Печать Сумрака

Росомаха выбрался из кучи мусора, однако вставать с четырех конечностей не спешил. По-собачьи тряхнул головой, прогнулся дугой. Ноги переломились, колени выгнулись назад. Одним движением он сорвал дешевую бежевую майку. Выскользнул из ставших широкими шортов. Заросшая курчавым волосом грудь сузилась, загорелая кожа пошла красными прыщами, которые на глазах лопались, выпуская на свет пучки длинных жестких волос. Морда – язык не поворачивался назвать это лицом – вытянулась, глаза из зеленых сделались желтыми. С начала превращения прошло секунд тридцать, и вот в куче тряпья уже стоял, отряхиваясь, здоровенный серый кобелина. Да что там кобелина – натуральный волк, только раза в полтора больше тех, что я видел в зоопарке.

Тем временем штангистка добралась до Кости. То ли он не решался бить женщин, то ли девушка, кроме штанги, занималась борьбой, но ей сразу удалось сграбастать Костю в отнюдь не дружественные объятия. Правда, обуздать оперуполномоченного оказалось сложнее, чем остановить летающий джип. Волк еще стряхивал с себя обрывки ткани, а Костя уже вывернулся, заломил девушке руку и толкнул в направлении поднявшегося торчка. Водитель, которому уже дважды полагалось лежать в глубоком нокауте, подхватил штангистку, не давая упасть. Та презрительно стряхнула его руку, обернулась и вдруг опустилась на колени. Издала глухой горловой звук.

Я так и не увидел, что она собиралась сделать. Глаза защипало сильнее. Я почти ослеп, попытался сморгнуть слезы, и мир начал проясняться. Он становился другим – размытым, бесцветным. Краски поблекли. Желтый песок, зеленая листва, синее небо – цвета стремительно превращались в градиенты серого. Меня начало знобить.

– Стоять! Я приказываю! – Безухов стиснул правой рукой звезду Давида и вытянул левую, словно пытаясь схватить меня. С кончиков пальцев сорвались тонкие нити. Зависнув надо мной, переплелись в невесомую, похожую на паутину сеть. Сеть мягко опустилась на плечи, и меня словно припечатало бетонной плитой. Ноги подкосились, вздох застрял в груди. Казалось, кто-то щелкнул тумблером, увеличив земное притяжение раз этак в десять.

Мир окончательно стал серым. Волк, Костя, Безухов превратились в прозрачные бесформенные тени. Я сделал героическое усилие, пытаясь сорвать паутину, но это оказалось не проще, чем перевернуть Землю. Порыв ледяного ветра ударил в спину, и я потерял сознание.

* * *

– Леша? Леш? Ты задремал, что ли? – Я поднял голову со сложенных рук и увидел стоящую рядом мать. Шею ломило. Правая рука онемела, на ней красовался сочный красный отпечаток. Другой, подозреваю, остался на лбу. Красный? Красный, не серый…

Я поморгал, растерянно глядя на мать, и попытался сообразить, где я. По всему выходило, что у нее дома. Стол, кремового цвета скатерть – мой подарок на Новый год, тарелка с борщом. Плавучие островки жира мягко намекали на то, что борщ необходимо есть сейчас, пока он окончательно не остыл. Никаких вампиров, оборотней и причуд монохромного восприятия.

– Ты, если устал, поспи в комнате, – посоветовала мать, озабоченно разглядывая мою помятую физиономию. – Борщ я попозже подогрею.

– Мммм… – неопределенно промычал я в ответ, пытаясь сообразить, что делать. – Ну, не знаю…

Спать не хотелось. Есть тоже. Какая тут еда, когда крыша уезжает на твоих собственных глазах. Неторопливо так уезжает, в полном соответствии с масскультурой эпохи. Раньше шизофреникам виделись зеленые человечки и сидящие в кустах агенты КГБ, теперь пришла пора оборотней и вампиров.

Должно быть, душевные терзания отразились на лице, потому что мать без разговоров взяла мою правую руку и деловито посчитала пульс. Пульс, разумеется, частил. После таких-то кошмаров.

По итогам обследования мне посоветовали выпить корвалол и полежать. В другое время я бы обязательно уперся, но сейчас подчинился безропотно. Надо было собраться с мыслями, а в горизонтальном положении думается легче.

Я лег на диван и с удивительной легкостью прокрутил в голове недавний сон. Единственное, что выдавало нереальность произошедшего, – «невидимый» номер «лексуса». Во сне так часто бывает: картинка яркая, а вот запомнить мелкие детали, цифры или незнакомые слова не удается.

Однако весь ужас был вовсе не в яркости сна. Я, как ни силился, не мог вспомнить подробности поездки к матери. Да и саму поездку. Ни одного воспоминания! Словно их вырезали, подменив дурацким сном про оборотней.

– Мам, ты не посмотрела, во сколько я приехал?

– У тебя часы на стене, – отозвалась мать с кухни.

Я мрачно глянул на часы. Восемь. С работы я уехал в полседьмого. Отстоял час в пробке, поэтому раньше полвосьмого домой приехать не мог. Так что, если верить сну, с Костей и оборотнями я встретился максимум полчаса назад. Не сходится. За полчаса от дома досюда добраться можно, но и только. Задремать не успеешь, и борщ не остынет.

Я вздохнул, сам не знаю, с разочарованием или облегчением. Все-таки сон – это просто сон. Хотя… Я улыбнулся в пространство. Есть неоспоримая улика – звонок таинственной незнакомки посреди пробки. Уж входящий-то вызов точно должен сохраниться.

Борсетка лежала на пузатом шкафчике в коридоре. Там, где я всегда ее оставляю. Никакой мистики. Я щелкнул пряжкой, вытащил айфон и вздрогнул. По спине побежали мурашки. Айфон выглядел так, будто вся испанская инквизиция под руководством лично Торквемады изгоняла из него бесов. Причем изгоняла неоднократно.

На корпусе не осталось живого места. Тачскрин почернел, покрылся тонкой сеткой трещин. Пластик вспух безобразной сыпью, задняя крышка превратилась в один большой лопнувший пузырь с оплавленными краями. От симки остался обугленный огрызок.

С минуту я тупо смотрел на остатки моего нового телефона, потом осторожно положил его на шкаф и занялся осмотром борсетки. Оказалось, досталось и ей. Кожа местами потемнела, одну из тряпичных перегородок будто искромсали ножом, пряжка лишилась позолоты, обнажив язвочки неблагородного металла. В общем, выкидывать еще рано, но показывать людям уже стыдно.

– Не спится? – раздался с кухни голос матери.

– Угу, – буркнул я, спешно запихивая остатки айфона в борсетку.

– Иди хоть борщ доешь, а то так и улетишь голодный.

Честно говоря, мне сейчас было не до борща. Но калейдоскоп чудес выбил меня из колеи настолько, что я подчинился. Дом, в котором прошло мое детство, создавал иллюзию если не защищенности, то по крайней мере покоя и порядка. Вот здесь полка для телефона, прикрученная мной в шестнадцать лет. Тут картина – волжский пейзаж начала двадцатого века с утлыми лодчонками рыбаков и вереницей сплавляемых по реке бревен. Дальше по коридору, у стены, холодильник «Орск» – тяжелое наследие советского режима. Как мы корячились, вытаскивая его в коридор! По прямому назначению он больше не используется, зато хранит в себе компоты и соленья. Спи спокойно, дорогой товарищ…

В порыве чувств я коснулся правого бока, на котором в шестилетнем возрасте выцарапал гвоздем «Фантомас жив». Смахнул пыль и вздрогнул, когда вместо мирного облачка на пол спорхнул небольшой плотный комок с синеватым отливом. Как на компьютере Леры…

– Ты чего застрял? – Мать выглянула в коридор.

– Иду…

Не сводя с комка глаз, я попятился на кухню. Упал на табурет и, не чувствуя вкуса, выхлебал тарелку повторно разогретого борща.

– Как дела на работе? Чем занимаешься? – умильно спросила мать, наблюдая за аппетитом сына.

– Да так… – Я заставил себя улыбнуться.

– Как Лера?

– Мама! – искренне возмутился я. – Ну что значит – как Лера? Отлично Лера! Зачем я вообще про нее рассказал?!

Мать вздохнула.

– Дурачок ты все-таки, Леша.

– Ну сколько раз можно об этом говорить?! Ничего у нас нет и не будет. Мам, да она меня на полголовы выше!

– Вот я и говорю – дурачок, – грустно подытожила мать. – Салат огурцы-помидоры будешь?

– Не буду, – недовольно буркнул я, отнес тарелку в раковину и чмокнул мать в щеку. – Все, я поехал.

* * *

Последний раз я был у матери в прошлые выходные. С тех пор ее двор ничуть не изменился. Старые облезлые лавки, сломанные качели, выщербленный битый бордюр. Несмотря на многочисленные письма и собранные жильцами подписи, заботливая рука градоначальника до него пока не дотянулась. Но в ступор меня ввергло вовсе не это. Машины не было! Ни на корпоративной стоянке у дома напротив, ни у соседних подъездов, ни в закутке на выезде со двора.

В отчаянии я потыкал кнопку на пульт-брелоке, направляя его в разные стороны. Сигнализация молчала. Мне вдруг отчаянно захотелось присесть, и я опустился на ближайшую лавку. Что я должен думать, что делать? Отсутствие машины само по себе не пугало. В хорошую погоду я частенько ходил к матери пешком. Однако версия, что я приехал сюда с работы, разваливалась на глазах. Но если не с работы, то откуда? И если не приехал, то что? Прилетел?

На плечо легла рука. Я вздрогнул. Вскочил, оборачиваясь.

– Алексей, не бойтесь.

На вид девушке было лет двадцать. Пухлая, с нетронутой загаром кожей, с тяжелой золотой косой. Легкое летнее платье в голубой горошек, потертые сланцы, темные очки на пол-лица. Вся она была какая-то немного несуразная и несообразная, будто собранная из деталей разного конструктора. Коса из одного, платье из другого, очки из третьего. На мои прыжки она никак не отреагировала. Только опустила руку и улыбнулась.

– Алексей, вы только не убегайте, – попросила она. – Теперь все будет хорошо. Я отведу вас к хорошим людям, там вам все объяснят. – Ее голос казался смутно знакомым, а реплики явно входили в набор четвертого конструктора. Мне стало смешно.

– Простите, вас как зовут?

– Анна, – просто ответила она, и мне сразу расхотелось ерничать.

Девушка подошла ко мне, взяла за руку. Пальцы у нее были тонкие, горячие. Я уловил запах лаванды.

– Я понимаю, за последние дни вы очень много пережили. Но вам больше не нужно бояться, – сказала девушка тоном психолога, уговаривающего самоубийцу отойти от края крыши. Несмотря на немного нелепый вид, было в ней какое-то странное обаяние. Как у опера Кости.

– Что происходит? – выдавил я. – Эти сны…

Она приложила палец к моим губам.

– Позже. Обещаю, вам все объяснят. Сейчас вы должны делать в точности то, что я скажу. Вы даже не понимаете, насколько это важно. Сюда. – Она потянула меня за руку в прохладный полумрак подъезда. – Здесь ведь темно, да? Смотрите вниз. Ищите тень.

– Что искать?

– Тень. Вашу тень. Ту, которая на полу.

Запах лаванды стал сильнее. Я машинально подчинился, проигнорировав странный вопрос. Отказать этой девушке казалось кощунством.

– Главное, не волнуйтесь. Дышите ровнее. Постарайтесь расслабиться. Я проведу вас, вы только не мешайте. Смотрите на свою тень. Не обращайте внимания на пол. Для вас важна только тень. Представьте, что она становится темнее, что за ней ничего нет…

Как загипнотизированный я уставился на вытянутое пятно. Окон на первом этаже подъезда не было, только одинокая тусклая лампочка. В ее слабом свете тень почти терялась на сером бетонном полу.

– Все темнее и темнее. Абсолютно черная, – прошептала девушка. – Живой сгусток тьмы…

Я почувствовал неприятный холодок. Спина покрылась гусиной кожей. Но оторваться от темного пятна я уже не мог. Как не мог ослушаться собранной из конструктора незнакомки.

Тень качнулась и будто бы на миг оторвалась от пола.

– Шагай! – крикнула девушка, дергая меня за руку. И я шагнул навстречу поднимающейся с пола тьме. Подул ветер. Прохладный осенний ветер, не вяжущийся с теплой августовской погодой. Единственная лампочка потухла, но подъезд отчего-то стал светлее. Это был странный серый свет, идущий ниоткуда и лишивший цве́та покрашенные зеленой краской стены. Везде лежала та самая комковатая пыль с голубым отливом, что я видел на работе и у матери в квартире. На полу, на стенах, на потолке. Мимо проплыла одинокая паутинка, и почти тут же раздался ликующий возглас девушки:

– У вас получилось! – Она неожиданно притянула меня к себе и поцеловала в губы. Тут же отстранилась. – Ой, Леша, извините. Просто я так рада, что у вас все получилось. Это было очень, очень важно, чтобы у вас все получилось!

Девушка буквально светилась от счастья. Вид у нее был немного сумасшедший. Зато исчезла искусственность. Платье, сандалии, коса внешне не изменились, но выглядели теперь гармоничными. Лишними оставались только очки. Мне почему-то казалось, что девушка должна их непременно снять.

– Пойдемте. – Не дав опомниться, она снова потянула меня за руку, назад на улицу. – Видите? Это место называется Сумрак, это наш будущий дом. Вы можете заходить сюда, когда хотите. Удивительно, правда?

Я огляделся. Сказать по правде, несмотря на непреодолимое желание соглашаться с этой странной девушкой, никакого восторга я не испытывал. Все выглядело так, будто я очутился в мире ядерной зимы. Разве что снега не было.

Солнце исчезло, исчезли облака, небо затянула сплошная бесцветная завеса, сквозь которую пробивался тусклый рассеянный свет. Деревья лишились листвы, превратились в высохшие коряги. Стены домов облупились, тут и там крошился кирпич. Асфальт потрескался, пропала трава. Голая земля выглядела сухой и бесплодной. А еще везде лежала пыль. Не такая пушистая и комковатая, как в подъезде, но заметная даже на дорогах. Прохладный неприятный ветер ее ничуть не беспокоил. Как не беспокоил девушку, которая искренне наслаждалась постапокалиптической картиной.

– Нам надо идти, – с сожалением сказала она. – Но мы сюда еще вернемся. Сейчас я проложу короткую дорогу, вы только не пугайтесь.

Анна отпустила мою руку и сделала плавный взмах. Кожу защипало, болезненно и приятно одновременно. Воздух сгустился, стал молочно-белым. Прямо перед нами возник перламутровый водоворот. Густая, как кисель, мгла медленно вращалась вокруг невидимой оси.

– Пойдемте, – снова схватила меня за руку девушка. – Не бойтесь, это называется портал. Он выведет нас в другое место. Там вас ждут друзья, они вам все объяснят.

* * *

Путешествие вышло коротким. Три вздоха внутри портала-водоворота – и вокруг вновь раскинулся пыльный серый мир. Безликие обшарпанные строения, парящая в воздухе паутина, едва ползущие по тротуарам прозрачные тени… и башня белого света впереди.

– Алексей, выслушайте меня очень внимательно, – слегка нахмурившись, сказала девушка. – Дальше я идти не могу. Сейчас вы покинете Сумрак и останетесь один. Самое главное, нигде не задерживайтесь и ни на что не отвлекайтесь. Видите это светящееся здание? Идите прямо к нему. Скажете вахтеру, кто вы, и если он не поймет, добавите, что вам нужно в Ночной Дозор. Вас проводят. Все поняли?

Я судорожно кивнул. Язык пересох, голову словно набили ватой.

– Хорошо. А сейчас посмотрите вниз. Вам нужно снова увидеть свою тень. Помните, как попали в Сумрак? Чтобы вернуться, нужно сделать то же самое. Только будет проще.

Девушка подошла вплотную и снова чмокнула меня, на этот раз в щеку. Улыбнулась.

– Спасибо вам. Я правда очень рада, что мы наконец встретились. А теперь ищите тень…

Возвращение напоминало прыжок с десятиметровой вышки в бассейн. Вот ты нерешительно мнешься на краю, а миг спустя уже бьешься о холодную упругую поверхность. Закладывает уши, вода лезет в нос. Отфыркиваясь, ты рвешься вверх и наконец оказываешься на свободе.

А следом навалился страх. Слепой, заставляющий покрыться мерзким липким потом. Даже мир теней, в котором довелось побывать, не пугал меня так, как его привратница. Милая и веселая блондинка, щедрая на поцелуи. Только сейчас я сбросил странное оцепенение, заставляющее жадно ловить каждое слово, беспрекословно подчиняться ее приказам.

Я стоял на краю круглой площади. Вокруг кольцо автотрассы, в центре каменный памятник Чапаеву. Между мной и памятником аккуратные газоны с бегониями и свежие небесно-голубые лавочки, на ближайшую из которых я опустился. Вокруг немедленно начала виться мошкара. Августовское солнце скатилось за дома, и комары вышли на охоту. Я хлопнул по руке, размазав кровососа, мрачно посмотрел в сторону башни света. Здесь, в нормальном мире, это был обычный невысокий дом. На первом этаже аптека, парикмахерская и опрятное крыльцо какой-то конторы. Видимо, туда мне и предлагалось пройти.

Идти не хотелось. Чтобы хоть как-то оттянуть решение, я попытался еще раз разобраться в окружившей меня потусторонней чехарде.

С вампиршей все было более-менее ясно, она просто хотела выпить мою кровь. Безухов и его булгаковская компания тоже теплых чувств не вызвали. Полицейский Костя казался своим парнем, по крайней мере он разделял мою неприязнь к Безухову. Анна… Я вдруг понял, что не испытываю в отношении девушки негатива. Панический ужас сменился вальяжной безмятежностью. А еще я вспомнил, где слышал ее голос. Тот странный звонок в автомобильной пробке с обещанием дождаться моего приезда. Только вместо девушки меня встретил Костя…

Я вздохнул. Почему я, собственно, не должен ее слушаться? Какая у меня альтернатива? Мой домашний адрес известен, адреса родственников – тоже. Напроситься на ночь к кому-нибудь из друзей? Снять номер в гостинице? А дальше? Уехать в другой город? Пойти в полицию и написать заявление, что на меня охотятся оборотни и вампиры?

Я посмотрел на загаженную голубями статую. Каменный Чапаев, вечно гарцующий посреди площади, холодно взирал на мои терзания.

Можно ли обычными способами решить сверхъестественные проблемы?..

Я со вздохом поднялся, махнул на прощание статуе. Перешел улицу, взбежал на крыльцо. Какой там пароль – Ночной Дозор?

Рука застыла в сантиметре от звонка. Накатило странное чувство, что нажми я кнопку, и моя жизнь бесповоротно изменится. «А то она до сих пор не изменилась», – ехидно шепнул внутренний голос. Я посоветовал ему заткнуться.

За спиной прогрохотал трамвай. Давить иль не давить, вот в чем вопрос…

– Алексей! – Выкрик за спиной заставил вздрогнуть. Я обернулся и облегченно вздохнул.

Конечно, радоваться было рано, но в моем состоянии измученный мозг готов был проглотить любой мало-мальский позитив. Из подошедшего трамвая выбрался Костя. Под глазом у него красовался фингал, на левой руке появилась глубокая царапина. Бирюзовая рубашка лишилась половины пуговиц, лоскутом висел оторванный карман. Однако Костю это ничуть не смущало. Он бодро взбежал на крыльцо и оглядел меня с ног до головы со смесью удивления и неподдельной радости.

– Ну ты даешь! Как ты нас нашел?

Он вдруг прищурился и пристально посмотрел на мою прическу. Я машинально пригладил волосы.

Лицо Кости разгладилось.

– Слава тебе, Светлый, а я уж боялся… Забей. Пошли! – Он дружески хлопнул меня по плечу, от чего я покачнулся. Сила у парня и впрямь богатырская.

– Ты работаешь в Ночном Дозоре? – только и смог выдавить я.

Глаза у Кости округлились.

– Откуда ты?.. А, ладно, внутри расскажешь.

Костя протиснулся вперед и надавил на кнопку звонка.

* * *

Кабинет ничем не отличался от сотен других офисных кабинетов. Дешевая дээспэшная мебель с оклейкой под дерево. Шкаф для одежды, стеллаж, забитый пухлыми разноцветными папками, безнадежно утонувший в бумагах стол. Из горы бумажек сторожевой башней торчал черный пластиковый органайзер.

За столом сидел Светлый маг Максим. На стуле справа развалился перевертыш Костя. Выглядел он не в пример свежее. Синяк под глазом почти сошел, от царапины на руке осталась розовая полоска. Потрепанную бирюзовую рубашку сменила свежая бежевая, ершик мокрых волос был аккуратно зачесан назад.

– …и тут этот засранец накинул на Леху сеть. Я ему сунул в рожу, а волк с медведицей на меня. Я волка по наглой серой морде, а медведицу не заломаешь, пришлось перекидываться. А тут еще ихний вампир подоспел, в общем, не до Лехи стало. Потом смотрю, толсторожий сигналит что-то. И растерянный такой. Я огляделся – Лехи нигде нет. Я в Сумрак, а там только остатки сети. И Темные тоже ничего не понимают. В общем, как-то все и закончилось.

Волк попробовал взять след – ни фига. Потом пошли квартиру проверять – и там нет. Я еще пошастал по округе, но Леха как сквозь землю провалился. Что делать, поехал в офис. Трамвая долго не было, потом смотрю, а он на пороге мнется. Вот такие дела.

Костя посмотрел на меня с одобрением и показал большой палец.

– Все с тобой ясно, – вздохнул Максим. В отличие от свойского, подтянутого Кости маг больше походил на отшельника, который всю жизнь провел в горах и по воле случая спустился в город. Да, он был гладко выбрит, носил модную рубашку в крупную клетку и пользовался туалетной водой. Но меня не покидало ощущение, что он немного не от мира сего. Возможно, виной тому были слегка всклокоченные волосы или рассеянный вид. Не знаю. Куда больше меня впечатлило другое. Как всякий добросовестный отшельник, Максим Максимович провел время в горах с пользой. Нирваны он, может, не достиг, но просветления достиг точно. От него за километр веяло ощущением силы – добродушной, мягкой, но способной ровнять с землей горы и поворачивать вспять реки. Так что магом он был настоящим, без дураков, и в его слова я поверил сразу.

Пока Костя приводил себя в порядок, маг коротко расспросил о моих злоключениях. Вопросов не задавал, слушал молча, по-птичьи склонив голову набок. А когда я закончил, еще с минуту стоял у окна, глядя на бледный диск Луны.

– В неприятную историю ты угодил, Леша, – сказал он наконец. – Ну, даст Бог, все образуется. Главное, тут ты в безопасности, а с остальным разберемся помаленьку. Теперь слушай.

И он заговорил. Про Иных, про Свет и Тьму, про Договор, про Дозоры. На середине рассказа в кабинет неслышно проскользнул Костя. Мага он не перебивал, сосредоточенно разглядывал царапину на руке, которая затягивалась на глазах.

– Вот так все непросто, Леша, – закончил Максим Максимович. – Ты прости, что комкаю, не оратор я. Вот был бы главный, он бы все обстоятельно разложил, да только он сейчас в Москве, как назло. А с тобой что приключилось? – Маг повернулся к Косте, и тот немедленно живописал нашу драку у подъезда в таких тонах, что, несмотря на легкий нокдаун от свалившейся на голову информации, я не удержался от улыбки.

Максим Максимович на веселый рассказ не повелся.

– Любите вы это дело, – неодобрительно посмотрел он на Костю. – Этому сунул, того заломал…

– А чего с ними делать? – удивился опер. – Это ж Темные. Били, бьем и будем бить. Тем более они первыми полезли. Алексей – неинициированный Иной. Сто раз было говорено: кто первый нашел, того и тапки.

Максим Максимович вздохнул.

– Да не с тем они полезли, чтобы Лешу инициировать. Тут ночью история приключилась. Вампирша у Темных пропала. Не могут связаться – и все. Начали искать, а она мертвая. Развоплотил кто-то.

Костя фыркнул.

– Собаке собачья смерть. Мы-то тут при чем?

– Ни при чем. Только развоплотили ее в квартале от Лешиного дома.

– Подумаешь.

– …И незадолго до смерти она пыталась выпить у Алексея кровь.

– Чего? – вытаращил глаза Костя.

– Так что Темные вовсе не инициировать Лешу хотели. А повязать за убийство вампира.

– Да ла-адно. – Костя посмотрел на меня с восхищением. – Ты что, правда ее того?

– Алексей ничего не помнит, – ответил за меня маг. – И я всерьез сомневаюсь, что убийство – его рук дело.

– Да даже если его, – фыркнул перевертыш, – что они предъявят? Он же Иной, пусть даже неинициированный! Напасть на такого – преступление, вампирша сама срок с пола подняла. Это если у нее была лицензия, что тоже большой вопрос.

Маг вновь вздохнул.

– Теперь это не важно. Вампирша мертва, а ты, выходит, защищал подозреваемого в убийстве.

– Ну, знаете! – возмутился Костя. – Про убийство они ничего не сказали. Накинулись, как черти, что мне было делать? И вообще, если своих бросать, какие мы, к дьяволу, Светлые?!

Ответить маг не успел. Телефон засвиристел противной трелью.

Максим Максимович снял трубку. Долго слушал невидимого собеседника, что-то ответил, нахмурился, перебросился еще парой фраз. Я вдруг понял, что не могу разобрать из сказанного ни слова, хоть и сижу в метре от мага.

Максим Максимович сбросил вызов и некоторое время задумчиво переводил взгляд с меня на Костю.

– Дневной Дозор желает допросить Алексея, – сказал он. – Я предложил проехать к нам в офис, здесь они побоятся устроить провокацию.

– Провокацию? – весело переспросил Костя. – Я им что, мало навалял?

– Видно, немало, раз сверху звонили.

– Неужели сам московский засланец оторвет задницу от стула и явится к нам лично?

Максим покачал головой:

– Нет, Костя, шеф Дневных не приедет. Против него я бы не протестовал. К несчастью, к нам едет Юрий. И он будет здесь через полчаса.

Костя неожиданно выругался. Довольно грубо.

– Твою ж мать, а этот что здесь забыл?!

– Предупреди дежурных, – спокойно сказал Максим. – Позвони Инге. Скажи, чтобы срочно выезжала в офис, я свяжусь с Москвой.