытия со дна бассейна во время бесконечных тренировок. Она не залазила к нему в душу и питалась только тем, что он сам рассказывал о себе, как мозаику, собирая из этих небольших историй картинку его жизни, а Кейту абсолютно не были интересны её отношения с мужем. Эти полтора часа вместе каждую неделю для них были тем вырванным отрезком времени, когда напрочь забываешься, и обыденная приземленная жизнь растворяется в знойном сладком ядовитом тумане удовольствия от близости друг к другу, где больше никого не существует. Девяносто минут, которые словно талая вода с ледника на вершине, превращаясь в поток, заполняла все пустоты русла внутреннего мира, освежая их каждый четверг, не давая высохнуть.

Только сосед напротив начал догадываться об их отношениях. От его глаз не скрылось легкость в походке, с какой выходила из дома эта молодая женщина из клининговой компании и слегка влажные волосы, явно после душа. Он правильно решил, что это не его дела, просто представлял происходящее через дорогу и по-хорошему завидовал, вспоминая молодые годы. А Кейта так и не узнал – пятнадцать лет уже давно стерли с памяти образ десятилетнего соседского мальчишки на “пожарном” велосипеде.

Роберт понимал, что пора подумать о будущем, но сделает это чуть позже. Его устраивало настоящее, полное независимости и приятного выбора между посещением футбола, хоккея, баскетбола или вечера в одном из рок-кафе. А на следующий день, передохнув от шума стадионов и гитарных ритмов, отправиться в небольшое путешествие на новеньком Jeep Cherokee SE за город, куда глаза глядят. Иногда он встречал старых школьных знакомых, но общение с ними не было продолжительным. Немного поболтав, вспоминая юношеские годы, на этом всё заканчивалось, а номера мобильных, ради приличия которыми обменивались, так и остались невостребованными в памяти его телефона. Кейт ловил себя на мысли, что он нужен больше как будильник. Никаких звонков, никаких сообщений. Даже с Кэтрин. Они прекрасно усвоили это главное правило в соблюдение тайны их отношений.

Средства заканчивались, да и Роберт, уже начиная чувствовать усталость от безделья, всё чаще, прогуливаясь пешком по районам Нью-Йорка, останавливал взгляд на разных объявлениях, в том числе и рабочих вакансий. На одной из остановок Манхеттена, в глаза бросился именно этот небольшой рекламный плакат с изображением седовласого мужчины лет пятидесяти, который сидел за столом, нагнувшись чуть вперед, упираясь на локоть левой руки с приветливой кроткой доброжелательной улыбкой. За спиной, на стене, висели разные дипломы в рамках, а сверху белыми буквами красовалась надпись “Личный психолог. Доктор Фред Коулман”. Кейт не стал вчитываться в перечень услуг, только вбил номер телефона для записи на приём и, отойдя от остановки, где было шумно, в более тихое место, решил позвонить. Ему стало просто интересно. Роберт почти слово в слово мог повторить заключение Джессики Лейтон на заседании армейской комиссии и теперь хотел услышать, что по этому поводу думает её коллега из Нью-Йорка. На следующий день в час дня он был записан на первую консультацию.

В поглотившей камеру темноте, Кейт не заметил, как на несколько секунд напрягся его сосед, быстротечно, даже немного судорожно, вспоминая, где он слышал имя и фамилию этого психолога. Айван, зная себя, понимал, что теперь он будет без сна, пока не откопает это событие. Стеблин начал суммировать всё, что услышал от Роберта и память, не выдержав давления, словно небольшой ролик, показала этот эпизод. В начале “нулевых” он сидел с братом в одном из ресторанов Манхеттена и Влад рассказывал, как познакомился с неким психоаналитиком по имени Фред Коулман. Они иногда встречались с этим человеком утром в уютном кафе, разминая свои мозги и наблюдательность тем, что играючи, выбирали проходящего мимо незнакомца, пытаясь со стороны по разным признакам определить его образ жизни, настроение, профессию.

Айван хотел перебить сокамерника и сказать фразу типа, как тесен мир, но интуитивно чувствовал, что история с косвенно новым общим знакомым только начинается. Вот когда Кейт закончит её, тогда он подумает, говорить или нет, а сейчас рано. Чутьё редко подводило Стеблина, да и, судя по замедляющейся уставшей речи Роберта, очередная серия подошла к концу.

Глава 14. Свидание

После разговора с Билли в парке и его просьбе увидеть брата для более полной художественной информации, Влад прекрасно понимал, что скрывать всё дальше от старика не имеет смысла. Так даже будет лучше. Не надо разговаривать постоянно с Джессикой наедине, а все вопросы теперь решать в небольшом коттедже на Е-Тафт-роуд. Такой себе штаб со студией. В этом были риски, но изучив и узнав Билли поближе, Стеблин решил, что они стремятся к нулю. Тем более появился очень большой плюс. Старик, с его пятнадцатью годами за решеткой, мог легко дать дельный совет по поводу всего, что связано с охраной тюрьмы, распорядком и назвать слабые места, а они есть всегда, даже в этом строгом режиме.

Адвокаты исправно сделали свою работу и Айвану Стеблину, как недавно вступившему в брак, помимо встреч каждую неделю по выходным, теперь предоставлялся отдельный номер для двухчасового рандеву с молодой женой раз в месяц. Это была обычная комната, как у отеля, который не мог похвастаться тремя звездами: двуспальная кровать, пара небольших кресел, тумба с настольной лампой и круглое зеркало над раковиной в дальнем углу. Так себе апартаменты, но для реализации плана Влада они подходили идеально.

В следующую пятницу, также, когда Билли заканчивал очередное занятие с Джессикой, Стеблин заехал обсудить завтрашний день. Джинджер, уже одетая в вязаный серый свитер с изображением двух боксерских перчаток, встретила Влада абсолютно молча, и только хвост оживленно выдавал приветливую радость, требуя взамен, хоть пару раз рукой потрепать её по голове, что и было с удовольствием получено. Посчитав, что миссия выполнена сполна, она забежала назад в будку, быстро скрутилась на согретом месте и, уткнувшись мордочкой в лапы, опустила большие карие глаза, задумавшись о чём-то своём. Скорей всего это были мысли о скорой прогулке по парку, где ещё есть много неизведанных мест, а также обязательно будут неожиданные встречи с разными, помимо людей, летающими и бегающими, как она, на четырёх лапах, существами. Каждый день жизни полностью утолял на тот момент её неиссякаемое любопытство.

Влад поднялся на веранду, и навстречу ему открылась дверь, за которой на пороге стоял Билли.

– Приветствую, мистер Стеблин. Услышал звон цепи, выглянул в окно и увидел вас.

– Ave, старина, как наши дела? – они улыбнулись друг другу и, обменявшись рукопожатиями, прошли в комнату, где Джессика сосредоточенно выполняла очередное задание учителя.

– Как видите, процесс идёт. Мне повезло, мисс Олсон очень прилежная ученица.

– Рад вас видеть, Джесс, – в ответ она обернулась, и Влад добавил, – прекрасно выглядите.

– Спасибо, мистер Стеблин. Наставник запретил отвлекаться, пока не закончу, – с нотками наигранной детской грусти, шутливо откликнувшись, она продолжила своё занятие и также с юморком в голосе, тихо добавила, – он у нас строгий, словно капитан пиратов.

– Ну, тогда, морской волк, не будем мешать нашей подопечной. Пошли на кухню, я с удовольствием выпью чашечку чего-нибудь горячего.

– Мисс Олсон закончит минут через двадцать. Потом проведу небольшую работу над ошибками, и мы полностью в вашем распоряжении, – набирая воду в электрочайник, отчитался Билли.

– Старина, я никуда не спешу. Делай, как знаешь.

Владу очень понравилась та атмосфера, в которую был погружен учебный процесс. Сразу бросилось в глаза нацеленность Джессики и, самое главное, абсолютно не мешающая ей шутить. Зацикленность – это удел робота, а чувство юмора – дар, данный каждому человеку, но, к сожалению, не все умеют им пользоваться. Стеблин считал, что любая работа выполненная с положительными эмоциями всегда будет лучше, чем простое механическое воздействие автоматизированного манипулятора. Он видел в своей жизни много людей, которые становились машинами, откидывая чувства, и никто из них не достиг желаемого результата. Максимум, только частично. Конечно, это огромная заслуга старика, что Джессика в своей учебе не превращается в бездушный механизм, а остается живым человеком. Значит, путь верный и всё получится.

– Билли, если у тебя есть планы на субботу, их придется отложить, – сказал Влад, разглядывая, как испаряется пар над кружкой. – Ты просил увидеть брата. Завтра представиться такая возможность. Я тебя правильно понял, чем раньше, тем лучше?

– Какие планы, мистер Стеблин? Не считайте меня меркантильным, но я хочу заработать эти сто тысяч и пока думаю только о том, чтобы всё для этого сделать. Вот мои планы. Скажите, где, когда, и можете считать, что я уже нахожусь там.

– Дождемся, когда закончит мисс Олсон и я вам обоим всё расскажу.

– Тогда с вашего позволения, я выйду на веранду покурить. Заодно посмотрю, как там себя ведёт Джина. Не возражаете, мистер Стеблин?

– Билли, конечно, что за вопросы?

Старик вернулся через пять минут и не успел снять куртку, как уставший голос Джессики из студии сообщил, что она закончила.

– Не желаете взглянуть, надеюсь, на успехи мисс Олсон?

– Я в этом ничего не понимаю. А моё присутствие, когда ты будешь тыкать носом на ошибки, Джессике явно не придаст уверенности. Она всё-таки женщина и начнет переживать вдвойне. Подожду вас здесь на кухне.

– Занятный вы человек, мистер Стеблин. Готовы заплатить огромные деньги и не хотите посмотреть на процесс? – с интересом спросил Билли.

– Меня волнует конечный итог. Я стратег и если не в силах лично сделать промежуточное звено к требуемому результату, то просто нанимаю того, кто способен это выполнить на “отлично”. Согласись, старина, вполне логично.

Билли хрюкнул, и это могло означать всё что угодно. От полного непонимания аргументов Влада до принятия нерушимости его доводов или просто, что он действительно занятный человек. Через несколько минут этот дует уже сидел за кухонным столом, не сводя взгляда со Стеблина. И если в глазах старика легко читалось любопытство, то Джессика, зная, что завтра предстоит первое свидание в тюрьме, немного напряглась. Хорошо, что Влад дал ей неделю морально подготовиться к этому событию.

– Билли, сейчас ты услышишь много интересных вещей. Все вопросы, когда закончу. Честно, я не хотел тебя ввязывать в это дело, но придется. Ты хотел увидеть моего брата вживую, так сказать для полноты картины и завтра мы вместе поедем к нему на свидание в исправительное учреждение городка Оберн. Оно назначено на десять утра. Правила посещения тюрьмы, я думаю, тебе известны. Джессика, расскажу, когда будем возвращаться в город, чтобы не тратить на это время сейчас, – Влад сделал паузу, не сводя взгляда со старика, который после услышанного не повел и бровью, словно ему рассказали рецепт невкусного блюда, которое он никогда не собирался готовить.

Стеблин прекрасно понимал, что это искусственная защитная стенка, выработанная проведенными годами за решеткой, скрывала возросшую нейронную активность внутри его черепной коробки. Он перевел взгляд на Олсон. Небольшое волнение Джессики испарилось, и она стала сама сосредоточенность, как и двадцать шесть минут назад, когда он увидел её в студии.

Влад ещё раз посмотрел на Билли, сравнив собравшуюся компанию с группой революционеров на конспиративной квартире в далеком 1917 году (частые рассказы о жизни дедушки Ленина на уроках истории в советской школе не прошли даром) и умело утаил внутреннюю улыбку, которая никак не сказалась на его четком размеренном монологе.

– Документы оформлены и завтра, Джессика, в половине девятого, приедете сюда и заберете Билли. Через двадцать минут я буду вас ждать около автомобильной стоянки на пересечении улиц Юг – Салина и Запад – Онондага, – Стеблин не успел задать вопрос, знает ли она, где это находится, как Олсон уверенно кивнула. – Вот и отлично. Все поездки в Оберн будут только на твоей машине. Пусть с завтрашнего дня тамошняя охрана привыкает к ней и к тебе, Джессика. Слушаю вопросы.

Все молчали, и груз тишины умело снял Билли, медленно задумчиво с долей юмора, проговорив:

– В своё время я дал себе слово, что никогда не вернусь в тюрьму, но об одном посещение, не упоминалось. Если человек завязал со спортом, это же не говорит, что ему нельзя посещать стадион? Я прав, мистер Стеблин? – и Влад ещё раз убедился в верном выборе насчёт старика, но всё равно спросил.

– Билли, я знаю, ты уже давно прекрасно понял, что ввязываешься в нехорошую историю и слово, которое ты дал себе может быть нарушено. Что ты думаешь по этому поводу?

– Никто не сможет ничего доказать. Через полгода, а именно столько вы мне дали, вся информация с камер наблюдения, которые завтра зафиксируют меня, будет уже стёрта, а охранники, эти ленивцы, тем более за это время забудут о моём присутствии на свидании. В остальном, эта страна не запрещает преподавать уроки макияжа на дому. Насколько помню, аренду этого дома подписывал я, поэтому, мистер Стеблин, нас ничего не связывает. Да мы с вами просто незнакомые люди! Я вообще понятия не имею о вашем существовании! Кто вы такой? – рассмеялся Билли.

Влад, перед тем, как их познакомить, рассказал Джессики о тюремном прошлом Сандерса, и оттого услышанное сейчас не стало открытием. Старик, за эти две недели, уже вызывал у неё непонятное далёкое родственное чувство и уважение, поэтому она была рада, что на первом свидании он будет рядом.

Разрядив обстановку, Билли весело спросил:

– С вашего позволения, я возьму баночку пива. Надеюсь, никто из присутствующих не против моей любви к этому напитку?

– Ну, судя по твоему настроению, старина, наши дела идут в правильном направлении. Наслаждайся вкусом, только не переусердствуй, а мы с Джессикой поедем в город, – ответил Влад.

– Обижаете, мистер Стеблин. Я же не мальчик, меру знаю, да здоровье уже не то, – наиграно с тоскою ответил Сандерс.

Погода в этот день тоже была в хорошем настроении, как и Билли. Куда бы ни доставал взгляд, повсюду виднелось безукоризненно чистое бледно-синее небо, а свежий прохладный воздух всеми силами боролся с теплом, без остановки посылаемым самой близкой и родной звездой для человечества.

– Вы хотели мне рассказать о правилах посещения в … . Давайте поговорим на берегу озера, я давно не была там. Не хочу это слушать за рулем, там мне спокойней, – отрешенно проговорила Джессика, как только они отъехали от дома.

– Конечно, так будет лучше, – Влад понимал, что творится сейчас в её душе. Она даже боялась произносить слово «тюрьма», а он не забыл то состояние прострации, которое полностью накрыло Олсон в исправительном учреждении Нью-Йорка при заключении брака с его братом.

Легкий бодрящий ветерок на берегу озера Онондага оживил, словно тонизирующее средство, и прогнал в погреб сознания апатию, которая устанавливая свои правила, пыталась занять место в тронном зале разума. В глазах Джессики снова появилась сосредоточенность, которая явно украшала её лицо.

– Мистер Стеблин, извините меня за это временное состояние. У меня нет никаких сомнений в том, что я делаю, поверьте. Рассказывайте мне эти, чёртовы правила.

Ничего особенного в них не было, и Влад спокойно перечислял требования тюрьмы к посетителям, заострив внимание только на металлоискателе. Одежда, содержащая проволоку, декоративные пряжки или металлические пуговицы, заставит охрану выполнить дальнейшую проверку.

– Зачем это лишняя и неприятная процедура? Поэтому, Джессика, подберите гардероб в свободном стиле и без железа. Не забудьте про бюстгальтер. Если в нём будет металлическая застежка или проволока, заставят его снять. Лишний дискомфорт и напряжение не лучшие спутники в любой ситуации.

– А как же джинсы, там же молния и пуговица? Их тоже нельзя одевать?

– Нет, одевай смело. С ними проблем не будет. А теперь о графике посещений. Каждую субботу или воскресенье ты будешь приезжать в Оберн. Какой именно день, я заранее буду сообщать. Раз в месяц вам предоставлено двухчасовое, как только поженившимся, так сказать семейное свидание в отдельной комнате, поэтому придется почувствовать себя актрисой, когда будешь выходить оттуда. Ты понимаешь, о чем я? Наспех приведенные в порядок волосы, изменившиеся походка с небольшой слабостью в ногах. В конце концов, Джессика, не мне рассказывать об этом женщинам? Ты это всё знаешь гораздо лучше меня.

– В этой комнате будет превращение?

– Да, именно там всё и произойдет. Это единственное место, где вы одни и два часа времени, поэтому самое идеальное для нашего финала. Если ещё что-то беспокоит, не стесняйся, спрашивай. Я должен знать все твои тревоги, чтобы помочь избавиться от них, – Влад сделал паузу, – так будет лучше.

Джессика отрицательно помотала головой и направилась к машине. К центру города они ехали в полной тишине, и только когда он попросил остановиться, чтобы выйти, Олсон на прощание сказала:

– Я не подведу, это точно, мистер Стеблин. Пусть у вас одной тревогой станет меньше.

– До завтра, – он улыбнулся в ответ. – Ты молодец.

А в это время Билли сидел на лавочке в парке, выгуливая Джину, и задавался только одним вопросом, зачем ей это надо. Он уже догадался о тайном смысле рокировки и на мгновение даже возненавидел Влада за то, что тот целенаправленно упекает эту приятную женщину, которая годилась ему в дочери, за сваренные клеткой покрытые ржавчиной стальные прутья. С другой стороны, откинув эмоции, старик видел, что, как ни странно, Джессика сама стремится к этому.

– Да, Джинджер, ничего не ясно. В конце концов, это не наше дело, правильно? – щенок, услышав вопросительную интонацию, склонил голову набок и выпучил большие глаза, сделав милую непонимающую мордочку, что очень развеселило Сандерса. – Красавица! Пошли домой.

Компьютер для Билли, как и для большинства людей его возраста, в основном был обычной причудой современного мира, без которой можно легко обойтись. Тем более, когда этот технологический прорыв прошел мимо тебя. Если кто-то считает, что время вокруг себя невозможно остановить, то он глупец. Надо всего лишь выполнить одновременно два действия – выкинуть часы и сесть в тюрьму. В 1981 году большая коллекция виниловых пластинок была для молодого Сандерса гордостью и поводом пригласить очередную начинающую модель к себе домой “послушать музыку”, а через пятнадцать лет стало кучей никому ненужного хлама. Пропустив эту метаморфозу, Билли не думал проследить её путь, просто оставаясь в самом начале восьмидесятых, только теперь на руке был хронометр и не одной бетонной высокой стены рядом. Как бы он не противился любым отношениям с ЭВМ, бегущее время вокруг, не спрашивая согласия, заставило прикоснуться к ступающему огромными шагами веку цифровых технологий. Человеку, привыкшему и знающему весь сложный процесс рождения снимка, от проявления пленки, перенос изображения на фотобумагу проекционным увеличителем, а далее купание в ванночках с раствором проявителя, закрепителя, находясь один в темной комнате при тусклом кровавом свете, как будто исполняя тайный обряд, было дико видеть, насколько всё стало примитивно легко. Билли даже не желал думать о том, как фотографии попали и хранятся в этом USB флеш – накопителе, к тому же само сочетание слов было ему противно, а клиенты похоронного бюро, как назло, всё чаще приносили снимки своих умерших близких именно в таком виде. Бесспорно, это было удобно и Сандерсу нехотя пришлось начать пользоваться ноутбуком, который вскоре подарил ему хозяин фирмы ритуальных услуг, после приобретения более современного. Если в свободное на работе время Билли предпочитал кресло-качалку в тени дерева с сигаретой между пальцами, то его ученик, спрашивая разрешение, сразу открывал монитор. Старик, наблюдая за тем, как он превращается в зомби, упершись взглядом в экран с наушниками на голове, ещё больше убеждался в том, что ничего хорошего в этом “прыжке” человечества нет. Однажды, на одном из таких перерывов, Билли запретил ему взять ноутбук, пока он не расскажет, почему эта вещь так сильно влечет. Столько непонятных слов за короткий период он не слышал никогда: браузер, логин, аккаунт, электронная почта, социальная сеть, википедия, оперативная память и количество ядер – заставили его голову слегка закипеть. Сандерс не выдержал. Он перебил и резко, с вымышленной злостью, спросил: