Сонеты

Сонет LXXVII

Thy glass will show thee how thy beauties wear,Thy dial how thy precious minutes waste;These vacant leaves thy mind's imprint will bear,And of this book this learning mayst thou taste.The wrinkles which thy glass will truly showOf mouthed graves will give thee memory;Thou by thy dial's shady stealth mayst knowTime's thievish progress to eternity.Look, what thy memory cannot containCommit to these waste blanks, and thou shalt findThose children nursed, deliver'd from thy brain,To take a new acquaintance of thy mind.   These offices, so oft as thou wilt look,   Shall profit thee and much enrich thy book.Ты в зеркале узришь всю убыль красоты,Часы подскажут счет растраченных минут,Из книжки записной урок получишь ты,Когда ее листки твой дух передадут.То зеркало, твои морщины отразив,Зияющих могил тебе напомнит ряд.А тень часов следя, поймешь времен призыв,Что, крадучись как вор, дни к вечности летят.Что в памяти своей не можешь удержать,То книжке этой вверь, ее пустым листкам –И вскормленных детей, что бросил мозг, опятьТогда признает здесь и примет дух твой сам.И вот, когда листки задумаешь прочесть,Ты пользу обретешь –  и это книжке честь.Перевод П.В. БыковаТы в зеркале своем увидишь, как ты вянешь,А на часах – как быстр в полете жизни шум;На девственных листках оставит след твой ум.Причем из книги той ты многое узнаешь.Морщины, что тебе зеркальное стеклоПокажет, наведут тебя на мысль о гробе,А верные часы укажут то русло,Где время тмит свой след у вечности в утробе.А то, что память в нас не в силах удержать,Поверь ты тем листкам – и ты увидишь милыРяд мыслей, твоего ума рожденных силой,Чтоб снова пред тобой им новыми предстать.Когда ж к ним взор себя склониться удосужитНа пользу лишь тебе и книге то послужит.Перевод Н.В. ГербеляКак вянешь ты, пусть зеркало покажет,Твои часы – как праздно ты живешь.В пустых листах твой дух печатью ляжет,В них поученье ты себе найдешь:Морщины, отраженные стеклом,Твердят, что нас могила ожидает,А ход часов не шепчет ли о том,Что в вечность время, крадучись, шагает?Чего не может память сохранить,Доверь пустым листам, и ты нежданно,Когда начнут созданья мозга жить,Познаешь дух, тебе природой данный.   Чем чаще будешь их читать, тем ты   Богаче будешь, а с тобой – листы.Перевод М.И. Чайковского

Сонет LXXVIII

So oft have I invoked thee for my MuseAnd found such fair assistance in my verseAs every alien pen hath got my useAnd under thee their poesy disperse.Thine eyes, that taught the dumb on high to singAnd heavy ignorance aloft to flyHave added feathers to the learned's wingAnd given grace a double majesty.Yet be most proud of that which I compile,Whose influence is thine, and born of thee:In others' works thou dost but mend the style,And arts with thy sweet graces graced be;   But thou art all my art and dost advance   As high as learning, my rude ignorance.Ты музой был моей. Тобой одним согретый,Такую красоту обрел мой легкий стих –Что вслед за мной идут другие все поэтыИ по моим следам несутся перья их.Твой взор немым давал способность песнопенья,Недвижного глупца ввысь уносил твой взор,Ученых окрылял и, с властью Провиденья,Талант он облекал в величия убор.Гордясь мной более, чем прочими певцами,Им дал ты лишь твой блеск. Созданье я твое;Твоими чистыми, горячими лучамиПроникнуто насквозь все существо мое.Искусство ты мое, а я твое созданье;Мне невежество вознес ты в сферу знанья.Перевод И.А. ГриневскойКак часто Муза, друг, моя к тебе взывалаИ помощь от тебя такую ж получала,Как и враждебных мне поэтов наших рой,Бряцанье лир своих склонявших пред тобой.Глаза твои, немых подвигнувшие к пеньюИ дикость научив высокому паренью,Вложили перьев пук в ученое крыло,И Грацию поднять заставили чело.Но ты гордись лишь тем, что я к своим созданьямСхожу в тиши ночной лишь под твоим влияньем!Ты исправляешь стиль в творениях другихИ прелесть чувств своих даешь страницам их;Искусство же мое живет одним тобою,Взнесенное твоей ученостью благою.Перевод Н.В. ГербеляЯ так же часто призывал тебяБыть Музою моих стихотворений,Как все другие, что несут, как я,К твоим стопам плоды их вдохновений.Твой облик, что научит петь немогоИ неуча парить за облака,Дал силы новые искусству слова,Удвоил мощь и грацию стиха.Но более всего гордись моим:В нем все – любовь, все – пламень чувства.Ты только придал внешний блеск другимИ прелестью своей развил искусство –   Но можно ли сравнить, что сделал мне ты,   Из неуча взведя меня в поэты?Перевод М.И. Чайковского

Сонет LXXIX

Whilst I alone did call upon thy aid,My verse alone had all thy gentle grace,But now my gracious numbers are decay'd,And my sick Muse doth give an other place.I grant, sweet love, thy lovely argumentDeserves the travail of a worthier pen,Yet what of thee thy poet doth inventHe robs thee of, and pays it thee again.He lends thee virtue, and he stole that wordFrom thy behaviour; beauty doth he give,And found it in thy cheek; he can affordNo praise to thee but what in thee doth live.   Then thank him not for that which he doth say,   Since what he owes thee thou thyself dost pay.Когда я звал тебя один, тогда звучалиОдни мои стихи чудесно, дорогой!Но муза в недуге моя, полна печали,Теперь принуждена здесь место дать другой.Для песен в честь тебя, о друг мой, я согласен,Должно бы взять перо победное в борьбе:Ты полон нежных чар, пленителен, прекрасен.Поэт твой лишь крадет все, что дает тебе.О, в добродетель, друг, тебя он наряжает.Но слово то он взял из добрых твоих делИ красоту со щек твоих же похищает,Всем обладаешь ты, что он в стихах воспел.О друг мой, не нужна ему твоя уплата:Все, что тебе он дал, –  все от тебя же взято.Перевод И.А. ГриневскойПока один просил я помощи твоей,К одним моим стихам была ты благосклонна,Теперь же стих мой стал с годами тяжелей –И я забыт, и ты внимать другому склонна.Конечно, качества прекрасные твоиДолжны быть и пером прекраснейшим воспеты;Но знай, что у тебя ж те перлы слов поэтыВозьмут, чтоб возвратить потом их как свои.Они дадут тебе, мой друг, лишь то, чем полныДела твои – дадут те перлы красоты,Что зыблются в тебе, как огненные волны,Но не дадут того, чем не владеешь ты.Итак, не награждай ты слов их похвалою,Затем что и без них ты платишь им с лихвою.Перевод Н.В. ГербеляПока один тебя я призывал,Ты лишь мои стихи дарил приветом.Теперь, когда отцвел мой мадригалИ Муза перешла к другим поэтам,Я допускаю: чар твоих предметДостоин лучшего пера, чем это,Но все, что скажет о тебе поэт, –Платеж тебе твоею же монетой.Достоинства ль твои он воспевает –Он из твоих поступков их берет.Красу у щек твоих он похищает.Что он ни славит, все в тебе живет.   Чего ж тебе его благодарить   За то, что сам ты вынужден платить?Перевод М.И. Чайковского

Сонет LXXX

O, how I faint when I of you do write,Knowing a better spirit doth use your name,And in the praise thereof spends all his might,To make me tongue-tied, speaking of your fame!But since your worth, wide as the ocean is,The humble as the proudest sail doth bear,My saucy bark inferior far to his,On your broad main doth wilfully appear.Your shallowest help will hold me up afloat,Whilst he upon your soundless deep doth ride;Or, being wrack'd, I am a worthless boat,He of tall building, and of goodly pride:   Then if he thrive and I be cast away,   The worst was this; my love was my decay.Нет, не могу я петь. Мой дух изнемогает!Сильнейшего твоя пленяет красота.Иной в хвалу тебе стихи теперь слагает,Пред силою его –  немы мои уста.Но чары все твои, как океан, безбрежны.В стихии мощной их и судно, и ладьяСвободно могут плыть. И челн мой безмятежноНаправлю по волнам глубоким смело я.Мне помоги; пущусь вперед я, как бывало,Как он, что носится в бездонных глубинах.О, если разобьюсь –  так что ж? –  челнок я малый,Великий он корабль в бесчисленных снастях.Пусть к цели он придет. Пусть погружусь в пучину.Случится худшее: друг, от любви я сгину.Перевод И.А. ГриневскойЯ трепещу, когда тебя изображаю:Ум, посильней, чем мой, всю тратит мощь – я знаюНа похвалы тебе, чтоб мой язык сковать,Готовый век тебя хвалить и воспевать.Но глубоки твои достоинства, как море,А море носит все – корабль, челнок, ладью, –И вот с отвагою я лодочку моюПустил в твой океан. И если в этом спореЯ буду кое-как держаться близ земли,Его ж корабль нестись над бездною кипучейИль в щепы разобью я челн свой на мели,А он останется во всей красе могучей, –Тогда как удручен сознаньем буду я,Что мне погибелью была любовь моя!Перевод Н.В. ГербеляО, как мне страшно о тебе писать,Узнав, что лучший дух тебя возноситИ силится мои хвалы попрать!Но раз дары твои свободно носят,Как океан безбрежный, все равноИ бедное, и мощное ветрило,Мой жалкий челн – пускай слабей его! –Направит вдаль упрямое правило.Спасешь – и полечу по гребню волн,Пока он ждет над бездной молчаливой.Дашь гибель – значит, я негодный челн,А он могуч в постройке горделивой.   И если рок судил мне пораженье,   В моей любви гнездилось уж паденье…Перевод М.И. Чайковского

Сонет LXXXI

Or I shall live your epitaph to make,Or you survive when I in earth am rotten;From hence your memory death cannot take,Although in me each part will be forgotten.Your name from hence immortal life shall have,Though I, once gone, to all the world must die:The earth can yield me but a common grave,When you entombéd in men's eyes shall lie.Your monument shall be my gentle verse,Which eyes not yet created shall o'er-read,And tongues to be your being shall rehearseWhen all the breathers of this world are dead;   You still shall live – such virtue hath my pen –   Where breath most breathes, even in themouths of men.Рука моя ль тебе над гробом строфы сложит,Иль будешь ты в живых, когда сгнию в земле –Но славу, друг, твою смерть унести не может,Хотя б исчезнул я навек в могильной мгле.Век имя будет жить твое здесь в поднебесной,Когда же я умру –  умру я навсегда.Я лягу, как и все –  в могиле безызвестной,Твой гроб найдет привет в грядущие года!И памятник над ним –  то будет стих мой нежный!Грядущих в мир людей глаза его прочтут!И о тебе уста гармонией безбрежнойЗаговорят, когда все сущие умрут.Ты вечно будешь жить. Перо мое могуче!Где мощней дышит грудь –  слышней мое созвучье.Перевод И.А. ГриневскойМне ль пережить тебя назначил рок,Иль раньше буду я в земле зарыт,Не вырвет смерть тебя из этих строк,Хотя я буду сам давно забыт.Бессмертье в них тебе судил Всесильный,А мне, когда умру, – удел червей.Мне предназначен скромный холм могильный,Тебе – нетленный трон в очах людей.Твой монумент – мой стих: прочтут егоЕще бытья не знающие очиНа языках, неведомых еще.Когда мы все умолкнем в вечной ночи,Ты будешь жив – так мощен я в стихах, –Где дышит дух живой – в людских устах!Перевод Н.В. ГербеляМне ль пережить тебя назначил рок,Иль раньше буду я в земле зарыт,Не вырвет смерть тебя из этих строк,Хотя я буду сам давно забыт.Бессмертье в них тебе судил Всесильный,А мне, когда умру, – удел червей.Мне предназначен скромный холм могильный,Тебе – нетленный трон в очах людей.Твой монумент – мой стих: прочтут егоЕще бытья не знающие очиНа языках, неведомых еще.Когда мы все умолкнем в вечной ночи,   Ты будешь жив – так мощен я в стихах,   Где дышит дух живой – в людских устах!Перевод М.И. Чайковского

Сонет LXXXII

I grant thou wert not married to my Muse,And therefore mayst without attaint o'erlookThe dedicated words which writers useOf their fair subject, blessing every book.Thou art as fair in knowledge as in hue,Finding thy worth a limit past my praise,And therefore art enforced to seek anewSome fresher stamp of the time-bettering days.And do so, love; yet when they have devised,What strained touches rhetoric can lend,Thou truly fair wert truly sympathizedIn true plain words by thy true-telling friend;   And their gross painting might be better used   Where cheeks need blood; in thee it is abused.Ты с музою моей не скован браком вечным;Иных певцов хвалы свободен слушать ты.Пускай дано воспеть стихам их бесконечнымТруды твои, твои прекрасные черты.Как ты красив умом, так ты прекрасен телом,Ты выше всех моих похвал, и вновь искатьТы должен строф таких, чтобы в полете смеломМогли бы на крылах они тебя поднять.Ищи. Но в час, когда поблекнут выраженья,Что дух риторики твоим певцам дает,В простых словах моих, правдивых, –  отраженьеВся красота твоя, как в зеркале, найдет.Румяна грубые их бледным лицам годны,А для тебя они не нужны, друг, бесплодны.Перевод И.А. ГриневскойЯ знаю, что с моей не связана ты МузойИ потому – права, считая злой обузойСлова, при коих сонм навязчивых певцовШлет милым существам столбцы своих стихов.Ты ум и красоту одна в себе вмещаешьИ, зная, что хвалы мои все превышаешь,Принуждена искать других себе певцов,Чтоб сохраненной быть для будущих веков.Но пусть они прольют в работе неустаннойВсе тонкости своей риторики туманной –Поверь, что красоту твою и сердца пылПравдиво лишь один твой друг изобразил.Для грубой кисти их сподручна лишь дорога,Где в красках недочет, а у тебя их много.Перевод Н.В. ГербеляДопустим, что ты чужд моим стихамИ можешь дать оценку беспристрастноТем посвященьям, что к твоим стопамПисатели несут подобострастно.Ты столь же полон знаний, как красот,И, думая, что мной не оценен,Теперь искать размеров принужденСвежей моих для песен и для од.Ну что ж, ищи! Но ты увидишь скоро,Как много лжи средь выспренних потуг,Что истинно, без ложного убораТебя изобразил лишь твой правдивый друг.   Прикрасы там нужны, где все убого,   Где красок нет, – в тебе же их так много!Перевод М.И. Чайковского

Сонет LXXXIII

I never saw that you did painting need,And therefore to your fair no painting set;I found, or thought I found, you did exceedThat barren tender of a poet's debt:And therefore have I slept in your report,That you yourself being extant well might showHow far a modern quill doth come too short,Speaking of worth, what worth in you doth grow.This silence for my sin you did impute,Which shall be most my glory, being dumb;For I impair not beauty being mute,When others would give life and bring a tomb.   There lives more life in one of your fair eyes   Than both your poets can in praise devise.Я видел: не нужны щекам твоим румяна;На красоту твою я их не налагал.И выдумок певцов, красивого обманаНе ищешь ты, мой друг, –  всегда я полагал –И потому всегда я медлил похвалами;Ты жизнию своей то можешь показать,Что ни одно перо звучнейшими строфамиНе в силах было бы достойно описать.Молчанье ставишь в грех мне. В нем я вижу силу.Молчаньем красоте обид не наношу,Желая дать ей жизнь –  все роют ей могилу,И потому я нем. Похвал ей не пишу.Есть больше чар в одном из глаз твоихпрекрасных,Чем в строфах двух твоих поэтов сладкогласных.Перевод И.А. ГриневскойНуждалась ли ты, друг, в прикрасах – я не зналИ к белизне твоей румян не прибавлял:Я думал, что ты все далеко превосходишь,Что может дать поэт, которого ты водишь.А если громче я тебя не воспевал,То только потому, что сам же доказал,Как мертвенно перо мое изображалоВсе, что в душе твоей цвело и обитало.Молчание мое ты мне вменила в грех –И тем грехом могу хвалиться я при всех,Так как вреда мое молчанье не наносит,А похвалы иных забвение приносят.Мой друг, твои глаза мне больше говорят,Чем весь поэтов хор, прославивший твой взгляд.Перевод Н.В. ГербеляПо-моему, прикрас тебе не надо,И потому я их не придавал.Я находил, что чар твоих отрадаСильнее всех напыщенных похвал.Поэтому умолк я, чтоб ты самМог видеть, как новейшие приемыНеподходящи, слишком узки там,Где совершенства с ложью не знакомы.Мое молчанье ты вменил мне в грех,Когда оно достойно одобреньяЗа то, что не был я собратом тех,Кто вместо жизни дал лишь искаженье.   В твоих очах гораздо больше света,   Чем могут выразить твои поэты.Перевод М.И. Чайковского

Сонет LXXXIV

Who is it that says most, which can say moreThan this rich praise, that you alone, are you?In whose confine immured is the storeWhich should example where your equal grew.Lean penury within that pen doth dwellThat to his subject lends not some small glory;But he that writes of you, if he can tellThat you are you, so dignifies his story,Let him but copy what in you is writ,Not making worse what nature made so clear,And such a counterpart shall fame his wit,Making his style admired every where.   You to your beauteous blessings add a curse,   Being fond on praise, which makes yourpraises worse.Красноречивей кто? Кто выразить сумеетХвалу превыше той, что ты, о друг мой, ты?В тебе одном все есть, в тебе одном то зреет,Что служит мерою твоей же высоты.Перо, что вознести предмет свой не сумело,Как жалко то перо! Но тот, кто каждый разРасскажет о тебе, что ты –  все ты –  тот смелоВозвысит до небес правдивый свой рассказ.Пусть рабски снимет он, что в чистом очертаньиНаписано в тебе. Природы ясных словПусть он не затемнит, и это воссозданьеПоднимет стиль его превыше облаков.Одно есть зло в тебе: напрасные заботыУмножить тьмой похвал твои же все красоты.Перевод И.А. ГриневскойКто лучшею бы мог почтить тебя хвалою,Чем та, что нет тебе подобной на земле?Где скрыто в мире то, что может быть с тобоюПоставлено, мой друг прекрасный, наравне?Как бедно то перо, которое не можетПредмету хвал своих воздать как должно честь;Но для певца любви довольно, если сможетОн описать тебя такою, как ты есть.Пусть верно спишет то, что видит пред собою,Не портя, что дано природой всеблагою, –И вмиг прославит он тогда свой светлый умИ звучностью стиха, и выспренностью дум.Средь бездны благ одно ты зло в себе вмещаешь:Ты любишь похвалы и тем их уменьшаешь.Перевод Н.В. ГербеляТам больший пыл восторга невозможен,Где сказано, что ты один лишь – ты…В каких краях, где в тайниках заложенБесценный перл подобной красоты?Убого то перо, что не сумеетПревознести предмета своего.Но о тебе одно сказать довлеет:Что ты лишь ты – и больше ничего!Кто спишет то, что вписано в тебе,Не исказив, что создала природа, –Такой поэт прославится везде,И стих его не обесцветят годы.   Свои дары пятнаешь ты, ценя   Лишь чад похвал, уродящих тебя.Перевод М.И. Чайковского

Сонет LXXXV

My tongue-tied Muse in manners holds her still,While comments of your praise richly compiled,Reserve their character with golden quill,And precious phrase by all the Muses filed.I think good thoughts, whilst others write good words,And like unlettered clerk still cry 'Amen'To every hymn that able spirit affords,In polish'd form of well-refined pen.Hearing you praised, I say 'tis so, 'tis true,'And to the most of praise add something more;But that is in my thought, whose love to you,Though words come hindmost, holds his rank before.   Then others, for the breath of words respect,   Me for my dumb thoughts, speaking in effect.Взгрустнув, молчит моя задумчивая Муза,В виду всех тех похвал стесняющего грузаИ громких фраз, каких наслушался я вкругИз уст певцов, тебя хвалящих, милый друг.Я мыслю хорошо, пока другие пишутИ, как дьячок, «аминь» кричу на весь народВ ответ на каждый гимн, в котором звуки дышатА содержанье в нас так мудростью и бьет.И, слыша похвалы, «о, правда!» я взываюИ к похвалам тем лишь немного прибавляю,Но если мой язык и мало говорит,То мысленно любовь у ног твоих лежит.Так уважай других за их слова благие,Меня же, милый друг, за помыслы немые.Перевод Н.В. ГербеляМоя немая муза, милый, спит,Когда к тебе несутся песнопенья,И много перьев золотых скрипит,А музы ткут изысканность хваленья.Со мною – мысль, с другими – лишь слова.Кричу «аминь», как дьяк во славу Бога,Услышав всякий гимн, где у стихаИзящество и благозвучье слога.И говорю: «Да, это так; да, верно!»И хочется еще хвалы прибавить,Но мысленно. В моей любви безмернойНе слово – мысль одна умеет славить.   Цени ж других за их слова пустые;   Меня – за мысли пламенно-немые.Перевод М.И. Чайковского

Сонет LXXXVI

Was it the proud full sail of his great verse,Bound for the prize of all too precious you,That did my ripe thoughts in my brain inhearse,Making their tomb the womb wherein they grew?Was it his spirit, by spirits taught to write,Above a mortal pitch, that struck me dead?No, neither he, nor his compeers by nightGiving him aid, my verse astonished.He, nor that affable familiar ghostWhich nightly gulls him with intelligence,As victors of my silence cannot boast;I was not sick of any fear from thence:   But when your countenance fill'd up his line,   Then lack'd I matter; that enfeebled mine.Его ли гордый стих, прекрасный и могучий,Возвышенный мечтой награду получить,Сковал в мозгу моем паренье мысли жгучей,Где прежде рок судил родиться ей и жить?Его ли дух, толпой злых духов наученныйСтать выше смертных всех в творении своемСразил меня? О нет! Ни дух тот благосклонный,Который над его господствует умом,Заставил замолчать мою святую лиру;Ни он, певец любви, ни дух его благой,Взносящий ум его к надзвездному эфиру,Не в силах наложить печать на голос мой!Но если с уст твоих хвала к нему слетает,То муза дум моих мгновенно умолкает.Перевод Н.В. ГербеляЕго стихов ли гордое ветрило,Стремясь к тебе, награде всех наград,В моем мозгу рой дум похоронилоИ обратило в гроб цветущий сад?Его ли дух, злым духом наученныйПисать стихи, стал палачом моих?Нет, не злой дух, советник сокровенный,Нет, и не сам он поразил мой стих.Ни он, ни этот тайный вдохновитель,Средь тишины желанный гость ночной,Не может хвастаться как победитель.Я не боюсь побед их надо мной!   Но чуть ты стал сочувствовать ему,   Я замолчал и погрузился в тьму.Перевод М.И. Чайковского

Сонет LXXXVII

Farewell! thou art too dear for my possessing,And like enough thou know'st thy estimate:The charter of thy worth gives thee releasing;My bonds in thee are all determinate.For how do I hold thee but by thy granting?And for that riches where is my deserving?The cause of this fair gift in me is wanting,And so my patent back again is swerving.Thyself thou gavest, thy own worth then not knowing,Or me, to whom thou gavest it, else mistaking;So thy great gift, upon misprision growing,Comes home again, on better judgement making.   Thus have I had thee as a dream doth flatter,   In sleep a King, but waking no such matter.Прощай – ты для меня уж слишком дорога;Да и сама себе ты, верно, знаешь цену.Нажив достоинств тьму, ты сделалась строга;Я ж, став твоим рабом, нейду на перемену,Чем, кроме просьб, тебя могу я удержать,И чем я заслужил такое совершенство?Нет, не по силам мне подобное блаженство,И прав я на него не вправе заявлять.Ты отдала себя, цены себе не зная,Иль – может – как во мне, ошиблась ты в себе.И вот, случайный дар мне милый возвращая,Я вновь его дарю, прекрасная, тебе.Да, ты была моей, но долго ль это было?Я спал – и был царем, проснулся – и все сплыло.Перевод Н.В. ГербеляПрощай! Ты слишком дорог для меняИ самому себе ты знаешь цену.Тебе свобода мной возвращена,И моему предел положен плену.Как удержать тебя мне против воли?Заслугами моими не богат, –Не стою я такой блаженной долиИ все права мои даю назад.Ты дал их мне, еще меня не знаяИ зная мало о себе самом.Твои дары, в разладе возрастая,Из чуждого вернутся в отчий дом.   Я обладал тобой, как в сновиденьи,   И был царем – до мига пробужденья.Перевод М.И. Чайковского

Сонет LXXXVIII

When thou shalt be disposed to set me light,And place my merit in the eye of scorn,Upon thy side against myself I'll fight,And prove thee virtuous, though thou art forsworn.With mine own weakness being best acquainted,Upon thy part I can set down a storyOf faults conceal'd, wherein I am attainted;That thou in losing me shalt win much glory:And I by this will be a gainer too;For bending all my loving thoughts on thee,The injuries that to myself I do,Doing thee vantage, double-vantage me.   Such is my love, to thee I so belong,   That for thy right myself will bear all wrong.Когда тебе придет охота пренебречьИ обо мне повесть презрительную речь,Я сам, друг, на себя готов с тобой поднятьсяИ, про грешки забыв, тобою восхищаться.Привыкнувши свои проступки сознавать,Тебе на пользу я могу порассказатьКой-что про жизнь свою, что так меня бесславит,И – верь – измена мне лишь честь тебе доставит.Но это может быть и к выгоде моей,Затем что я тебе весь пыл мой посвящаюИ, тем вредя себе для выгоды твоей,Все ж пользу и себе при этом извлекаю.Я так люблю тебя и счастлив так тобой,Что для тебя готов пожертвовать собой.Перевод Н.В. ГербеляКогда захочешь обличить меня,Изобразив, глумясь, в окраске темной,Против себя с тобою буду яИ докажу, что прав ты, вероломный!Я лучше всех сам знаю, в чем я слаб.Пред всеми разверну позорный свитокМоих грехов, чтобы, как верный раб,Сиянью твоему придать избыток.И я не буду в проигрыше, нет, –Лишь помышляя о твоем покое,Все, что я сделаю себе во вред,Раз нужно для тебя, нужней мне вдвое.   Я так люблю тебя. Весь, весь я твой!   Мне в радость скорбь моя за твой покой!Перевод М.И. Чайковского

Сонет LXXXIX