Поиграем в ладушки?

Когда ключи от кооперативной квартиры на восьмом этаже, наконец-то оказались в ее руках, Ольга сказала: «Все!», и широким жестом бросила свой мобильник с балкона.

***

Получив неожиданное согласие на свидание, окрыленный Капитан чувствовал себя стальной пружиной, заведенной до отказа. Он не то пробежал, не то протанцевал из торгового центра «Плеяды Ваксера» в Шпиль по служебному переходу и поднялся на свой этаж. Ему хотелось ухватить в охапку земной шар и подбросить его, как надувной пляжный мячик. Ему хотелось петь. И потому, увидев герб Лиги в конце коридора, он замурлыкал на рок-н-ролльный лад:

– Продажи… резво расту-у-ут, пам-парам-пам-пиу-у!

– Все поем? – услышал он вдруг ядовитый голос за спиной. – Попрошу за мной!

Из бокового прохода змеей выскользнул старший менеджер господин Аркадий и зашагал к непрозрачным дверям, на которых красовалась надпись «Начальник девелоперского отдела».

За нею оказалась приемная, где хозяйничала бойкая секретарша с корпоративным шелковым шарфиком на шее. На стуле для посетителей, понурившись, сидел младший менеджер архитектурной секции Тёма Чеменков.

Секретарша нажала несколько цифр на внутреннем телефоне и сообщила в трубку:

– Явились… Да, хорошо!

Потом она повернулась к рыжему господину Аркадию и, обращаясь исключительно к нему, мелодично пропела:

– Проходите! Вас ждут!

Господин Аркадий холодно взмахнул рукой в приглашающем жесте. Тёма, за ним Капитан, а после и сам Аркадий, принявший на себя роль конвоира, проследовали в апартаменты начальника отдела.

Меблировка кабинета оскорбила тонкий архитектурный вкус Тёмы: здесь все казалось несоразмерным и несуразным. Огромный герб Лиги на стене, а вокруг – россыпь разнокалиберных рамок и рамочек с фотографиями и сертификатами, и совсем уж невпопад – фаянсовые тарелочки с нарисованными пагодами. Громоздкий шкаф со стеклянными дверцами, заставленный разным сувенирно-юбилейным барахлом, включая макет неопознанного парохода с гребными колесами и расписное страусиное яйцо. Наконец, монументальный стол и великанское кожаное кресло, на фоне которых практически полностью потерялся маленький, но очень важный человек – начальник девелоперского отдела господин Самотягин (корпоративная этика Лиги компаний предписывала называть высшее руководство без лишнего панибратства – по фамилии).

– Господа! – вкрадчивым голосом заговорил маленький человек с большой должностью. – Господин старший менеджер доложил мне о вопиющем нарушении трудовой дисциплины и корпоративного устава.

По спине Тёмы пробежали мурашки. А Капитан смотрел на Самотягина и невпопад думал о том, что начальник, сидя в таком огромном кресле, наверняка не достает ногами до пола…

– Господин Аркадий представил мне доказательства: видеосъемку камер наблюдения за понедельник текущей недели. На ней видно, что господин Артем является на работу в 8.55 – время зафиксировано камерой. В свою очередь, его коллега, то есть, вы, господин Николай, на планерном совещании заявили старшему менеджеру о том, что господин Артем болен. Если не ошибаюсь, расстройством желудка?

Рыжий старший менеджер важно кивнул. Тёма покраснел, опустил голову и начал теребить полы пиджака. А Капитан улыбнулся – опять невпопад. Ему показалось, что Самотягин прямо в эту минуту грозной расправы над подчиненными болтает под столом своими лаковыми туфельками.

– Что ж, корпоративный устав строг в вопросах трудовой дисциплины! – возвысил голос Самотягин, мимо которого не прошла улыбка Капитана. – За проступок, подобный вашему, он предписывает либо денежный штраф, либо увольнение по статье, если нарушения повторяются систематически. Право выбора остается за непосредственным руководителем…

– Я настаиваю на увольнении! – рыжий Аркадий, дав от волнения петуха, сделал шаг вперед, и пристукнул каблуками о паркет. Самотягин смерил его долгим взглядом и процедил сквозь зубы:

– Руководитель здесь пока что я…

Аркадий покраснел так, что даже его огненная шевелюра потускнела на фоне его физиономии.

– Простите, я… – забормотал он, но Самотягин не слушал.

– Что ж, господа! – с иезуитской улыбочкой промолвил он, – ситуация не совсем обычная. Один совершает проступок, другой покрывает этот факт, но оба крадут деньги Лиги компаний. Пусть не напрямую. Однако неизвестно, что страшнее – откровенное воровство или разложение дисциплины в сплоченном коллективе единомышленников.

Тёма совсем поник. Капитан украдкой посмотрел на часы и встревожился. Стрелки показывали начало четвертого.

– И все же, наказание должно быть не всегда суровым. Куда полезнее, если оно будет мудрым и назидательным, – рассуждал Самотягин, упиваясь положением. – Как мне поступить? Уволив вас, я обескровлю архитектурную секцию, оставив ее без единого квалифицированного специалиста (при этих словах рыжий Аркаша в момент побледнел). Поиск новых сотрудников займет время. Тем самым будет нанесен урон интересам Лиги Компаний. Меж тем, я убежден, что штраф – слишком мягкое наказание…

– Для кого как… – буркнул под нос Тема. Самотягин не отреагировал. Он сидел, погрузившись в мысли, и барабанил короткими пальцами по массивной столешнице. Стрелки часов ползли по циферблату. Капитан шумно вздохнул. Наконец, начальник прихлопнул ладошками по столу, откинулся в кресле и заявил:

– Я принял решение! Я знаю, как вас наказать!

***

Не зря говорится, что беда не приходит одна. Мама Николая тяжело заболела почти сразу после его развода. У нее диагностировали рак. На лечение были нужны большие деньги, которых работа инженером не приносила. Вечерами Николай простаивал у кульмана с чертежами. Он брал халтуру в проектном отделе. Но денег все равно не хватило, чтобы спасти маму… Чтобы оплатить похороны, он влез в долги.

Однако уныние внесено в список смертных грехов тоже не случайно, ведь в любом горе рано или поздно находится утешение. У Николая неожиданно появился друг. Друг, о котором он мечтал с детства.

Друга звали Лёва Ваксер. Вообще, знакомы они были давно, еще с политеха – учились в параллельных группах. Но за время учебы сокурсники как-то не сблизились. Теперь же, встретившись случайно в городском парке, они разговорились и сделались друзьями. Так, по крайней мере, казалось Николаю.

– Тебе нужны деньги? – спрашивал Лёва и тут же уверенно отвечал: – Мы их заработаем! Идеи мои. Доходы – пополам!

Лёва был невысок и тощ, чем-то неуловимо напоминая червяка. Наверное, умением незаметно вползать и ввинчиваться практически всюду. Он притаскивал откуда-то ящики с аудиокассетами и разобранные на запчасти магнитофоны. Николай вооружался паяльником, хитро сплетал провода, монтировал лентопротяжные механизмы и потом сутками записывал модный хит Газманова «Эскадрон» одновременно на семь кассет. Лева уносил ящики, но вместо денег снова притаскивал кассеты.

– Подожди! – говорил он. – Немного раскрутимся, деньги будем лопатой грести! Сейчас такое время! Такое!

– Какое? – не мог понять Николай.

– Золотое, вот какое! – уверенно восклицал Лева.

Абхазия пылала в пожаре войны, но Лева, скрываясь в дыму, вывозил оттуда фурами практически дармовые мандарины. Николай всегда сопровождал груз и, благодаря своему росту и внушительной комплекции, не раз выручал напарника и груз из довольно неприятных положений.

Сопровождал он также Леву на стрелки и разборки, без которых в те дни бизнес не делался. В узких кругах Николая стали называть Репой – явно намекая на размер и флегматичное выражение физиономии.

– Репа и есть! – смеялся Лёва Ваксер. Правда, его самого среди братвы поначалу называли совсем уж неуважительно: Серя (склоняя последний слог фамилии). Но Серя удивительно быстро ввинчивался в среду: он стремительно зарабатывал капитал и авторитет, и вскоре стал Лёвой Серым.

– Без обид, Репа, но на компаньона ты не тянешь, – сказал он однажды, – Один же работаю! Надо пересмотреть условия нашего договора. Давай, сорок на шестьдесят?

Коля-Репа только пожимал плечами. Все равно свободных денег почти не было, Лева почти все немедленно вкладывал в новые дела. Идеями он просто фонтанировал. Николай мотался в Турцию с баулами и вывозил со спиртзавода канистры мимо проходной.

Разное случалось. Со временем он перестал вдаваться в подробности. Бродячая жизнь была полна приключений, и в душе Николай был доволен ею куда больше, чем своим неудачным семейным опытом. Отправляясь в очередной рейс, он чувствовал себя почти капитаном. Но все-таки, от этого «почти» избавиться никогда не получалось, ведь курс прокладывал не Коля, и не он выбирал, в какие порты зайти. Коммерческим сопровождением любого дела всегда заведовал Лёва Серый. Идея, стратегия и тактика каждого предприятия также принадлежали ему. Николаю оставалось только смириться с ролью старпома на этом судне.

– Кредиты душат! – жаловался Лева. – Ты как, если я тебе пока тридцать процентов буду отдавать? Временно?

– Делай, как знаешь, – говорил Репа Лёве Серому, – я в коммерции ни бум-бум. Мне б такое дело, которое руками можно пощупать. Я ж инженер. Не до чертежей, конечно, но за прилавком стоять не хочу и не буду.

– Ух, какие мы гордые! – смеялся Лева. – Но ничего. Без дела ты у меня не останешься, чертежник!

И дело действительно находилось. Росли вдоль тротуаров продуктовые палатки в виде теремков. Эскиз теремка набросал Коля-Репа на обратной стороне накладной на контейнер с кожанками и дубленками. Потом теремки исчезали, сметенные дефолтом, но появлялся Луна-парк с изрядно потасканными аттракционами, которые требовали регулярного ремонта. Репа отводил душу, копаясь в их металлических кишках и воплощая свои рационализаторские идеи.

– Все чертишь-вертишь, Репа? Ну-ну! – посмеивался Лева Серый. К той поре он уже обзавелся малиновым пиджаком, золотой цепью в палец и туфлями из крокодиловой кожи. – Извини, тороплюсь в мэрию. Может подряд на детские площадки обломиться. Вот тогда уж почертишь, друг! Скоро пойдут, пойдут денежки! Твоих – двадцать процентов. Железобетонно!

Коля-Репа вытирал замасленные руки о синий рабочий комбинезон и добродушно улыбался. К этой поре он вовсе перестал интересоваться денежной стороной их предприятия. Молча брал то, что предлагал компаньон, и никогда не просил большего. Когда Лева не давал ничего, Николай также флегматично пожимал плечами.

– Я был вынужден провести допэмиссию… Так вышло, долго объяснять. Ты мне веришь, друг? – спрашивал Лева, заглядывая Николаю в глаза снизу вверх.

Николай кивал головой.

– Двадцать процентов акций я тебе предложить не могу. Нужен капитал, иначе захлебнемся! И десять не могу. Но вот семь… Семь – твои!

Потом Лёва Серый неожиданно двинул в политику, сообразив, что выдавать самому себе разрешения на строительство или торговлю будет быстрее и дешевле. Он перестал быть Левой Серым и стал Львом Самуиловичем, а Николай так и оставался Колей-Репой. Встречаться у друзей получалось все реже.

– Не печалься, друг! – говорил Лев Самуилович во время одной из таких редких встреч, хлопая Николая по плечу. – Со мной не пропадешь! Вот проскочу в Думу, почертишь так, что мама не горюй! Уж без куска хлеба точно не останешься!

Что ж, так или иначе, жаловаться Николаю было не на что. Свое последнее обещание Лев Самуилович сдержал.

***

– Я знаю, как вас наказать! Я назначаю вам по двадцать часов бесплатных работ на благо Лиги компаний! Ежедневно после рабочего дня вы будете на два часа поступать в распоряжение руководителя промоутерской секции. Отбывать наказание начинаете сегодня!

Произнеся приговор, Господин Самотягин поискал глазами судейский молоток. Не найдя, он стукнул по столу костяшкой среднего пальца. Тёма торжествующе посмотрел на Капитана.

– Это рекламки, что ли, на входе раздавать? – в голосе его читалось плохо скрытое облегчение.

– Я не могу! – заявил вдруг Капитан. – Сегодня не могу. И не буду…

– Вот как? – удивленно вскинул брови начальник. – Ну что ж, как говорят классики, на злых – мы сами волки. Тогда придется вас уволить…

– Увольняйте! – решительно сказал Капитан и развернулся к выходу. Он уже дотронулся до ручки двери, когда услышал за спиной:

– Вместе с вашим коллегой!

– А Тёма здесь причем? – резко развернулся Капитан.

Маленький начальник за большим столом не смог сдержать победный смешок. Кажется, ему удалось подцепить этого великана! Один-ноль в пользу коротышек!

– Конечно, я временно лишусь ценных специалистов, – пояснил он свою мысль. – Но зато одновременно укреплю и корпоративный дух, и корпоративную дисциплину. С одной стороны, сотрудники Лиги компаний будут видеть единение не только в труде, но и в наказании. С другой – каждый поймет, что возмездие будет абсолютно одинаковым и для нарушителя дисциплины, и для его укрывателя. Думаю, такой красноречивый урок пойдет коллективу лишь на пользу. Таким образом, Лига компаний потеряет в краткосрочной перспективе, но выиграет в долгосрочной.

Капитан посмотрел на часы. До назначенной встречи с Ольгой осталось чуть больше сорока минут. Потом он перевел взгляд на Тёму. На лице студента застыло отчаяние…

«Вам-то легко! А мне с моей детдомовской пропиской путевку в жизнь выбирать не приходится! У меня в этом городе ни квартиры, ни важных знакомых. До диплома еще – как до Луны пешком!» – вспомнил вдруг Капитан недавний разговор. Он скрипнул зубами и яростно посмотрел на Самотягина.

– Ну, хор-р-рошо… – прорычал он. – Где там ваши пр-р-ромоутеры?!

– Не так! – мягко возразил маленький человечек из глубины большого кресла. – Надо сказать: «Благодарю вас, господин Самотягин. Обещаю впредь не допускать подобных нарушений!»

Капитан уже набрал воздуха, чтобы выпалить: «Хрен тебе!», но снова увидел умоляющие глаза Тёмы.

– Я жду! Вы крадете мое время и время Лиги компаний! – пропел Самотягин и побарабанил пальцами по столу.

– Благодарю вас, господин Самотягин. Обещаю впредь не допускать подобных нарушений… – пробормотал Тёма.

– Та же фигня! – рявкнул Капитан, вперив тяжелый взгляд в переносицу господина в кресле. Самотягин ничего не имел против того, чтобы еще немного покуражиться над подчиненными, но от этого взгляда ему стало не по себе. Дрогнувшим голосом он завершил аудиенцию:

– Господин Аркадий, проводите господ в промоутерскую секцию!

***

День почти закончился. В свои права готовился вступить вечер. На первом этаже в холле посетителей Торгового центра встречал Мим в шляпе. Он опускал голову в легком поклоне, протягивал потребителям рекламные листовки и вежливыми жестами приглашал их принести свою жертву на алтари прилавков. Но лицо его не было веселым. Хотя, быть может, это белила скрыли радость встречи…

      Этажом выше плюшевый бегемот около детской секции играл с малышами в догонялки. Он пытался поймать их мягкими плюшевыми лапами, а дети разбегались, норовя оказаться за спиной и дернуть бегемота за короткий хвостик. Из-за детского визга совсем не было слышно, что бегемот бормочет плачущим голосом:

– Какой дурак! Даже не взял у нее номер телефона! Можно было позвонить, перенести встречу или, на худой конец, позвонить вечером и извиниться… Боже, какой я дурак!

А в городском саду на скамейке сидела интересная молодящаяся женщина и сердитым голосом поучала чем-то расстроенную ясноглазую девчонку:

– Что за бегемоты вокруг тебя? Что значит «интуиция подсказала?!» С твоей интуицией только угадывать, в какой руке арбуз!

Но девушка не слушала. Вернее, она не слушала наставления. Чутким ухом ловила она в шелесте желтеющей листвы грустный шепот:

– Зачем все чаянья, тревоги?

Неужто не найдешь дороги

Ты к этим яблочным садам,

Там, где в тени ходил Адам,

И отдыхали его ноги?

– Я исходила все дороги,

Везде ходила, тут и там,

Но к этим яблочным садам

Не доберусь я, видят Боги…

ГЛАВА 3.

Вечер

Бегемот поднял свое грузное тело, снял голову с плеч, установил ее на кресло и шагнул к Шутнику…

Вероятно, безголовый бегемот должен был смотреться устрашающе. Но Шутника он совсем не напугал. Быть может потому, что охотник за Мечом Молний был беспримерно отважен. Но, вернее всего, ему здорово помогала мысль, скользнувшая по краю сознания: если голова нападающего бегемота лежит в кресле, значит, укусить она не сможет. А увернуться от объемного пуза было несложно. Ночной Шутник нырнул под растопыренные лапы и оказался за бегемотовой спиной.

– Обернись! – скомандовала голова с кресла. Бегемот неожиданно проворно для такого толстяка крутнулся на месте и толкнул Шутника пузом. От удара тот кубарем полетел через всю комнату прямо к чернеющему провалу коридора. Но едва он достиг порога, путь преградила невидимая, словно резиновая стена. Комната не желала выпускать добычу. Шутник проворно вскочил на ноги. Туша бегемота шагала к нему, широко расставляя толстые ноги. Пленник снова увернулся, без труда ускользнув влево.

– К стене прижимай! – посоветовала голова. Шутник обернулся и посмотрел на нее укоризненно:

– Не подсказывай! Так не честно! – хотел сказать он. Но слова не шли с языка. И тогда Шутник в сердцах отвесил звонкий щелчок по большому серому носу.

– Ой! – произнесла голова, оторопев от неожиданности. Шутник меж тем уже перемещался к окну, прижимаясь спиной к стене и не спуская глаз с толстой туши. Обиженный бегемот подкатился к креслу и установил голову на плечи.

– Ах, ты драться? – угрожающе просопел он. – Ну, давай драться!

Огромный зверь двинулся к Ночному Шутнику, и тот понял, что бегемот настроен до предела серьезно. Но, стоя у окна, человек не двигался с места и смотрел из-под черного капюшона толстовки прямо в глаза рассерженному сопернику. Когда их разделало лишь три шага, Шутник протянул руку и ухватил серебристую рукоять Меча Молний. Легкий ток пробежал по его руке, а затем и по всему телу. Клинок радостно полыхнул огнем, внутри него что-то негромко пророкотало, словно отзвуки далекой грозы.

Шутник потянул оружие на себя, и Меч Молний легко покинул свое ложе, где он покоился долгие века. Новый владелец Меча рассек клинком воздух и упер острие в грудь наступавшего врага.

Бегемот замер. В уголках его глаз показались слезинки. Но замешательство было секундным. Пухлой лапой он резко отстранил клинок в сторону и кинулся к Шутнику. Он сдавил его так крепко, что хрустнули кости.

– Конец! – пронеслось в голове под капюшоном толстовки. А бегемот, меж тем, орал во все горло:

– Наконец-то! Свершилось! Ну где ж ты бродил столько веков, укуси тебя Друид?!

Потом вдруг бегемот засуетился, закудахтал и отстранился. Он неловко опустился на одно колено перед Ночным Шутником и сказал, не пряча улыбки:

– Простите, сэр Рыцарь Молний! Я, конечно, малость подзабыл дворцовый этикет. Но хотел бы я посмотреть на того, кто проведет в этой чертовой башне триста шестнадцать лет и не пошлет подальше все приличия, повстречав, наконец, своего избавителя! Впрочем, если быть точным, триста шестнадцать лет со дня моего заключения исполняется послезавтра. Годовщина обещала быть скромной – гостей я не ждал. А тут – такая удача!

– Зачем же ты на меня напал? – недоуменно поднял брови Шутник.

– Спутал! – радостно сообщил бегемот. – За триста лет тут столько всяких перебывало! Всем Меч Молний подавай.

– И что, ты их всех… Того? – поинтересовался новоявленный Рыцарь Молний.

– Зачем? – осклабился бегемот. – Меч сам разбирается. Кого – в крысу превратит, кого в летучих мышей, кого в слизняка. Достаточно только к нему прикоснуться! Меня вот кем-то вроде призрака бегемота назначил! Ты первый, в ком Меч признал господина. В смысле, Вы первый, сэр Рыцарь!

– А с головой что?

– Развлекаюсь, как могу! – махнул лапой бегемот. – Вот недавно, лет семьдесят назад, научился голову снимать. Да вот беда – похвастать было некому. А тут ты! Ну разве не удача?!

– Странно все это… – покачал головой Ночной Шутник и только сейчас понял, что к нему вернулся дар речи. Вероятно, это произошло в тот момент, когда Меч Молний лег в его ладонь, разрушая темные чары. – Значит, и Вы тоже охотилиь за Мечом?

– Ох, простите сэр Рыцарь! – спохватился бегемот. – Я не представился! Сэр Николас Дюкс (dux – по латыни «капитан»), укротитель драконов. К Вашим услугам, сэр!

– Раз уж мы оба сэры, может, проще будет перейти на «ты»? – попросил Шутник.

– О, это с радостью! Терпеть не могу условностей! – согласился бегемот Николас.

– Ну и отлично! Тогда расскажи мне, отбросив условности, почему Меч так обошелся с моими предшественниками?

Бегемот наморщил нос и заговорил, как будто нехотя:

– В обще-то, здесь большой загадки нет. Меч Молний никогда не признает хозяином того, чьи помыслы… ну, скажем, не совсем чисты и не исполнены светом. Наверное, он так поумнел после истории с оборотнями. Ведь Дети Тьмы похитили его, скрываясь в человеческом обличии. С той поры он начал заглядывать в мысли тех, кто приходил за ним. И… наказывал всех проходимцев.

– Выходит, и ты пришел за Мечом с нечистыми помыслами? – нахмурился Шутник.

– Выходит, что так, – вздохнул Николас Дюкс, – хотя, укуси меня Друид, если я понимаю, как это вышло! В любом случае, я получил свое… Триста шестнадцать лет – достаточный срок для того, чтобы очистить помыслы. Но расскажи и ты мне, что привело тебя в Башню Оборотней?

– Это долгая история! – воскликнул Шутник, – Если вкратце, я здесь, чтобы спасти жизнь одной доброй старухи. Дело хорошее, но опасное. Я бы рассказал подробнее, но у нас очень мало времени!

– У нас? – удивился рыцарь-бегемот.

– У нас! А разве ты откажешься помочь?!

Николас Дюкс думал недолго:

– Что ж! – пророкотал он, – не могу сказать, чтобы в последние триста шестнадцать лет я был перегружен делами. И будь я проклят, если мне не по душе опасности и приключения! С кем нам предстоит сразиться, о благородный Рыцарь?

– Для начала нам нужно выйти из этой комнаты и покинуть башню…

– Для этого тебе придется рассечь защитный колпак черных заклятий. Но не думаю, что это будет проблемой для Меча Молний, который обрел своего Рыцаря и снова готов сражаться с Тьмой!

– Попробуем! – Шутник решительно направился к дверному проему, ведущему в коридор, и взмахнул Мечом. Раздался треск, будто острие вспороло невидимую ткань. Шутник тут же нырнул в коридор и уже оттуда крикнул:

– Работает! За мной, сэр бегемот, то есть, Николас!

На пути вниз Шутнику приходилось чуть умерять свой шаг, чтоб не очень обогнать сэра Дюкса. Николас сопел, поминутно царапался боками о шершавый камень кладки, но не жаловался. Наконец, рыцари оказались у подножия лестницы. Бегемот с наслаждением втянул воздух широкими ноздрями – из-за двери в башню доносились едва уловимые ароматы ночного сада, к которым примешивался запах озона. Похоже, где-то у горизонта собиралась гроза.

– Тише! – предостерег Ночной Шутник. – У входа спит лев-оборотень. Разбудишь – нам не сладко придется!

Сэр Николас Дюкс басовито расхохотался, ничуть не умеряя голос.

– Похоже, ты еще не освоился со своим оружием, сэр Рыцарь! – сказал он. – Ночью оборотни не должны волновать того, кто владеет Мечом Молний!

Действительно, как только Ночной Шутник перешагнул порог Башни с обнаженным мечом в руке, лев даже не сбежал – он просто исчез, как исчезает тьма при вспышке молнии.

– Если так же легко пойдет и дальше, никаких опасностей я тебе не гарантирую… – обернулся Шутник к околдованному рыцарю. Но тот не слушал. Он дышал полной грудью и шептал:

– Деревья… Здравствуйте, деревья! Как я по вам соскучился!

Свежеиспеченный Рыцарь Молний улыбнулся. Несмотря на спешку, он подарил сэру Николасу целую минуту на то, чтобы надышаться ночным воздухом и поздороваться с деревьями…

Дальнейший путь привел товарищей к воротам городского сада. Едва рыцари переступили незримую черту владений Амельки, как из-за дверей хижины привратника донесся громовой рык:

– Кто смеет тревожить покой Адрамеллеха, славного ассирийского царя и Повелителя Мух, крадущего солнечные лучи?!

Скрипучий голос был похож на ослиный, но только стократ усиленный.

– Выходи! – бесстрашно крикнул Ночной Шутник в ответ. – Мы принесли кое-какие лучи! Посмотрим, придутся ли они тебе по вкусу!

Адрамеллех, разъяренный такой дерзостью, испустил скрипучий рык и полез наружу. Но едва из-за дверей сторожки показалась страшная ослиная морда, Рыцарь Молний взмахнул своим оружием. Демон в ужасе взвыл и тут же захлопнул дверь. Теперь из-за нее доносилось лишь жалобное лопотание на ассирийском языке.

– Похоже, ты остался без приключений, друг Дюкс… – виновато улыбнулся Ночной Шутник, оборачиваясь к околдованному рыцарю.

– Я не расстроен, – пожал плечами сэр Николас. – Однако старая рыцарская пословица учит тому, что нельзя обить щит кожей еще живого дракона…