Лили Марлен. Пьесы для чтения

Дон Гуан: Ах ты, богобоязненная крыса! Немедленно встань!… Вот уж не думал, что дело зашло так далеко… Да, встань же, говорю тебе! (Вскочив, хватает вора за шиворот и пытается поднять его).

Короткая пауза.

(Поставив вора на ноги, сердито). Да, стой же, наконец!

Вор (жалобно): Ох, сеньор… (Без сил опускается на стул).

Дон Гуан: Как же так, дружок? Ты не побоялся забраться ночью в чужой дом, но боишься какого-то шарлатана?

Вор: Но ведь это совсем другое дело, сеньор. Разгневать людей, это совсем не то же самое, что разгневать небеса.

Дон Гуан: Другими словами, ты хочешь сказать, что небеса слышат его ушами и видят его глазами?.. Ей-Богу, у меня на это счет большие сомнения, но если это так, то, черт возьми, – они так же слепы и глухи, как наши судьи…

Вор (не слушая, озирается в испуге): Ради Бога, сеньор… (Шепотом). Я чувствую, как он смотрит на нас, сеньор.

Дон Гуан (сердито): На тебя или на меня?..

Вор: Ах, сеньор!..

Дон Гуан: Не слишком-то это прилично заглядывать в чужие окна.

Вор: Его взгляд, сеньор… Он проникает даже сквозь стены… (Поднимаясь со стула). Мне страшно, сеньор.

Дон Гуан: На вот, выпей лучше вина… И успокойся. Успокойся! (Наливает вино и протягивает вору бокал; тот машинально берет его, но сразу же, в испуге, пятится и приседает). Ну, что еще?

Вор (шепотом): Его голос, сеньор… Я слышу его голос…

Дон Гуан: Твоему слуху можно только позавидовать… А как насчет ангельского пения?

Вор (обхватив свою голову ладонями): Это правда, сеньор. Он раздается у меня прямо здесь.

Дон Гуан: Надеюсь, он не станет требовать от нас, чтобы мы спели хором Dies irae?

Вор (шепотом): Нет, сеньор.

Дон Гуан: Тогда, что ему здесь надо?

Вор молчит. Короткая пауза.

Ты слышал, что я тебя спрашиваю?

Вор (прислушиваясь): Наверное, сеньор, будет лучше, если я помолчу.

Дон Гуан: Э, нет, совсем не лучше. Мне тоже охота послушать, о чем болтает его небесный язык.

Вор (тихо): Боюсь, что это вам не понравится, сеньор… (Прислушивается).

Пауза. На лице Вора проступает выражение ужаса.

Дон Гуан (нетерпеливо): Ну? Чем порадуешь?

Вор (с трудом): Он говорит… Он говорит о ком-то, кому уже не поможет ни покаяние, ни заступничество святых… (Прислушиваясь). О том, от кого отвернулись и люди, и небеса… Об адском пламени, чей отсвет уже можно различить в окнах его дома… О земле, готовой расступиться под его ногами… (С ужасом смотрит на Дон Гуана). Он говорит… Он говорит, сеньор… (Смолкает).

Короткая пауза.

Дон Гуан: Обо мне.

Вор (тихо): Да, сеньор.

Дон Гуан наливает в свой бокал остатки вина и, не спеша, пьет его до дна. Несколько мгновений он стоит молча, затем, что есть силы, швыряет бокал в стену. Свет гаснет.

Действие третье

Кабинет Дон Гуана. За окнами – пасмурное осеннее утро. Сганарелль протирает тряпкой окно. Входит Лепорелло.

Сганарелль (негромко). Спит?

Лепорелло: Как убитый.

Сганарелль: Дай-то Бог.

Лепорелло: Дай-то Бог, дай-то Бог. (Садится в кресло). Только, знаешь, что я тебе скажу?.. Хочешь ты или нет, но только рано или поздно он все равно проснется.

Сганарелль (протирая окно): Не хочу даже думать об этом.

Лепорелло: Думай, не думай, а чудес не бывает. Даже если он и не вспомнит сам, то ему напомнит этот чертов сон.

Сганарелль, оторвавшись от работы, с ужасом смотрит на Лепорелло.

Ты что, забыл? Он ему всегда снится перед самым пробуждением. (Оглядываясь на дверь, вполголоса). Может, даже сейчас.

Ступая на цыпочках, Сганарелль идет и плотно закрывает дверь.

(С удивлением). Ведь это надо!.. Каждую годовщину смерти маленькой донны Франциски!.. Есть над чем раскинуть мозгами, приятель.

Сганарелль: Ах ты, Господи! А я ведь про него и думать забыл… (Подойдя к сидящему Лепорелло). Послушай меня, Лепорелло. А ведь это колдовство, ей-Богу колдовство.

Лепорелло: Глупости. Скорее уж, научный факт.

Сганарелль (настойчиво): Говорю тебе – колдовство! Если из года в год, в один и тот же день, человеку снится один и тот же сон, – что же это, по-твоему, если не колдовство?

Лепорелло (упрямо): А я тебе говорю, что это научный факт и ничего больше. (Снисходительно). Вот скажи-ка мне. Что такое, по-твоему, человек?

Сганарелль: А что тут скажешь? (Возвращаясь к окну и вновь начиная протирать стекло). Человек, Лепорелло, это человек. Божие творение.

Лепорелло: Нет, я тебя спрашиваю, что он такое?

Сганарелль: Да ничего особенного. Человек и человек.

Лепорелло: Вот и видно, что ты читаешь одни только акафисты, да жития… (Почти мечтательно). Человек, Сганарелль, это машина. Ну, что-то вроде мясорубки или там часов. И если, допустим, какое-нибудь колесико в часах вдруг сломалось, то часовщик, покопавшись, объяснит даже такому олуху, как ты, что это только научный факт и никакого колдовства. Он просто возьмет, да и поставит другое колесико, так что часы опять будут показывать время, как ни в чем не бывало.

Сганарелль (подозрительно): Ты хочешь сказать, что у нашего хозяина заело внутри какое-то колесико?

Лепорелло: Уж не знаю, колесико, или винтик, но если каждый год, в один и тот же день и час, человек видит один и тот же сон, вместо того, чтобы видеть разные сны в разное время, как это заведено у нормальных людей, то тут уж сомневаться не приходится.

Сганарелль (отрываясь от окна): По-твоему, наш хозяин – машина?.. Знаешь что, Лепорелло? А ведь это будет почище всякого колдовства!.. Ей-Богу, почище. (Возвращаясь к работе). Если бы я захотел, то очень просто мог бы растолковать тебе для твоей же пользы, что человек – это Божье творение и больше ничего.

Лепорелло (миролюбиво): Ну, так захоти, господин невежа.

Сганарелль (продолжая протирать стекла): Тогда скажи мне, для начала, для чего служат часы?

Лепорелло: Чтобы показывать время, господин осел.

Сганарелль: А мясорубка?

Лепорелло: Как правило, господин мракобес, для того, чтобы рубить мясо.

Сганарелль: А ножницы?

Лепорелло: Послушай, Сганарелль… (Неохотно). Чтобы стричь усы, болван.

Сганарелль: Вот видишь. (Повернувшись к Лепорелло). А теперь ответь мне, для чего служит человек?

Лепорелло: Такой человек, как ты, служит только для того, чтобы задавать пустые вопросы и ни для чего больше!

Сганарелль молча смотрит на Лепорелло, ожидая ответа.

(Сердито). Ну, что ты ко мне пристал, – для чего, да для чего!.. Ни для чего! Человек ни для чего не служит! Разве что, может, для самого себя. Какая тебе-то от этого выгода?

Сганарелль: А такая, господин всезнайка, что если человек ни для чего не служит и ни на что не годен, значит он никакая не машина. А раз он не машина, то всякий тебе скажет, что он – Божье творение!.. (Возвращаясь к окну). Что, съел? Уж и не знаю, что ты сможешь мне на это возразить.

Лепорелло: Ах, Боже мой, возразить! (Кривляясь, сползает с кресла на пол): Да, я просто убит!.. Поганый Сганарелль оглушил меня своим гнусным аргументом!.. Раздавил!.. Растоптал!..

Сганарелль: Да, тише ты!

Лепорелло (с пола, укоризненно, слабым голосом): Ты погубил Божье творение, негодяй. Сломал у него все колесики. И вот теперь оно умирает. Смотри-ка, уже умерло. (Замирает на полу).

Сганарелль: Если ты вздумал подражать господину Фергиналю, упокой Господь его душу, то у тебя это получается так же плохо, как и у него.

Лепорелло молчит. Короткая пауза.

Лепорелло!

Лепорелло не отвечает.

(Подходя ближе). Лепорелло!

Лепорелло (слабым голосом): Что тебе, убийца?

Сганарелль: Хочу тебе сказать, что я давно уже обо всем догадался.

Лепорелло (поднимая голову): О чем ты, мошенник?

Сганарелль: Об этом самом. О том, что ты не веришь в Творца и Создателя всего сущего… Потому что человек, который верит в Бога, никогда не стал бы называть божье создание «машиной».

Лепорелло: О, Господи! (Поднимаясь с пола). Ты, я вижу, уже совсем спятил. (Поманив к себе Сганарелля). Вот, что я тебе скажу, дурачок. (Торжественно). Я верю в человека. В человека, болван!.. Ты понял? (Почти по слогам). В че-ло-ве-ка!

Сганарелль: Значит, ты веришь в машину? (Огорченно отходит к окну, со вздохом). Бедный Лепорелло.

Лепорелло: Прочисти уши, просфорка! Я ведь сказал – «в человека»!.. (Сидя на полу, несколько мечтательно). В это возвышенное, благородное, бесстрашное существо, которое поднимается мыслью выше звезд и, не моргнув глазом, опускается в адские бездны! Которое бросает вызов стихиям и, не задумываясь, соперничает с самим небом… (Поднимается с пола).

Сганарелль (задумчиво протирая стекло): Которое потеет, чихает, кашляет, чешется, портит воздух, сморкается, ковыряет в носу, пудрится, прихорашивается, писает, болеет и, наконец, умирает, оставив после себя дурную память… (Подозрительно). Что это за книгу я видел у тебя вчера вечером?

Лепорелло (оглянувшись на дверь): Тш-ш!.. (Шепотом, почти благоговейно). Ты видел книгу «О духе законов», невежа. Сочинение господина де Монтескьё.

Сганарелль: Этому Монтескьё следовало бы быть поосторожнее, доверяясь таким читателям, как ты… Знаешь, что будет, если я скажу хозяину, что ты таскаешь из его библиотеки книги?.. Эй, ты чего?

Взяв со стола сметку для пыли, Лепорелло медленно приближается к Сганареллю.

(Проворно отступая за стол). Имей в виду. Если ты станешь драться, то после смерти попадешь прямехонько в ад!

Лепорелло (пытаясь достать сметкой Сганарелля): Это пустяки по сравнению с тем удовольствием, которое я сейчас получу!

Сганарелль: Ай!.. (Уклоняясь от ударов сметки). Послушай, Лепорелло. Если ты меня убьешь, я уже не смогу рассказать тебе, что я видел третьего дня.

Лепорелло: Вот еще, глупости. (Опуская сметку): А что ты видел?

Сганарелль (выходя из-за стола и оглядываясь): Тш-ш… (Подходя ближе, шепотом). Я видел привидение.

Лепорелло: Врешь!

Сганарелль: Если не веришь, могу тебе поклясться. (Торжественно). Хоть слюной святого Василия Проказника, хоть волосами преподобной Луизы Арагонской!

Лепорелло: А в придачу одиннадцатой, двенадцатой и тринадцатой заповедями!.. Э, Сганарелль! Если хочешь, чтобы тебе поверили, клянись по-человечески.

Сганарелль: Клянусь тридцатью пятью мучениками севильскими!

Лепорелло (угрожающе): Сганарелль!..

Сганарелль: Хорошо, хорошо…(Быстро). Чтобы мне с этого места не сойти. Чтобы мне провалиться. Чтобы меня черти забрали. Чтобы у меня глаза лопнули… (В сторону). Прости меня Господи!… (Лепорелло). А теперь слушай меня внимательно. Третьего дня, когда я проходил по коридору мимо спальни, мне встретилось привидение. На ней было черное платье и маска.

Лепорелло: На ней? Так это была женщина?

Сганарелль: Вот в том-то и дело. (Вполголоса). И, можешь мне поверить, молодая и прекрасно сложенная.

Лепорелло: Ты хочешь сказать, что встретил прекрасно сложенное привидение в маске?.. Что ж, ты мне сразу-то ничего не сказал?

Сганарелль: Слуга покорный. Чтобы ты меня опять обозвал сумасшедшим? (Кивая в сторону двери, негромко). Слава Богу, у нас уже есть один.

Лепорелло: Я тебе и сейчас скажу, что ты сумасшедший, да еще и враль… Где это видано, чтобы привидение разгуливало в маске?

Сганарелль (с тоской): Ах ты, Господи, Лепорелло!.. Да разве в этом дело? Привидение это было или нет, да только на душе у меня в последнее время так скверно, что впору завыть!.. А ведь еще совсем недавно все было так хорошо… А, посмотреть, что теперь?.. Хозяина объявили сумасшедшим. Господина Фергиналя, упокой Господь его непутевую душу, убили прямо в собственном доме! Врач таскается к нам чуть ли ни каждый день, да еще норовит всякий раз остаться на обед! Дом заложен. Денег нет. Да еще это привидение, будь оно трижды неладно… Помяни мое слово, скоро мы все окажемся на улице и пойдем с протянутой рукой просить подаяние… Ты, случайно, не смотрел сегодня в окно?

Лепорелло: Еще чего. Я не такой бездельник, как ты, чтобы мне без надобности пялиться в окна.

Сганарелль: А ты посмотри, посмотри… (Подойдя к окну, осторожно выглядывает на улицу).

Лепорелло подходит вслед за ним. Короткая пауза.

Видишь вон того высокого, с рыжей бородой?.. На прошлой неделе он разбил нам фонарь. А тот чернявый, сломал ручку на двери и оборвал шнурок звонка… А теперь погляди на тех троих, что смотрят в нашу сторону. Это ведь они забросали тогда весь фасад грязью… Помяни мое слово, Лепорелло, опять они что-то затевают.

Лепорелло: Так сходи в полицию.

Сганарелль (ядовито): Это тебе господин Монтескьё посоветовал?

Лепорелло: Оставь господина Монтескьё в покое, болван!

Сганарелль: Может я и болван, да только ты ничуть не лучше. (Косясь на закрытую дверь, вполголоса). Или ты забыл, что хозяин сегодня обязательно отправится на кладбище, как это заведено у него всякий раз в годовщину смерти маленькой Франциски? А это значит, что нас опять ожидают большие неприятности, потому что ему строго-настрого запрещено покидать дом и выходить на улицу.

Лепорелло (снисходительно): Неужели, ты думаешь, что хозяина можно остановить каким-то домашним арестом? Да, он обведет их вокруг пальца, даже если они вздумают поставить вокруг дома полк солдат!

Сганарелль (безнадежно): Ну, что с тобой говорить, Лепорелло. Ты все равно, что маленький ребенок… (Настойчиво). По крайней мере, хоть не отпускай его одного! Иди за ним незаметно, неслышно. Крадись. Пригибайся. Прячься. А в случае чего – налетай, кричи, свисти, коли, бейся, не жалея кулаков!.. (Вдруг замирает, прислушиваясь).

Лепорелло (тревожно): Что?

Сганарелль (шепотом): Он проснулся и идет сюда.

Вскочив с кресла и стараясь не шуметь, Лепорелло быстро выходит на цыпочках из кабинета. Вслед за ним выходит Сганарелль. В ту же минуту из соседних дверей появляется Дон Гуан. На нем ночная рубаха до пят, на голове колпак. Он худ, небрит и бледен. Медленно идет к креслу, где только что сидел Лепорелло.

Дон Гуан (бормочет): Ну, спасибо Тебе… Спасибо, отнимающий покой. Вижу, Ты не забываешь Гуана. Снова послал ему этот сон. (Остановившись возле кресла). Словно хотел сказать: вот, погляди-ка, опять Я вывел тебя из Египта. Разбудил пинком, как ленивую лошадь. Освежил тебе память. Не дал забыть. Что бы ты только делал без Меня, благородный дон?.. (Опустившись в кресло, смеется почти беззвучно). Ах, Боже мой, Боже мой!.. Что бы я без Тебя делал… (Закрыв лицо руками, сидит несколько мгновений молча).

Короткая пауза.

(Подняв голову, сердито). Да, ничего! Ничего!.. Жил бы себе в Египте, как живет весь мир, и не таскался бы по пустыне от одного сновидения к другому, как последний дурак!.. (Помолчав, с деланным равнодушием). Да пошли хоть еще десять тысяч снов! Что они мне? И без Твоих подсказок моя память долговечнее горных снегов… (Тихо). Вот если бы Ты умел обращать прошлое в ничто… (Мечтательно). О-о… (Помолчав, без выраженья). Но ведь Ты не умеешь. Или не хочешь… (Смолкает).

Сганарелль (осторожно заглядывая в комнату): Звали, ваша милость?

Дон Гуан (глухо): Не тебя…

Сганарелль: Лепорелло?

Погруженный в свои мысли, Дон Гуан не отвечает.

(Нерешительно). Так я пойду, позову его…

Дон Гуан молчит. Пауза.

Сганарелль (робко): Ваша милость?..

Дон Гуан (негромко): Скажи-ка, Сганарелль, ты часто видишь сны?

Сганарелль: Кто? Я?.. (Бодро). Да, что вы, ваша милость. Совсем не вижу.

Дон Гуан: Что, никогда?.. Скажите, пожалуйста… (Слегка насмешливо). А ведь это значит, что небеса к тебе благосклонны, поросенок. (Мрачно). По крайней мере, ты можешь спокойно спать по ночам, не опасаясь, что тебя вдруг вывернут наизнанку, словно мокрую рукавицу… (Поднимаясь с кресла). Надеюсь, завтрак готов?

Сганарелль (сокрушенно): Боюсь, готов, ваша милость.

Дон Гуан: Тогда накрывай… Постой. Что значит «боюсь»?

Сганарелль (пряча глаза): Я имел в виду, что боюсь, как бы он не успел вдруг остыть… Прикажите подавать сюда?

Дон Гуан (направляясь к двери): И немедленно. (Обернувшись, не доходя до двери). Так как же, Сганарелль? Благосклонны к тебе небеса?

Сганарелль: Ах, ну, откуда мне это знать, хозяин?

Дон Гуан (присвистнув, негромко): Ну, и куда же это нас с тобой занесло, приятель?.. Мы знаем ответы на все вопросы, за исключением только такого пустяка, как благосклонны к нам небеса или же они сердятся и обещают нам худшее!.. (Задумчиво). Не сказал бы, что это мне очень нравится…

В дверях появляется Лепорелло.

А вот и еще один любимец небес. (Некоторое время внимательно смотрит на Лепорелло). Судя по выражению твоего лица, разбойник, ты тоже никогда не видел ни одного сна. (Уходит).

Лепорелло (озадаченно): О чем это он?

Сганарелль (доставая из шкафа скатерть): Сам слышал, о небесном.

Лепорелло: Ну, а причем тут я?

Сганарелль: Да, уж ты-то тут, точно, не причем. (Отдавая скатерть Лепорелло). Сделай-ка милость… (Уходит).

Лепорелло (расстилая на столе скатерть, ворчливо): О небесном… Тьфу!

Сганарелль (возвращаясь с подносом, на котором стоит накрытая крышкой кастрюлька, лежат столовые приборы, салфетка, хлеб, негромко): Идет. (Проходя мимо Лепорелло шепотом). Моли Бога, чтобы Он послал хозяину зверский аппетит. (Расставляет содержимое подноса на столе).

Появляется Дон Гуан. Теперь на нем панталоны и камзол, из-под которого выбивается воротник когда-то белой рубахи. Усевшись в кресло, он повязывает салфетку и подвигает к себе кастрюльку. Лепорелло и Сганарелль, тревожно переглядываясь, становятся по обе стороны кресла. Сняв крышку, Дон Гуан некоторое время молча рассматривает содержимое кастрюльки. Лепорелло и Сганарелль напряженно замерли у него за спиной.

Дон Гуан (холодно): Что это?

Сганарелль: Ваша милость?

Дон Гуан: Я спрашиваю: что это такое?

Сганарелль (заглядывая в кастрюльку): Макароны, ваша милость.

Лепорелло (заглядывая вслед за Сганареллем): Так точно, ваша милость, макароны.

Дон Гуан (ледяным голосом): Мы что – итальянцы?

Сганарелль и Лепорелло молчат.

(Выразительно глядя то на одного, то на другого). Я вас спрашиваю, – мы итальянцы? Ну, отвечайте же, отвечайте!

Сганарелль: Никак нет.

Дон Гуан: Что значит «нет», мерзавец?

Сганарелль: Я хотел сказать, что мы не итальянцы, ваша милость.

Дон Гуан (ядовито): Слава тебе Боже! (Лепорелло) Ты того же мнения, болван?

Лепорелло: Во всяком случае, за себя я ручаюсь.

Дон Гуан: Тогда скажи, негодяй, почему я провожу каждый день в обществе этих проклятых спагетти? Хотите, чтобы они у меня полезли из ушей?

Лепорелло (тихо, Сганареллю): А ты говоришь, «о небесном»…

Дон Гуан (грозно): Что?

Сганарелль (плаксиво): Но вы ведь сами знаете, ваша милость. Денег нет, а главное, никто не хочет иметь с нами дело. Бакалейщик отказал нам на том основании, что у него, видите ли, взрослая дочь, и он не желает, чтобы она набралась новых веяний, которые идут от вашей милости.

Лепорелло: Скотина.

Сганарелль: Мясник тоже не желает отпускать нам в кредит, хотя у него и в помине нет никакой дочери. Уперся и все тут.

Лепорелло: Просто мерзавец.

Сганарелль (Лепорелло): Да, погоди ты! (Дон Гуану). Булочник стал запрашивать за свои булки такие деньги, словно он печет их из райской пшеницы. Молочник заявил, что ему было во сне явление неизвестной святой, которая пригрозила ему, что если он не перестанет отпускать вам товар, то все молоко в его доме будет киснуть, аж до седьмого колена. А о зеленщике так и совсем говорить не хочется…

Молча подцепив вилкой макароны, Дон Гуан с отвращением их разглядывает. Небольшая пауза

(Жалобно). Покушайте, хозяин.

Лепорелло: Скушайте хотя бы немного. Я тут где-то недавно читал, что в макаронах почти столько же витаминов, сколько и в сале.

Дон Гуан (с тоской): Что же ты тогда не принес мне сала, мошенник?.. О, Господи! (Страдальчески морщась, отправляет макароны в рот. Жует, закрыв глаза).

Короткая пауза. Лепорелло и Сганарелль смотрят на жующего Дон Гуана.

(Открыв глаза). Нет ли хоть какой-нибудь приправы?

Сганарелль: Как же, ваша милость! Вот соль. (Подвигает солонку).

Лепорелло: А вот и перец. (Подвигает перечницу).

Дон Гуан (тоскуя): Ах, скоты!.. (Посыпает макароны сначала солью, потом перцем). Скоты! (Мрачно жует).

Сганарелль: А вечером я приготовлю вашей милости капустные котлеты. Пальчики оближите.

Дон Гуан (с отвращением): Оставь навсегда эту мысль, негодяй, а не то я сам понаделаю из тебя котлет. (Жуя). Этакие худосочные, жилистые, тощие шестидесятилетние котлетки…