Тень ивы

– Ты не ответил.

– Не вынюхивай. Это тебе может повредить.

И так далее. При этом вялое любопытство Риммы к тому, что в действительности скрывается за металлическими дверями в подвал, находящимся на балансе их физкультурного диспансера, пересиливали страх и брезгливость. Как только, приближаясь к этим самым дверям, она слышала не резкий, но устойчивый шум, в котором можно было разобрать писк, шуршание, мягкие удары по полу. Она как будто понимала, что все крысы, мыши, тараканы и иные сопутствующие человеческому обитанию твари, видимо, были собраны за этими дверями. Наверное, для последующего уничтожения. Тем более что она знала: Мнвинду разживается у их сестры – хозяйки бинтами, ватой, какими-то медикаментами.

Поэтому Римма, не ведавшая ни о каком возможном наследстве, забеспокоилась за дочь, собравшуюся навестить отца. Но сведения о нарастающей ненормальности папы только подстегнули решимость Роксаны. Она приехала к диспансеру в утренних сумерках на такси, чтобы не выказывать вызывающим цветом своего «пежо» какого-то преуспевания. Расчет-то был простой: сказать отцу правду о том, для чего ей нужны деньги. А для такого разговора вызывающий автомобильчик был некстати. Роксана прошла во двор, к входам в подвалы, и прохаживалась, пока не появился Ивхав. По обыкновению, он был одет в черную матерчатую куртку на голое тело в и широкие черные брюки, что придавало ему вместе с тапочками на тонкой подошве вид стареющего хунвейбина.13

– Папа, здравствуй, – она наклонилась к нему – он был почти на голову ниже нее – и поцеловала его в лоб.

– Здравствуй, ты очень рано, – с удивлением ответил он и посмотрел на нее исподлобья.

– Кто рано встает, тому бог дает.

– Богиня дает. Бог не может давать, если он не педарас.

– Между прочим, я верующая. Не говори таких вещей при мне.

– Говори ты.

– Может быть, пойдем куда-нибудь? Ты на работу?

– Я на работу.

– Давай я с тобой.

Мнвинду помолчал, глядя перед собой.

– Пойдем, это и твое дело тоже.

Он открыл, долго и аккуратно поворочав ключами, железную дверь и пропустил Роксану вперед. Она шагнула в темноту с едва просматривающимся где-то в глубине слабым отсветом электричества. Этот свет, как ей показалось, делался мутным от плотного густого воздуха. Влажный и теплый, тошнотворный и острый от запаха испражнений и пота, воздух облепил ее так, что, казалось, сделать шаг назад можно было с огромным усилием.

Дальше вниз концентрация запахов усиливалась, добавлялись голоса, их было несколько, но какие-то отдельные слова не различались. Из-под ног Роксаны в стороны отскакивали, не отбегая далеко, то ли крысы, то ли мыши. Они оказались в длинном коридоре со множеством выходящих в него дверей с прорезанными оконцами размером с почтовый конверт. Внизу их встретила невысокая смуглая брюнетка лет 30 на вид, в обтягивающем крепкую фигуру спортивном костюме. Миловидное лицо портили, правда, следы внутреннего нездоровья: тревожный блеск в глазах над темными подглазьями.

– Что, Жанна, что?

– Иринка Сидорук.

– Все слышали? – крикнул Ганс в потолок.

Ждать ответа долго не пришлось. В ближайшее дверное окошко, выходившее в коридор, с силой ударилось лицо мужчины, черное, заросшее бородой, залитое слезами, искаженное гримасой.

– Ганс, умоляю Христом Богом, Ганс, выпусти, подохнем все ведь, как, блядь, эта девчонка.

Иван даже не посмотрел в сторону рыдающего мужчины и подтолкнул Роксану, во все глаза рассматривавшую лицо в окне, дальше по коридору. Он лишь заметил вскользь:

– Придет Федор – успокойте его.

Жанна кивнула. В следующее окно он заглянул сам и предложил посмотреть Роксане. В дальнем углу виделась в темноте человеческая фигура, привязанная к приземистой доске или деревянному настилу, вокруг которого шло бойкое движение тех же крыс. Ужасное предположение Роксаны о бездыханности опровергла Жанна.

– У Лидуси все хорошо. Абстиненции уже нет.

– Но на волю не просится?

– Нет.

– Будем ждать, когда запросится.

В следующем окне виделся такой же связанный человек, только воющий в голос:

– Убей меня, Ганс, убей, убей…

Всего таких камер было шестнадцать, и во всех, кроме одной, где такая же фигура было закрыта тканью с головы до ног («Иринка», – поняла Роксана), полуживые, измученные люди были связаны, лишены света и воздуха и какой-либо человечной реакции на их страдания.

Наконец они зашли в комнату в самом конце коридора, где было окно, стоял стол, стулья, две больничные кушетки, вешалка для одежды.

– Папа, кто эти люди? –вытирая испарину с лица, спросила Роксана. – Объясни, почему они здесь.

– Они мертвы. Их нет. Они умерли для всех людей, даже для родных, они не работают, они не учатся, они еще до состояния зверя, до. Я возрождаю их из мертвых.

– Значит, это ты притащил их сюда?

– Кого-то – я. Кого-то привезли, привели. Какая разность?

– Большая. Если это ты отвечаешь за все это… Ты преступник, папа! Ты понимаешь это?

– Нет. Человек сам себе судья. Я знаю, только я – преступник я или нет. Так вот: я не преступник.

– Но если кто-то узнает об этом, тебя посадят за насильственное, я не знаю, заключение людей, понимаешь?

– Вот чего боится моя дочь! Ты, Роксана, которая должна перенять от меня дар сигнальщика для мира людей. Могла бы возрождать людей из мертвых. Могла бы пробуждать в людях их могущество !

– Я?

– Да. У тебя все это есть.

– Вот это? Вот этого у меня нет. Более того, я пойду, в полицию. Я обо всем там расскажу.

– Ты не пойдешь.

– Почему это?

– Потому что я тебе нужен.

– Нужен. Но и эти люди… Они тоже люди. Неужели тебе их не жалко?

– Тебе тоже. Тебе ведь здесь… брезгливо. А? Страшно. Но про то,что ты их жалеешь… Скажи другому. Ты же моя дочь.

– Зачем ты меня привел сюда?

– Чтобы ты знала, что делает твой отец. Чтобы ты могла ему помогать. Ты тоже можешь спасать людей. Ты имеешь для этого силы.

– Помогать мучить людей. Есть у меня силы, нет у меня сил, я не хочу иметь отношения к подобному.

– Да знаю я, чего ты хочешь. Ты красивая, молодая, у тебя красивый молодой муж. Вам надо демонстрировать другим свое счастье. Это занятие для богатых. И тебе нужны деньги. Так?

– Почему ты так решил?

– Потому что я знаю. У меня есть деньги. Но это деньги для того, чтобы расцвел твой дар. А ты считаешь своим поручением демонстрировать свою красоту и свою счастливость. Так вот, Мнвинду имеют другое поручение: сделать людей лучше, спасти их от плохого в этой земле.

– Ну ладно, мы не на воскресной проповеди, я это слышала с малых лет.

– Ты никогда и подумать не могла, что у меня могут быть деньги, а? Поэтому я тебе и не был нужен. И вот они у меня есть. И ты сразу пришла. Разве это не говорит о плохости этого мира?

– У тебя есть деньги? – совершенно сбитая с толку, спросила Роксана. Отец никак не мог знать о наследстве.

– Как я могу сомневаться, что у тебя есть моя сила? – словно не слыша дочь, продолжал Ивхав. – Сразу почувствовала, пришла. Я точно знаю, что и поручение у тебя то же, что и мне досталось, – с улыбкой сообщил Ивхав.

– И откуда деньги?

– Они даны судьбой на исполнение ее поручения.

– А помощь жене, которая долгое время тебя содержала, ну, или терпела. Помощь дочери, у которой ты ни разу не спросил: нужно ли тебе чем-то помочь? Это как – не входит в это поручение? Не нужно их спасти от плохости этого мира?

– Не нужно. И тебя, и твою мать нужно спасать от лишнего. Но это вы можете сделать только сами.

Роксана пошла к дверям, которые распахнула перед ней Жанна, и почти бегом бросилась по коридору мимо железных дверей, сопровождаемая криками из камер и торопливыми шагами подручной Ивхава. И снова под ногами разлетались в разные стороны серые поблескивающие спины, от которых мороз пробегал по коже.

На улице, когда дверь за ней плотно закрылась, Роксана дышала глубоко и часто, будто наркоз вдыхала. Только ощущение, что чистый воздух не очищает грязные внутренности, не проходило. Но злость была сильнее.

Она с ужасом поняла, что утешение пришло бы к ней, если бы она прямо сейчас начала бить своего отца каким-нибудь тяжелым предметом, причем начать с его невозмутимой азиатской рожи, которая бы сохраняла и эту улыбку, несмотря на удары. Она даже ринулась назад к двери, но остановила себя. Он сильнее. И он ей нужнее сейчас, чем она ему.

Она решила пройтись и успокоиться: через парк, центральные улицы, а дальше – решить, что делать. Ясно, что Пиднель ей не помощник. Кто еще?

Когда она выходила из парка, пошел дождь, под которым ее простое платье промокло насквозь.

На ее удачу, перед ней на переходе открылась дверь большого черного внедорожника, на которых обычно ездят крутые бизнесмены. Крутые – это когда с криминальным прошлым. А с каким еще прошлым могут быть богачи, даже если богатство им направляет судьба на их поручение?!

Игорь Гарпунов.

Повторение пройденного.

Игорь приехал в управление, где работал Сергей Сергеевич, не предупреждая, поэтому у дежурного внизу, соединявшегося с приемной Дугина, пришлось подождать.

Он решил, что особое отношение к габэшникам, в конце концов, и формируют вот эти ожидания, безликие, но ухоженные коридоры и пустынные холлы. Настройтесь на главное, сообщал интерьер.

В кабинете Дугина, напротив, царил уют: негромкая музыка, множество крупных цветов в красивых глиняных горшках, на стене – чья-то живописная работа в рамке, изображающая кого-то на коне.

Как коворил Дугин, не чья-то, а Могодишева, знаменитого инакомыслящего, изображающая не кого-то, а Георгия Победоносца в представлении, конечно, Могодишева.

– Ну, что-то тебя дело завело, – встречая Игоря, заметил СС, так его называли дежурные на входе.

– Да, завело. В тупик.

– Ну-ну. Садись, расскажи.

– Этот мой подозреваемый, задержанный, Жнец, он как-то без мотива, понимаете? И в то же время явно в тесном знакомстве состоял с дочерью убитого. Но не признается. Говорит, шапочное знакомство. А она на него написала заяву, что убил именно он, и сообщила, что пистолет, из которого убили ее отца, на квартире этого Жнеца.

– Тут ее интерес поискать надо.

– Ищу. И вот что надумал. Понимаете, ни у кого из всей этой компании пистолета в хранении не могло быть. Он специально приобретался, понимаете?

– Понимаю. Так. В регистрации его нет наверняка.

– Нет.

– Давай так. Я встречусь с одним человеком, который в теневых кругах фигура бесспорная. Но так как человек это мой, я тебе про него рассказывать не буду. Но про пистолет попрошу узнать. Ты мне дай документы по нему.

Игорь протянул папку Сергею Сергеевичу.

***

Сергей Сергеевич Дугин имел обыкновение, ошибочно приписываемое Черчиллю, – помогать тому, кто может потерпеть поражение, до тех пор, пока тот не приблизится к победе, а после этого – помогать уже противнику. Так поддерживалось мировое равновесие, как кому-то казалось, в отдельном участке контролируемого им пространства.

У СС была привычка встречаться с людьми, не склонными афишировать свое знакомство с ним, в комфортабельной комнате государственного пенсионного фонда, куда интересующий его человек приглашался обычным извещением на серой казенной бумажке.

Когда в этот раз он, встретив сопровожденного к нему по служебному ходу посетителя, налил ему чаю и поставил перед ним блюдце с финиками, то сказал провожатому:

– Через полчаса подойдите, пожалуйста, сюда.

– Ну, Сергей Сергеевич, давно у вас не гостил, – сказал пришедший, коренастый крепыш, густым басом.

– Вот, комплимент мне. Значит, жить не мешаю?

– Да без вопросов. Мы всегда.

– Вот посмотри на эти карточки, – открыл перед посетителем папку Дугин, – есть такая машинка. Калибр ПМ 9. Приходилось ли встречать? Продажа, покупка. Может быть, где-то мелькал?

– Да, ствол приметный. Я и не вспомню такого. Но поищем. Думаю, найдется. Сейчас время спокойное – даже среди наших людей стволов мало крутится.

– И слава богу.

Сергей Сергеевич обратился к вошедшему служащему:

– Проверьте пенсионные накопления нашего гостя: Нарядов Анатолий Сергеевич. И проводите его к свободному специалисту.

***

Пистолет Макарова нашелся довольно быстро. Его купил без оформления документов у Мишки Ваучера, специализирующегося на торговле новым оружием, владелец фабрики по производству дверей «Клоз» Борис Змеялов. Причем покупал лично, Ваучер приезжал к нему домой, встречался с ним с глазу на глаз, подробно подтверждал чистоту пистолета. Гарпунов установил, что Змеялов был собственником здания, в подвале которого когда-то размещалась первая «лечебница» Ивана. Интересно, что фамилию Змеялова называл и Федор Принцев, рассказывая о домах, которые грабила коммуна наркоманов. Можно было допросить самого Змеялова, но маловероятно, что он скажет о пистолете, даже если и имеет какое-то отношение к его дальнейшей судьбе. Например, мстил за сына. Но Федор сказал, что все пацаны излечились. Мишка Ваучер тоже не подтвердит того, что он сказал уголовному авторитету Снаряду в частной беседе. Змеялов-младший тоже не дурак про папин пистолет рассуждать. Славик! Вот кто может рассказать про то, что они видели в богатой квартире владельца «Клоз».

***

Федора со Славиком Игорь нашел на окраине леса. Дурацкое у него получалось расследование: никаких вызовов в кабинет, повесток – сплошные поездки по полям, по лесам, да еще на казенном транспорте, да еще и без водителя. Первый заместитель уже попенял ему, вызвав для доклада по делу об убийстве Мнвинду, что такие дела не требуют более одного пристального взгляда, а «вы третий день копаетесь».

Был и впрямь третий день, Жнец в сизо пересиживал, и, в очередной раз вызвав его для показаний, Игорь убедился, что тот укрепился духом. Жнец заявил также, что подал заявление через своего адвоката о протесте по поводу обвинения в убийстве.

Но при виде Принцевых все склоки вокруг плохо складывающегося расследования отошли на задний план: отец с сыном ворошили траву, очевидно скошенную накануне.

– А, Игорь, – приветливо махнул Федор Гарпунову, – мы вот накосили малость. Потихоньку стожок сделаем, хоть и поздновато.

– Корове?

– Нет, козе. Старая она как ведьма, а все равно надо и ей зиму зимовать.

– Молока у нее нет, – добавил Славик, – Зинаида Тимофеевна из ее шерсти носки вяжет, варежки. Что-то продает, что-то носим, – не прекращая движения граблями, все с той же широкой улыбкой, сказал худенький Славик. Казалось, если он перестанет как-то манипулировать инструментом, он упадет. Так и вчера Игорю показалось.

– А ты чего, Игорь?

– А я вот чего, Федор. У Славика хотел спросить, можно?

– Можно.

– Славик, скажи, вот когда вы с друзьями, что ли… в общем, когда в квартире Змеялова вещи воровали, там пистолета не было?

– Погоди, Игорь. Так не договаривались. Я, во-первых, тебе рассказал, а не всем. Во-вторых, дело прошлое, много таких квартир было, разве он помнит, он не в себе же был.

– Помню, – сказал Славик, и его улыбка стала еще шире, будто сведенная судорогой. И Змеялова помню, и пистолет помню, немецкий, новый пистолет.

– А как он назывался?

– «Макаров». Серега Змеялов сказал: наши пули к нему подходят. Продавали его долго. Рыжье, брюлики, даже ноутбуки разом барыге сдали, а пистолет он не взял.

– И куда дели?

– Погоди, Игорь, чего-то я не пойму, что за допрос ты устраиваешь? – отводя Славика в сторону, сказал Федор. – Какой пистолет, к херам?

– Из которого твоего Ивана убили. Так куда дели?

– Продали. Тот же барыга Штырь к нам через день во двор флэта даму подогнал, она купила. Не торгуясь пятьсот дала.

– А какая из себя?

– Ну, красивая, узбечка вроде. Богатая. Машина – розовый «пежо».

– Слушай, Славик, и ты, Федор. Это важно может быть. Может быть, узнаем, кто его убил, Ивана.

– Значит, ты тоже за него мстишь, правду ищешь? – спросил Федор.

– Вроде ни за кого не мщу, вот ведь дурь! Я фотографию привезу, посмотришь – она или не она. И пистолет этот тоже привезу.

– Посмотрю, – Славик посмотрел на Федора.

– Он если что помнит, то помнит железно, – добавил Федор.

***

Туда и обратно – за вещественными доказательствами и в Поталово – Гарпунов съездил меньше чем за час, поговорил с Принцевыми и получил подтверждение своим предположениям. Тут же он отправился за еще одним кусочком наконец складывающейся картинки разбитого зеркала.

Гражданин сопротивления Семиверстов оставался на своем посту и по-прежнему извлекал возможные плюсы отсутствия хозяина в доме, у которого он организовал бессрочный пикет. Он опять плескался у поливального крана, через изгородь было видно, что Кузьма Егорович организовал стирку и постиранные изделия распластывает на плечах садовых скульптур – Белоснежки и семи гномов. Получалось, что они вышли на прогулку, и кое-кому стало прохладно.

– А вот если Жнец увидел бы вас, он как, озлобился бы?

– А он видел, не однажды, даже здоровался.

– А вы?

– А я не отвечаю. Грош цена его вежливости.

– Вот я о чем хотел спросить. Вы помните, рассказывали про розовую машинку, на которой дама к архитектору приезжала.

– Приезжала.

– А вот 20 июля можете вспомнить: приезжала она или нет?

– Нет, вспомнить, конечно точно не могу. Хотя, 20 июля… В эти числа была она здесь. Знаете, она последние месяцы редко бывала. А вот в середине июля приехала без него. Его дома не было, вот что удивительно. Раньше она без него не приезжала, а тут, смотрю: стоит машина. Я не заметил, как она подъехала. Самолет как раз взлетал, не слышно было, как она подъехала, я увидел, когда она уже дверь открывала.

– Самолет? Спортивный?

– Нет. Большой, пассажирский. Тут ведь аэропорт рядом.

– Времени-то сколько было? Час-то который?

– Не скажу точно. Лето. Ну, около восьми. Но не девять, в девять я телевизор включаю.

– А может быть, она все-таки с ним была, с архитектором. Ну, например, вперед его пропустила, а сама следом шла.

– Нет. Во-первых, я делаю так, что он всегда должен меня видеть, когда возвращается, а я, стало быть, его. Ну и потом, она быстро вышла и дверь за собой закрыла.

– Ну а вас она видела?

– Не знаю. С ней не знакомился. Не будучи представлен, так сказать.

– А через какое время Жнец приехал?

– Не скоро. Уже было темно. Но я вышел из машины, встал поперек дороги, как положено. И ведь, наверное, это одно из последних выражений личного протеста было. Через день он пропал. Я перепугался, но потом сосед сказал: в полиции.

– А чего вы-то перепугались?

– Знаете, он с этими стройками, видимо, с мафией дело имеет. Всякого от них можно ожидать.

– То есть вы крови Жнеца не жаждете?

– Да упаси бог. Если с ним что случится, то какой смысл в моей жизни, подумайте?

Гарпунов согласился. Он за эти дни привык, что человеческое сочувствие можно встретить по самому неожиданному поводу.

Игорь Гарпунов и Михаил Пиднель.

Дуэль на салями.

Прежде чем вернуться к бесперспективным беседам с Жнецом, Игорь прикинул, что заставило его искать и найти оправдание человеку, мнение о котором за время этого дела менялось от нейтрального к неприязненному. Ответ находился малоутешительный: он искал все-таки дурацкой правды, хотя подспудно хотел бы ее не найти. Данные из аэропорта добавили ему уверенности в том, что с Жнеца предъявленные обвинения надо снимать. 20 июля в 20 часов 30 минут, когда Мнвинду уже несколько часов как был убит, над домом Жнеца пролетал самолет, отправившийся в соответствии с летним расписанием в Адлер. Рейс этот отправлялся один раз в неделю по средам, в другие дни самолеты не взлетали. Жнец на этот день алиби не имел, сказал, что работал в мастерской.

У Игоря было обязательство, в котором он себе, естественно, не признавался: встретиться с Мишей Пиднелем и рассказать ему о том, что его жена может быть, нет – должна быть обвинена в убийстве, бог ты мой, собственного отца. Даже не так: обязательство попытаться встретиться. Попробовать. Он был уверен, что Михаил откажется, какой бы важности ни был обозначен повод.

***

Оценивая то, что он получил, Игорь понял, что, при всей своей несимпатии к архитектору, объективно искал подтверждения его непричастности к убийству Мнвинду. Почему? Он оправдывал себя тем, что действовал в интересах истины, но это, конечно, глупость. Химера. Ничто. Он получил результат, который был морально нежелателен, и чем-то себя успокаивал.

Так футбольный комментатор, увидев, как игрок родной команды пробил много-много выше ворот, восхищенно выдыхает: «Какой сильный удар!» Надо понимать, что было бы с вратарем, воротами, сеткой и всей командой соперника, если бы наш нападающий овладел такой малостью, как попадать в рамку ворот.

Еще один тяжелый результат – причастность, если не прямая вина дочери убитого Мнвинду в убийстве отца. И это Игорь хотел бы обсудить в первую очередь с мужем Роксаны Мнвинду, Михаилом Пиднелем.

Не надеясь особенно, во-первых, на то, что застанет Михаила в городе, а во-вторых – просто на то, что он захочет с ним говорить в неформальной обстановке, Игорь позвонил ему.

Михаил был в пути, но ответил, что прилетает ночью, а назавтра перезвонит Игорю и готов встретиться. Говорил он спокойно, немного устало. Михаил возвращался с очередной встречи с господами Юнто и Колином, где он оформлял решение о праве наследования Роксаной Мнвинду, поскольку Колин имел договор с Ивхавом Мнвинду о ведении всех его имущественных дел. О том, что особого завещания, оговаривающего наследование, Мнвинду не делал, Михаил узнал от того же Колина раньше. Но тут был фактор насильственной смерти, идущее следствие, что, естественно, отдаляло вступление Роксаны в прямое наследование.

Пиднель перезвонил с самого утра, и Гарпунов предложил встретиться в самом демократичном месте – в парке, в кафе «Под кронами», оформленном снаружи и изнутри кирпичиками из знаменитой некогда марки батареек для фонариков и радио. Заказ он сделал тоже подчеркнуто земноводный: попросил сваренного здесь же пива и каких-то резинотехнических кальмаров, себе и Мише. Михаил, как олицетворенная удача, появился неожиданно, почему-то со служебного входа. Он постройнел, его юношеский атлетизм спрятался в просторной светлой одежде, обритая голова попеременно бликовала с оправой темных очков.

– Здравствуй, Михаил, ты не изменился, – пробормотал Игорь, привставая.

– Привет. Тебе кажется, – ответил Михаил, сел рядом, но руки не подал.

– Угощайся по-простому, – сказал Игорь и смело хлебнул из кружки.

– Пиво с утра, давно не пробовал.

– Считай, что это вода.

– Считаю. А это вяленые кальмары. Заметь, Монголия производит – страна морей. Моя пища! Я живу на чемоданах, такие куски мумии всегда пригодятся. И не только мне. У моей подопечной Эльвиры кот с ней путешествует, Тайсон. Она ему салями кусочек леской перетянет и дает пожевать. Он, конечно, прожевать не сможет, заглотит, леска наружу торчит. К следующей кормежке тянет за леску, вытащит эту коросту – оботрет слегка – и снова Тайсону. Ну где в дороге коту жратвы взять? А так, горя не знает!

– А ты знаешь, что таким образом перевозят наркотики? Запихивают внутрь пакет, а наружу выводят леску и к зубу привязывают?

– Нет. Вообще про кота это я сам придумал. Смешно?

– У тебя с тестем похожее отношение к животным.

– Тебе кажется, номер два.

– Расскажи, если знаешь больше.

– Нечего мне добавить к тому, что уже говорил. Покойник был человеком скучным. Мне казалось раньше, что человек, который абсолютно серьезно верит во весь телевизионно-газетный кал… Ну, человек, который верит всем этим светлым силам – темным силам, всем этим призывам «совершенствуй мир» или «человек – хозяин своей судьбы», – невозможен. А вот Иван Мохаметыч своей собственной персоной подтвердил: может быть такой человек. Был такой человек.

– Ну и что? Этого достаточно, чтобы его не любить?

– Ваше ведомство вопросами любви стало заниматься?

– Если б я от ведомства выступал, я б тебя должен был повесткой пригласить.

– То есть у нас частная встреча, так надо понимать. Тогда просьба: моральные темы не обсуждать.

– Ни за что! Только сплетни. Про знакомых и родственников.

– А я и так все знаю.

– А я все же расскажу. Вот, говорят, что твоя жена, Михаил, может быть обвинена в убийстве своего отца.

– Каждый у нас может быть обвинен.

– Есть доказательства. Хочешь, расскажу? Не хочешь – а я расскажу. Пистолет, из которого был убит скучный человек Мнвинду, незаконно приобрела именно она. После совершения убийства она приехала на квартиру к нынешнему обвиняемому, гражданину Жнецу, и там его оставила. Есть свидетели.