Непридуманная история советской кухни

Естественной тенденцией стало и то, что власти обратили гораздо больше внимания на производство продуктов питания. В 1924 году почти одновременно на заводе «Мельстрой», в воронежском «Машинотресте» и на заводе «Крымское машиностроение» в Симферополе начинается выпуск технологического оборудования для хлебозаводов. С 1926 года хлебопекарное оборудование начинает производиться на Украине – на заводе «Электрохлеб», где техническим директором работал талантливый инженер-изобретатель Г.П. Марсаков.

Настоящим же началом создания в нашей стране собственной хлебопекарной промышленности считается 1925 год, когда Советом труда и обороны было принято решение о механизации труда на существующих предприятиях и строительстве новых хлебозаводов. И вот здесь – обратите внимание. Уже к началу первой пятилетки (1928 год) было введено в эксплуатацию 34 хлебозавода, реконструировано 103 пекарни. Даже на сегодняшний день эти цифры впечатляют. Вот что рассказывала нам об этом времени профессор Любовь Ивановна Пучкова, доктор технических наук, автор учебников, научных работ, около 300 статей и 48 изобретений, ветеран пищевой промышленности. Многие годы она возглавляла кафедру в Московском технологическом институте пищевой промышленности:

«Наступила пора, когда нужно было строить новое, создавать хлебопекарную промышленность. Это – уже 1925 год. Ситуация тяжелая – специалистов нет, никто их не готовил. И вот, по указанию Совета труда и обороны была собрана группа пекарей, инженеров, которые хоть как-то разбирались в хлебопекарном производстве. Их в начале 1930-х годов отправили за рубеж. Мой отец – Иван Григорьевич Пучков[17] – был направлен в Германию. Часть специалистов была в Англии, одна группа поехала в Америку. Да что там группы, порой это были просто отдельные эксперты. При этом делалось все это еще до прихода к руководству пищевой промышленностью Микояна. К его времени многие заводы уже были построены.

Любовь Ивановна Пучкова

Многие предприятия строили немцы – в частности 4-й хлебозавод в Москве. На 3-м хлебозаводе было английское, американское оборудование. Именно на 4-й хлебозавод после возвращения из-за границы был назначен и мой отец. Главным инженером («техноруком») там был поставлен Л.Я. Ауэрман[18]. Руководили всем строительством немцы. Никого они не допускали, все держали в секрете, никаких чертежей никому не показывали. Как только завод был построен, немцы собрали всех работников будущего хлебозавода во внутреннем дворе и при них сожгли все чертежи, и сказали: «Вот вам хлебозавод – работайте». Никто никого ничему не учил – иностранцы просто уехали после этого.

Только благодаря тому, что отец изучил в Германии соответствующую технологию, удалось наладить производство. Помогло еще и то, что во время монтажа и «обкатки» оборудования многие рабочие «подсмотрели» все технологические процессы. Возможно, немцы не ожидали, что строители станут в последующем работать на готовом предприятии. Года через два немецкие специалисты снова посетили Москву и были удивлены тому, в каком состоянии находился завод. А он работал на полную мощность, выпускал хлеб. И до самой перестройки 4-й московский хлебозавод работал с прекрасным качеством продукции».

К началу 1930-х годов были созданы также научные учреждения, ориентированные на развитие основных отраслей пищевой промышленности. Впрочем, не следует очень уж заблуждаться относительно их уровня. С легкой руки Леонида Утесова тогда ходила шутка по поводу вопроса в анкете для поступления на работу в вуз: «Имеете ли вы высшее образование, а если нет, то преподаете ли в высшей школе?». Нужда в педагогах по всей стране была настолько велика, что брали людей, даже не имеющих формального диплома.

В различных вузах стали создаваться кафедры пищевого профиля, возникли техникумы, курсы по подготовке специалистов и рабочих. Подготовка инженеров в области пищевых производств впервые была организована в Московском химико-технологическом институте имени Д.И. Менделеева, где в 1922 году была организована кафедра мукомольного производства, в задачи которой входил выпуск специалистов по переработке зерна и выработке мучных продуктов. Кафедру возглавил крупный инженер и ученый, профессор М.М. Пакуто[19]. Курс технологии хлебопечения и подготовку первых инженеров для хлебопекарной промышленности вел молодой, но уже прекрасно зарекомендовавший себя ученый Б.Г. Сарычев. Борис Григорьевич Сарычев был первым заведующим кафедрой хлебопечения Московского технологического института пищевой промышленности (МТИПП) с 1930 по 1934 год. Впервые в мире под его руководством была разработана технология производства ржаного хлеба с помощью агрегатов. Чуть позже – уже в начале 1930-х годов он сыграет выдающуюся роль в организации учебных заведений и научных учреждений в области хлебопечения.

Подводя итоги этого периода нашей кухни, невозможно не упомянуть еще одну книгу, еще одного автора. Помните, во введении мы говорили о классике нашей кулинарии – Пелагее Павловне Александровой-Игнатьевой и ее учебнике, на одиннадцати дореволюционных изданиях которого выучились тысячи поваров? Несмотря на трудности и лишения, она оказалась верна профессии. В 1920-е годы продолжала работать преподавательницей пищеведения в Первой практической школе поварского искусства и домоводства в Ленинграде. А в 1927 году ей удалось переиздать свою книгу. Как и раньше, работа была дополнена «Кратким популярным курсом мясоведения», написанным ее мужем М.А. Игнатьевым (скончался в 1919 году). Впрочем, издание сложно назвать полноценным – оно урезано почти в три раза из-за «крупных перемен в области экономики и быта страны». Однако в салате оливье по-прежнему фигурировали рябчики, раковые шейки, оливки и трюфели. Был убран раздел «Обеды», блюда скомпонованы по группам, добавлена информация о пищевом значении (содержании белков, жиров, углеводов и калорий).

Изданная в типографии финотдела Ленинградского губисполкома тиражом всего 5 тысяч экземпляров, книга оставляет сложное впечатление. В дополнение к перечисленным странностям, она полна опечаток и ошибок. Даже на приведенном в иллюстрации титульном листе можно прочитать об авторе – «преподавательнице пищеведения в Лининграде»). В силу разных причин (и прежде всего тиража) книга не получила широкого распространения. Ее нет даже в «Каталоге антикварных книг», выпущенном в 1970-е годы для советских букинистических магазинов.

Период НЭПа был очень важен для нашей кулинарии. Почему, спросите вы. А на самом деле все просто. Не будь НЭПа, возможно, и не продлилась бы та дореволюционная традиция великой русской гастрономии XIX века. Та тонкая нить культуры, связывающая поколения людей. Почти десятилетие голодных военных лет способны вытравить даже воспоминания о порядках и привычках спокойной застольной жизни. Так что очень вовремя возникло это решение большевистских властей, давшее возможность возродить и отчасти развить кулинарную культуру народа. Позволившее вопреки трудностям и лишениям последующей эпохи сохранить память поколений.

Микояновский проект

Принципиальное значение деятельности Микояна на посту наркома пищевой индустрии состояло в том, что он, сохранив заложенную с 1920-х годов ориентацию на индустриальное производство, попытался – и не без успеха – вернуть людям возможность получать удовольствие от еды.

И. Глущенко «Общепит. Микоян и советская кухня»

Изменения в экономике и политике страны в начале 1930-х годов, конечно, не могли не сказаться на такой сфере, как питание населения. Исходные причины для реформ в этой области были, в общем-то, понятны и тогда, и сейчас.

Среди них – разбалансированность продовольственного рынка в результате противоречивых попыток регулирования экономики (введения НЭПа и сохранения плановых начал). Результатом чего стали продовольственные кризисы, вызванные неравноправным обменом продукции промышленности и сельского хозяйства на уровне макроэкономики.

Резкий рост городского населения, занятого в промышленности, поставил перед страной задачу срочно повысить производство продуктов питания. Однако отсутствие прогресса в урожайности и вообще продуктивности сельского хозяйства делало очевидной невозможность резко улучшить дела с этим вопросом.

Явные недостатки проявились и в системе доставки и распределения продукции. Как и в более поздние времена, централизованная советская система торговли вела к огромным потерям продуктов еще до того, как они попадали на стол к потребителю. Между тем возникновение в ходе начинающейся индустриализации крупных предприятий и промышленных моногородов требовало создания «с нуля» мощной системы торговли, общественного, рабочего питания. Постепенный отказ от практики НЭПа требовал усиления плановых начал и дисциплины в производстве продуктов питания. Положение усугублялось тем, что эти предприятия в начале 30-х годов имели разное подчинение – входили как в ведение центральных наркоматов, так и руководящих органов республик, областей, в систему местной промышленности.

И наконец, в условиях обострения партийной борьбы, соперничества различных группировок, активизации мнимой или настоящей оппозиции нужен был идеологический рывок. И сфера торговли, питания, как никакая другая, могла наглядно продемонстрировать «заботу партии о простом человеке», как некоторый ответ на трудности и лишения населения в ходе социалистического строительства.

Рассказ о НЭПе в предыдущей главе не должен внушать некоего впечатления идиллии, разрушенной сталинским произволом в 1929 году. Ничуть. В условиях СССР нэповские порядки не стали какой-то панацеей от всех бед. Более того, ее либерализация породила свои собственные проблемы. Одной из них стал кризис сбыта в 1923 году, когда руководители вновь образованных и освобожденных от централизованного контроля промышленных трестов и синдикатов настолько взвинтили цены на свою продукцию, что последние увеличились более чем в три раза по отношению к продуктам питания. Какие там сельскохозяйственные машины! Простые косы, плуги и бороны лежали невостребованными на складах.

В 1928–1929 годах возник новый кризис. Усиление внимания к индустриализации, увеличение хлебного экспорта для покупки за рубежом машин и оборудования, обострение международных отношений – все это породило естественную реакцию крестьянства: попридержать хлеб, повысить цены. В результате план хлебозаготовок сорван, в городах вновь введена карточная система, а власти начали разговоры о том, что кулаки наносят «удар в спину пролетарскому государству».

Как итог, – к 1929 году с НЭПом в деревне полностью покончено. Началась сплошная коллективизация деревни. Вышедшая в «Правде» статья И.В. Сталина «Год великого перелома» поставила задачу «форсировать колхозное строительство». В стране быстрыми темпами сворачивается хозрасчет, самостоятельность предприятий, вновь происходит полное огосударствление экономики.

Пройдя «головокружение от успехов»[20], советское правительство добилось того, что к 1935–1936 годам в СССР окончательно сложился колхозный строй. В 1937 году в стране насчитывалось более 243 тыс. колхозов, объединявших 93 % крестьянских хозяйств. Росли урожаи зерна, но с производством мяса и молока была полная катастрофа (оно упало до уровня голодного 1924 года). Н. Хрущев позднее в свойственной ему афористичной манере назовет этот период «мясной целиной».

Но даже в этих условиях давление на крестьянство не уменьшалось. Желание максимально использовать ресурсы деревни для индустриализации привело к массовому голоду в 1932–1933 годах. Украина (знаменитый «голодомор»), Белоруссия, Поволжье, Северный Кавказ, Казахстан стали тогда ареной поистине библейской трагедии. По официальным данным, от недоедания и болезней погибло около 7 млн человек[21].

«Теперь даже слепые видят, что без наступления на капиталистические элементы деревни и без развития колхозного и совхозного движения мы не имели бы теперь ни решающих успехов в деле хлебозаготовок, одержанных в текущем году, ни тех десятков миллионов пудов неприкосновенных хлебных запасов, которые уже накопились в руках государства. Более того, можно с уверенностью сказать, что благодаря росту колхозносовхозного движения мы окончательно выходим или уже вышли из хлебного кризиса. И если развитие колхозов и совхозов пойдет усиленным темпом, то нет оснований сомневаться в том, что наша страна через каких-нибудь три года станет одной из самых хлебных стран, если не самой хлебной страной в мире».

И.В. Сталин, 1929 год

Некоторые же эксперты насчитывают до 10 млн жертв.

С 1930 года народным комиссаром снабжения становится Анастас Иванович Микоян. Надо ли говорить, что ему досконально известны все приведенные выше факты? Более того, с 1934 года он назначается наркомом пищевой промышленности, отвечающим за то самое обеспечение населения продуктами питания. У многих бы просто опустились руки. Но Микоян являлся типичным сталинским наркомом того времени. Это не апология «стиля руководства» вождя.

Целая плеяда выдающихся руководителей промышленности возникла тогда – Г.К. Орджоникидзе (нарком тяжелой промышленности), В.В. Куйбышев (1930–1934 годы – Председатель Госплана), А.Н. Косыгин (1939–1940 годы – нарком текстильной промышленности), А.Г. Зверев (1938–1948 годы – нарком финансов) и другие. Что в большей степени определяло их эффективность в ту эпоху – талант? выстроенная система управления? боязнь ареста и расстрела из-за любого неудовольствия Сталина? Кто знает сейчас…

Но как бы то ни было, Микоян навсегда останется автором уникального эксперимента, инициатором коренной реформы советской пищевой промышленности и кулинарии вообще. И, в общем, даже этого уже достаточно, чтобы человек вошел в подлинную историю нашей родины. Не в историю преходящих генсеков и президентов, а в историю выдающихся личностей, действительно изменивших жизнь миллионов наших сограждан.

Мы далеки от того, чтобы идеализировать образ сталинского соратника. Вышедшая в 2010 году книга Ирины Глущенко «Общепит. Микоян и советская кухня» дает более полную картину его жизни в аспекте реформирования «советского стиля питания». Она насыщена новыми интересными архивными данными, но, на наш взгляд, автор очень уж подпала под очарование личности главного героя (а он, несомненно, был личностью). История же порой бывает глубже и честнее. И Анастас Микоян в этом смысле был человеком своего времени – жесткого, но вместе с тем фантастически яркого. Впрочем, мы пишем о кулинарии, поэтому оставим многие политические и моральные претензии к нему за рамками настоящего изложения. А сосредоточимся именно на пищевой промышленности и советской кухне.

Необходимость ее реформы была очевидна еще с начала 1930-х годов. Другое дело, что сценарии этих изменений были разнообразны. Однако любые варианты требовали знакомства с опытом передовых зарубежных стран. Так, для изучения опыта в области производства сыра в Голландию и Данию командируется известный своими работами Д.А. Гранников[22]; для ознакомления с деятельностью молочно-консервных предприятий в США и некоторые страны Европы направляется инженер Н.Г. Кочетков (консультант по вопросам сельского хозяйства в СНК СССР, расстрелян 2 ноября 1937 года), изучать организацию общественного питания в США командируется В.Н. Семенов[23], в Германию – В.Г. Василевский. Но начиная с 1930-х годов все большее внимание Микояна привлекает Америка: именно туда посланы несколько комиссий по изучению опыта мясной, молочной и других отраслей промышленности.

И в этом смысле, наверное, переломным моментом стала поездка Микояна в 1936 году в США, где он своими глазами смог увидеть, как может работать система общественного питания.

«Пребывание в США, – писал Микоян, – оказалось для меня университетским курсом в области пищевой промышленности и американской экономики… Я вернулся оттуда как будто обогащенным, со значительными знаниями и с планом перенесения в нашу страну опыта развитой капиталистической страны. Эта задача захватила всю мою энергию. Я сделал проблему пищевой промышленности предметом выступлений на многих партийных форумах, где находил поддержку и приковывал внимание партийных организаций к решению этой трудной задачи»[24].

Полагаем, что слова самого Анастаса Ивановича лучше любых комментариев передадут дух времени:

«За два месяца пребывания в США я побывал во многих городах, покрыв в поездах и автомашинах более чем 12 тыс. миль. Среди осмотренных мною предприятий пищевой индустрии были: холодильники по хранению рыбы и мяса; фабрики мороженого; завод чешуйчатого льда; завод по замораживанию уток; заводы по производству мясных и рыбных консервов; хлебопекарный завод; завод по производству сухарей и бисквитов; заводы по производству сухого молока и майонезов; завод по производству хлопьев и взорванных зерен; комбинат по производству шоколада и конфет и упаковке кофе, чая, какао; свеклосахарный завод; заводы по производству яблочных и апельсиновых соков и томатных продуктов; заводы замороженных и консервированных фруктов; завод по производству шампанского; заводы пивоварения и безалкогольных напитков; ряд птицеферм и птицебоен и чикагские скотобойни.

Ознакомился я с деятельностью и ньюйоркских кафетериев, и знаменитого универмага «Мэйсис», и магазинов розничной продажи гастрономических товаров.

Привлекло наше внимание массовое машинное производство стандартных котлет, которые в горячем виде продавались вместе с булочкой – так называемые хамбургеры – прямо на улице в специальных киосках. Я заказал образцы машин, производящих такие котлеты, а также уличных жаровен. В 1937 году мы перенесли этот опыт в некоторые крупные города – Москву, Ленинград, Баку, Харьков и Киев, обязав местную хлебопекарную промышленность наладить производство специальных булочек, а предприятия мясной промышленности – освоить массовое производство котлет по единому стандарту.

Особо следует упомянуть о производстве овощных и фруктовых соков, с которым я детально познакомился. В США уже тогда было широко развито производство и потребление апельсинового, томатного и других соков. Из-за отсутствия у нас апельсинов мы впоследствии остановили свой выбор на томатном соке, построив соответствующие заводы по переработке помидоров.

Мы посетили ферму с механизированной дойкой коров (чего в СССР тогда еще не было), опытные заводы и экспериментальные лаборатории. Все это помогло нам потом в разработке проектов и строительстве в стране заводов по изготовлению сгущенного и сухого молока. Мы изучили процесс производства кока-колы, но при ограниченности в средствах мы тогда не в состоянии были наладить у себя подобное дело. Впоследствии развернули производство стандартного высококачественного лимонада и русского кваса.

Большую пользу принесло нам знакомство с производством мороженого. У нас со стародавних времен повелось изготовление мороженого кустарным, ручным способом. Задача состояла в том, чтобы развить машинное производство и сделать мороженое дешевым и доступным. Спрос на него у нас повсеместный, его с удовольствием едят теперь дома и на улице, в кино и театрах, летом и зимой. В результате мы привезли из США всю технологию промышленного производства мороженого.

Вернувшись из США, в беседе со Сталиным я поставил вопрос о том, чтобы приступить и у нас к массовому производству домашних холодильников, причем организовать производство на нескольких наших наиболее крупных машиностроительных заводах (что впоследствии и было сделано). Однако, тогда Сталин не согласился со мной, ссылаясь на то, что на значительной территории страны зима длинная и поэтому особой надобности в холодильниках нет, а в летние месяцы наше население привыкло держать продукты в ледниках и погребах, и к тому же наши заводы тяжелого машиностроения очень загружены, в том числе оборонными заказами».

Вернувшись на родину, Микоян резко активизирует работу по реформе пищевой промышленности и торговли. Уже к концу 1936 года было построено и введено в эксплуатацию (только новых!) 17 крупных мясных комбинатов, 8 беконных фабрик, 10 сахарных заводов, 41 консервный завод, 37 холодильников, 9 кондитерских фабрик, 33 молочных завода, 11 маргариновых заводов, 178 хлебозаводов, 22 чайные фабрики и ряд других промышленных предприятий. Кроме того, было произведено техническое перевооружение многих старых предприятий.

«Именно в результате поездки в Советском Союзе наладили массовое промышленное производство сыра, в том числе его новых видов, сосисок, появились томатный сок, сгущенное молоко, маргарин, консервированные кукуруза и зеленый горошек, кукурузные хлопья. Было закуплено холодильное оборудование, позволившее начать массовую промышленную выработку мороженого. Организовали продажу живой рыбы»[25].

Реформа пищевой промышленности помимо всяких статистических данных имела и чисто человеческое измерение. Им, к примеру, стало массовое развитие у нас производства мороженого. По указанию Микояна в США была получена его промышленная технология и срочно внедрена на советских молочных предприятиях.

Другой зримый результат – «Советское» шампанское. В начале 1936 года состоялось решение о передаче всего виноделия в Наркомпищепром. А уже в июле того же года было принято постановление ЦК и СНК СССР об энергичном развитии винодельческой промышленности, в частности, о выпуске шампанских вин за ближайшее пятилетие (1937–1941) в размере 12 млн бутылок, то есть с увеличением против существовавшего тогда уровня выпуска шампанского в 60 раз!

Мало кто знает, но «Советское» шампанское имеет своего автора, создателя. Антон Михайлович Фролов-Багреев (1877–1953) по праву считается основоположником советской школы шампанского. Выпускник Петербургского университета, химик по образованию, он прошел стажировку в научных и учебных заведениях Франции, Испании, Германии, Португалии, Дании, работал в Никитском ботаническом саду в Ялте, на шампанском заводе в Абрау-Дюрсо, был директором Бессарабского училища виноградарства и виноделия (там его и застала Октябрьская революция). А в 1943 году (в разгар войны!) он назначен главным шампанистом «Главвино». Долгое время руководил кафедрой технологии виноделия в Московском технологическом институте пищевой промышленности (МТИПП). Но это, так сказать, выписка из трудовой книжки. А за ее пределами оставался очень показательный эпизод. В 1936 году, уже будучи действительным членом ВАСХНИЛ, в рамках микояновской кампании по освоению иностранного опыта Фролов-Багреев командирован во Францию, в провинцию Шампань.

Тут надо немного остановиться на технологии производства шампанского. Первоначальное брожение вина начинается в бочках, где природный сахар в винограде превращается в алкоголь, при этом побочная двуокись углерода улетучивается. Таким образом получают «базовое вино». Это вино слишком кислое и не очень приятно само по себе. На этом этапе производится купажирование с использованием вина из различных виноградников и разных лет.

Дальше смешанное вино разливается в бутылки, туда же добавляется смесь из того же купажа, с дрожжами Saccharomyces cerevisiae и небольшим количеством сахара. Бутылки в горизонтальном положении помещаются в винный погреб для вторичного брожения. Одна из главных проблем в воспроизведении производства шампанского была именно в этих дрожжах. Французские виноделы хранили их в секрете, делиться которым не хотели ни за какие деньги.

Что уж там произошло в ходе командировки Антона Михайловича, сейчас уже не восстановить. Сам он об этом эпизоде распространяться не любил. Но факт есть факт. И, сходя с поезда «Париж–Москва» на Белорусском вокзале, он сжимал в кармане пиджака две стеклянные пробирки с культурой этих незаменимых дрожжей. От которой пошло и все советское шампанское. Этот эпизод, рассказанный нам директором музея МТИПП Анной Ивановной Щеголевой, не получил широкой огласки, но был, конечно, хорошо известен коллегам и специалистам. Так что предприимчивость и инициатива советских ученых была тогда не менее эффективной, чем работа кадровых разведчиков, добывавших секреты авиационных двигателей и артиллерийских орудий[26].

Очевидный плюс микояновских реформ состоял и в создании новых советских пищевых брендов. Один из них – вологодское масло. Авторство его рецепта принадлежит русскому ученому Николаю Васильевичу Верещагину (1839–1907) – старшему брату известного художника-баталиста. В 1870 году на сельскохозяйственной выставке в Париже его внимание привлекло масло из Нормандии с ярко выраженным вкусом и ароматом, сходным с ореховым. Решив воспроизвести его на родине, Верещагин использовал в качестве сырья нагретые до 80–85 °С (пастеризованные) сливки, что было открытием для маслоделов всего мира. Масло, полученное новым способом, он назвал «парижским». За рубежом его стали называть «петербургским», так как на экспорт оно поступало из Санкт-Петербурга. Рецептура Верещагина была воспроизведена на фабриках в ряде скандинавских и европейских стран. Но только из молока, полученного в природно-климатических условиях Вологодской губернии, «парижское» масло приобретало столь ярко выраженный вкус и аромат.