Моше и его тень. Пьесы для чтения

Толпа одобрительно гудит.

А когда нет ни воровства, ни обмана и все спят мирным сном, как дети, тогда и Святой заботится о нас и посылает нам все что нам нужно, требуя от нас только послушания и доверия.

Толпа гудит.

Вот почему я приговариваю этот горшок к смерти. (Подняв над головой, швыряет горшок на землю).

Аарон (шепотом, страдая): Горшок…

Пауза.

Моше (Аарону): Надеюсь, на сегодня все?

Аарон: Да, брат.

Моше (толпе): Тогда чего вы ждете?.. Или может, вы не согласны с моим решением?.. Тогда идите и судите друг друга сами.

Аарон (толпящимся): Идите, идите… Разве вы не видите, он устал и хочет немного отдохнуть?

Толпа расходится. Аарон опускается на сундук рядом с Моше. Пауза.

И все-таки мне почему-то кажется, что как раз горшок-то был виновен меньше всех… Или ты думаешь, что у нас их так много, что мы можем позволить себе бить их столько сколько захотим?

Моше (негромко): Ах, брат… Уверяю тебя, когда бы можно было вот так же легко разбить все вещи, от которых у людей загораются глаза и дрожат руки, жизнь стала бы другой…Помнишь, когда мы ушли из Мицраима, то думали, как замечательно, что мы, наконец, оказались в пустыне, где есть только небо и камни и где никто не говорит "это мое", потому что этого неба хватает на всех, и эту пустыню не пройти и за тысячу лет?.. Какое же это было счастье, освободиться от всех этих каменных храмов, колесниц и богатых одежд, так словно ты смыл с себя засохшую грязь и вновь стал чистым, таким каким был когда-то первый человек… Но потом я понял, что люди думают по-другому…Они больше ценят вещи, чем свою свободу, не желая понимать, что все эти вещи – словно песок, который забивает тебе в глаза южный ветер, сбивая с пути и загораживая от нас того, кто вывел нас когда-то из Мицраима… Ты только посмотри на них, брат!.. Они готовы судиться из-за клочка шерсти, из-за треснувшего горшка, из-за косого взгляда, из-за горстки манны… (Глухо). Иногда мне начинает казаться, что если Моав вдруг поманит их запахом своих костров, они бросят все и побегут под тень его шатров, чтобы есть его мясо и служить его богам…

Аарон: Не суди их строго, брат… Посмотри, они больше похожи на детей, которые нуждаются в заботе и наставлениях старших.

Моше: Скорее, в хорошей взбучке… (Желчно). Боюсь только, что им уже не помогут ни то, ни другое.

Аарон: Прости, но у меня нет для тебя другого народа, брат… Что делать? Придется тебе как-нибудь обойтись тем, что у нас есть… (С улыбкой). Или, может, тебе больше нравятся амалкитяне или эдомиты?.. Ты ведь не думаешь, надеюсь, променять на них свой народ?.. Чему ты смеешься?

Короткая пауза. Моше беззвучно смеется, закрыв лицо ладонью.

Разве я сказал что-нибудь смешное?

Моше: Знаешь, а ведь Он мне тоже сказал в прошлый раз – у Меня нет для тебя другого народа, Моше. (Смеется). Вот, как ты сейчас. Так, будто Он нам сочувствует, но, к сожалению, ничем не может помочь.

Аарон: Он так сказал?

Моше: Да, брат. Именно так… И тогда я спросил Его, – а может нам тогда вообще оставить эту затею, Господин?.. Посуди сам, разве камень может стать мягким, словно овечья шерсть? Или у кого-нибудь есть столько сил, чтобы выпрямить радугу? Кто-нибудь видел, чтобы солнце садилось на юге, а не в стране мертвых? Или кто-то может уговорить коршуна, чтобы тот выпустил из когтей добычу?.. (Почти сердито). Так может быть, нам все-таки было бы лучше остаться в Мицраиме, где не было недостатка в воде и хлебе?

Аарон (в ужасе вскакивая со своего места, оглядываясь): Замолчи!.. (Подходя, негромко) Ты так сказал Ему?

Моше: Слово в слово, брат… (Беспечно). И знаешь, что Он мне ответил?.. (Смеется). Он сказал мне – зато у Меня есть такой Моше, как ты. (Негромко смеется, затем почти наивно). Можешь себе представить, каково мне было это услышать?

Аарон (подавлен): Да, брат. Конечно. Он любит и оберегает и тебя и весь Израиль. (Помедлив, с усилием, мрачно). А Он случайно ничего не сказал тебе об Аароне?

Моше (делая вид, что удивлен): О тебе?.. Об Аароне, который все никак не может забыть расшитую золотом одежду, в которую облачаются служители Ра и которая снится ему каждую ночь?.. Об Аароне, который не устает пересчитывать овец и распекать сборщиков манны?.. Который боится забыть, сколько у него пустых мешков и записывает все, что случается в пути, не пропуская ни стоянки, ни переходы, ни дни смертей и рождений? Который экономит на всем, так что народ прозвал его Песочным скупердяем, справедливо намекая на то, у него не допросишься в пустыне и горсти песка. (Смеется). Ну, конечно же, Он ничего не сказал про тебя, брат.

Аарон подавлен.

(Почти с нежностью). Но зато я могу сказать тебе по секрету, что у меня есть такой вот Аарон, как ты.

Аарон молчит.

(Поднимаясь со своего места). Аарон, который стал моими глазами, руками и ушами…

Аарон продолжает молчать.

(Подходя ближе). Без которого я не могу сделать и шага… (Обнимая Аарона). Не каждый может похвалиться таким сокровищем, брат…

Аарон (немного обиженно): Но ты сказал, что мне до сих пор снится одежда служителей Ра.

Моше (беспечно): А разве нет?

Аарон обиженно молчит. Короткая пауза.

Разве ты не вспоминаешь о ней почти каждую ночь с тех пор, как мы ушли из Мицраима?

Аарон: Что же из того, брат?.. Или, по-твоему, первосвященник должен стоять перед жертвенным огнем в каком-нибудь рваном тряпье?.. Разве не следует ему славить Господа всем, чем он обладает, в том числе, разумеется, прекрасной и подходящей к случаю, одеждой?

Моше: Ну, конечно же, следует.

Аарон: Вот видишь.

Моше: Но только в том случае, если эта одежда не закроет от Господа твое сердце.

Аарон: Ах, Моше!.. Ты опять говоришь загадками, которые никто не понимает! Так, словно у тебя заплетается от усталости язык и ты говоришь совсем не то, что хотел… Знаешь, мне кажется, было бы гораздо лучше, если бы ты послушался Иешуа и Халева и позвал бы несколько старейшин, чтобы они помогали тебе и судили бы народ твой вместе с тобой… Ты же видишь сам, – один человек не в состоянии выполнить всю эту работу даже если у него столько сил, сколько у тебя… Что с тобой, Моше?

Моше (отвернувшись, глухо): Ничего.

Аарон: Зачем же ты опять говоришь мне неправду? Разве я не вижу, что ты чем-то встревожен? Не обманывай меня, брат.

Моше: Я опять вспомнил Мицраим, Аарон. Рисовые поля и каменные храмы, стоящие в окружении белых домов. Барки на Ниле и крики зазывал на городском рынке…Там тоже был и суд и судьи, а еще лучники, копейщики, чиновники, писцы, сборщики налогов, крестьяне, землемеры и ремесленники и еще множество других, которых сейчас и не перечислить… Помнишь, что сказал мне сын бога, когда мы разговаривали с ним в последний раз?.. Помню, я говорил тебе, но ты, наверное, забыл… Он сказал, что мы все равно вернемся, как бы далеко не убежали и где бы ни разбили наши палатки… И теперь когда ты говоришь о старейшинах, я вспоминаю его слова и мне начинает казаться, что он говорил правду…

Аарон: Он говорил глупости, этот твой сын божий!.. Ну, какой может быть вред от того, что облегчает твою жизнь и делает ее не такой трудной, как прежде?.. Разве Святой враг нам и желает нам зла?.. Подумай сам, Моше.

Моше: Не наше дело бегать от трудностей, брат. Небеса сами пошлют нам облегчения, когда найдут это нужным.

Аарон: Конечно, Они пошлют нам его, разве я говорил что-нибудь против этого?… Но разве не следует и нам делать то, что мы в состоянии исполнить сами? Разве кто-нибудь будет делать нашу работу вместо нас? Копать ямы, чистить котлы, пасти овец? Точить наши мечи или собирать манну? Не должны ли мы сами делать то, что в наших силах? А раз так, то зачем нам утруждать Святого историями об украденных горшках, когда мы сами в силах разобраться, кто прав, а кто виноват?..

Моше молчит. Пауза.

Надеюсь, ты все-таки подумаешь над моими словами, брат… (Отходит и сразу же возвращается, что-то вспомнив). И вот, что я еще хотел попросить тебя… Когда ты будешь говорить с Крепким, скажи Ему, что у нас не хватает веревок, а те что есть тоже уже никуда не годятся. Скоро нам нечем будет привязывать палатки. (Отходит и тут же возвращается назад). И скажи Ему еще, что у нас почти совсем кончилось масло и почти не осталось соли. Я уже слышал голоса недовольных, которые вспоминают, что в Мицраиме у них было соли столько, что хватало даже на то, чтобы стирать белье… Почему ты опять смеешься, брат?

Моше беззвучно смеется, закрыв лицо ладонями.

Разве я сказал что-нибудь смешное?

Моше смеется.

Скажи мне и я, может быть, тоже посмеюсь вместе с тобой.

Моше (сквозь смех): Ты хочешь… чтобы я попросил у Него соли? (Смеется).

Аарон (с недоумением): Не вижу в этом ничего смешного, брат… Соли и еще масла.

Моше хохочет. Какое-то время Аарон с недоумением смотрит на него.

Послушай, брат…

Моше: Так значит еще и масла?.. (Хохочет). Соли и… масла?.. (Смеется). И ты хочешь, чтобы я попросил Его об этом?.. (Обессилев от смеха, опускается на землю).

Один за другим к палатке Моше подходят привлеченные его смехом люди, останавливаются вокруг, с недоумением глядя на хохочущего Моше.

Аарон (почти растеряно): Да, что с тобой случилось, брат?… Разве прежде мы никогда не просили Его послать нам то, в чем мы нуждались?

Моше (смеясь): О, святое имя… Аарон… Конечно же просили… Но сегодня мне вдруг показалось, что в этом есть что-то очень смешное… (Стараясь казаться серьезным). Значит, ты хочешь попросить Его соли?

Аарон: И масла, брат.

Моше: Соли и масла! (Хохочет, не в силах удержаться).

Столпившиеся вокруг сначала улыбаются, потом, заразившись его смехом, начинают смеяться вместе с Моше. Их смех звучит все громче, пока не перерастает в хохот. Не смеется только один Аарон, с тревогой переводя взгляд с Моше на смеющихся, но, наконец, и на его лице проступает какое-то подобие улыбки. Внезапно, перестав смеяться, Моше поднимает голову и смотрит на хохочущих вокруг него людей. Небольшая пауза.

Аарон: Брат…

Моше медленно поднимается на ноги. Лицо его мрачно. Смех вокруг постепенно стихает. Какое-то время Моше смотрит на стоящих вокруг, затем повернувшись, скрывается в палатке.

Брат… Погоди… Постой..(Стоящим вокруг). Н у, что вы тут забыли?.. Идите, идите! (Уходит вслед за Моше).

Сцена погружается во мрак.

5.

Гора Синай.

Нагромождение камней, окружающих небольшую, сравнительно ровную площадку, залитую лучами вечернего солнца. В центре площадки, на небольшом камне, сидит Моше. Справа, между двумя уносящимися вверх скалами, зияет темный провал, в который, похоже, никогда не проникают солнечный свет. Долгая пауза.

Моше (подняв голову): Не знаю, слышишь ли ты меня, Господин, или Ты все еще там, куда не доходят мои слова… Разве мало у тебя других дел, чтобы все бросить и слушать, как Моше просит у тебя соль и масло?.. Но все-таки, если хочешь, дай мне какой-нибудь знак, чтобы я знал, что Ты меня слышишь…

Пауза. Моше ждет, подняв голову и прислушиваясь.

(Бормочет). Я так и думал. Наверняка Он все еще там, куда не долетает ни одна жалоба и ни одна просьба… (Громко, в пространство). Но я все равно буду говорить с Тобою, потому что я больше не могу ждать Тебя здесь молча… (Помедлив). Знаешь, что сказал вчера мой брат, Аарон? (Смолкает, подняв голову и прислушиваясь, словно ожидая ответа).

Короткая пауза.

(Тихо). Ну, конечно, Он знает. Разве может укрыться такое от Его взгляда? (С явным усилием). Он хочет, чтобы я избрал из среды Израиля судей, Господин. Тех, которые судили бы народ Твой по Твоей правде и Твоим заповедям, которые Ты дал Ему…(Глухо). Вот почему я сегодня здесь, хотя ты и не звал меня.

Короткая пауза.

Он сказал еще, что мне уже не справиться с таким множеством дел, которых с каждым днем становится все больше, поэтому для всех будет лучше если я выберу самых достойных, которые могли бы помочь Тебе вести и оберегать Твой народ… (Почти с удивлением). Он так сказал, Господи, клянусь утренней звездой… Как будто Тебе, в самом деле, трудно было бы самому навести порядок и заставить замолчать этих крикунов, которые чаще всего сами не знаю, что хотят…

Пауза.

(Негромко). Впрочем, наверное, я и правда, немного устал от всего этого… Думаешь, легко каждый день видеть эту толпу, которая приходит к тебе, надеясь, что ты ответишь на все ее вопросы и решишь все их трудности? Да еще слышать все эти ссоры, брань и оскорбления, вперемежку с рассказами о том, какое хорошее мясо было у них в Мицраиме! (Сквозь зубы, с отвращением). Отличное мясо, в самом деле, если о нем помнят спустя столько лет и не могут до сих пор забыть его вкус и запах!.. Знаешь, иногда мне хочется бросить все и бежать, куда глядят мои глаза. Прочь от их глупости, жадности и трусости… Видел бы Ты, как они любят повторять и к месту, и не к месту, что они – святой народ, который Ты избрал за его святость. (С горечью). Святой народ… Уж лучше бы мне было остаться в Мицраиме водовозом, чем слышать, как они обсуждают, кто из них более свят в твоих глазах, как будто святость – это одежда, которую можно снять или надеть, когда захочешь…

Пауза.

Конечно, может быть, Аарон прав и, на самом деле, это хорошее дело выбрать судей, чтобы они надзирали за народом и судили его по Твоим заповедям… Откуда мне, в самом деле, знать, не сам Ты ли вложил ему в сердце эту мысль, чтобы он исполнил ее, следуя твоему замыслу?.. В конце концов, это ведь Твои заповеди, Господи, тогда как наше дело – принимать их не рассуждая и не сомневаясь… (Помедлив, негромко). Не пойму только, почему у меня все равно такое чувство, словно я напился воды, отдающей землей и известью?.. Отчего, когда я впервые услышал об этом, мне стало так страшно, как будто земля заколебалась у меня под ногами?.. Вспомни, боялся ли я, когда колесницы фараона поднимали пыль у нас за спиной и их стрелы свистели, заглушая наши крики?.. Или когда эдомиты окружили нас в Красной долине и весь Израиль уже приготовился к смерти?.. Никто не может сказать Моше, что он когда-нибудь повел себя как трус, Господин… Но когда я услышал о судьях, мне стало страшно…

Небольшая пауза.

Конечно, я не умею говорить так убедительно, как умеет говорить мой брат…Ты ведь знаешь, что его зовут моими устами, а иногда даже называют моим пророком, потому что все, что я не умею сказать, он понимает с полуслова и делает это понятным для всех остальных… Но все же иногда мне кажется, что он говорит совсем не то, что хотел сказать я. Возьми, например, то, что он говорит о твоих заповедях, Господин… Останови меня, если я ошибаюсь, потому что я хочу сказать тебе об этом кое-что, что может тебе не понравиться… (Помедлив, поднимается с камня, негромко). Взгляни. Там где есть заповедь, там всегда найдется и тот, кто нарушает ее, иначе, зачем была бы нужна и сама она?.. Но там где есть нарушение заповеди, там, конечно, есть закон и суд, стоящие на ее защите. А если есть суд, то значит, есть и наказание, наказывающее нарушивших заповеди, есть и судящие, и те, кто оберегают закон и еще те, кто наказывают нарушивших, и те, кто, в свою очередь, оберегают и защищают и этих оберегающих, и этих судящих, и этих наказывающих, потому что человек больше боится блеска меча и свиста стрелы, чем слов, которые не могут ни убить, ни ранить… Видишь теперь, сколько всего требуется, чтобы защитить несколько простых истин, которые Ты нам дал? И разве не это видели мы в Мицраиме, где всякий, подпоясанный мечом говорил: отойдите, потому что я надзираю за вами для вашего же блага?.. Разве не лоснились они от своей добродетели, словно хорошо откормленные сторожевые собаки, годные только лаять и кусать?.. И разве не это ожидает скоро и твой народ? Разве не им предстоит скоро стать стражниками, писцами, судьями, колесничими, чиновниками, сборщиками налогов и ремесленниками, и все это только ради того, чтобы уберечь Твои святые заповеди?..

Короткая пауза, в продолжение которой Моше вновь опускается на камень.

(Негромко). А теперь я спрошу Тебя, а Ты ответь мне, если захочешь, – стоят ли они того?.. Разве живут они еще в сердцах человеческих, как им и полагалось с самого начала, с того часа, когда они впервые коснулись наших ушей?.. Разве не потерялись они уже среди множества всех этих оберегающих, судящих, наказывающих, проповедующих и звенящих мечами?.. Не скрылись от нас, укрепив всех в уверенности, что никто из людей уже не боится огорчить Тебя, нарушив Твою волю, но зато все боятся плетки, меча и стрелы, которые убеждают больше, чем Твои слова?.. (Внезапно обернувшись, резко). Кто здесь?

Небольшая пауза, в завершении которой над камнями за спиной Моше, осторожно показывается и снова прячется чья-то голова.

Я видел тебя. Вылезай.

Короткая пауза.

Не заставляй себя упрашивать.

Короткая пауза. Подобрав с земли камушек, Моше швыряет его в сторону камней, за которыми укрылся пришедший. Из-за камня неохотно выходит и останавливается мальчик-подросток.

Иди сюда… Ближе, ближе… Ты знаешь, что я запретил подниматься сюда?

Мальчик: Да.

Моше: Тогда почему же ты здесь?

Мальчик (тихо): Я только хотел посмотреть на Сущего.

Моше: Как?.. Я не ослышался?.. Всего лишь посмотреть на Сущего? (Какое-то время внимательно смотрит на мальчика, затем негромко смеется, качая головой).

Короткая пауза.

А тебе не пришло в голову спросить у Него самого, прежде чем сюда подниматься, захочет ли Он, чтобы ты смотрел на Него?

Мальчик молчит. Короткая пауза.

Скажите, пожалуйста, посмотреть на Сущего…Ты, наверное, решил пошутить надо мной?.. Никто из тех, кто остался внизу, не хочет даже близко подойти к Его жилищу, а ты забрался сюда один, да еще говоришь, что хочешь посмотреть на Него… Интересно, кто это надоумил тебя?

Мальчик: Никто.

Моше: Ну, тогда послушай, что скажу тебе я.. Отправляйся немедленно домой и больше никогда не повторяй эту глупую попытку увидеть Сущего… Поторопись. Скоро стемнеет и тогда ты можешь заблудиться или свалиться в пропасть… Иди.

Мальчик продолжает стоять, упрямо глядя в сторону. Короткая пауза.

Ты слышал, что я тебе сказал?.. Отправляйся домой.

Мальчик: А ты не мог бы позвать Его?..

Моше: Позвать?..

Мальчик: Хотя бы ненадолго. Все говорят, что Сущий слушается тебя и никогда ни в чем тебе не отказывает.

Моше: Ах ты паршивец, у которого в голове один туман!.. Да разве можно позвать грозовое облако, чтобы оно пролилось дождем или ветер, чтобы он принес тебе прохладу?.. Уж не думаешь ли ты, что у Него нет других дел, кроме как мчаться, услышав как Его зовут, словно сторожевая собака на свист пастуха?

Мальчик молчит. Пауза.

(Негромко). Послушай, я жду Его уже семь ночей, но Он все еще не хочет разговаривать со мной. Может быть, Он появится, не успею я договорить эти слова, а может, пройдет еще много дней, прежде чем я услышу Его голос. Он приходит, когда хочет, тогда, когда ничто не предвещает Его приход, бесшумный, как полет коршуна и кружащий голову, как аромат цветущих весною маков.

Мальчик (подходя ближе): Тогда расскажи мне про Него. Он какой?

Моше: Он?.. (Смолкает, озадаченно оглядываясь вокруг). Думаешь, так просто ответить на этот вопрос?.. Он…

Мальчик: Большой?

Моше: О, огромный!

Мальчик: Больше этих гор?

Моше: Гораздо больше, можешь не сомневаться.

Мальчик: Не может быть!

Моше: Тебе придется поверить мне на слово, малыш. Это так же верно, как и то, что если Он пожелает, то может стать меньше комара, чтобы всю ночь жужжать у тебя над головой, прогоняя сон. Или спрятаться в твоем сердце, чтобы согреть тебя изнутри в холодную ночь…Он может быть темным, словно грозовая туча или ослепительный, как утреннее солнце, но какой бы Он ни был, Он всегда помнит о своем народе и не устает заботиться и защищать его.

Мальчик: Тогда почему только ты один разговариваешь с Ним?

Моше: Почему?.. Наверное, потому, что у других и без этого хватает забот, которые они считают более важными… Ты ведь сам знаешь, как много дел нам всем приходиться делать каждый день с утра и до вечера… Кто же, скажи, будет копать ямы, ставить палатки, искать хворост или собирать манну, если все вдруг бросятся разговаривать с Крепким?

Мальчик: Я… не знаю.

Моше: Тогда возвращайся поскорее домой и никогда больше не подымайся сюда, если не хочешь обидеть Сущего своим присутствием. Если Ему будет нужно, Он позовет тебя сам, можешь не сомневаться… (Настороженно прислушиваясь). Постой-ка…Ты слышал?.. Мне показалось, что кто-то звал меня.

Мальчик (шепотом): Это Он?

Моше: Боюсь, что нет.

Голос за сценой: «Моше!..»

(Мальчику). Ты слышал?

Мальчик: Чей-то голос. (Показывает). Он раздается оттуда.

Моше: Да. (Негромко). Мне кажется, я чувствую недоброе.

Мальчик: Хочешь, я сбегаю и узнаю, кто там?

Моше: Нет, лучше останься. Демоны любят говорить человеческими голосами, чтобы было легче ввести нас в заблуждение и погубить.

Голос совсем рядом: «Моше!..»

Я здесь… Кто зовет меня?

Из-за камней, согнувшись и закрывая голову и лицо краем одежды, появляется Ламекс.

Ламекс (негромко): Моше… (На мгновенье замирает, прислушиваясь). Я слышу твое дыхание… Ты здесь?

Моше: Это ты, Ламекс?

Ламекс (не показываясь из-под накинутой одежды): Слава святому имени… А то я было уже подумал, что не найду тебя… Ты здесь один?

Моше: Если ты говоришь о Крепком, то Его здесь нет.

Ламекс (осторожно опуская одежду): А я боялся, что вдруг застану его, да еще тогда, когда он в плохом настроении… (Заметив мальчика). Кто это?

Моше: Ты пришел сюда задавать вопросы?

Ламекс: Когда бы так, Моше… Боюсь, что я пришел, чтобы рассказать тебе такое, отчего померкнет солнце и луна повернет свой бег вспять… Многое я бы дал, чтобы на моем месте оказался кто-нибудь другой…