Карло Броски. Фаринелли

Берни пишет: «Синьор Фаринелли очень разговорчив и общителен, он с удовольствием вспоминает о прошлом, особенно о годах, проведенных им в Англии». Фаринелли при встрече с Берни говорил с большим уважением и благодарностью об английском дворе: «Когда я разговаривал с ним, я заметил элегантный английский сервиз и портреты, сделаные в то время, один из которых был написан Амигони». Кроме этого в коллекции картин Берни приглянулась одна работа с английским трубочистом и кошкой, и другая ― с фруктами на телеге. У певца были удивительные маятниковые часы, украшенные фигурками, которые играли концерт: один играл на гитаре, другой на виолончели, и пальцы, и руки их двигались.

По рассказу Берни, большая комната, в которой находился бильярдный стол, была украшена картинами великих покровителей певца, среди которых были два императора, императрицы, три короля Испании, два принца Астурийских, Король Сардинии и принц Савойский, король Неаполя, принцесса Астурии, две королевы Испании и Папа Бенедикт XIV.

В других комнатах гость увидел много прекрасных работ Хименес и Мурильо, двух испанских первоклассных художников. Фаринелли показал и несколько картин, привезенных из Англии, написанных художником, которого упрятали в тюрьму за долги. Певец пояснил, что эти картины он получил от лорда Честера.

Посол Англии в Мадриде сэр Бенджамин Кин был любимым другом Фаринелли, который говорил о его смерти, как о безвозвратной потере для него и всех его друзей. Когда Берни выразил свое желание написать о певце книгу, Фаринелли ответил: «Если у вас есть желание сделать доброе дело, то напишите лучше о Доменико Скарлатти и не теряйте время на меня, не достойного внимания». Фаринелли рассказывал о своих приключениях в Лондоне, о стычке между Куццони и Фаустиной, рассказал историю о дворе покойного Георга II, когда он в сопровождении клавесина, под аккомпанемент принцессы Оранской, пел два произведения Генделя, написанных в непривычном для певца стиле. Фаринелли рассказывал и о конфликте двух театров в Лондоне, и об объятиях на сцене с Сенезино.

По свидетельству одного из современников, маркиз Кармартен навестил Фаринелли в Болонье и когда он сказал, что является сыном его покровителя и друга герцога Лидса, Фаринелли бросился ему на шею и обнял со слезами радости.

Берни сообщает, что «синьор Фаринелли уже не поет, но развлекается игрой на клавикродах и виоле д*амур; у него множество клавикордов, изготовленных в разных странах, которые он называет именами великих итальянских художников, в зависимости от того, насколько их ценит. Его любимец ― фортепьяно, сделанное во Флоренции в 1730 г.; на нем начертано „Рафаэль д*Урбино“; за ним следуют „Корреджо“, „Тициан“, „Гвидо“ и другие. Синьор Фаринелли часто играет на своем „Рафаэле“ с большим изяществом и искусством и даже написал несколько утонченных пьес для этого инструмента. Второе место занимают клавикорды, подаренные ему испанской королевой, она училась у Скарлатти в Португалии и в Испании…»

Богатого и знаменитого певца чествовали местная знать и посещали выдающиеся личности, среди которых были отец и сын Моцарты.

Казанова рассказывал: «Супруга курфюста приехала в Болонью с единственной целью увидеть великого сопраниста Фаринелли. Он дал в ее честь изысканный завтрак, после которого сыграл пьесу собственного сочинения. Я присутствовал при этом и не без удивления увидел, как восторженная гостья бросилась обнимать певца; в экстазе она сказала ему, что отныне может успокоиться, потому что услышала его».

Известна еще одна история, рассказанная Казановой, о том, как старик Фаринелли влюбился в молоденькую жену своего племянника. Но Хэриот однозначен в своей оценке ― все это, мягко говоря, выдумки!

«Причины грусти Фаринелли, которые он скрывал так тщательно, что в конце концов умер от них, заключались в другом. Он женил своего племянника, наследника всего своего состояния, на очень красивой девушке из хорошей семьи; и в эту юную супругу своего племянника старый и больной Фаринелли влюбился сам, да еще и начал ревновать ее к мужу. Прелестная племянница при всем желании не могла ответить на эту старческую страсть; да и могло ли седовласое, сморщенное создание, каким был этот сопранист, надеяться занять место молодого и пылкого супруга, готового служить ей столько и как только она пожелает? Положение становилось смешным. И что еще смешнее, Фаринелли, обозлившись на презрение, с которым она относилась к нему, услал племянника в путешествие и запер молодую жену в ее комнатах; боясь упустить ее, он никогда не выходил из дома».

Итак, отчего Хэриоту показалась эта история выдумкой: давая завтрак в честь супруги курфюста, Фаринелли вряд ли пригласил бы на него Казанову. К. Риччи нашел записку хроникера Галеати от 19 февраля 1771 г., в которой говорилось: «Принц Ксавьер Август Саксонский… с супругой из фермийского дома Спуницци приехал из Флоренции инкогнито и остановился в гостинице Сан Марко». В этой же гостинице жил Казанова. В честь принца был дан торжественный прием, на котором были собраны певцы и музыканты. Вполне вероятно, что Фаринелли был на этом приеме, а дама, бросившаяся к певцу, была морганатической женой принца.

Историю же с любовью к жене племянника опровергает завещание Фаринелли. Это длинный и тщательно продуманный документ, датированный 20 февраля 1782 года, в котором говорится о браке племянника Фаринелли, дона Маттео Пизани, «сына дона Джованни Доменико Пизани, казначея камерного хора в Неаполе, и моей сестры, донны Доротеи Броски».

«Я решил взвесить новые обстоятельства, открытые уважаемыми мне людьми и посторонними, прислушаться к различным предложениям, касающимся женитьбы вышеназванного дона Маттео Пизани, с целью сделать доброе дело для моих родственников и друзей. В этой связи, и стараясь остаться верным моему принципу никогда не вмешиваться в подобные дела и оставаться беспристрастным наблюдателем событий и взаимных добрых отношений между людьми, вступающими в брак, и, наконец, пребывая в убеждении, что каждый из них сам знает, как ему надлежит исполнять его долг и содержать меня в последние годы моей жизни (в которой я сделал так много хорошего людям), в обществе людей, которые должны быть мне благодарны за то добро, которое я сделал для них, не имея перед ними никаких обязательств, и на основании хорошего воспитания и образования, полученного ими с моей помощью; по всем вышеизложенным обстоятельствам я даю согласие на брак дона Маттео Пизани с синьорой Анной Гаттески, на условиях и с оговорками, изложенными мною собственноручно в документе от 13 дня 1768 года, который начинается словами: „Во имя Господа, я с полным удовлетворением даю согласие на брак, который намерен заключить дон Маттео Пизани, и т.д.“ Каковой документ, запечатанный моей рукой красной печатью из испанского сургуча, был передан на хранение вместе с оригиналом брачного свидетельства в Архив Пистойи; и от этого брака родилась в моем загородном доме Мария Карлотта Пизани, которую я крестил и обеспечил приданым в соответствии с актом, заверенным нотариусом синьором Лоренцо Гамберини…»

Из продолжения завещания можно сделать вывод о том, что Фаринелли не любил Анну и не доверял ей:

«С тем, чтобы оградить вышеназванного дона Маттео Пизани от изнурительных мыслей и тревоги, неотъемлемых от супружеских, семейных и прочих забот, я завещаю и желаю, чтобы ни жена его, синьора донна Анна Гаттески, ни какой-либо иной член семьи Гаттески не имел прямого или косвенного доступа к управлению и распоряжению любой частью моего состояния и не мог оказывать влияние на него»

Далее, Фаринелли говорит о том, что приданое так и не было выплачено, но эта проблема его больше не занимает, и указывает на то, что Анна, при всей своей экстравагантности, все равно быстро бы растратила эти деньги. Если бы Маттео Пизани скончался раньше своей жены, то она получала бы ежегодную ренту в 1200 болонских фунтов, при условии, что она не вышла бы замуж повторно.

«Я оставляю синьоре Анне Гаттески все, что подарил ей при моей жизни и что перечислено в реестре, составленном мною в 1775 году, именно в 1775; все это останется в ее собственности, за исключением кольца с бриллиантом в форме сердца, золотых четок, а также чашки и блюдца для шоколада»

Эти странные исключения из наследства, имеющие скорее сентиментальную ценность, могут указывать на, испытанную в этом «1775», страсть к женщине, сменившуюся обидой. Но Хэриот предполагает простую ссору родственников.

В своем завещании Фаринелли просил, чтобы его похоронили в мантии ордена Калатрава, на кладбище монастыря капуцинов Санта-Кроче в Болонье. Его имущество включало подарки от королевских особ, большую коллекцию картин, включая работы Веласкеса, Мурильо и Джузепе де Риберы, а также портреты его королевских покровителей и несколько его портретов, художника Якобо Амигони.

Берни рассказывал: «Он любил повторять, что Метастазио и он были близнецами, что дебют их состоялся в одно и то же время, и что он был тот, кто исполнил первые произведения поэта. Показал мне свой дом, я обратил внимание на оригинальную картину, нарисованную Амигони». Он также имел коллекцию клавишных инструментов, в которых находил большое удовольствие, особенно от клавесина, сделанного во Флоренции в 1730 году и скрипок Страдивари и Амати. Он вел жизнь богатого человека, удовлетворяя свои склонности к искусствам и наукам. На вилле певца окружала великолепная коллекция табакерок, ювелирных изделий, картин, музыкальных инструментов. Фаринелли еще долго играл на клавесине и виоле, но пел очень редко, и только по просьбе высокопоставленных гостей».

Фаринелли умер 16 сентября 1782 года в Болонье.

«Он умер от лихорадки шестнадцатого сентября 1782, когда ему было почти 78 лет, он сохранял память и живость чувства до предпоследнего дня жизни. Он принял зло от руки Бога, и терпеливо сносил его с христианским смирением. Он добавил приписку к завещанию за несколько месяцев до смерти, чтобы вознаградить любовь и трудолюбие тех, кто принял участие и служил ему во время болезни. И попросив спонтанно последние Таинства, с очень примерным благочестием получил их. […] Он был доставлен в церковь Каппуцинов, размещенной на вершине холма недалеко от города, без всякой помпы, как он приказал»

Синьору Карло Броски Фаринелли устроили пышные похороны в располагавшейся недалеко от дома церкви монахов-капуцинов. Ценности, документы и архив музыки, собранные им, пропали без вести после смерти певца. Среди сохранившегося: Завещание Фаринелли (20 февраля 1782) и полная инвентаризация его огромного богатства (2 мая 1783) хранятся в Государственном архиве Болоньи, а также 139 писем Метастазио к Фаринелли (написанных между 1747 г. и 1782 г.).

Первое место захоронения Фаринелли было разрушено во время наполеоновских войн, а в 1810 году внучатой племянницей Фаринелли Марией Карлоттой Пизани его останки были переданы на кладбище Ла Чертоза в Болонье. Наследник Фаринелли, племянник Маттео Пизани, продал дом Фаринелли в 1798 году (в нем позже размещалась администрация сахарного завода, дом был снесен в 1949 г., будучи очень поврежденным бомбардировками во время Второй мировой войны). Мария Карлотта завещала многие из писем Фаринелли университетской библиотеке Болоньи, она была похоронена в одной могиле с Фаринелли в 1850 году.

Болонья, кладбище «Чертоза»

(Cimitero Certosa). Могила Фаринелли.

Портреты

Карло Броски Фаринелли

Несмотря на обилие портретов Фаринелли и гравюр с них, до сих пор нет единого мнения о том, как мог выглядеть самый желанный певец Европы. Мнения современников Фаринелли и мнения наших современников разделяются кардинально. Но многие очевидцы утверждали, что Карло Броски обладал неописуемой ангельской красотой, был высок (как большинство сопранистов), строен, сухопар, и сохранил свою изящную фигуру до преклонных лет.

С целью узнать, как выглядел на самом деле синьор Фаринелли в 2006 г. в Италии эксгумировали его останки. Ученые намеревались изучить скелет, взять пробы для проведения анализа ДНК, измерить окружность грудной клетки и выявить физиологические особенности, определившие его великолепный голос. И, кроме того, ученых интересовало «нестандартное» телосложение Фаринелли, якобы он был на удивление высоким, с необычной, выступающей вперед, грудной клеткой. Команда ученых, которую спонсировал известный историк из Флоренции Альберто Бруски, надеялась «получить всю необходимую информацию для того, чтобы восстановить подлинную внешность Фаринелли». Затем в Болонской Академии музыки, членом которой в свое время был Фаринелли, с докладом о среднесрочных результатах эксгумации выступила Мария Джованна Белькастро (Maria Giovanna Belcastro) ― профессор физической антропологии в университете Болоньи. Заседание прошло под председательством Патрика Барбье ― французского ученого, который служит в качестве президента Центра изучения Фаринелли. Проект эксгумации останков певца финансировался за счет частных средств (в частности флорентийским антикваром и издателем Альберто Бруски). Ученые заверили, что после экспертизы, останки будут возвращены в исходную могилу и не попадут на полку музея.

Итак, под плитой на кладбище Чертоза были найдены останки двух человек ― легендарного сопраниста Карло Броски Фаринелли (1705 ― 1782) и его внучатой племянницы Марии Карлотты Тадолини, урожденной Пизани ― Броски (1769―1850). Экспертиза указывает на солидный возраст покойного. Он был похоронен на западном конце могилы, останки находились в плохом состоянии. От головы сохранился только фрагмент нижней челюсти. В другом месте ученые обнаружили фрагменты лопатки, ключицы, локтевой кости, ребра, один поясничный позвонок и обе бедренные кости.

Женщина была описана как невысокая и хрупкая, в то время как мужчина ― необыкновенно высокий и крепкий. Любопытно, что был обнаружен довольно полный набор зубов в превосходном состоянии. На момент смерти, Фаринелли имел 25 зубов из 32 и его коренные зубы имели только скудный износ, что указывает на добросовестный уход за полостью рта. К сожалению, никаких следов не осталось от большого шелкового плаща (регалий испанского рыцарского ордена Калатравы), в котором был похоронен Фаринелли, в соответствии с его волей (1778 г.).

Описания портретов Фаринелли, которые мы встречали в разных Интернет-статьях, приводят в замешательство, вот, например, описание одной из гравюр: «На этой гравюре изображен Фаринелли вместе с его коллегой Сенезино…» На самом деле, рядом с певцом ― его друг композитор и клавесинст Доменико Скарлатти. «Можно увидеть двух долговязых мужчин с непомерно маленькими головами, которые возвышаются над своими коллегами, обычными оперными певцами». Абсурдное описание, указывающее на желание автора подчеркнуть распространенное мнение о «ненормальности» облика Фаринелли.

Очевидно, что фигуры ничем от нормальных человеческих пропорций не отличаются, они вполне соразмерны и в собственных пропорциях, и относительно стоящих рядом. Пара друзей помещена на первый план, и что совершенно нормально по законам живописи, их фигуры крупнее тех, что расположены поодаль сзади. Серьезно рассматривать подобные описания не станем, как недостойные внимания, а будем анализировать многочисленные изображения Фаринелли и воспоминания его современников.

Гравюра Шарля Франсуа Флипарт

с картины Я. Амигони

Фаринелли и Доменико Скарлатти

(фрагмент)

Фаринелли сравнивали с ангелом: «Некоторых путешественников потрясала до глубины души ангельская красота Фаринелли».

Современники утверждали, что и в пожилые годы певец выглядел высоким и худощавым: в августе 1770 года Ч. Берни записывает в своем дневнике: «Каждому любителю музыки, особенно тем, кому посчастливилось слышать синьора Фаринелли, доставит удовольствие узнать, что он еще жив и бодр здоровьем и духом. Я нашел, что он выглядит моложе, чем я ожидал. Он высок и худощав, но отнюдь не кажется хилым».

До нас дошло достаточно много живописных портретов виртуоза, а также гравюр, часто сделанных с этих полотен. Чаще всего портреты Фаринелли писал его друг ― художник Якобо Амигони. Знакомство художника и певца произошло в Баварии в 1728 году.

Якобо Амигони (1675— 1752) ― итальянский исторический живописец и портретист. Родился он в Венеции, первые картины написал в своем родном городе, затем много путешествовал по Европе, где его портретные полотна пользовались большим спросом. Некоторое время художник работал во Франции, а затем был на службе курфюста баварского Максимилиана II. В 1729 г. Якопо Амигони перебрался в столицу Британской империи. Начиная с 1747 г. и до самой смерти художник жил и работал в Мадриде, где по заказу испанского короля Фердинанда VI написал для оратории Сан-Сальвадора полотно «Святое семейство», а в Аранхуэсе великолепную плафонную картину. Скончался художник в 1752 г. в звании придворного живописца испанских монархов. Его произведения сохранились в замке Шлайсхайм близ Мюнхена, в картинных галереях и церквях баварской столицы, а также в различных музеях и частных коллекциях по всему миру. К сожалению, часть из них была утрачена во время Второй мировой войны.

Тема театра была для Амигони весьма привлекательной. Художник создал несколько замечательных портретов Фаринелли, хранящихся в Бухаресте, Музее изобразительных искусств; Штутгардте, Гос. художественной галерее; Стокгольме, Национальной галерее; Риме.

На портрете из собрания Музея в Бухаресте Фаринелли изображен в окружении аллегорической фигуры Славы и музы лирического пения Эвтерпы, которая венчает его. Картина была написана Якобо Амигони в июле 1735 г. в Лондоне. В архивных документах можно встретить такую запись:

«1735 год. Четверг, Июль 3. Синьор Амикони знаменитый итальянский художник, завершил работу над прекрасной картиной синьор Фаринелло в полный рост, каждый день большая толпа собирается, чтобы увидеть ее, в его доме на Большой Мальборо-стрит. Картина 15 футов на 10, и оценивается в 150 л.»

Фаринелли со Славой и Эвтерпой

(Джакопо Амигони, 1735)

Музей изобразительных искусств Бухареста

От 31 июля 1735 г. в дневнике графа Эгмонта также можно встретить упоминание о вернисаже Амигони и представленной им картине:

«Дневник Графа Эгмонта, четверг 31 июля 1735. После обеда я пошел к живописцу г-ну Амикони, который показал нам прекрасную большую картину Королева представляет герцога Камберленда миссис Пойнтс, губернаторше; хорошая картина Фаринелли и другие».

Карло Броски 30 лет, за плечами грандиозный успех в театрах Италии, и уже покоренный Лондон. Царственный в своей концепции портрет прославляет певца, коронованного Эвтерпой, музой музыки, возвещающей славу в окружении игривых путти. Ни один аристократ восемнадцатого века не был изображен более величественно, чем Фаринелли на этом портрете.

Картина была представлена общественности на выставке в публичной мастерской Я. Амигони и была расположена рядом с аллегорическим портретом королевы Каролины, которая вверяла принца Уэльского Богине Мудрости. Такая экспозиция в студии художника визуально подчеркивала взаимоотношение между оперными исполнителями и правящим классом эпохи. Королева поддерживала Амигони, который, в условиях снижения интереса к декоративным проектам, все больше обращался к портретам элиты. После выставки коллега Амигони гравер Джозеф Вагнер, сделал гравюру с портрета Фаринелли, что сделало изображение доступным для широкой общественности.

В 1735 г. Уильям Хогарт создает серию гравюр «Похождения повесы». В одной из гравюр этой серии высмеивается всеобщее поклонение лондонской пубики перед Фаринелли. Перед инструментом изображен Гендель, а со спинки стула свисает список подарков, которые Фаринелли получил на следующий день после исполнения оперы «Артаксеркс» ― в частности «Золотая табакерка от T. Rakewell, эсквайра». Под списком лежит картина, изображающая Фаринелли: певец стоит на постаменте, на алтаре перед ним лежит несколько пылающих сердец; подле него несколько человек простирают к певцу руки, предлагая подарки. У подножия алтаря стоит на коленях женщина, протягивающая сердце. От ее губ надпись ― «Один Бог, один Фаринелли!» ― намек на леди, которая, будучи очарованной одной из его арий, выкрикнула из ложи эту фразу.

Фрагмент гравюры Хогарта

На портрете, который хранится в Штудгарте, 47-летний Фаринелли держит в руке партитуру и другой рукой обнимает собачку, певец изображен на фоне пейзажа с морским заливом. Картина была написана в Мадриде, о чем свидетельствует орден Калатравы на камзоле певца. С великолепным мастерством выписаны пушистые кроны деревьев, белое тонкое кружево рубашки музыканта. Мягкая палитра Амигони словно вторит внутренней грации созданного им образа. В эти годы Фаринелли возглавлял придворную оперу Фердинанда VI, занимался постановкой опер-сериа во дворцах Мадрида и в Аранхуэсе.

Фаринелли в Испании. 1752 г. Якобо Амигони (Штудгарт, Нац. галерея)

В этот же период был создан портрет царствующей четы Фердинанда VI и Барбары де Браганза, на котором можно видеть (справа на балконе) Фаринелли и его друга композитора, клавесиниста Доменико Скарлатти, в это время проживающего в Мадриде.

Еще один парадный портрет Фаринелли был создан Якобо Амигони. Заметим, что для своего возраста (45 лет) герой выглядит более чем превосходно, ведь всем musico приписывают раннюю старость и морщины уже к тридцати годам. Все те же изящные черты лица, великолепный костюм, бесподобно выписанные его фрагменты: полупрозрачное кружево манжетов, усыпанный каменьями орден, вышивка и блестки камзола.

Фаринелли с рыцарским орденом Калатравы

(Якобо Амигони, 1750— 1752), Мадрид

в Real Academia de Bellas Artes de San

Fernando

Фаринелли и Амигони связывала многолетняя дружба. Певец коллекционировал живопись и был заказчиком Амигони. Свою коллекцию он хранил на вилле в Болонье, где провел последние двадцать с лишним лет своей жизни. Амигони сам любил музыку, исполнял эскизы декораций и писал картины на сюжеты опер Метастазио, а также постановок в «Линкольн Инн Филдс Театре» в Англии (к опере Дж. Рича «Персей и Андромеда»). Для своего друга Фаринелли Амигони написал картину «Покинутая Дидона» (част. собр.) по мотивам одноименной оперы Метастазио.

ПОРТРЕТ ФЕРДИНАНДА VI И БАРБАРЫ ДЕ БРАГАНЗА

Гравюра Шарля Франсуа Флипарт с портрета работы Якобо Амигони (1752) Мадрид, Национальная галерея

Фаринелли (Якобо Амигони) Париж

Якобо Амигони. Групповой портрет: Певец Фаринелли с друзьями. 1750— 52 гг. Холст, масло, 172.8Х245.1. Национальная галерея Виктория, Мельбурн

А теперь обратимся к самому загадочному портрету работы Амигони ― «Певец Фаринелли с друзьями». Исследование картины мы начали с определения тех лиц, которые изображены на ней. Центральная фигура ― Фаринелли. Человек с кистями в руках ― автор картины, сам Якобо Амигони. В одном из художественных словарей приводилась биография живописца, где он был представлен другом Фаринелли. Далее следовала поразительная фраза: «в страну туманного Альбиона Якобо Амигони приехал вместе со своим другом ― известным певцом итальянской оперы Карло Броски (1705— 1782). Неаполитанец по происхождению (он был родом из селения Андрия в Апулии), Фаринелли обладал красивым сопрано, был женат на комической актрисе Марии Антонии Маркезини (она изображена на портрете кисти Амигони „Фаринелли со своими друзьями“, Мельбурн, Нац. галерея)».

Вот так неожиданно мы встретили упоминание о жене виртуоза ― тут было чему удивиться. В ходе дальнейшего изучения картины был определен человек слева, изображенный с пером в руке ― им оказался любимый «близнец» певца ― поэт-либреттист Пьетро Метастазио. Но если с вышеперечисленными фигурами все было просто, то с личностью загадочной Марии Антонии все оказалось труднее. Кто же она, изображенная рядом с великим Фаринелли, женщина? Итак, нам стало известно ее имя и род занятий: актриса Мария Антония Маркезини. В ходе поисков удалось встретить в книге, посвященной Г. Ф. Генделю некую Ла Луккезину: «16 января 1739 года. Премьера «Саула». Исполнению предшествовала основательная репетиционная работа. Миссис Пендэрвес в письме от 7 января пишет о том, что на другой день пойдет на репетицию «Саула». Молодой лорд Уэнтвёрс 9 января сообщает о репетиции следующее: