Поиграем в ладушки?

Была серьезная надежда на университет. Но занятия длились вот уже две недели, а Ладушка все еще чувствовала себя чужой в своей группе. Двадцать шесть девушек и только один щупленький паренек в пиджаке с пустыми плечами. Наверное, он мог бы ощущать себя в дамском коллективе еще более чужим, чем Ладушка. Но он, казалось, попросту не может через свои толстенные очки разглядеть ничего, кроме конспектов и учебников. Ну а девушки… Девушки были из другого измерения. Того, где правил бал парфюм, косметика, бренды, тусовки и социальные сети. В перерывах между парами Лада просто не знала, как поддержать разговор в этом жеманящемся кругу.

Но удивительное дело – одинокой себя она совершенно не чувствовала. Ведь в одно дивное утро компанией ей стал весь огромный город.

Стих

Город всегда немного пугал Ладушку. В Крутёнках она всех знала наперечет. С самого детства особое удовольствие для нее составляло здороваться с соседями. Утром по дороге в школу первой встречалась соседка тетка Дарья. Высокая, широкоплечая, как мужик, улыбчивая и краснощекая. У Дарьи в хозяйстве была пегая корова Мушка и бык Ерёма. Мушка почему-то не любила коллектив. Утром она не уходила на пастбище вместе со стадом – паслась сама где-то около дома или лежала в прогретой дорожной пыли, лениво перемалывая жвачку. Однажды Ладушка нечаянно наступила ей на хвост, но Мушка даже ухом не повела. А Ерёму держали в загоне. Его боялись. И не только детвора. Однажды от Ерёмы спасался на заборе сам директор школы Юрий Валентинович.

– Здравствуйте! – радостно кричит Ладушка через палисадник и кланяется. Она ничего не могла с этим поделать: когда нужно было поздороваться с хорошим человеком, голова сама наклонялась. – А у меня зуб качается!

– Здравствуй, Ладушка! – отвечает тетка Дарья. – Молочка парного попьешь? Только-только надоила!

Ладушка пьет из огромной железной кружки теплое молоко с запахом луговых трав…

У следующих ворот молодой агроном Игорек (несмотря на серьезную должность, все его так и зовут – Игорьком) воюет с мотоциклом. Мотоцикл чихает и не заводится. Игорек тихо ругается и тоже чихает.

– Здравствуйте! – улыбается Ладушка. – А у меня зуб качается!

– Угу… – бурчит Игорек.

На самом деле он не сердитый, если мотор заводится. Тогда Игорек набирает в мотоциклетную люльку столько детворы, сколько войдет, и везет до школы. Но сегодня, видимо, придется пешком…

Считается, что школа далеко – на другом конце поселка. Правда, дойти даже в эту «даль» можно минут за пятнадцать. Путь Ладушки длится куда дольше. Пока она поклонится всем хорошим людям и расскажет радостную весть о зубе, который качается, пока погладит всех знакомых собак, пока заглянет в каждую лужу и покажет язык своему отражению – добрый час может пройти. Хорошо, что все встречные хорошие люди действительно хорошие. Они знают эту Ладушкину особенность и всегда напоминают ей про время – подгоняют, чтобы не опоздала на занятия.

Когда папа привозил Ладушку в город, поклониться каждому на многолюдных тесных тротуарах просто не получалось – голова бы отвалилась. Когда она пробовала здороваться со случайными прохожими, те смотрели на нее удивленно и даже чуть пугались. А папа смеялся и гладил ее по макушке.

Теперь же, оказавшись в городе одна, Ладушка и вовсе растерялась. Город набрасывался на нее всегда неожиданно и ошеломляюще: то взвизгнет тормозами легковушки на пешеходном переходе и недовольно загудит в клаксон, то в утренней толчее стукнет углом чьего-то чемодана по коленке, то отдавит ногу в троллейбусе.

Перевести дух получалось только в городском парке. Днем прохожих здесь было немного. Ладушка садилась на скамейку, поджимала отдавленные ноги и изо всех сил старалась не расплакаться. В такие минуты ей было так грустно и одиноко, что даже гордое звание студентки ее почти не радовало. Вот в эти-то горестные минуты в голове Ладушки неожиданно сами собой начали появляться строчки. Именно сами собой и именно появляться.

Ладушка не сочиняла. Она прислушивалась… День за днем она приходила в парк, усаживалась на скамейку, и ждала, когда послышатся строчки. Услышанное нравилось ей далеко не всегда. Но при этом Ладушка не была уверена – имеет ли она право что-то исправлять в этом необычном стихотворении, и потому записывала текст в блокнот, как есть.

Сначала было так:

Ища сады, Душа бродила по болотам.

Но ила наглотавшись до икоты,

В тумане потеряв следы,

Шла к омуту, сама того не зная…

Как будто бы там сад, достойный рая.

И в нем цветы – необычайной красоты…

Однажды в Ладушке было особенно грустно. Наступило воскресенье. Тётёля с утра ушла, заявив, что вернется поздно. Библиотека была закрыта, Артур Федорович проводил заслуженный выходной где-то на даче. Ладушка позвонила домой, в Крутёнки, но к телефону никто не подошел. Наверное, все были во дворе или на речке. От звука долгих гудков на душе стало совсем тоскливо, и Ладушка отправилась грустить в парк. На этот раз строчки звучали совсем отчетливо. За какой-то час Ладушка записала целую строфу:

Вот омут. Гладь, все очень тихо.

И в темноте не видно лиха,

Что суждено Душе испить сполна.

Вода темна, и ночь темна.

И в темноте не видно дна,

К которому Душа стремится…

Что будет с Душой дальше, Ладушка пока еще точно не знала. Сама собой просилась рифма «утопиться», и потому казалось, что неопытная и всеми покинутая Душа непременно увязнет в болотной топи и сгинет. Когда другие узнают о ее печальном конце, им придется горько сожалеть. Но будет уже поздно. А нечего было отпускать Душу неизвестно куда!

Облечь этот печальный финал в стихотворную форму Ладушке помешали влюбленные, которые уселись неподалеку и начали беззастенчиво целоваться. Ладушка очень смутилась и покинула свою стихотворную скамейку. Пришлось отложить этот труд на вечер. Но вечером вдруг позвонил папа…

Его родной голос походил на летний дождь: был негромким, но теплым, ласковым и радостным. Он в секунду смыл всю грусть с Ладушкиного сердца, как дождь сбивает пыль с мостовой.

– Какая же ты у меня умница! – говорил голос. – Всем знакомым тобой хвастаюсь, студентка ты моя…

Ладушка краснела. Ладушка умирала от счастья и гордости. Папа говорил, спрашивал, она что-то отвечала, иногда невпопад. Перед тем, как попрощаться, он вдруг сказал:

– Ну, теперь жди сюрприз! Заработала!

Сердце Ладушки звонко стукнуло и подскочило, как теннисный мяч…

Спросить у папы, каким будет сюрприз, она не решилась, боясь вспугнуть небывалое счастье. Но она знала, чего ждать. Дело в том, что эти папины слова не были обычными. Он всегда говорил: «Жди сюрприз!» перед тем, как приехать. Он никогда не произносил их впустую.

Каждый раз после этих слов жизнь Ладушки наполнялось счастливым ожиданием, которое окрашивало в радужные цвета все вокруг. Неважно, что текущие дела и заботы не всегда были интересными. Мыла ли Ладушка полы, меняла ли пеленки младшему братишке, учила ли словарный минимум по-английски или лечила насморк, в душе ее всегда пела мысль: «Папа едет! Папа едет!»

И вот папа позвонил. И велел ждать сюрприза… Само собой, ни о каких стихах речи в тот вечер быть уже не могло. До полуночи Ладушка вспоминала разговор с папой, поворачивая каждое слово то так, то этак, и, наконец, уснула.

Однако утром Ладушка заставила себя встать пораньше – вместе с Тётёлей. Ей было немного совестно перед Душой, которую она заставила целую ночь страдать в трясине. Надо было что-то скорее с нею решать и внести ясность в ее нелегкую судьбу.

Ранним утром Ладушка приехала к парку, добежала до той скамейки, где сидела вчера, уселась поудобнее и прислушалась. Было еще очень тихо. Лишь птицы изредка пробовали голоса в утренней распевке. Первые солнечные лучи, просеянные через сито листвы, были чуть зеленоватыми. Казалось, стихотворные строчки в этот час будут сами прыгать на лист – стоит лишь раскрыть блокнот. Но на этот раз слова вели себя, как дети на прогулке: они скакали и кувыркались, что-то пищали вразнобой и никак не желали слушать худенькую воспитательницу, которая тщетно старалась построить их в ряд.

Пытаясь уловить общий смысл, Ладушка сосредоточилась, прислушалась и тут вдруг с удивлением обнаружила, что Душа передумала тонуть! Постепенно слова перестали прыгать, встали в шеренги и послушно взялись за руки:

Но вдруг перед Душой возрос

От Разума простой вопрос:

– Зачем все чаянья, тревоги?

Неужто не найдешь дороги

Ты к этим яблочным садам,

Там, где в тени ходил Адам,

И отдыхали его ноги?

– Найду! – вдруг радостно подумала Ладушка. Она отчетливо увидела, как Душа взбивает ногами трясину и рвется дальше – в непролазные темные дебри, потому что за ними та самая цель, из-за которой пришлось пуститься в путь. Ладушка снова прислушалась, желая знать, что же ответит Душа Разуму, но вместо стихов услышала в глубине аллеи цокающие шаги. Она завертела головой, и, наконец, увидела высокого сутулого старика. Старик взглянул на Ладушку мельком, несколько строго, и, не останавливаясь, прошагал мимо. Руки его были сомкнуты за спиной, в пальцах зажаты поля серой шляпы.

Слушая его мерные удаляющиеся шаги, Ладушка вдруг поняла, что старик идет не просто так. На самом деле, его цокающие каблуки отмеряют секунды, а сам он служит хранителем времени в этом загадочном царстве зеленоватых утренних сумерек.

Навстречу старику выбежал энергичный спортсмен в синем тренировочном костюме… Бегун так стремительно промчался мимо скамейки, что Ладушку обдало ветром.

В то утро Ладушка за каких-нибудь полчаса познакомилась со всеми музыкантами паркового оркестра. Впервые они сыграли для нее мелодию утреннего города. Теперь, когда она знала, что папа едет, город уже не казался ей таким шумным и страшным. Она поверила в то, что город может петь, и услышала эту песню.

Теперь Ладушка приходила в парк каждое утро. Даже когда моросил дождь. Даже когда очень-очень не хотелось вылезать из-под одеяла. Со временем она настолько освоилась в этом чудесном мире, что даже произвела себя в дирижеры утреннего оркестра. Каждое утро, пока город просыпался, Ладушка вместе со своими оркестрантами успевала прожить маленькую ни на что непохожую сказку.

Из всех обитателей этого необычного мира, отгороженного невидимой границей от раскаленного города, самым последним ей представился Ночной Шутник. И то не собственной персоной, а с помощью своих проделок.

Однажды в четверг за несколько дней до начала занятий в университете Ладушка, как всегда, с утра пораньше направилась в парк. Отыграла утренний концерт, поздоровалась с синицами, послушала смех Трех Трубачей и уже дошла практически до конца главной аллеи, как вдруг увидела нечто необычное. Вернее, нечто из ряда вон выходящее. Нет! Нечто совсем уж чрезвычайное! Она увидела, что на молодом дубке, растут бананы. Этот дуб спрятался за необъятным стволом своего столетнего дедушки. Конечно, тот, кто пробегал по аллее деловым шагом, да еще и отвлекался на разговоры по телефону, вряд ли смог открыть для себя такое чудо. Но тем, кто любил и умел глазеть по сторонам, молодой дубок с аллеи был виден отлично!

Ладушка засмеялась, свернула в рощицу и осмотрела чудо поближе. Конечно, бананы на дубе выросли не сами. Кто-то привял их за черенки к дубовым веткам. Рассудив, что дирижеру паркового оркестра полагаются некоторые привилегии, Ладушка смело протянула руку, сорвала желтый плод и с удовольствием откусила изрядный кусок. Жуя банан и гадая о том, кто же был автором этой проделки, она зашагала к университету.

С той поры бананы вырастали на дубе раз в неделю – каждый четверг. Для Ладушки эти дни выкрасились в теплый желто-банановый цвет.

Потом Ладушка стала замечать проделки Ночного Шутника почти каждый день. То на облезлых боках парковых урн вдруг расцветут сказочные цветы, нарисованные умелой рукой. Правда, потом Амельке приходилось красить урны свежей краской.

То вдруг гора битого кирпича и строительного мусора, оставшегося после ремонта беседки, превратится в сказочную башню Колдуньи. А вместо флага из острой крыши торчит веник, унесенный с крыльца Амелькиной сторожки.

– Мана тухтаб тур, безори! – тихо ругается Амелька, увозя в тачке битый кирпич к мусорным контейнерам. (мана тўхтаб тур, безори! – вот подожди, хулиган! – узб.яз.)

Но Ладушка давно поняла, что парковый сторож ворчит не по-настоящему. Наверняка, Амелька знает про Ночного Шутника что-то, чего не знает сама Ладушка. Но спросить у стража о том, кто именно шалит по ночам, она не решалась.

Конечно, некоторые проделки Ночного Шутника серые и скучные люди могли бы назвать хулиганством. Но Ладушка так не считала. Ведь серые – они потому и серые, что боятся ярких цветов и оттенков, а также ярких чувств и поступков. Серое – это просто, а потому правильно. Сначала такие люди смешивают все цвета до стандартной серости в себе, а потом требуют того же от окружающих. Ночной Шутник поступал наоборот – он брал серость и разделял ее на цвета.

А еще он всегда подкармливал Корогушу, Рому и Римму. Угощение для кошки он оставлял на парапете парковой ограды, а собачью еду складывал под перевернутую коробку на газоне у площади Трех трубачей. Рома и Римма приводили Софью Антоновну в эту часть аллеи, и пока она задумчиво разглядывала облупленные носки своих туфель, собаки открывали «тайник» и с аппетитом завтракали.

Справедливости ради надо отметить, что никаких доказательств того, что все эти проделки совершает один и тот же человек, не было. Но Ладушка никаких доказательств не требовала. Она просто знала. И даже догадывалась, кто этот Шутник.

Это был кто-то, кто узнал о ее страхе перед грохочущим городом и захотел помочь. Кто-то, кому по силам было преобразить серые пыльные будни в маленькую сказку персонально для нее. Кто-то, кто любит и умеет загадывать загадки…

Может быть, так необычно… начинается обещанный сюрприз? Нет, нет, нет! Это слишком смелые мысли для того, чтобы разрешить себе их думать! Пусть все идет своим чередом. И придет к счастью… Точнее, к яблочным садам, которые обязательно разыщутся за трясиной и непролазными дебрями.

Утро Тёмы Чеменкова

– Чеменков!

Шуршащая тишина… Лишь легкие шепотки сотрудников Лиги компаний разбегаются по Большому залу.

– Чеменков! – с надрывом исполнительного сотрудника повторяет старший менеджер господин Аркадий. Он рыжий и безбровый. И галстуком в корпоративную оранжево-серую полоску он мог бы обернуть свою цыплячью шею восемь с половиной раз. Он каждое утро так надрывается.

Планерки в «Ваксе»… Точнее, ежедневные планерные совещания в Лиге компаний «Плеяда Ваксера» несли в себе не столько прикладное, сколько ритуальное содержание. Ровно в 8.30 все население Шпиля – двадцатичетырехэтажного офисного здания – не исключая даже уборщиц (пардон, сотрудников клининговой компании), обязано было собраться на семнадцатом этаже в Большом зале. Набиралось около пяти сотен, стоять приходилось плечом к плечу. Строго по часам под оранжевым кругом с серым крестом (герб Лиги) раздавались торжественные аккорды Корпоративного Гимна, содержащего, в частности, такие строки как:

Мы надолго будем тут –

Продажи неуклонно растут!

И припев: Нас в светлое завтра

Счастливой гурьбой

Талантливый Ваксер

Позвал за собой!

Подпевать никто не заставлял, но пение приветствовалось и поощрялось. Проследить взаимосвязь между громкостью вокала и скоростью карьерного роста в Лиге компаний «Плеяда Ваксера» не составляло большого труда. Причем, ценились не тембр голоса и музыкальный слух, а старательность исполнения. Стоит ли пояснять, что крикунов при таком подходе находилось немало: все они стремились в первые ряды поближе к небольшой трибуне с гербом Лиги, где иногда присутствовал сам господин Ваксер, а чаще – его доверенное лицо.

После гимна народ помельче разбегался по своим мелким делам. Ну а те, кто был отмечен печатью высокого доверия (носил оранжево-серые галстуки) разбивались на группы по родам занятий и расходились в разные углы зала. Отдел аутсорсинга, отдел девелопмента, отдел продаж, отдел социальных проектов, редакция корпоративной газеты «Плеяда Ваксера» – всего десятка полтора компаний, каждую из которых возглавлял наиболее горластый исполнитель гимна. Ему доверялась почетная миссия провести перекличку и сформулировать планы на предстоящий день. Правда, планы эти всегда носили довольно общий характер и сводились к фразе: «Поблагодарим господина Ваксера за возможность достойного заработка, карьерного роста и творческой реализации».

Вот эту-то важную для каждого сотрудника (а значит и для всей Лиги компаний) минуту пропускал младший менеджер архитектурного сектора девелоперского отдела Тёма Чеменков. То есть, нет. Согласно правилам корпоративной этики – господин Артем.

– Че-мен-ков! – ехидно протянул по слогам старший менеджер господин Аркадий, заранее злорадствуя при мысли о том, как он будет докладывать высшему начальству о выявленном им вопиющем нарушении дисциплины.

– Да здесь он… – раздался тягучий басовитый голос из толпы.

– Где? Где? Почему не вижу? – взвился господин Аркадий.

– Где-где… В сортире он. Прослабило господина с утречка пораньше…

Это произнес человек, на бейдже которого рядом с гербом Лиги значилось: «Господин Николай, менеджер архитектурной секции». Как и все собравшиеся, господин Николай был в белой рубашке и оранжево-сером галстуке. И, тем не менее, невооруженным глазом было заметно, что мощный корпоративных дух Плеяды Ваксера, который по своим проникающим и отравляющим свойствам мог соперничать даже с хлорпикрином, не затронул этого сотрудника ни на йоту. Воротник рубашки был расстегнут, узел галстука – непозволительно ослаблен, руки в карманах джинсов (вопиющее нарушение дресс-кода!). Николаю на вид было лет сорок с небольшим. Был он богатырски высок, упитан, круглолиц, носат, неспешен в движениях и улыбчив. Однако в сторону начальства он не улыбался никогда. Вопреки правилам корпоративной этики, коллеги называли его не господином Николаем, а Капитаном.

– А, это Вы? – с неудовольствием процедил старший менеджер, разглядев говорящего. – Вы, кажется, пытаетесь ввести меня в заблуждение и покрыть очередное опоздание своего коллеги?

– Пункт шестой корпоративного устава, – лениво пожал плечами Капитан и процитировал занудным речитативом: «Каждый сотрудник Лиги Компаний обязан предпринимать максимум усилий для создания и поддержания положительного имиджа Лиги Компаний»

– А какое это имеет отношение к нашему случаю? – удивился рыжий Аркадий.

– Прямое… – все так же не спеша пояснил Капитан. – Согласно Уставу, я не имею морального права заявлять, что в ряды сотрудников нашей прелестной Лиги пробрался безответственный опоздун.

– Кто-кто? – опешил Аркадий.

– Ну, опоздун. Любитель опаздывать. Хотя в данном конкретном случае я ответственно заявляю, что Тёма не опоздун, а заседун. Он пришел на работу полчаса назад, но перед самой планеркой его скрутило – теперь заседает в отдельном кабинете. Ну, случилась у человека авария. Понимать надо.

– Но Устав… – начал, было, Аркадий, но Капитан веско отрубил:

– Пункт шестнадцатый. «Отсутствие сотрудника на ежеутреннем планерном совещании может быть оправдано исполнением поручений руководства, связанных с длительной отлучкой из офиса, а так же его увольнением или болезнью».

– Что-то часто у него эти «болезни»! – ухватился за соломинку рыжий Аркадий.

– А питание неподходящее… – пожал плечами Капитан. – Он же студент! Грызет гранит науки. А это совсем не диетическая пища.

– Вы… подтверждаете факт болезни и берете ответственность на себя? – угрожающе осведомился старший менеджер. – И вы осведомлены о наказании за дезинформацию?

– Угмм… – кивнул Капитан. В его голубых глазах застыла непогрешимая честность.

В эту самую секунду Тёма Чеменков преодолел огромную стеклянную вертушку дверей Шпиля и ворвался в холл.

– Здорово, Сань! – на ходу крикнул он охраннику, – Отворяй калитку, горю!

Охранник понимающе ухмыльнулся и открыл турникет.

Тёма проскользил по мраморному полу и затормозил у лифта. Блестящие стальные двери бесшумно открылись. Внутри лифт был огромен и пуст. Зеркало во всю стену отразило незадачливого менеджера с головы до пят. Серый костюм, белая рубашка, оранжево-серый галстук, очки в узкой золотистой оправе. Все как положено, только возле приглаженной челки торчит вверх непослушный вихор светлых волос. Тёма досадливо примял его рукой.

В кармане пиджака пискнул телефон. СМС с номера «Капитан». Вместо текста всего лишь одна цифра – единичка.

Тёма широко улыбнулся. Цифра «один» означала примерно следующее: «Аркаша опять блажил на твой счет. События разворачиваются по первому варианту: если что, ты опять всю планерку просидел на горшке». Чеменков облегченно вздохнул и про себя поблагодарил Капитана.

Лифт остановился на двенадцатом этаже. Двери бесшумно открылись. Длинный коридор, стеклянные стены. За стеклом как на ладони видны офисные соты, в которых копошатся, начиная рабочий день, офисные пчелы. Гербы, гербы, гербы. Они везде: на дверях, флажках, наклейках. Перекрещенные серым, оранжевые круги. Чем-то неуловимо смахивают на значок «Радиация». В конце коридора – герб Лиги во всю стену. В таком виде его можно рассмотреть получше – на самом деле это огромная золотая монета и грозный серебристый меч, поднятый перед нею. Внизу – витиеватая надпись: «Конкурентов – отбить! Партнеров – привлечь!» Это девиз Лиги Компаний.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.